Проклятье Фортуны

Авантюрин сидел за столом в своей каюте, внимательно изучая хитроумный план проникновения в тюрьму, который Рацио недавно представил. У него на руках невинно похрюкивал Счетовод, будто обсуждая с ним план. Капитан нежно погладил его за ухом, пробормотав: – Ах, малыш Счетовод, вот кто у нас здесь настоящий хитрец. Помни, что дядя Авантюрин не разрешает тебе общаться с такими людьми без его присмотра! Мало ли что у них в голове! В лицо говорят одно, а за спиной... Счетовод активно похрюкивал, соглашаясь, на что Веритас мог лишь недовольно закатить глаза, наблюдая за этой клоунадой не первый день. – Правильно, только малыш Счетовод меня понимает. Почесать тебе животик? – еще ласковее произнес капитан, с нежной улыбкой на лице. Кто из этих двоих большая свинья? План Рацио был действительно сложным, с множеством этапов, обходных путей и точными расчётами. Авантюрин задумчиво хмыкнул, раздумывая, как бы упростить его. В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в каюту вошла Топаз, вся перепачканная кровью. – Соскучились без меня? – спросила сходу, бросая на стол окровавленный платок. Рацио, стоявший в стороне, побледнел. Его взгляд скользнул от кровавых пятен к хищной улыбке Топаз, из-за чего он невольно увел взгляд. – Ох, только не пугай малыша, – укоризненно произнёс Авантюрин, быстро поднимая свинку на руки. – Вдруг ему станет плохо после твоего кровавого амбре? – Счетоводу? Станет плохо? – Топаз закатила глаза и усмехнулась. – Хватит задабривать моего малыша, капитан. Я все равно не обменяю его на твоего помощника. Авантюрин притворно вздохнул, как будто её слова нанесли ему невыносимую боль, но ничего не ответил, только продолжил гладить Счетовода. – А ты добыла то, что нам нужно? – наконец спросил он, кивая на платок. – Конечно, – Топаз вытащила несколько листков бумаги, щедро пачкая их в крови с рук, и разложила их перед ним. – Вот информация. Слабые места у тюрьмы есть, но я все же настаиваю, что легче всего просто напасть. – Напасть? – переспросил Рацио, словно не веря своим ушам. – Да, напасть, – с усмешкой повторила Топаз, обводя взглядом бумаги и планы Рацио. – Все эти схемы хороши для учебника, но реальность... Реальность разочаровывает. Заходим, ломаем двери, забираем, что нужно, и уходим. Рацио приоткрыл рот, будто собирался возразить, но быстро передумал. Он стиснул зубы, сделав вид, что его это не задело, но взгляд выдавал скрытое раздражение. Вспомнив предыдущие шутки Авантюрина, он решил, что нет смысла продолжать спор – капитан всё равно превратит его слова в очередной повод для насмешек. Авантюрин же, будто не замечая настроения Рацио, бросил беглый взгляд на Топаз, оценивая её молчаливое присутствие. Затем его внимание снова вернулось к карте и плану Рацио, как будто всё происходящее было лишь очередной игрой в кости, где он всегда оставался главным. – А что думает капитан, чей план оставляем: мой или "хитрого помощника"? – ехидно уточнила Топаз, усмехнувшись. Рацио взглянул на Авантюрина, и в его глазах читалась смесь раздражения и смущения. Капитан лишь усмехнулся, видя это. – Думаю, у нас два прекрасных плана, – заключил он, отодвигая бумаги в сторону. – Но решать будем ближе к делу. А пока... кто-нибудь принёс этому малышу морковку? – Он покачал свинку на руках, небрежно игнорируя язвительный взгляд Топаз.

***

Под покровом ночи, когда волны океана мерно накатывали на борта корабля, "Алая смерть" во главе с Топаз бесшумно подошла к военному судну. Операция шла как по нотам: мощные крюки цеплялись за борта, пиратские тени мелькали в слабом свете луны, а вскоре палуба уже была под контролем пиратов. Капитан судна и оставшиеся охранники были быстро обезоружены и сгруппированы вместе с пленниками. Топаз, сверкая глазами, приказала: – Всех на лодку. Пусть море решает, куда им плыть. Она не терпела возражений. Преступников и охранников, кто не хотел добровольно пересаживаться, заставляли под дулами мушкетов. Вскоре, под улюлюканье пиратов, перегруженная лодка отдалилась в море, а пленные с ужасом осознавали, что их шансы добраться до суши минимальны. Тем временем команда "Алой смерти" быстро приступила к замене экипажа. Топаз, уже на палубе военного судна, расхаживала между своими людьми: – Как я и говорила, эта тюрьма отчаянно нуждается в новых охранниках. После того, как мы выкрали парочку важных шишек и перевозчиков, там подняли панику, и теперь у них острый дефицит персонала. Мы воспользуемся этим. Её слова звучали как приговор. Подельники начали переодеваться в форму охранников. Среди них выделялись молодые люди, которые должны были сыграть роль новобранцев. Рацио, один из них, стоял в стороне, старательно поправляя на себе форменную куртку. – Ты выглядишь как птенец, которого выпустили из гнезда, – заметил Авантюрин, притворяющийся одним из преступников. Его потрёпанная одежда, искусственные шрамы и кровоподтёки делали его похожим на самого настоящего закоренелого негодяя. Рацио лишь вздохнул, оглянувшись на капитана, который с довольной ухмылкой рассматривал свою убогую маскировку. В итоге Авантюрин доверил выбор плана Счетоводу, своему «новому верному помощнику». Положив перед ним две морковки, поросенок после недолгих раздумий выбрал ту, что символизировала план Рацио. Авантюрин лишь внёс несколько корректировок, вроде этой с маскарадом, дополнив стратегию привычной долей своей изобретательности. – Напоминаю, что я не охранник, а тем более не преступник. Мне всё ещё кажется, что эта идея сумасшедшая. – Добро пожаловать в наш мир, «малыш», – с улыбкой протянула Топаз, проходя мимо и хлопая Рацио по плечу. – Постарайся выглядеть убедительно. Как только команда завершила подготовку, корабль взял курс на остров, где находилась та самая печально известная тюрьма. Времени на раздумья не оставалось. Каждый должен отыграть свою роль. Тюрьма на острове Ландау, известная как "Бастион Ландау", выглядела так, будто её вырезали из самой скалы морским ветром. Расположенная на возвышении, она словно гордо взирала на окружающие её волны, будто сама природа решила создать её для контроля над морскими преступниками. Высокие башни с острыми шпилями, покрытыми зелёным налётом времени, и стены из серого камня создавали впечатление неприступной крепости. Внутри атмосфера была совсем иной. Тёмные коридоры, освещённые редкими масляными лампами, были сырыми и тесными, а на полу местами стояла вода, просочившаяся через трещины в камне. Глухие звуки – капель воды, шорох крыс, иногда даже приглушённые крики – разносились по длинным залам, заставляя новичков вздрагивать. Камеры были небольшими и одинаково суровыми: железные решётки, узкие койки и толстые стены, пропитанные сыростью. Преступники, содержавшиеся здесь, представляли собой смешанный состав: контрабандисты, мошенники, мелкие воры и опасные пираты, которых не сочли достойными немедленной казни. Но не все морские волки могли оказаться в "Приливном бастионе". Более опасные, уж тем более те, о которых слагали легенды, вроде Авантюрина, скорее бы закончили свои дни на эшафоте, чем стали обитателями этой тюрьмы. Несмотря на суровую дисциплину и строгие правила, среди заключённых царила своя, негласная жестокость. Слабых обижали, а новоприбывших заставляли "платить" за своё место. В углах камер часто мелькали подозрительные взгляды, а шёпот о планах побега или мести охране никогда не утихал. Тюрьма отражала дух семьи Ландау, её хозяев: строгую, но честную. Надзиратели, казалось, гордились своей репутацией – здесь всё было организовано чётко, а порядок поддерживался с почти педантичной тщательностью. Даже записи о заключённых в архивах выглядели так, будто их составляли с особым усердием. Однако, несмотря на эту строгость, тюрьма, словно из книг, имела и свою странную "привлекательность". Низкие своды коридоров, нарочитая древность конструкции и сам факт её расположения на живописном, хоть и мрачном острове, создавали ощущение, что это место живёт своей таинственной жизнью. Но стоило вспомнить о тех, кто заполнял её камеры, как эта очаровательная картинка моментально теряла свою привлекательность. Как только "Алая смерть" растаяла среди морских просторов, корабль с притворными охранниками и заключёнными пристал к причалу тюрьмы. На пристани оставались только новоиспечённые "охранники" и группа притворных "заключённых", среди которых выделялся нарочито громкий и уверенный в себе Авантюрин. Измотанный доброжелательный охранник, высокий мужчина с усталым лицом, шагнул вперёд, оглядывая новоприбывших. Его взгляд остановился на Рацио, который старательно пытался выглядеть невозмутимо, хотя и держался чуть напряжённее остальных, тем не менее выглядел очень интеллигентно и, скорее всего, был выходцем из хорошей семьи или столичной академии. – Ты, парень, – кивнул охранник в его сторону. – Иди сюда. Рацио внутренне вздрогнул, но подчинился, сделав шаг вперёд. – Преступников маловато, – сказал мужчина, подозрительно оглядывая "пленников". – Корабль задержался. Почему так? Вериатас быстро перебирал в голове варианты ответа, стараясь не выдать себя. – Был замечен подозрительный фрегат, – неспеша выпалил он, вспомнив заранее обговорённую легенду. – Ничего более не произошло, но это задержало нас. – Хм, – охранник прищурился, продолжая пристально разглядывать новенького. – А вы раньше где служили? Веритас почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он отчаянно искал в памяти какие-нибудь подходящие ответы. Не теряя самообладания, он чуть наклонил голову и с наигранной небрежностью ответил: – В форте Клипот. Вы, наверное, не слышали. Маленький гарнизон неподалёку от столицы, тренировочный лагерь. Служба скучная: муштра, отчёты, иногда патрулирование вдоль городских стен. Он едва заметно пожал плечами, как бы указывая, что ничего примечательного в его "прошлом" не было. Охранник хмыкнул, прищурившись сильнее. – Клипот, говоришь? Слышал, там устав пожёстче нашего. Ну и как там? Рацио коротко кивнул, словно соглашаясь. Он уже активно пытался вспомнить, все что когда-либо мог услышать на учебе в столице, когда вдруг раздался громкий голос Авантюрина: – Эй! Ты что, совсем обнаглел? Я тебе что, крыса какая-то, чтобы меня так подталкивать? Все взгляды, включая сержантский, обернулись на "заключённого" Авантюрина, который демонстративно сцепил руки на груди, стараясь выглядеть максимально раздражённым. Он, конечно, выглядел очень натурально – взъерошенные волосы, грязная рубашка, скрытые под бинтами примечательные черты. Обо всем побеспокоилась Топаз. – Я тебе говорю, что у меня болит плечо, а ты толкаешь меня локтем в это самое плечо! Может, тебя сначала надо в камеру засунуть, чтобы ты понял, каково это? Веритас облегчённо выдохнул, пока сержант, забыв о разговоре, отошёл. Как только тот начал что-то перепроверять в документах и отчетах, предоставленных ранее, Рацио обернулся к Авантюрину и прошептал: – Ты что устроил? – Спасаю твою шкуру, – с невозмутимой ухмылкой ответил капитан. – Вот и не благодари. Рацио закатил глаза, но, честно говоря, он был рад, что капитан сумел переключить внимание. Сержант раздражённо вздохнул и вновь, оторвавшись от бумаг, вернулся к разговору. – Заткнись уже, – бросил он в сторону Авантюрина, а затем, обернувшись к Рацио, произнёс: – А что с этим-то? Весь в бинтах, и шея, и руки... Вроде не при пожаре поймали… Рацио с лёгким поклоном подался вперёд, сохраняя спокойствие и уверенность в голосе, как будто отвечал на самый обычный вопрос. – Это кожное заболевание, сэр, – начал он, глядя прямо на сержанта. – Ничего серьёзного, просто раздражение из-за жары и влажности. Не заразно, если вы об этом. Сержант хмыкнул, но его взгляд задержался на бинтах. – А врач что говорит? Рацио чуть пожал плечами, словно не видя в этом ничего особенного. – Врач ему не требуется, сэр, – спокойно сказал Рацио, глядя сержанту прямо в глаза. – Бинтов более чем достаточно. Он привык справляться сам. Знаете, в гарнизонах редко хватает времени на полноценную медицинскую помощь, так что приходится обходиться тем, что есть. Сержант прищурился, его взгляд стал цепким, словно он пытался оценить каждое слово Рацио, выискивая в нём ложь. – Хм… выносливый, значит? – пробормотал он с лёгкой издёвкой. – Ну, ладно. Только смотри, чтобы твоя "незаразность" тут ничем не обернулась. Мы за чистотой следим. – Разумеется, сэр, – ответил Рацио с лёгкой, почти извиняющейся улыбкой. Его голос был ровным, спокойным. – Это точно не станет вашей заботой. Сержант ещё раз смерил его взглядом, затем недоверчиво хмыкнул, но не стал дальше развивать тему. Он махнул рукой, жестом указывая Рацио следовать за ним. – Ладно, пусть будет так. Но если замечу, что от него хоть что-то пойдёт не так — пеняй на себя. И поверь, последствия будут хуже, чем любая камера. Веритас кивнул, глядя, как сержант уходит вперёд. Внутренне он вздохнул с облегчением, понимая, что игра на грани проходит пока успешно. Вход в "Бастион Ландау" производил впечатление своей мрачной монументальностью. Тяжёлые железные ворота стояли открытыми ровно настолько, чтобы пропустить колону преступников. По обе стороны ворот возвышались башни, каждая с наблюдательной площадкой, откуда солдаты с арбалетами и мушкетами неотрывно следили за приближающимися. Охраны у входа было более чем достаточно, что бы нельзя было надеяться на спокойный побег. Два стражника в форме с эмблемой Ландау – морской якорь, окружённый лавровым венком – стояли у ворот с алебардами в руках. Они выглядели безразличными, но их взгляды были цепкими, как у охотников, выискивающих любые подозрительные детали. Чуть дальше, за воротами, можно было заметить ещё несколько охранников. Они стояли у длинного стола, заваленного свитками, печатями и перьями для записей. Здесь регистрировали каждого, кто входил или выходил из бастиона. Это место было настоящей административной машиной, где каждое движение фиксировалось с тщательностью, достойной самой семьи Ландау. От ворот вела узкая мостовая, которая уходила вглубь внутреннего двора. Двор был обнесён высокими каменными стенами, увитыми плющом, который, казалось, впивался в древние камни, словно время само пыталось их разрушить. Внутри двора толпились охранники – одни переговаривались у одной из сторожевых вышек, другие тренировались, орудуя палками и мечами на небольшой тренировочной площадке. Само здание тюрьмы находилось дальше, за вторыми воротами. Это была массивная постройка из серого камня с узкими окнами, затянутыми толстыми решётками. Две угловые башни тянулись к небу, их верхушки терялись в лёгкой дымке, будто специально подчёркивая, что это место – не для простых смертных. Заметной особенностью было почти полное отсутствие суеты. Каждый охранник знал своё место, а их передвижения были чётко организованы. Это подчёркивало репутацию семьи Ландау: дисциплина и порядок здесь были абсолютными. Попасть внутрь без приглашения или тщательной проверки казалось невозможным. Авантюрин, наблюдая за этим, отметил про себя, что даже самая строгая охрана имеет свои слабости. Но где именно они, предстояло ещё выяснить. Внутри тюрьмы царила атмосфера сырости и глухой тишины, нарушаемой лишь редкими звуками шагов охранников и капающей воды из трещин в стенах. Авантюрин, стоя в полутёмном коридоре, молча наблюдал, как Рацио, подчиняясь приказу сержанта, исчезает за поворотом. Он не показал виду, но его это насторожило. – Удачи, – пробормотал капитан себе под нос. Его завели в одиночную комнату – стандартное помещение для тех, кто находился под наблюдением, но особую ценность не представлял. Она была небольшой и совершенно лишённой уюта. Узкие стены из грубого серого камня, покрытые налётом сырости, нависали давящим куполом. В углу находилась жестяная миска с водой, которая, вероятно, не обновлялась неделями, а рядом – хлипкая койка с тонким, почти прозрачным матрасом. Окно, если его можно было так назвать, представляло собой узкую щель под потолком, затянутую толстой решёткой. Свет, проникающий внутрь, был бледным и едва освещал помещение. Авантюрин отметил, что сквозь него доносился шум ветра и дальние голоса, что-то кричавшие у ворот тюрьмы. На стене, напротив койки, кто-то выцарапал ножом или другим острым предметом надписи – имена, странные фразы и одну особенно примечательную: "Удача всегда улыбнётся тебе, если ты живёшь достаточно долго". Капитан хмыкнул, садясь на край койки. Ему не понравилось это место, но больше всего раздражало, что он не мог свободно общаться с Рацио. – Хорошо, что я умею ждать, – сказал он себе, с лёгкой усмешкой изучая свои поблекшие манжеты. – Но только недолго. Тюремное расписание было строго регламентировано, подчёркивая безупречную репутацию семьи Ландау. Каждый день начинался с громкого звона колокола, эхом разносившегося по сырым коридорам. Заключённых будили рано, ещё до рассвета. Утро начиналось с проверки камер. Стражники, разделённые на пары, проходили вдоль коридоров, отмечая, что все на месте и никто не успел натворить чего-либо за ночь. После этого заключённым выдавали скромный завтрак: кусок чёрствого хлеба и кружку воды. Эта процедура проводилась быстро и без лишних разговоров. До обеда заключённые занимались рутинными обязанностями. Кто-то работал в подземных мастерских, ремонтируя сломанные инструменты или выполняя мелкие заказы тюремного управления. Других отправляли в дворик, где они занимались уборкой территории под пристальным наблюдением стражи. В это время стражники были на высоте своей строгости. Они патрулировали дворы, следили за работой в мастерских и время от времени переговаривались друг с другом, обмениваясь короткими, сухими фразами. Их основная задача – не допустить беспорядков и побегов. К обеду, который приходился на середину дня, заключённых выстраивали в ряд и под конвоем вели в общий зал. Это было единственное время, когда большая часть заключённых могла собраться вместе. Сам обеденный зал находился в центральной части тюрьмы. Это большое помещение с длинными деревянными столами, протёртыми до блеска, но всё ещё излучающими запах плесени и старого дерева. Заключённым выдавали миски с жидким супом и куски хлеба. Еда была едва съедобной, но она давала силы выдержать день. Обстановка в зале была напряжённой: одни заключённые ели молча, уткнувшись в свои миски, другие переговаривались, бросая косые взгляды на соседей. Стражники, не менее напряжённые, стояли по периметру зала, тщательно наблюдая за каждым движением. Некоторые из них лениво болтали, опираясь на копья или мушкеты, но их взгляды оставались цепкими. Особенно они следили за теми, кто занимал "угол дальних столов" – там всегда сидели самые опасные из заключённых, те, за кем нужен глаз да глаз. Шум обеда никогда не превышал определённого уровня. Любая попытка устроить беспорядок пресекалась на корню: стражники не гнушались применять дубинки, чтобы сохранить порядок. Обед длился ровно полчаса. После этого заключённых снова разделяли и поочерёдно вели обратно в камеры или к рабочим местам. Для стражников этот час был самым напряжённым: они не просто следили за порядком, но и пытались не дать даже тени подозрений, что кто-то мог использовать это время для подготовки побега. Авантюрин, наблюдая за этим во время своего "визита", отметил про себя, что обед –идеальное время для отвлекающего манёвра, но только если знать, как привлечь внимание стражи туда, куда нужно. В тюремной столовой стоял гулкий шум – перемешанные голоса, стук металлических мисок, и отдалённое дребезжание цепей. Авантюрин, с едва заметной ухмылкой, вошёл вместе с другими "заключёнными". Рацио он так и не увидел и, возможно, еще долго его не увидит. Не придав этому большого значения, капитан окинул помещение ленивым взглядом. Заключённые сидели группами, словно стаи хищников, каждый из которых зорко следил за чужаками. Настроение среди них варьировалось от угрюмо-опасного до нарочито расслабленного, но все они были начеку. Женщин было мало, и большинство из них держалось в стороне. Но одна из них – худая, сутулая старуха с седыми волосами, заплетёнными в дюжину грязных косичек, резко схватила его за руку, едва он сделал несколько шагов. – Почему у тебя до сих пор два глаза? – прохрипела она, глядя на него с такой сосредоточенностью, будто её жизнь зависела от ответа. Авантюрин, который видел многое, не ожидал такого. Он усмехнулся, но тут же понял, что она совершенно серьёзна. – Наверное, потому что мне идут оба, – ответил он, хитро прищурившись. Старуха разразилась визгливым смехом, который привлёк взгляды ближайших заключённых. – Ну, тогда берегись, мальчик, – бросила она, отпуская его. – Я уж побольше твоего знаю. Авантюрин, хмыкнув, двинулся дальше. Хотя бы одну сумасшедшую встретить в таком месте было ожидаемо. Он выбрал столик в углу, на котором уже стояла его порция: миска с каким-то сероватым варевом, больше напоминавшим вязкую жижу, и кусок хлеба, который явно пережил лучшие времена. Пока он ел, краем глаза наблюдал за общей атмосферой. Некоторые заключённые ели молча, другие тихо переговаривались, а третьи явно строили планы. Однако, что объединяло их всех – это настороженность. Каждый здесь чувствовал себя зверем в клетке, готовым защищаться или нападать при первой необходимости. Авантюрин вскоре почувствовал на себе пристальный взгляд. За соседним столом трое крепких парней – с грубыми лицами и кожей, покрытой шрамами и татуировками – откровенно сверлили его глазами. Авантюрин сидел за дальним столом, склонившись над миской с жидким, едва тёплым супом. Обеденный зал тюрьмы гудел приглушёнными голосами, как улей, но его внимание было сосредоточено на том, чтобы не привлекать лишнего внимания. Однако это оказалось сложнее, чем он ожидал. – Эй, новенький, а чего это ты весь замотанный, как мумия? – громко спросил узколицый мужчина, привлекая внимание ближайших заключённых. Несколько человек обернулись к их столу, явно заинтересовавшись. – Не боишься, что кто-то решит проверить, что ты там прячешь? Авантюрин медленно поднял голову от своей миски. Его взгляд был холодным, но губы изогнулись в ленивой ухмылке. – У тебя странный вкус, раз ты так хочешь узнать, что под ними, – отозвался Авантюрин, его голос был ровным, почти насмешливым. Узколицый усмехнулся, но в его глазах блеснуло раздражение. Он слегка наклонился вперёд, постукивая пальцами по столу. – Так ты у нас таинственный, да? Что скрываешь под этими бинтами? Надеюсь, не что-нибудь опасное. Мы здесь, знаешь ли, все в одной лодке, – усмехнулся узколицый, склонив голову набок, словно прицениваясь. – В одной лодке, но гребём явно по-разному, – спокойно ответил Авантюрин, не отводя взгляда. Его голос был ровным, но в нём звучала едва заметная угроза. Один из заключённых, коренастый мужчина с густыми усами, засмеялся. – Может, это укусы? Кто знает, что он мог подцепить. Морская болезнь, да? Авантюрин повернул голову в его сторону, и его улыбка стала чуть шире, но совсем не доброй. – Если тебе так не терпится узнать, что под ними, могу показать. Но не удивляйся, если потом тебе станет не по себе. Коренастый перестал смеяться, бросив быстрый взгляд на узколицего, который не собирался отступать. – Слушай сюда, мумия, – усмехнулся узколицый, слегка наклонившись вперёд. Его голос стал тише, но от этого звучал только угрожающе. – Здесь долго не живут те, кто слишком много дерзит. Так что, если хочешь прожить спокойно, будь тише. Авантюрин, продолжая ковыряться в еде, внезапно поднял взгляд. Его ответ прозвучал резко, от чего он сам немного напрягся, как будто не хотел сказать именно так. – Может, ты сам заткнёшься, если хочешь жить спокойно? Слова разорвали тишину вокруг, и несколько голов мгновенно повернулись в их сторону. Узколицый застыл, его самодовольная ухмылка исчезла, уступив место недоверию. Он медленно выпрямился, его глаза сверкнули. – Ну-ну… – протянул он, напряжённо глядя на Авантюрина. – Смелый, да? Посмотрим, как долго ты будешь таким. Он сделал шаг назад, бросив на капитана холодный взгляд, и двинулся к своему столу. – Ты только поосторожней. Иногда самоуверенность не спасает, – бросил он через плечо. Авантюрин вернулся к своей еде, притворяясь равнодушным, но краем глаза следил за каждым движением узколицего. Вокруг снова зашумели разговоры, но напряжение всё ещё витало в воздухе, как тень, которую невозможно прогнать. Капитан казался безучастным, но внутренне знал: это была не последняя встреча с этим человеком. Угрозы и взгляды дали понять, что теперь он обрёл врагов, которые будут ждать удобного момента, чтобы напомнить ему о его резком тоне.

***

В кабинете начальника тюрьмы Гепарда Ландау царила строгая, почти стерильная атмосфера. Высокие стеллажи с аккуратно разложенными документами, массивный стол из тёмного дерева, на котором не было ничего лишнего, и окна с толстыми решётками, через которые пробивался дневной свет. Сам Гепард, высокий мужчина с золотистыми волосами, одетый в идеально подогнанную форму, сидел за своим столом с видом спокойного, но собранного человека. Его ярко-синие глаза внимательно смотрели на собеседников. Напротив него стояли двое: Пелагея Сергеева – молодой офицер разведки Империи и его правая рука Дюнн – начальник Закрытой зоны и глава службы безопасности тюрьмы. Пелагея выглядела совершенно не угрожающе – небольшая, хрупкая, с большими очками, которые постоянно сползали ей на нос. Но Гепард знал, что её интеллект и острый язык компенсируют этот внешний обман. Дюнн, напротив, был крупным, сдержанным и профессиональным до кончиков пальцев. – Итак, офицер Пелагея, – начал Гепард ровным голосом. – Вы говорили, что у вас есть важные новости для нас? Пела поправила очки, бросив взгляд на бумаги, которые держала в руках. – Да, господин Ландау. Империя проверила информацию о вашей заключённой, том самом «информаторе». Но есть вероятность, что это сообщение было перехвачено. Гепард поднял бровь, но промолчал. Пела продолжила: – В Империи сейчас неспокойно. Я не могу вдаваться в подробности, но в этом деле слишком много заинтересованных сторон. Мы не можем быть уверены, что информация не попадёт в руки тех, кто использует её против нас. – Удалось ли что-то выяснить у заключённой? – спросила она, переводя взгляд на Дюнна. Начальник безопасности холодно покачал головой в знак отказа. – Девушку держим под строгим контролем. Никто из посторонних к ней не допускается. Но она настаивает на своей неприкосновенности и продолжает утверждать, что является членом экипажа "Звёздного пилигрима". – Есть ли какие-то новости от "Звёздного пилигрима"? – спросил Гепард, снова возвращая взгляд к девушке. Пелагея сдвинула очки на нос и пролистала свои записи. – По нашим данным, "Звёздный пилигрим" не имеет такого члена экипажа. Более того, текущее местоположение корабля неизвестно. – Вы хотите сказать, что она врёт? – уточнил Гепард. Пелагея пожала плечами. – Мы этого не знаем. Но до тех пор, пока её слова не подтверждены, я рекомендую сохранять осторожность. Если вдруг окажется, что её заявление правдиво, Империя не может себе позволить открытое расследование. Мы можем только наблюдать. Гепард кивнул, его лицо оставалось бесстрастным. Пела отложила записи и с серьёзным видом произнесла: – Если результатов нет, я вынуждена вернуться в столицу и доложить о ситуации. Гепард, казалось, отпустил её слова мимо ушей, вместо этого переведя разговор на другой вопрос. – Что насчёт преступников, которые похитили моих людей? Те люди посмели тронуть верхушку тюрьмы и доверенных извозчиков. Девушка поправила очки, её голос стал более осторожным. – Расследование продолжается. Эти люди определённо непростые. Поторопиться с выводами будет ошибкой. Гепард стиснул зубы, и в его синих глазах сверкнул гнев. – Эти преступники тронули моих людей. Я не потерплю медлительности. Пелагея выдержала паузу, кивнула и, не говоря больше ни слова, повернулась, чтобы уйти. Когда она вышла, Гепард откинулся в кресле, а его взгляд упал на другой лист среди бумаг. Это был портрет заключённого с номером 068454 и подписью "Сампо Коски". С небольшого фоторобота нахально улыбалось лицо преступника. – Хм… – нахмурился Гепард. Затем он обратился к Дюнну. – У меня плохое предчувствие, Дюнн. В тюрьме что-то назревает. Дюнн кивнул. – Мы усилим наблюдение, господин Ландау. – Усильте так, чтобы ни один угол не остался без внимания, – резко ответил Гепард, убирая рисунок. – И если что-то произойдёт, я хочу знать первым.

***

Следующие два дня Авантюрин провел, словно на пороховой бочке. Отсутствие Рацио делало его ещё более нервным – он уже привык, что даже под прикрытием у него был кто-то, кто всегда прикрывал спину или хотя бы молча подбадривал. Но теперь капитан остался один, и ему пришлось адаптироваться к новому окружению. Авантюрин избегал слишком пристального внимания, но и не стремился быть незаметным. Ему выделили место в группе, ремонтировавшей инструменты в подземной мастерской. Шум металла, запах раскалённого железа и постоянные насмешки других заключённых создавали угнетающую атмосферу. За эти два дня он успел завоевать небольшую симпатию старшего по мастерской, большого мрачного человека с густыми бровями, который, несмотря на суровый вид, оценил умение Авантюрина ловко обращаться с инструментами. Когда работы не было, Авантюрин не спешил возвращаться в камеру после окончания смены. Здесь, среди полок с оборудованием и верстаков, разбросанных в беспорядке, собирались те, кто не спешил проводить вечер в тесных и душных камерах. Мастерская в это время больше напоминала место отдыха. Заключённые сидели, кто где мог: кто-то привалился к стене, кто-то занял старый верстак, а один из самых находчивых даже соорудил импровизированный столик из нескольких ящиков. Окружение расслабленное, но разговоры были вполголоса – даже здесь они знали, что за ними наблюдают. Авантюрин устроился в углу, откинувшись на старый ящик и держа в руках обломок верёвки, с которым лениво играл, чтобы занять себя. Его глаза скользили по комнате, отмечая детали: смутные разговоры о побегах, смешки, которыми иногда перебрасывались более уверенные в себе заключённые, и редкие взгляды, направленные в его сторону. Где-то в углу сидел один из самых колоритных местных "знаменитостей" – Сампо Коски. Он рассказывал что-то небольшому кружку слушателей, и его голос, хоть и приглушённый, выделялся на фоне остального шума. – …и тогда я ей говорю: "Мадам, ваш муж заплатил за эти жемчужины в три раза больше!" А она мне: "Зато теперь он их на мне увидит, когда я буду мёртвой". – Сампо рассмеялся, и его слушатели захохотали вместе с ним. Но Авантюрин заметил, что смех Сампо, хоть и звучал искренне, не дотягивал до его глаз. Этот человек, по-видимому, всегда говорил больше, чем на самом деле хотел сказать. Когда внимание Сампо наконец упало на Авантюрина, он поднялся и, как старый друг, уселся рядом, нагло занимая ящик. – Эй, приятель, ты чего такой тихий? Боишься, что тебя съедят? – спросил Сампо, наклоняя голову и разглядывая капитана с лёгкой ухмылкой. – Просто не хочу лишний раз лезть на рожон, – спокойно ответил Авантюрин, бросив на него короткий взгляд. – На рожон? Ну, ты не волнуйся, тут таких полно. Мы тут все хороши в своём деле: наглость – наше второе имя, – рассмеялся Сампо. Затем, сделав паузу, подмигнул: – Ну так что, сыграем? Карты – лучший способ скоротать время, особенно когда разговоры наскучили. Авантюрин хотел было отказать, но заметил, что на него уже смотрят. Пришлось неохотно согласиться. Игра оказалась нервной: двое других игроков, оба молчаливые и хмурые, метали карты так, будто это был их последний шанс спастись. Сампо, напротив, держался непринуждённо, словно даже проигрыш мог его порадовать. – Так, так, – протянул он, сбрасывая карту. – Новенький, у тебя лицо, как у человека, который всегда знает, где найти хорошую добычу. Уж не в море ли ты её искал? – Возможно, – отозвался Авантюрин, внимательно глядя на свои карты. Такие слова звучали невинно для постороннего уха, но для тех, кто был в теме, это был негласный код, способ определить, свой ли перед тобой. "Где найти хорошую добычу" и "не в море ли ты её искал" были типичными закинутыми крючками, которыми пираты проверяли новичков на принадлежность к своему ремеслу, не раскрывая себя напрямую. В тюрьме было принято выяснять прошлое новоприбывших, используя завуалированные вопросы, которые звучали как дружеские замечания или шутки, но на деле служили проверкой. Например, тех, кто прежде был торговцем или промышлял контрабандой, могли спросить: «У тебя вид, как у того, кто знает, где прячутся лучшие товары. Уж не из трюма ли ты их доставал?» Или, если подозревали, что человек был наёмником, вопрос звучал иначе: «Ты двигаешься, как тот, кто привык брать золото за чужую кровь. Не твоё ли ремесло охота за головами?» Заключённых или тех, кто промышлял воровством в тюрьмах, могли поддеть: «Научился ли ты своему ремеслу за решёткой? Или всё досталось в наследство?» Работорговцев узнавали по специфическому намёку: «Говорят, ты знаешь, как заставить толпу людей двигаться в одну сторону. Случайно, не из трюма начинал?» Эти вопросы не только определяли прошлое собеседника, но и позволяли выяснить, насколько он «свой» – понимает ли условный пиратский кодекс, а главное, умеет ли держаться уверенно под давлением иронии. Сампо рассмеялся, прищурившись. – Ты мне нравишься, парень. Но знаешь, тут в тюрьме есть кое-что, что может заинтересовать даже такого хитрого типа, как ты. – Это ты про что? – спросил Авантюрин, не отрывая взгляда от игры. Интуиция подсказывала ему, что, возможно, собеседник действительно владеет интересующей его информацией. Но тот начал с совершенно другой темы, будто играясь. – Слышал легенду про Танцующую Воду, что здесь обитает, – ухмыльнулся Сампо. – Может видел её? – Танцующую что? – Авантюрин приподнял бровь. Сампо наклонился ближе, его голос стал тише, а глаза блеснули хитрым огоньком. – Ага, так я и думал. Ты из тех, кто машет руками, но смотреть по сторонам не умеет. Небылица, понимаешь? Здесь, в темнице, водится нечто. Одни говорят, это существо из воды, которое может принимать форму человека. Другие уверяют, что это просто отражение, блестящее в тенях. – И что оно делает? Ест людей? – усмехнулся Авантюрин, сбрасывая карту. Это был «скрытый риф» – карта, которая в руках другого игрока могла бы стать ключом к победе. Но он смахнул её, словно она ничего не значила, как будто разыгрывал нечто куда более значительное, чем очередная партия. В этом движении было что-то странное: человек, сбрасывающий такую карту, либо был абсолютно уверен в своём мастерстве, либо намеренно играл в проигрыш, преследуя одну ему ведомую цель. – Старуха с косичками клянётся, что нет. Она говорит, вода ей на ухо будущее шепчет. – Ага, старуха, – хмыкнул капитан, не отрываясь от игры. – Она ещё в первый день показалась мне не в своём уме. – Ты не торопись с выводами, – подмигнул Сампо. – Может, она знает то, чего не знаем мы. Игра продолжалась, но Авантюрин всё чаще ловил себя на мысли, что Сампо не так прост, как хочет казаться. Его манера говорить, легко смешивать выдумку с правдой, могла быть не просто прихотью, а тонким инструментом. Время от времени его слова сверкали, как ножи, скрывающиеся в тени, неуловимые и опасные. Когда партия подошла к концу, Авантюрин слегка скосил глаза на доску, прикидывая ход. Он воскликнул: – Чистый шквал! С этими словами он выложил свою комбинацию. На столе перед ним стояли две «жёлтые гавани» – карточки с изображением старинных корабельных мачт, на которых было выжжено изображение морского льва, а рядом – три карты с символами волн и якорей. Это был выигрыш, не похожий на другие, странный и загадочный, как сама морская стихия. Пираты, давно забывшие о законах сухопутных игр, называли такую комбинацию «штормом на полпути». Если карта была правильной и разыграна вовремя, победитель получал всё – будь то богатства или место на борту следующего рейса. Авантюрин коротко кивнул прогревшим, сгребая свой скромный выигрыш. Среди карточек, костей и монет в его руке оказались скрученная пачка табака, лоскут ткани для перевязки и старую игральную кость – её признак для тех, кто знал, что удача редко бывает сдержанной. Сампо потянулся, кривовато улыбнувшись. – Знаешь, кажется, я нашёл кое-что интересное в этой темнице. Если захочешь узнать, что именно, держись ближе. – А ты не слишком торопишься делиться секретами? – спросил Авантюрин, внимательно наблюдая за ним. – Секреты лучше рассказывать тому, кто умеет их ценить, – ответил Сампо с загадочной ухмылкой и ушёл, оставив Авантюрина задуматься, что же этот человек задумал на самом деле. Капитан фыркнул, но отметил для себя, что Сампо – опасный человек. Его разговоры могли быть не просто байками, а способом что-то выяснить. Когда Авантюрин вернулся в камеру, он прислушался к звукам за стенами тюрьмы. Море было неспокойным, как и он сам. Танцующая Вода… Монстр или отражение? И какая из этих версий пугает его больше?

***

На следующий день, когда Авантюрин вернулся в камеру после утомительного дня в мастерской, он нашёл странную записку, прижатую камнем у своего импровизированного матраса. Бумага была потрёпанной, как будто её достали из-под воды, но текст был разборчив: "Место – подземные тоннели, у старого колодца. Время – через день. – В." Авантюрин сразу понял, что это от Веритаса Рацио. Почерк был аккуратным, немного сухим, как и сам его помощник. Капитан спрятал записку, скромно улыбаясь: наконец-то хоть какая-то ясность. Однако расслабляться было рано. В тюрьме что-то изменилось, и Авантюрин это чувствовал. Вроде бы всё было как обычно: охранники патрулировали коридоры с неизменной хмуростью, заключённые занимались рутинными делами, а в воздухе всё так же висели сырость и шум капающей воды. Но это "как обычно" ощущалось по-другому. В мастерской все чаще говорили шёпотом. Обычные шутки и рассказы о байках, которые ещё вчера раздавались с углов, теперь звучали реже. Люди переглядывались так, будто ожидали, что вот-вот случится что-то необычное. Даже те, кто обычно отличался беззаботностью, теперь выглядели чуть более настороженными, а их глаза то и дело соскальзывали на двери или на окна с решётками, будто проверяя, не идёт ли кто-то. Даже охрана казалась другой. Авантюрин подметил, что патрули ходили чаще, чем обычно, а у ворот двое стражников перешёптывались так тихо, что их разговор не услышали даже ближайшие заключённые. – У нас новый режим? – лениво бросил Авантюрин одному из охранников, когда тот проходил мимо. – Работы больше, чем обычно, – отмахнулся тот, но в его голосе чувствовалась некоторая нервозность. Коридоры тюрьмы дышали влажной сыростью и полумраком. Свет тусклых ламп, закреплённых на стенах, с трудом освещал путь, оставляя тени, которые казались живыми, шевелящимися на краю зрения. Авантюрин шёл неспешно, скрестив руки за спиной, словно у него не было особой цели. Его взгляд блуждал по стенам, но мысли были заняты совсем другим. "Бунт? Или это просто усталость?" – размышлял он, чувствуя лёгкое напряжение в воздухе, которое копилось последние дни. На первый взгляд, всё выглядело спокойно: охранники выполняли свои обязанности, заключённые бродили туда-сюда по своим делам. Но это было обманчивое спокойствие, как перед штормом. "Что бы ни готовилось, оно обещает быть интересным," – мелькнула мысль, и на его лице на миг появилась тень улыбки. Скука этих однообразных дней уже давно начала давить на него, а любой шанс встряхнуть рутину был желанным, даже если он вёл к неприятностям. В какой-то момент, проходя мимо решётчатого окна, Авантюрин ненадолго задержался, глядя на двор. Местные птицы, что-то похожее на воробьёв, кружили вокруг оставленной еды. С одной стороны, этот вид был обычным, ничем не примечательным, но Авантюрин чувствовал в этом место странную гармонию – хищники и добыча, столкновения и мир. Он усмехнулся своим мыслям и двинулся дальше, не обращая внимания на редких встречных. Однако вскоре он заметил, что за ним следят. Это ощущение пришло сначала как едва уловимое дежавю, но затем стало более отчётливым. Авантюрин уловил знакомое движение из угла зрения – фигура одного из тех, с кем у него недавно была перепалка в столовой. Он мелькнул за поворотом, но слишком быстро, словно не хотел быть замеченным. "Ну что ж, видимо, обиды здесь носят долго," подумал капитан, его губы чуть искривились в лёгкой усмешке. Он сделал вид, что не заметил ничего подозрительного, но шаг стал чуть увереннее, а глаза стали внимательно следить за окружением. Когда он добрался до двора, всё стало ясным. Трое стояли на пути, их фигуры выделялись на фоне серых стен. Самый высокий из них, с узким лицом и дерзкой ухмылкой, шагнул вперёд, сложив руки на груди. – Эй, морячок, куда это ты так спешишь? – бросил он, перекрывая дорогу. Его напарники остались позади, но их расслабленные позы не обманывали – они были готовы действовать в любую секунду. Авантюрин остановился, медленно скрестив руки на груди и чуть склонив голову, словно разглядывая того, кто преградил ему путь. Взгляд его был спокойным, но внутри начала подниматься знакомая смесь адреналина и интереса. – У вас работы мало, что ли? – его голос прозвучал ровно, но с ноткой вызова, словно он не считал эту троицу серьёзной угрозой, но и драки не искал. Он попытался обойти компанию, но, как и ожидалось его не пропустили. – Ты у нас тут новенький, – с ухмылкой добавил другой. – Думаешь, можешь просто так рот раскрывать? Авантюрин прищурился: – Если вам нечем заняться, поищите кого-то другого. Не припомню, чтобы нанимался к вам клоуном. Эти слова стали последней каплей. Парни, не сговариваясь, бросились на него одновременно. Авантюрин, привыкший к уличным дракам и более серьёзным стычкам, был готов отбиваться. Он увернулся от первого удара и ловко отбил вторую атаку локтем, но тут же совершил ошибку, которая стоила ему преимущества. Его правая рука, хотя на первый взгляд уже зажила после недавнего ранения, внезапно отозвалась резкой болью, когда он попытался нанести ответный удар. Авантюрин на мгновение замешкался, стиснув зубы, но этого хватило, чтобы один из нападавших воспользовался ситуацией. Удар пришёлся прямо в лицо, сбивая капитана с равновесия. Но вдруг что-то изменилось. – Хватит! – раздался резкий крик. Самый младший из нападавших внезапно остановился, отступая на шаг. Его лицо, ещё секунду назад напряжённое в ярости, исказилось странным выражением: смесью растерянности и страха. Его взгляд был прикован к шее Авантюрина, где бинты чуть сползли, обнажив нечто, что он явно узнал. Троица замерла, и даже самый настырный из них перестал атаковать. Воздух в коридоре внезапно стал тяжёлым, как перед грозой. – Это… клеймо? – пробормотал младший, едва слышно, но этого хватило, чтобы его товарищи обменялись встревоженными взглядами. – Что? – недовольно отозвался его товарищ, размахиваясь для нового удара. – Смотри, у него клеймо. Видишь? Рабское. Они замерли. Один из них грубо схватил Авантюрина за воротник, оттянув ткань. Вскоре на его лице появилась смесь удивления и беспокойства. – Это же клеймо как у коренного жителя островов! – пробормотал он. – Ты уверен? – скептически спросил узколицый. – Точно. У моего деда такое же было. Все знают, что коренных клеймили перед тем, как сделать рабами. Младший нахмурился, неспеша проговаривая: – Если он действительно коренной, трогать его нельзя. Море не прощает. – Бросьте вы эти сказки, – раздражённо выдохнул узколицый, но его голос звучал неуверенно. – Говорю тебе, не трогай. Если его ударить, море на тебя обозлится. Трое мужчин переглянулись, их уверенность будто испарилась в одно мгновение. Самый младший, всё ещё глядя на открывшееся клеймо, медленно отступил назад, будто хотел увеличить расстояние между собой и капитаном. – Ладно, уходим, – в итоге сказал узколицый. Коридор наполнился звуками их тяжёлого дыхания и редких шагов, когда один за другим они начали отступать. Их движения были неловкими, напряжёнными, словно они пытались унести с собой остатки своего храброго вида. Авантюрин не шевелился. Он стоял на месте, не отрывая от них своего ледяного взгляда, который, казалось, пронизывал до костей. Наконец их шаги затихли, растворившись в сыром воздухе коридора. Оставшись один, Авантюрин вытер кровь с губ, глубоко вдохнул и выдохнул, возвращая себе спокойствие. Тяжёлое напряжение постепенно рассеялось, но в воздухе всё ещё витал осадок недавней стычки. – Идолопоклонники, – пробормотал он себе под нос, наблюдая, как они уходят. Но, несмотря на боль, он почувствовал облегчение. Клеймо, которое всю жизнь было для него неприятным напоминанием, сегодня оказалось достаточно полезным.