Тени алого пламени

      В зале царил мертвенный холод. Витражные окна пропускали чужой и безжизненный свет. Он сидел за длинным чёрным столом, сложив пальцы. Его маска скрывала лицо, но напряжение в воздухе было ощутимым, как натянутая тетива. Он внимательно смотрел на Сайрема.       — Год. Целый год, — его голос звучал спокойно, но каждое слово пронзало, как игла. — Все мои усилия, все так называемые «планы» провалились.       — Господин…       — Вы все некомпетентны, — холодно продолжил он. — Даже поставка простых товаров сорвана.       Сайрус едва сдержал себя, скрипнув зубами:       — Это была её первая миссия. Она провалила её. Простите за прямоту, но зачем вы возитесь с девчонкой? Почему бы не отправить её на опыты?       Маска слегка наклонилась, но голос оставался ровным:       — Это не твоё дело. Убирайся.       Сайрем поклонился и вышел.       В комнате воцарилась тишина. Рен, как тень, возник у стены и шагнул ближе. Он остановился за спиной, его лицо оставалось спокойным, но взгляд был сосредоточенным.       — Ты молчишь.       — Сайрем глуп. — Рен пожал плечами. — Но его вопрос всё же справедлив. Почему ты не отправил её на опыты? С её маной можно было бы сделать многое.       Он ответил не сразу.       — Потому что её судьба предопределена. И в этой судьбе её место — не на столе у алхимиков.       Рен нахмурился, его мысли ускорились.       Мана в девочке была аномалией. Она черпала силу из души, стирая воспоминания, как ветер стирает следы на песке. Сначала исчезали незначительные моменты, едва уловимые образы, но с каждым новым применением цена росла.       Когда воспоминания исчезали, магия продолжала требовать плату. Следующим шагом становилась жизненная сила. Это был неизбежный конец для обладателей такого дара. И хотя в истории двух континентов лишь немногие имели подобную ману, почти ни один из них не дожил до зрелости.       Рен задумался.       — Ты хочешь использовать её, пока она жива?       Он кивнул, не глядя на него.       — Она станет моим величайшим оружием.       Рен промолчал. Мысли метались, как птицы в клетке, но он не произнёс ни слова. Повернувшись, он растворился в тени.

***

      Я стояла у двери, уставившись в пустоту. Моё лицо оставалось бесстрастным, словно высеченным из камня, но внутри всё бурлило и разрывалось на куски. Первая миссия. Первая ошибка. Полный провал. Разочарование в самой себе тянуло ко дну, тяжелее, чем любой груз.       Лёгкое прикосновение к рукаву вывело меня из транса. Я вздрогнула и обернулась. Это был Эдгар. Он смотрел на меня снизу вверх, а его лицо выражало смесь нерешительности и тревоги.       — Что случилось? — спросила я, присаживаясь на корточки и глядя ему прямо в глаза.       — Твои глаза. Они сияли тогда. — Он рассмотривал мои глаза. — Куда пропал свет?       Я закрыла глаза рукой. Почему свет погас? Этот вопрос меня, как будто убивал. Мои глаза больше не светились странным светом, были такими же, как у всех остальных. Но они чувствовали себя пустыми…       Он замешкался, отвёл взгляд, но, наконец, ответил на вопрос:       — Одежда у нападавшего… Она была странной. Очень похожей на его, — сказал, показав на выжившего напарника.       Словно почувствовав напряжение, мой спутник, до этого молчавший, наконец, подал голос:       — Этого не может быть, — сказал он, голосом полным скепсиса. — Мальчишка, скорее всего, нафантазировал что-то. Неужели ты веришь этому? — Он усмехнулся, но в его тоне звучало издевательство.       Я почувствовала, как Эдгар напрягся. Он надул губы, пытаясь удержаться от слов, но обида была слишком очевидна.       — А что именно ты заметил? Чем одежда была похожа на нашу? — спросила я.       Эдгар, слегка нахмурившись, всё же ответил:       — Красная звезда. На груди. Такая же, как у нас.       Эти слова задели меня как нож.       — Ха! — воскликнул мой спутник, раздражённо махнув рукой. — Чушь собачья. У него просто воображение разыгралось. Это невозможно. Никто из нас…       — Это не чушь! — перебил его Эдгар, внезапно вспылив. — Я всё видел. Всё! Я точно уверен!       Их голоса становились всё громче, спор нарастал, но я уже их не слышала. Я ушла в себя, как будто оглохла…

***

      Чхве Хан стиснул меч, глядя в пространство перед собой. Следы телепортации ещё светились в воздухе — слабое мерцание, исчезающее, словно угасающее пламя.       Он тяжело вздохнул, спрятал меч в ножны и медленно повернулся к повозке. Детский плач становился всё громче. Шок, страх, осознание происходящего — всё это смешалось в глазах детей, которые смотрели на него, будто на чудовище.       — Всё хорошо, — тихо сказал Хан, подойдя ближе. Его голос звучал мягко, почти шёпотом. — Вы в безопасности.       Но дети не слушали. Они продолжали дрожать, слёзы катились по их лицам.       — Что же ты так? Даже детей успокоить не можешь? — прозвучал звонкий голос позади него.       Хан обернулся и увидел Розалин. Её уверенная походка и заметная улыбка казались успокаивающими. Его щенячьи уши и хвост свисли, и он надулся.       Розалин подошла к повозке и, присев на корточки, начала тихо говорить с детьми. Её мягкий, но уверенный тон начал пробивать стену их страха. Через несколько минут они перестали плакать, хотя их глаза всё ещё оставались полными тревоги.       Хан, опершись рукой на повозку, отвернулся. Ему не хотелось слушать насмешливый тон Розалин. Но тут появился Кейл.       — Как всё прошло? — спросил он, оглядев место боя.       — Убил только одного, — ответил Хан, не поднимая головы. — Двое сбежали. Они утащили ребёнка.       Кейл на мгновение замер. Его взгляд устремился вдаль.       — У нас ещё есть время, — сказал он наконец.       Тон его голоса был спокойным, но глаза горели решимостью.