Боггарт

Великая школа волшебства Хогвартс. Огромный замок, стены которого пропитаны магией. Самое безопасное место во всем магическом мире.  Больше так не говорят… Кто-то боялся накликать беду вновь, а кто-то с опущенной головой вспоминал павших на войне. После всего, что произошло с магическим миром нельзя было сказать, что есть хоть какое-то местечко на земле, которое можно назвать безопасным. И даже сейчас, когда весь ужас позади, когда каждый камешек вновь находится на своем месте, когда восстановили каждый укромный уголок замка, напоминанием о пережитом служат слёзы. Стены Хогвартса были залиты кровью и никто никогда не забудет этого. Возвращение в школу волшебства давалось слишком тяжело. Радость от победы не смогла заглушить боль. Впервые Хогвартс-экспресс был таким тихим. Старшекурсники почти не обменивались словами, задумчиво глядя в окно. И казалось, ничего уже не сможет вселить радость в скорбящих. Рон, Гарри и Гермиона сидели в купе втроем. Они скрывались от всех, кто так хотел пожать им руку и поблагодарить за спасение магического мира. Пол пути проведенного в тишине прошли незаметно, каждый был в своих мыслях. Гарри почти удалось задремать, как вдруг дверь в их купе открылась. Бесцеремонно, даже без стука. — Ребята, вы не видели жабу? — спросила маленькая девочка, стоявшая в проходе купе, явно первокурсница, — мальчик по имени… — она замешкалась, когда поняла к кому так нагло ворвалась. — Невилл? — продолжил за девочку Рон. И заставил своих друзей улыбнуться. Также быстро, как дверь была открыта, она оказалась и заперта. Гермиона засмеялась вслух, когда услышала, что за дверьми началось оживление и поняла, что их покой точно будет нарушен. Но эта маленькая девочка даже не представляла, что сейчас кинула спасательный круг героям магической Британии. — Не знаю как вы, парни, а я бы не отказалась от шоколадной лягушки, — Гермиона хваталась за эти мимолетные улыбки. Она больше всех старалась вновь вернуть парням радость в жизнь. Сейчас нельзя утопать в отчаянии. Они все помнят, они скорбят, но им наконец выпал шанс побыть обычными детьми. Макгонагалл настояла на возвращении на восьмой курс обучения и это было не для получения знаний. Всем было очевидно, что Гарри и Рон уже могли бы стать замечательными аврорами, пройдя ускоренную подготовку в аврорате, а умнице Гермионе не стоило труда выбрать любую профессию и быть в ней лучшей. Но директор школы настояла на том, чтобы они вернулись. Чтобы просто побыть детьми. Насладиться обычными школьными днями, общаться с друзьями, играть в магические шахматы и квиддич, ни о чем не жалея. Тем более за пределами Хогвартса золотому трио не дадут и шагу ступить, сразу же окружат репортеры, обожатели или того хуже, недоброжелатели. Мир был не до конца исцелен от зла. Да и никогда не будет, но сейчас эти дети являются лакомым кусочком для многих. Поэтому Макгонагалл просила ребят вернуться в Хогвартс. Она правда считала, что это им нужно и, конечно же, была права. Стук в дверь прервал поток мыслей, который, наконец, был направлен на что-то положительное. В купе заглянули три озорных лица. Дети, выросшие на легенде о Гарри Поттере. Что-то в жизни не меняется. Гарри был героем легенд тогда, им остался и сейчас. Две бойкие девочки и один скромный мальчик рассматривали героев, боясь что-то сказать. Девчонки подталкивали мальчишку, чтобы тот всё-таки осмелился спросить. — Мистер Гарри Поттер, хотите шоколадную лягушку? Гарри вежливо отказался, но когда увидел, что троица в расстройстве опустила носы, опомнился и сказал, что его подруга, Гермиона Грейнджер, была бы не против угоститься. Он знал, что лягушка была лишь предлогом, чтобы сесть вместе с ними и задать миллион вопросов, но отказать милым гостям не мог. В конце концов, глядя на малышей он всегда вспоминал, что все пережитые ужасы были не зря. Они выстояли ради всех и в особенности, ради детей. Дети сами открыли лягушку, но никто не смел сказать и слова, троица наблюдала за тем, как оживленно её разворачивал маленький мальчик, отбиваясь от двух бойких девчонок. Лягушка прыгнула на голову Рону, сползая ему на нос от неустойчивой позиции, потрясла лапой и выпрыгнула таки в окно. Взгляды устремились за ней. В этот раз лягушка допрыгнула до озера за один прыжок. — Что же, хороший знак, — улыбнулся Гарри. Как все это ему было знакомо. Он искренне поверил, что этот год в Хогвартсе может стать их лучшим годом. По крайней мере они постараются. Несмотря на все невзгоды и тяготы они будут счастливы. — Рон, смотри! — Как-то радостно крикнула Гермиона, — вот же, на карточке. А на карточке был сам Уизли. Мог ли он представить это несколько лет назад? Конечно нет! Улыбка на лице рыжего парня осветила поезд. — Кажется, моя коллекция была не полной до сих пор. А я думал, что собрал всю, ещё в 13 лет, — он почесал голову. Маленькие гости были очень озорными. А из-за процветания бизнеса братьев Уизли, чудить ребятам было ещё проще. Гарри не сомневался, этот поезд полон детей, в чемоданах которых запрятаны кучи волшебных вредилок. Пройдет год и наверняка учеников будут проверять на наличие каких-то пакостных штук, которые так мешают преподавателям. Малышня сидела с длинными ушами, потому что съели пару «тягучек» Уизли и решили растянуть себе уши, дали Рону и Гермионе несколько карамельных бомб, а Гарри рискнул съесть жевательное драже от Берти Боттса, конечно же, соревнуясь с ребенком. Итак, герою магической Британии попался вкус рвоты. Да, ему везет во многом, но явно не в этом. Поэтому Поттер решил отправиться вслед за Джин Саузерн, продавщицей сладостей. Ему срочно нужно было купить что-то приятнее рвоты. Хотя бы сопли или ушную серу. Многие купе были открыты. Младшекурсники бегали повсюду, сбивая старших с ног. Повсюду летали журавлики, выпрыгивали карликовые пушистики. Все таки этот поезд потихоньку оживал и все это заслуга маленьких студентов. Почти в каждом купе была смесь разных курсов, поэтому улыбки появлялись и на лицах тех людей, кто давно забыл об этом слове. Гарри услышал взрыв, в голове мелькнули мысль — взрывная ли это карамель или хлопушки. Не угадал. Это был Симус Финниган, который пытался очаровать второкурсников, Дин от смеха почти лежал на полу. Да, что-то действительно не меняется… Когда-нибудь Фред и Джордж создадут что-то взрывное и назовут это именем Финнигана. — Опять пытался наколдовать ром, Симус? — Поттер легко улыбнулся. Он знал, что уже поздно было скрываться от малышни. Поэтому ловил восторженные взгляды. Но, видимо настолько они поразились, что и слова вымолвить были не в состоянии. Так и сидели с открытыми ртами. — Гарри, никакого рома! Они попросили колу! Это новое заклинание для меня, его надо доработать. А ром я давно научился колдовать. — Я передам это Макгонагалл, — ответил напоследок Гарри. Парень дальше шел к тележке, а за спиной его раздавались смешки Дина и обиженный тон Финнигана. Везде раздавался смех, отовсюду был грохот. В этот раз не было строгих правил, видимо, чтобы как-то взбодрить учеников. Надо признать, это сработало. Наверное, из-за несмолкаемого шума Гарри и обратил внимание на подозрительно тихое купе. Может и вовсе пустое? Он купил воды и пару жевательных ирисок и решил зайти ненадолго в тишину. Приоткрыл дверь пустующего купе и замер в двери. Драко Малфой, собственной персоной. Поттер предполагал, что тот вернется в Хогвартс, он защищал чету Малфоев на суде и знал, что Драко хочет продолжить обучение. Поэтому Гарри понимал, что где-то в поезде есть этот белобрысый парень. Но то, что Малфой в купе с двумя младшекурсниками со Слизерина удивило. Мало того, он взмахом палочки контролировал маленького дракона из оригами, который парил в воздухе, облетая деток, а на лице его, Малфоя, была… Улыбка? Гарри готов поспорить, что это была ни усмешка, ни ухмылка, а настоящая улыбка. Продержалась правда она недолго. Только заприметив Гарри, Малфой испепелил дракона. — Тебя не учили стучаться, Поттер? — ещё одна неизменная вещь в Хогвартсе. Недовольный хорек. Почему-то это даже вызвало улыбку. Засранец был всё таким же, и ничего не повлияет на него. — Малфой, ты бы чаще улыбался, а то будешь морщинистым и старым, из-за своих гримас. Я думал это свободное купе, прости. — И даже с морщинами я буду куда красивее тебя, — и всё тот же надменный голос. — На драку нарываешься? — больше даже в шутку спросил Поттер. Хотя интонация его была точно такая же, как всегда. Однако, после того, как он вытащил задницу Малфоя из азкабана, вряд ли тот полез бы на него. Что даже было грустно, будто без драк с Малфоем это уже не тот Хогвартс, что был в детстве. Глупости какие, это и был не тот Хогвартс и дело тут совсем не в хорьке и драках с ним. — Вот ещё, если с твоей головы упадет хоть волос, меня сразу… — он явно хотел съязвить или сказать, что-то не для детских ушей, но взглянув на них замолчал, — Мы находимся в приличном обществе, Поттер, и я не желаю драться. Хотя, мне есть что тебе сказать. — Не уверен, что хочу это слышать. — А я не спрашивал, хочешь ли ты это слышать, я сказал, что мне нужно тебе что-то сказать, — Малфой взмахнул палочкой и вновь запустил дракона летать по купе, чтобы детям не было скучно. Он вытолкнул Поттера и вышел следом, закрывая дверь, — Моя семья выражает тебе благодарность, Поттер, за оказанную тобой услугу и показания в суде, мы признательны, что ты принял нашу сторону, — сквозь зубы, почти прошипел Малфой. Да, это был все тот же Малфой. Только вот Гарри больше не относился к нему с такой ненавистью, поэтому наблюдал с интересом. После войны Поттер в принципе перестал делить мир на черное и белое. Он понял, что все не так однозначно. И, проанализировав сделанное Малфоем в прошлом, сам лично пошел свидетельствовать в его пользу. Рон отговаривал его, смотрел с непониманием. Но Гарри надоели сломанные жизни. Если он почувствовал все правильно, то у Малфоя есть шанс измениться. — Малфой, я не спасал вас. Я просто поступил честно и уж точно не принимал вашу сторону, — пусть Люциус и был приговорен к Азкабану, его срок уменьшили вдвое и всё после слов Гарри, — Мне не нужны фальшивые извинения, которые тебя заставили произнести. Малфой вздернул нос и хотел было что-то ещё сказать. Но Гарри протянул ему руку. — Не будь задницей. Дружбу я не предлагаю, но давай устроим перемирие что ли. Или хотя бы драться будем не чаще, чем раз в неделю, — Гарри и сам не понимал, почему так себя повел. Сдался же ему этот хорек. Но как будто вся атмосфера располагала к тому, чтобы все начать сначала. Может этот год — шанс наверстать упущенное? А нормальные отношения с Малфоем явно были упущены. — Учти, Поттер, я вокруг тебя не буду скакать на задних лапках, как толпы твоих фанатов, — Драко протянул руку в ответ и сжал ладонь, — Но я согласен. Я не дурак, чтобы переть против избранного. Только если меня будет доставать твой рыжий друг, то количество драк повышается до двух в неделю. Поттер улыбнулся. Это был прогресс. Он уже отходил от Малфоя, чтобы вернуться к друзьям, как его окликнули. — Эй, Поттер, — Слизеринец немного замешкался, размышляя над тем, что собирался сказать, — Я правда тебе благодарен. И за мать, и за отца. Больше Малфой ничего не добавил, поспешно скрывшись в своем укрытии. Гарри улыбнулся вновь, вот теперь он услышал нотки искренности.

***

Хогвартс открыл свои двери вновь. Суета за столами в момент распределения новых студентов оставалась неизменной. Было радостно, что речь героя Британии подействовала на первокурсников положительно. Не было пролито ни одной слезы теми, кто поступал на Слизерин. Ведь многие боялись именно их реакции. Ужасные журналюги не скупились на слова в отношение этого факультета. Его репутация была запятнана в глазах детей, да и чего уж таить, некоторых недалеких взрослых. Но Поттер постарался, он был безоговорочный авторитет, которому люди верили. Конечно, первые шаги по замку были нелегкими. Сидеть в большом зале и недосчитываться некоторых голов было больно. Каждого не хватало. Все факультеты понесли потери, но стойко держались, чтобы не омрачить праздник новым маленьким чародеям. У некоторых всё же выступили слезы, когда была объявлена минута памяти павшим. Тогда волшебники склонили головы вниз. Гарри знал, все сожалеют. Те, кто был в зеленых галстуках не исключение. Они теряли своих, они корили себя за выбор не той стороны, злились на обстоятельства, которые заставляли их идти не на ту сторону. Больше не осталось там приспешников, если тех запутавшихся детей вообще ими можно было когда-то назвать. Первые месяцы были действительно тяжелыми, особенно, когда Гарри оставался один. Рон с Гермионой по чуть-чуть отходили от ран войны, утопая в любви друг к другу. Они, конечно, вспоминали о Гарри, но в такие моменты Поттер чувствовал себя неловко. Он знал, что им хорошо вдвоем, сам бы хотел иметь того, с кем бы мог успокоить израненную душу, с кем бы он мог быть собой, а не героем Гарри Поттером. Но теперь в Хогвартсе воспринимали его чуть ли не как второго Мерлина. Даже близкие друзья с факультета стали с ним вести себя по другому. Некоторые стыдились за то, что обвиняли Гарри во время войны и кричали, что он лжец. Другие поймали культ обожания Поттера, а третьи вообще боялись, что Волан-Де-Морт все таки оставил часть души в нем. У него были настоящие преданные друзья, Невилл и Полумна, но вот беда и они были увлечены друг другом. Оставались Симус и Дин, хотя Гарри казалось, что как раз у этих двоих самые гармоничные романтические отношения из всех, хоть парой они и не были. Ещё у Гарри была Джинни. Увы, их хрустальный замок разбился на части. Она была как раз той, кто любил Гарри Поттера, но не просто Гарри. И винить её было не в чем, она, как и все росла на легендах о чудо мальчике. Расстались они обоюдно, без ссор и скандалов. Понимали, что жизнь вдвоем не для них. Гарри уже сомневался, есть ли в магическом мире человек, который захотел бы быть с ним, не потому что он спаситель всего британского мира магии, а потому какой он сам? Поттер не думал, что мантия невидимка будет таким хорошим другом уже после окончания войны. Но теперь он её использовал ещё чаще, как и тайные ходы Хогвартса. Это и помогло ему увидеть как обстоят в волшебном замке дела на самом деле. При нем никто не позволял себе проявлять жестокость, но стоило Гарри «исчезнуть» как сразу в сторону Слизеринцев начиналась травля. Очередное доказательство, что на каждом факультете найдется паршивая овца. И в Гриффиндоре нашлись вершители правосудия. А мишенью стал никто иной, как Драко Малфой. Вернее, он стал лакомым кусочком, вишенкой на торте, за которую боролись. Как его только не называли. С какой грязью не мешали, а он оставался верным своему благородству. Лишь в крайних случаях пуская какой-нибудь почти безобидный, а в глазах Драко Малфоя совсем безобидный сглаз. Гарри даже восхищался терпению блондина. Видимо сильно его в суде прижали, что так держится. Гарри почти никогда не вмешивался в такие стычки, он делал выводы и думал, как бы проработать проблему, не выступая защитником, потому что знал, что это может породить только больше жестокости. Хотя, когда дело доходило до оскорблений Малфоя с упоминанием метки и Волан-Де-Морта, отчего у блондина менялось выражение лица, хоть и на секунду, Гарри не выдерживал. Скидывал мантию за углом и делал вид, будто случайно проходит. Естественно, пугая недалеких борцов за справедливость. Гарри уже начинал жалеть, что вернулся в Хогвартс. Ночные посиделки у камина старшекурсников не раз заканчивались слезами. А когда Симусу удавалось наколдовать ром, тогда ещё и проклятьями в сторону Слизерина. Особенно тяжело было тем, кто потерял родственников. Они не скупились на слова, часто упоминая того самого Драко Малфоя, который с меткой ходит по школе. Это было очень тяжело терпеть, поэтому Гарри уходил. Происходит то, чего он и боялся, развязывается своя война, внутри факультетов. Боль потерявших близких можно понять, но вымещая злость на ком-то другом себе счастья не построишь, да и близких не вернешь, это он знал прекрасно. Гарри серьезно поговорил с Симусом, чтобы тот завязывал с этими алкогольными чарами, пока пьяные головы не натворили глупостей. Время не лечит, прошло четыре месяца с приезда в Хогвартс, а сердце также болит, когда он идет по залу, который был застелен трупами. Но время дает возможность успокоиться, принять и возможно, когда-нибудь отпустить. Гарри казалось, будто все уже забыли ту боль. На самом деле они научились с ней справляться. И это действительно так, а Гарри пока было тяжело. В Хогвартсе был любовный Бум, видимо, так было проще справляться с теми пройденными бедами. В большом зале всегда был смех, искренний, громкий и заставляющий жить. Как бы это ни было, но жизнь идет, и они научились вклиниваться в эти обстоятельства и быть счастливыми. Поттер тоже просветлел. Наконец-то закончились склоки между факультетами. На это повлияли многие речи Гарри и Макгонагалл, а также живой пример хорошего в Слизерине, в виде преподавателя по Зельеварению, профессора Снейпа, который после укуса змеи стал выглядеть даже лучше и характером стал поприятнее. Но не сильно… Симус утверждал, что Снейп стал своего рода вампир, только змеиный, он пока названия этому феномену не дал, но пообещал обязательно разобраться. Они уже шутили на такие серьезные темы. Без юмора никуда, это стало очевидно быстро. И пусть это кажется неправильным. Но Снейп жив, его удалось спасти, поэтому грех было не посмеяться над профессором, тем более он так замучал бедного Финигана, что должен быть счастлив, что он над ним по-доброму шутит. Фаворитизм в сторону Гарри был почти везде. К сожалению добрался и до преподавательского состава. Нет, профессор Снейп оставался все тем же профессионалом, который готов был утопить Гарри в его собственноручно сваренном зелье, особенно когда они делали зелье красоты, а у Поттера получался гербицид — зелье, которое способно уничтожать растения, а по мнению Снейпа, Поттер был ещё тот лопух. Но к своему искреннему удивлению, Гарри стал любить зельеварение. Быть может, потому что профессор ничуть не изменил к нему своего отношения, Поттер не стал для него избранным, вернее, да он был избранным, но это было всегда. Избранным для отработок, чтобы например, помыть все котлы. Это и правда напоминало тот беззаботный Хогвартс. Ещё зельеварение нравилось Гарри, потому что он соседствовал с Малфоем. Вот и был найден еще один человек в Хогвартсе, кто был с ним искренним. Они искренне толкались, обзывались и портили зелья друг другу. А в крайний раз, когда Гарри кинул в котел Малфою попку мокрицы и он взорвался, облив лучшего зельевара класса черной тягучей жижей, Снейп не выдержал. Поставил их за один стол и один котел, чтобы руки не чесались портить зелья. Свое то должны пожалеть! И был в этом прав. Потом этой парочке было запрещено разделяться на зельях. И Гарри даже обрадовался. В этом соседстве он ощущал беззаботство того времени, когда главной головной болью был этот блондин. В тот день Малфой не выдержал и набросился на Поттера в коридоре с кулаками, напрочь забыв о том, в каком шатком он положении и ему бы следовало быть аккуратней. Но Гарри именно это и нравилось. Малфой с собой ничего не поделает, если уж довели то все, никакие обстоятельства его не остановят. Особенно когда дело касается Поттера. Гарри дрался и смеялся, он тоже был перепачкан черной жижей. Ему даже показалось, что Малфой и не бил его толком, лишь стараясь запачкать, как можно больше. Но ему было весело, взъерошенный аристократ с черными, как смоль волосами, тяжело дышал и пыхтел. Он снял со своей головы ошметок зелья, который застыл густым комком и кинул им в Гарри, прямо в лицо. Это не было похоже на их детские драки, в которых как раз и была жестокость. Где лупили так, чтобы искры из глаз, чтобы больнее ударить, сильнее задеть. Это была возня котят у лужи, но Поттер был готов поклясться возрождением Волан-Де-Морта, Малфой тоже улыбался, хоть и пытался скривить лицо. И пожалуй, это были те изменения, которые Гарри приходились по душе. — Эй, Малфой, и над чьей прической мы теперь смеяться будем, — прекрасные платиновые волосы были черные, запутанные и торчали в разные стороны. Капли зелья стекали на щеки, делая картину умопомрачительной от смеха. — Поттер, — злобно выплюнул блондин, — я разрываю наше мирное соглашение! — и Малфой в один прыжок долетел до Гарри, чтобы продолжить кататься по полу коридора, так нормально ни разу и не ударив. Но, после зельеварения у них были З.О.Т.И и вот их Гарри Поттер терпеть не мог. Мало того, что было ужасно скучно, так ещё и преподаватель болел фаворитизмом в сторону Гарри. Новый преподаватель был очень хорош в защите от темных искусств, все таки Алан Уолтер был настоящим Аврором, вышедшим на пенсию по случаю травмы. В свое время он был в ряду лучших. Но сейчас ему было под полтинник, хотя выглядел он куда моложе. Спортивное тело, после нескольких десятков лет упорной работы было отлично подчеркнуто его формой аврора, которую он носил в Хогвартсе, но было в ней кое-что от себя. Бордовая накидка, как насмешка над остальными факультетами, чтобы показать его предпочтения. А в частности Гарри Поттера. Постоянные просьбы преподавателя Гарри продемонстрировать свои умения начинали немного раздражать. Изучать новое они не планировали, надо было нагонять пропущенное, чего было навалом. По правде говоря, Поттер часто пропускал мимо ушей больше половины урока, но ему это прощалось, ведь в З.О.Т.И он был лучший среди учеников всего Хогвартса. Профессор был строг ко всем ученикам, но справедлив, да и обучал старик хорошо. Проклятие профессора по защите было наконец снято? Только вот слизеринцам приходилось очень несладко. Слишком много было упущено в этом предмете. Сначала Квиррелл, на затылке которого спокойно себе жил Волан-Де-Морт, потом сказочник Локонс, затем уголовник под оборотным зельем, а про старуху Амбридж и психопата Кэрроу вообще вспоминать не хотелось. В итоге самым нормальным преподавателем оказался оборотень Люпин и змеиный-Вампир Снейп. Да, в Хогвартсе срочно нужно поработать над отделом по подбору персонала, а то такими темпами и троллей возьмут в профессора. И возможно, это будет даже не худший вариант! Слизеринцам было тяжело, у них не было Гарри Поттера, который в отряде Дамблдора мог бы их обучить чему-то полезному, поэтому они и впрямь отставали. И нелюбовь к слизням от Алана Уолтера была им явно не на руку. И тут бедному Драко доставалось сильнее, чем остальным. Неудачные подколы со стороны профессора удручали его. Каждый раз как котенка тыкали мордой в те ужасные поступки, что он совершал. Он знал! И так всё знал и понимал, Драко ночами не спал, мучая себя терзаниями. Да будь у него выбор сейчас, он бы по доброй воле не пошел на сторону зла. Но что нужно было взять с мальчишки, который рос в семье со своими погаными устоями и идеалами? Он не мог вырасти нормальным человеком в такой обстановке, где напрочь перечеркивалось все хорошее. В почете были деньги, влияние и слава. Он с грудным молоком матери впитывал это. А когда этот избалованный злой мальчик дорос до возраста, в котором он способен был мыслить сам. Когда он осознал тот ужас, в который сам себя загнал, было уже так поздно! Драко раскаялся, искренне раскаялся. Но переделать себя — это работа не трех минут, и даже не года. В одночасье он не станет подобием Гарри Поттера. Выстроенный годами образ слизеринского принца, а затем самого молодого пожирателя смерти надолго застряли в его душе. Он боялся, что никогда так и не станет обычным Драко, которого знал только сам Малфой.

***

Нагонять программу было достаточно легко. Восьмой курс был сосредоточен не только на прохождении седьмого курса. Перед экзаменами им выстроили отдельный план занятий. Проходящий все основные заклинания, чары, зелья, которые могли бы им попасться. Поэтому, учителя проходили все начиная с первого курса и было это не зря. У учеников было много пробелов, которые в ускоренном темпе закрывали. Драко знал, что к нему будут относиться очень строго, поэтому прикладывал, наверное, больше всех усилий.

***

Близилось Рождество. Гарри отметил его в Норе со своими самыми близкими друзьями. Но ощущение одиночества никак его не покидало, поэтому задерживаться там на все каникулы не хотелось. Возвращение в Хогвартс было незапланированным, но Макгонагалл приняла его с распростертыми объятиями через свой камин. Она видела, что мальчику было тяжелее, чем многим. По-доброму улыбнувшись, она пригласила его на чашечку чая, обсудить насущное. Но делиться своими терзаниями и одиночеством Гарри не хотелось. Только не с ней. Поэтому он побрел в покои Гриффиндора. На удивление, в стенах Хогвартса оставалось много учеников, это Гарри заметил, когда спустился на ужин, который был особенно праздничным в тот день. Украшенный большой зал не вызывал того детского восторга, как впервые, но теплые воспоминания грели душу. Захотелось вновь прогуляться по замку. В голове рисовались картинки, как он получил свою мантию в подарок, нашел зеркало Еиналеж и увидел там родителей. Как он был счастлив тогда. Сейчас выросший Поттер даже представить не мог, чтобы он увидел в отражении. Наверняка, его желание осталось бы неизменным. В большом зале он встретил Симуса и Дина, которые, естественно, смеялись вдвоем. Не хотелось им мешать. Хоть было много студентов с Гриффиндора, Гарри так и не нашел, куда бы ему сесть. Он стоял на входе в большой зал, и, кажется впервые всем было на это плевать. — Поттер, — этот надменный голос он узнает из тысячи, — ты тут не один, не стой на проходе, — в этот раз он был удивлен. Гарри был уверен, что Малфой проведет всё Рождество дома. Общаясь с Нарциссой и посещая светские мероприятия. Откуда ему было знать, что Драко до сведения желудка ненавидел мэнор, после всего, что там произошло. Когда случилось так, что Поттер наслаждался появлением хорька? Он скучал по нему, как по единственному напоминанию, что кто-то испытывает к нему что-то, помимо благодарности. Хотя блондин и благодарил его за спасение, это было единожды, больше к этому они не возвращались. Драко с превеликим удовольствием продолжал портить жизнь Поттеру. Он не начинал драки, не обзывался, но с большим удовольствием позволял себе отпускать колкости. А когда Гарри не выдерживал и принимал вызов, бросая перчатку сопернику, Малфой отвечал с не меньшей силой. И пусть Драко был осторожнее, чем раньше. Пусть он ждал, когда Гарри первым сделает шаг к их сражению. Даже так, Малфой мог безобидной фразой заставить Поттера полыхать. Он был искрой, которая зажигала Гриффиндорца и заставляла полыхать огнем. Интонация, жесты, мимика и гримасы. Слизеринец прекрасно пользовался этими инструментами, чтобы добиться желаемых стычек. Гарри начало казаться, что не только ему эти перебранки были жизненно необходимы. — Малфой, проход большой, ты можешь меня обойти. Или на пирогах отъелся? — это было совершенно не так, по правде говоря, Драко выглядел болезненно худым. Его аристократичная худоба перерастала во что-то страшное. — То-то ты вернулся в Хогвартс так быстро. Молли Уизли не накормила? Теперь не в почете в их Норе, раз муженьком мелкой девчонки Уизли не стал. Прогнали, да? История о том, куда пропадают герои, ты свою роль в их жизни отыграл, Потти, — когда Малфой заявил, что их перемирие окончено, он не шутил. Перепалки становились вновь жестокими, но все же не переходящими грани запретных тем. Войны они не касались. Но это задело Гарри за живое. Он знал, что все не так, но поглощающее одиночество творило с ним страшные вещи. — А ты, Малфой, чего тут делаешь? Или тебя наконец выгнали из поместья? Или вообще из рода? Недостаточно мерзкий, чтобы быть Малфоем, но слишком гадкий, чтобы тебя любили, да? — тут уж Гарри понял, что перегнул палку. Ведь в глазах Драко мелькнула грусть, но тут же она переменилась на ярость. Малфой схватил Поттера за рубашку и притянул к себе, замахиваясь кулаком. — Что ты себе позволяешь, очкастый придурок. Ты ничего не знаешь. — Да, Малфой, признайся, больше тебе и на шаг не приблизиться к мэнору, ведь ты всех разочаровал. А представь, будь ты не таким трусом, если бы ты сказал, что тогда, под жалящим заклятием, там был я, сейчас все могло быть по-другому. Ты был бы героем, Волан-Де-Морт носил бы тебя на руках и обнимал бы крепче. Вас бы озолотили, а я бы помер ещё тогда. Всё бы закончилось, но ты бы был в другом положении, Малфой. Любимчиком Темного Лорда, представляешь. Он бы таскал тебя рядом, на зависть тётушке Белле, возможно сделал бы тебя своим фаворитом. Только вообрази, Малфой, — Гарри был так зол, что его несло. Герой и сам не понимал, как это произошло, почему он так поступал, вскрывая те раны, которые так долго все залечивали. Но Малфой задел таки за больное, поэтому Поттер не стеснялся сыпать соль на кровоточащие раны. Он думал, что Драко жалеет сейчас о том, что тогда не выдал его. Гарри испугался, что все таки ошибся насчет Малфоя и исправиться у него нет шансов, — Подлый, трусливый хорек. — выделяя каждое слово, закончил герой. — Поттер, — Драко разжал кулак и ослабил хватку на рубашке, — проваливай. Но Гарри стоял на месте, вглядываясь в блондина. Уходить он не собирался, он искал в глазах Драко ответ на свои вопросы, но он опустил их в пол, пряча за челкой. Крики привлекли внимание студентов к парочке, тогда Гарри и понял, что натворил. Он навлек беду на Малфоя, который, итак, еле справлялся с трудностями. Он своими руками запустит новую волну издевок, ведь если герой такого мнения о нем, значит Малфой и правда такой. Но Гарри успел в этом усомниться. Прошлый Малфой бы избил Поттера за такие слова, но никак не отпустил бы. — Гарри! — крикнул Симус, показывая наверх. А наверху распускалась огромная цветущая омела, прямо над их макушками. Малфой взглянул таки на потолок, болезненно усмехнулся. Взмахом палочки он испепелил растение, на них посыпался пепел. — Да, Поттер, ты прав. Я недостаточно мерзкий, чтобы быть Малфоем, но слишком гадкий, чтобы меня любили. Ты во всем прав. Поэтому, уйду я, а ты нужен им, — Драко развернулся на каблуках и пошел прочь.

***

Что-то в виде сломленного Малфоя не давало Гарри покоя. Он таким не был никогда. Поттер проклинал себя за эту слабость, Малфой не сказал чего-то ужасного, не переходил грань. Но впервые Гарри увидел, что сам лично причинил ему такую боль. Не физическую, а ту, что ранила душу. Оказывается у Малфоя была душа. Вот так новогодний подарок. Он не был таким подонком. Заглянув в карту мародёров он быстро нашел следы Малфоя, это было уже дело привычки, после стольких лет. Конечно, он был в туалете Миртл. Сам не понимая, что делает, Гарри отправился туда, захватив с собой мантию. Драко стоял, облокотившись о раковину. А Миртл сидела на полу, они нашли друг друга. Единственный человек в замке, что выслушивал его. И этот человек был убит зверем, выпущенным злодеем, которому он, Драко, прислуживал. Понимание этого было ужасающим. Малфой много раз просил прощения у Миртл, которая не понимала, за что этот мальчик так корит себя. Она знала, что толкало Драко на это. Приведение слушало его с сочувствием. — Миртл, я планирую уехать из Хогвартса. Переехать во Францию с матерью. Девочка с горечью смотрела на него. Она успела проникнуться к своему собеседнику и была раздавлена. Он не только жаловался ей на жизнь, иногда Драко приходил, чтобы просто развлечь несчастную. Он чувствовал себя виноватым за все, что натворил, думал что обязан ей чем-то. Часто колдовал парящих драконов из бумаги, которые веселили девчонку. В этот раз летал один маленький дракон, печально приземлившийся перед Миртл. Почему-то с ней быть искренним было проще, наверное, её обида была не так велика, ведь она не видела тех поступков, которые творил Малфой. Она не знала его со стороны законченного мерзавца. Она знала Драко, который раскаялся, который плакал, который сожалел. И видела его другим. С ней у него был шанс начать сначала, а с остальными, увы, нет. Они помнили его гнусную сторону слишком хорошо. — Но, Драко, а как же образование, как же твои мечты? — Они не сбудутся, Миртл. Надо с этим смириться. Слишком недосягаемы. Я не могу наложить на всю Британию обливейт. — Но ты не плохой, Драко. Я знаю тебя. — Ты не слышала, что говорят другие. — Откройся им. Я не хочу терять такого друга. — Ты слишком добра ко мне. Призрак подлетел к Малфою в попытке обнять. Вышло несуразно, но Драко не пытался отмахнуться. — Хочешь, я оставлю тебе дракона? — Драко вновь искренне улыбнулся, а Гарри не верил своим глазам. Он застал весь этот диалог и был поражен. Это совсем другой Малфой. Что же он знал о нем на самом деле? Теперь хотелось рвать волосы на голове. Этот Малфой, он был таким? Или это какая-то игра с Миртл, лишь бы его пожалели? Гарри так запутался. — Почему ты не уехал домой на каникулы? Ты говорил, что мама тебя очень ждет, — заговорила Миртл. — Я не могу туда возвращаться. Там все пропахло кровью. Умерло слишком много людей, и я ничего не мог сделать. Я боюсь этого места. Мне стыдно там ходить. Гарри закрыл рот руками, он так бесчувственно прошелся по их запретной теме, даже не задумавшись о том, что Драко мог испытывать на самом деле. Больше подслушивать Гарри не хотел, ему, итак, было достаточно мерзко от себя. После той стычки Драко был ещё более отстраненным. Извиниться у Гарри не хватило мужества. Теперь, ещё одна нормальная вещь в Хогвартсе утекала, как вода сквозь пальцы.