Of Flesh and Steel

Шли недели, полные огня, крови и боевых трофеев, сладости побед и горечи потерь. Кристоф отважно сражался бок о бок со своим Правителем, восхищаясь его новообретенной после трансформации силой. Землю тянуло к нему, словно магнитом; стоило дракону приземлиться, как почва и песок начинали причудливо вихриться вокруг его тела, затем подтягивались камни побольше, образуя практически непробиваемую броню. Каменные глыбы тут и там приросли к его шкуре, отбивая удары мечей, стрелы и даже магию. Эталон одной силой мысли теперь мог вдохнуть жизнь в любую скалу или постройку и заставить духов камня сражаться на его стороне. Мало какая сила теперь способна была навредить его Правителю, особенно под оберегающей связью Кристофа. Изучив Книгу Технократа, которую привез с собой один из годир, помогавших им, Стальной Клык научил свой народ строить броненосцы — грозные боевые машины, перед которыми трепетали даже инженеры Отца Кузни. Бронированная громада давила все и всех, оказавшихся на ее пути, а один-единственный залп из ее строенной пушки мог снести целый квартал. А когда Эталон объявил сбор сеньоров, из захваченного Алтаря Звезд — Кристоф поежился, вспоминая несметные полчища астральных тварей и Заблудших Магов, что его стерегли — к его войску присоединился феникс. Крупная, ослепительной красоты птица реяла над полями сражений, сжигая их врагов заживо. И хотя огонь был второй родственной стихией для красных орков, даже они старались держаться от этого стихийного существа подальше. В ночи феникс медленно парил над их лагерем, словно маленькое солнце освещая хмурые небеса. Пара броненосцев и феникс стали прекрасным подспорьем к войску бастионов и лучников ветра, что Эталон привел под стены Вечной Рощи. Пока красные орки строили онагры и бомбарды, драконица Самаскира Хранительница шипела на них из своего убежища, собирая вокруг себя полчища ходячих деревьев и животных, чей бурный рост и размножение, вопреки заветам ее сестры Краликавир, не знали естественной смерти. Родство с растениями не спасло Самаскиру от огня, что принесли с собой красные орки. Силы Богини Плодородия, как называли Самаскиру ее подданные, все еще витали в Роще, и ночь после победы над ней была полна ликования и любви. Краликавир и Вокс’Себас отправили Эталону сдержанную похвалу, а Аллипавар, ни в какую не желавшая признавать вассала своей союзницы, осыпала их империю оскорблениями. Оставшиеся двое представителей Смотрителей Рассвета - Бозоркан Арканист и Сонсевар Лучезарный - тревожно молчали. Своим вмешательством в Войну Пепла Стальной Клык явно нарушил равновесие не в их пользу. Из палаток доносились томные вздохи и возгласы; то тут, то там мелькали обнаженные тела. Лишь зодчие стали занимались делом, исцеляя раненных и проповедуя перепуганному населению мудрость Творца Земли. Кристофа одолевала тоска. Все это ему напомнило День Ранней Весны, когда у женщин его народа впервые пошла кровь, а чресла мужчин начали твердеть. Связи тогда, на заре их цивилизации, были необузданными и хаотичными, как сама природа, как огонь, пылающий в сердце любого, даже самого мрачного и холодного мира. Кристофа касались множество рук, и он касался в ответ, щедро одаривая как женщин, так и мужчин своим семенем. С тех пор прошли десятки лет, и нравы красных орков стали менее дикими, теперь это было культурно развитое общество с институтами, гильдиями, иерархией и законами. Но каждый красный орк в День Ранней Весны непременно чувствовал жар в своем животе, как отголосок того самого первого лихорадочного пожара. Сейчас был разгар урожайной осени, и многие орки, что остались в тылу, нянчили новорожденных, так что до любовных утех им дела не было. Но здесь, во владениях Богини Плодородия в воздухе витал густой и терпко-сладкий запах Весны. Кристоф отчаянно ему сопротивлялся. Негоже ему развлекаться с какой-нибудь хорошенькой арбалетчицей, пока их потрепанная, уставшая армия открыта всем ветрам в полуразрушенном после долгой и тяжелой осады городе. Да и сердце его было занято. — Расслабься, — улыбался ему Юрвак Скиталец, один из самых опытных военачальников Эталона, его повысили немногим позже Кристофа, — Владения Самаскиры и ее союзников разделены морем. А в море сейчас хозяйничает Краликавир. Кристоф неодобрительно посмотрел на небрежно распущенные волосы орка. Его собственные были собраны в такой тугой пучок, что кожу головы покалывало. Он был в полном облачении и даже краску со своего лица не смыл. И сон к нему не шел, хоть он почти и не спал последние трое суток. Юрвак фыркнул и скрылся в развалинах покрытого буйной растительностью храма со своим пажом. Кристофу было неуютно среди уродливых приземистых строений без капли фантазии. Плющ путался под ногами, мерзкие семена с крючочками и желтая пыльца липли к его плащу, отчего он беспрестанно чихал. То ли дело мощеные, ухоженные улицы Наковальни! Столица была вершиной творческой и инженерной мысли его гениального Повелителя. Сверкающие в лучах солнца латунные трубы, высокие стеклянные окна, покрытые красивой зеленой патиной медные крыши… бросающие небесам вызов статуи рабочих и ученых, монументальные здания университетов и фабрик из первосортных мрамора и гранита, строгие геометрические орнаменты и рисунки, изображающие непростую судьбу его народа… акведуки и паровые машины, гигантские рынки и теплицы, и ни единой лишней травинки за их пределами! Никаких назойливых москитов, никаких опутанных рабов, уныло взирающих на него из каждого угла, никакой капающей за шиворот воды, никаких плотоядных растений, посягающих на его ужин, никаких… — А ты почему не с остальными? Ты нужен мне свежим и отдохнувшим, Кристоф, — раздался тихий, как шорох кольчуги о камень голос. Голос глубокий, как жерло вулкана. Голос, от которого под толстой кожей Кристофа начинали бегать мурашки. — Владыка, — преклонил колено он, — Простите меня. Здесь все… по-другому. Враждебное, незнакомое. Мне неспокойно здесь. Обернув лапы хвостом, Эталон сидел в малоосвещенном углу одного из залов принадлежавшего Самаскире замка. Среди изъязвленных мхом и лишаем глыб он выглядел, как драгоценный камень, природную, первозданную красоту которого даже самый искусный ювелир не решился бы испортить. — Меня одолевают похожие думы, — признался Эталон, — В Роще мне ни за что не сомкнуть глаз. Мои инстинкты вопиют от страсти, разлитой в этом отравленном воздухе. Орк тяжело дышал, обуреваемый нежностью и горячей любовью к своему Владыке, крайне редко публично выказывающему свою слабость. Как Защитник и личный телохранитель Эталона, Кристоф удостаивался чести видеть его уязвимым чуть чаще, чем остальные представители его народа, считавшие своего Создателя и Бога незыблемым, бесстрашным и неприступным. Но минуты сомнений и страданий Стального Клыка нисколько не умалили обожания, веры и благоговения Кристофа. Он лишь еще больше уверился в том, что Творец Земли создавал красных орков по своему образу и подобию — не физически, но духовно — и способен на чувства. От самого запаха дракона, запаха крови и золы, раскаленного горнила и дорожной пыли, воинская выучка орка начала давать трещину, а чресла наливаться сталью. — Как давно Вы… — совсем потерял голову. Испугавшись своего граничащего с дерзостью любопытства, Кристоф пал ниц, дрожа всем телом под пламенеющим взглядом своего Властелина, — О достопочтеннейший Творец Земли! Да будет проклят мой грязный язык, я приму любое наказание от Вас за столь недостойный вопрос! Эталон грациозно поднялся на все четыре лапы и двинулся к согбенному орку. Его когти глухо клацали по каменному полу, хвост шуршал, скручивался и плетью щелкал любопытные усики лиан, тянущиеся к его шкуре. Оказавшись рядом, дракон склонился к Кристофу так, что орк ощутил его горячее дыхание на своей обнаженной шее: — Это было давным-давно, Кристоф, в другой эре и другой вселенной. Кристоф зажмурился, готовый к тому, что мощные челюсти перекусят его хребет, точно сухую веточку. Стальной Клык не брезговал тем, чтобы пожирать врагов и предателей, хоть своих детей и не трогал — непослушание и красные орки были несовместимы. Вместо его шеи зубы дракона сомкнулись на его плаще. Эталон с легкостью поднял своего военачальника в воздух и — к его небывалому удивлению — усадил на себя, в пространство между шеей и крыльями. Затем разбежался, оттолкнулся всеми четырьмя лапами от пола и сквозь искусно сделанное витражное окно с растительным орнаментом взвился в черные холодные небеса. Кристофу пришлось спрятаться от осколков стекла за драконьей шеей. Звезды бросились ему в лицо — среди них созвездия Тяжкого Посоха, Чумной Пади, Призрачного Волка… — О боги! — заорал Кристоф, но его слабый голос заглушил протяжный драконий рев, от которого закладывало уши. — Держись крепче, Кристоф, — хрипло рявкнул Эталон, — Страсть пожирает меня… первобытная страсть! Набрав высоту, дракон начал выписывать сложные фигуры в воздухе. Снизу — или сверху? — Кристоф услышал радостные возгласы своих собратьев, наблюдающих не то за победным, не то за брачным танцем своего Правителя, не замечая маленькую фигурку, съежившуюся на могучей спине. Огни лагеря и звезды перемешались в глазах орка, его онемевшие от холодного морского ветра пальцы вцепились в один из шипов, усеивающих драконью спину, а ноги были судорожно прижаты к бугрящейся мускулами шкуре. Когда он все-таки не удержался и сорвался вниз, срывая от страха голос, Эталон поймал его зубами за плащ и ушел в стремительный штопор… сердце Кристофа было готово рассыпаться на мириады мелких осколков от ужаса и восторга. Практически коснувшись бронированным брюхом прибрежного песка, дракон снова взмыл ввысь, ловя гигантскими крыльями восходящие воздушные потоки. Вся жизнь Кристофа от Сотворения до этого момента пронеслась перед его слезящимися глазами, от нехватки воздуха болела грудь, а голова кружилась, как от пьяного вина, что делали в окрестностях Твердой Скалы. Еще немного покувыркавшись в воздухе, Стальной Клык ушел в крутое пике, от которого даже у призрачного ястреба затряслись бы поджилки, по пути выронил орка из пасти, и будто играючи поймал его у самых волн. Только ужасный стыд перед Владыкой и пустой желудок не позволили Кристофу как следует проблеваться. Наконец, когда от головокружительных пируэтов орк был уже в практически бессознательном состоянии, полет Эталона выровнялся. Теперь он мягко парил над раскинувшимися в бесконечность солеными водами. То ли галлюцинации мучили Кристофа, то ли это было правдой — неведомо, но под его ногами шевелили щупальцами до невероятия огромные кракены, резвились водяные духи и тянули шеи редчайшие глубоководные ниму. Про всех этих существ орк слышал разве что в сказках и никогда им не верил, а тут поди ж ты… и эта мокрая зыбь под ногами, так не похожая на надежную твердость скал! Ему хотелось скулить от отчаяния. Хвала Истоку, Эталон вскоре повернул к берегу и, когда Кристоф начал различать затихающие пожары вокруг Вечной Рощи, снова усадил к себе на спину. Под ложечкой у Кристофа сосало от возбуждения, кровь кипела, как в юности. Ему доводилось по молодости объезжать дикую виверну, но летать на этих вероломных и вонючих созданиях было настоящей пыткой. Они беспрестанно хлопали крыльями, отчего седока трясло, и оглушительно орали. Однако этот полет он не забудет никогда. Такое бывает только раз в сотни жизней. Эталон взрезал влажный ветер, как крыло гигантской мельницы. От его скорости Кристофа вжимало в шип позади него, волосы его растрепались, в ушах гудело и звенело. Полет был ровным и стремительным, Стальной Клык лишь изредка взмахивал крыльями, чтобы поддерживать высоту. Морские чудовища исчезли из поля зрения, под ними начали мелькать рыболовные снасти, подводные каменоломни и лесопилки, медленно подгрызающие мангровые леса. Долетев до берега, Эталон начал широкими кругами снижаться. — Вот так-то лучше, — довольно рыкнул дракон, ссадив с себя Кристофа и встряхиваясь, как собака, — Никакого похотливого тумана в голове. Не продержавшись и минуты на ногах, Кристоф ничком рухнул на песок. Он насквозь промок от предрассветной дымки, тянущейся с моря, и промерз до костей. Эталон опустился рядом, хвостом пододвигая его к себе. Его шкура была шероховатой и теплой, как мать-земля в родной Наковальне. Над орком и драконом беспокойно кричали потревоженные морские птицы. — О мой Владыка… — слабо подал голос Кристоф. Эталон повернул к нему голову, сверкая во тьме огненными опалами глаз. — Спи, Кристоф, — почти промурлыкал дракон, по-отечески накрывая орка краешком кожистого крыла и укладывая голову на песок. — Владыка… Горящие глаза Эталона превратились в узенькие щелки, пламя в ноздрях угасало. Он засыпал. — Владыка, я люблю Вас, — наконец обронил орк, прежде чем провалиться в беспамятство.