Истина скрытая в грёзах

Шквалистый ветер трепал голые ветви деревьев и на пару с косыми каплями ливня ударял ими по черепице на крыше усадьбы главы ордена Юньмэн Цзян. Наступил вечер после церемонии его бракосочетания с главой ордена Гусу Лань. Обстановка за окном казалась беспокойной из-за ужасной погоды, но внутри было тихо и тепло. Цзян Чэн сидел на краю кровати в своих церемониальных красных одеяниях и с хмурой задумчивостью рассматривал фарфоровую курильницу, изображающую драконовую черепаху, поглаживая пальцами ее плавные изгибы. Ему совсем не шёл красный. В холодном и напряжённом облике мужчины не было ни капли тех счастья и радости, которые подразумевались парадными одеяниями. Впрочем, Лань Сичэню тоже всегда больше шли траурные одежды, так что сейчас в свадебных нарядах они оба выглядели нелепо. –В чём дело, А-Чэн? – шепнул Лань Сичэнь, склонившись над ухом избранника и со спины обняв его за талию. – Устал? Спина ощутила жар чужой груди, но руки практически мерзли от бездушного фарфора. Цзян Чэн повернул голову к своему теперь уже мужу и вместо ответа тяжело вздохнул. –Эту курильницу подарил мне Вэй Усянь. Сказал, что это свадебный подарок, – он снова покрутил в руках искусно созданное изделие и передал его в руки Лань Сичэня. – Разве это не ужасный подарок на свадьбу двух глав орденов? Лань Сичэнь взял эту безделушку в руки и, совсем не почувствовав никакой магии, пожал плечами. Обычный бесполезный оберег. –Ты разочарован подарком? –Нет, не разочарован. Чувствую, что снова не понял чего-то, что задумал этот паршивец, – Цзян Чэн согнулся, упёршись локтями в колени, и потёр ладонями своё усталое лицо. – Словно меня в очередной раз выставляют дураком. Отложив в сторону курильницу, Лань Хуань снова обнял возлюбленного и скользнул пальцами по его поясу, в пару движений его развязав. Цзян Чэн почувствовал горячие поцелуи на своей шее и оголившихся плечах, и немного расслабился, прикрыв глаза и отдавшись чужим рукам. –А-Чэн, думай обо мне, а не о Вэй Усяне, – шёпот над ухом оставался бархатистым и пропитанным любовью. Слушая его, Цзян Чэн без раздумий соглашается и поворачивается к мужу лицом, полностью растворяясь в его объятиях. Того тепла, что дарил Лань Хуань, он не получал ни от кого и никогда. И оно стало его зависимостью. Курильница в форме драконовой черепахи плавно перекочевала с кровати на пол, чтобы не мешать отдыху двух горячо любящих друг друга мужчин. Очень скоро рядом с курильницей на пол с шелестом упали и все красные одеяния. На шум дождя за окном уже никто не обращал внимание, его заменил шум всхлипов и стонов удовольствия. Когда же всё стихло, а за окном стояла глубокая ночь, Лань Сичэнь вяло поднялся с кровати за мокрым полотенцем, чтобы привести в порядок возлюбленного, а за одно поднял с пола всё тряпьё и курильницу, которую невзначай зажёг. Почему бы перед сном не подышать успокаивающими ароматами? Цзян Чэн провёл взглядом его широкую спину и тихо усмехнулся, качнув головой. Оставшись наедине с тлеющим огоньком от курильницы, источающим каплю света, он вновь почувствовал себя неуютно, поэтому с нетерпением ждал возвращения Лань Сичэня. Отвлечься от мыслей ощущениями в теле было довольно легко, но постепенно пульсация в нём прошла, и оно остыло. –Ты ещё не спишь? – тихо спросил вернувшийся Сичэнь и начал тёплым влажным полотенцем протирать всю влагу с тела мужа, относясь к нему как к самому ценному и хрупкому фарфору. –Уже засыпаю, – Цзян Чэн дожидался, когда тот закончит, и при первой же возможности затащил его под одеяло, чтобы наконец уснуть в объятиях. Естественно, никакого сопротивления не было оказано. **** Тьма кругом казалась бесконечной и удушающей, если воздух здесь и был, то он уже насквозь пропитался тяжелым запахом крови. Хотелось разодрать себе грудь и вытащить лёгкие в надежде, что так получится заполучить желанный глоток свежего воздуха. Лань Сичэнь чувствовал, что в этом кромешном пространстве находится не один. Протянув руку, он вслепую схватился за чужую прохладную ладонь с кольцом на пальце и ощутил её лёгкий тремор. Это точно был Цзян Чэн. От этого осознания на мгновение даже стало легче дышать. –Где мы? – на всякий случай поинтересовался мужчина, притянув его поближе к себе и принявшись озираться по сторонам, в надежде отыскать в этой черноте хоть что-то. Цзян Чэн же почему-то долго молчал, прежде чем приглушённо ответить: –Понятия не имею. Но стоило его голосу прозвучать в этом тёмном пространстве, как оно зазвенело и задрожало. Невиданной силы незримым толчком их выбросило на тысячи ли вперёд, и хотя пространство вокруг ни капли не изменилось, они увидели впереди блекло мерцающую фигуру человека, стоящего на коленях. Присмотревшись, Лань Сичэнь рассмотрел в этой фигуре Цзян Чэна, но тот выглядел как-то странно, поэтому мужчина двинулся к нему, крепче сжав ладонь того Цзян Чэна, что медленно шел рядом с ним и молчал. Предчувствие было странным, даже тяжёлым, на грани с паникой, но Лань Сичэнь продолжал уверенно идти вперёд, стараясь не думать, что это за пространство и почему здесь два Цзян Чэна. Но, как оказалось, это было лишь началом всех странностей. Подобравшись к единственному источнику тусклого света в лице некого потустороннего Цзян Чэна, Лань Хуань посмотрел на того, которого держал за руку, и убедился, что он его настоящий. Тогда он вернул своё внимание на того, что стоял на коленях, и опустился рядом. Несмотря на тусклость света, кожа этого... существа... казалась белоснежной. Одежды на нём были распахнуты, и в груди зияла чёрная дыра, от которой по всему телу исходили чёрные набухающие вены, контрастно выделяющиеся на светлой коже как ветки деревьев на фоне неба. Его рот был широко раскрыт, словно в крике, и в нём не было даже намёка на язык, зато струями стекала чёрная кровь. Когда Лань Сичэнь оказался рядом, этот Цзян Чэн "закричал" ещё усерднее, и крови стало ещё больше, но помимо нее вышла ещё  и черная дымка, видная только на фоне кожи и тут же растворяющаяся в окружающей тьме. Только теперь Сичэнь заметил, что весь пол был заполнен кровью примерно по щиколотку, и края его белых одежд уже были испачканы. Выходит, и источником тяжёлого запаха металла был Цзян Чэн. Вдруг фигура зашевелилась. Сначала она начала бить кулаками по земле, расплёскивая кровь, которая крупными черными брызгами орошала его лицо, а потом протянул руку куда-то сквозь Лань Сичэня. Мужчина обернулся, чтобы посмотреть, к кому он тянется, и обнаружил несколько таких же блеклых фигур, имеющих знакомые очертания. Это были все Близкие Цзян Чэна, которых он потерял. По лицу "белого" Цзян Чэна потекли горькие слёзы, он так тянулся, что готов был упасть лицом в лужу крови, но те фигуры смотрели на него с осуждением и отречением, указывая на него пальцем, словно приказывая стоять на месте и не приближаться к ним. От всей этой картины у Лань Сичэня разболелось сердце. Он посмотрел на своего Цзян Ваньиня и осторожно поинтересовался: –Это... –Ничего! Какой-то бред, зачем нам забивать этим голову? Пойдём, нам нужно найти выход из этого места! – резко ответил Цзян Ваньинь и выдернул свою ладонь из его руки, уже разворачиваясь, чтобы уйти обратно во тьму. Лань Сичэнь едва успел схватить его за одежду, чтобы остановить, и рывком притянул обратно к себе. –Постой. А-Чэн, я же вижу, что это не бред... С самого начала это место беспокоит тебя.. ты же знаешь, где мы находимся, правда? –Ничего я не знаю! Я, как и ты, здесь впервые, – громко возмутился Цзян Чэн, пытаясь вырваться из его объятий. Ведь в объятиях Лань Сичэнь сразу заметит, как сильно его на самом деле трясёт. –А-Чэн! – настойчиво прикрикнул Лань Хуань, продолжая крепко его держать. – Прекрати избегать меня, просто ответь! Цзян Чэн тоже разозлился и ударил его по рукам, тем самым выпутавшись из объятий. Посмотрев на собственную мученическую фигуру с остервенением, он пнул ее ногой и опрокинул в густую кровь. –Так ему и надо! Он заслужил это! Я...– Цзян Чэн тяжело дышал от несдерживаемого гнева, и пытался сообразить, как ему оправдаться. Но все мысли были переполнены той же тьмой, что витала в округе, он не мог не поддаваться ей. – Не смотри на это, просто уходи! Лань Сичэнь сглотнул подступивший к горлу ком и ласково оттянул возлюбленного от его же двойника, после чего крепко обнял и стал целовать его искаженное гневом лицо. –Тише, спокойно, просто скажи.. то, что мы видим.. что именно тебя тревожит? Это ведь ты? Я знаю, что это ты.. настоящий ты.. Его голос ложился камнями на и без того тяжелое сердце Цзян Ваньиня. Не найдя в себе сил ответить, он разрыдался и уткнулся лицом в плечо мужа, ещё раз слабо ударив кулаком по его груди. –Нет, нет.. это полный бред. Разве мы с ним похожи? Разве я настолько, по-твоему, жалок?... Лань Хуань выпустил его из объятий и пошёл к его светящемуся прототипу. Подняв его на ноги, он вытер своим белоснежным рукавом его перепачканное кровью и слезами лицо, и прикрыл кровоточащий рот. –Прекрати! Хуань, просто остановись, не нужно! Затем Лань Сичэнь снял с него испачканные одежды и, скинув с себя верхнее ханьфу, нижний халат тоже отдал ему, чтобы этот страдающий человек принял более опрятный облик. Тогда уже обнаженный Лань Сичэнь крепко его обнял и поцеловал, ощутив, как кровь из чужого рта потекла по его подбородку и шее. Он совершенно не слушал возмущенные, пропитанные болью вскрики своего Цзян Ваньиня. Он понимал, что ему действительно больно, и больно из-за этой своей версии.. поэтому был уверен, что делает всё правильно. Цзян Чэн бессильно опустил руки и горько усмехнулся, наблюдая эту картину. Лань Сичэнь был готов отдать всё, чтобы подарить ему тепло и чувство собственной важности. Но почему то, что должно было вызывать счастье, резало по сердцу больнее ножа... –Хуань.. Лань Сичэнь отвлёкся от поцелуя и обернулся к нему. –Поговори со мной, А-Чэн.. Цзян Чэн поджал губы и неуверенно подошёл к нему на ватных ногах. Он не мог говорить, ему было слишком больно, в его груди была чернющая дыра. И всё-таки он больше не пинал свое истинное отражение, просто забрал у него Хуаня, потому что ему он был нужнее. –Я.. попытаюсь. Позже.. Лань Сичэнь нежно стер пальцами слёзы с его лица и улыбнулся.. –Конечно. Я постараюсь помочь тебе. Ты знаешь, где тут выход? –Думаю.. ты и есть выход. На сей раз чувственный поцелуй рассеял окружающую их мглу. Озарившееся ярким светом пространство вновь задрожало и стало плавной дымкой видоизменяться в нечто совершенно иное. Переместившиеся в новое место заложники обстоятельств осмотрелись по сторонам. Они оказались в облачных глубинах. Красок здесь не было, всё казалось серым и невзрачным, даже каким-то размытым, глазам не за что было зацепиться. Но и здесь их ждала особая экспозиция. Увидев её, Лань Сичэнь и сам посерел, проглотив все свои эмоции и скрыв их за тусклым взглядом. Настал черёд Цзян Чэна разбираться, что происходит. Хотя, судя по прошлому месту, он уже понял, что их перенесло в сны друг друга. До чего же длинная, невыносимая ночь.. На входе в облачные глубины стоял Лань Сичэнь из сна и вытачивал из камня с высеченными тремя тысячами правилами свою же статую в оригинальный рост. Несмотря на то, что материалом был обычный камень, она была вырезана столь искусно и изящно, что казалась изваянием из белого нефрита, созданным рукой лучшего мастера страны. Но Лань Сичэнь продолжал работать инструментами, шлифуя и вытачивая камень до блеска, смотря на собственное изваяние с несвойственным ему холодом, почти презрением. Цзян Чэн подошёл ближе и оценил работу мастера как идеальную, поэтому озадаченно посмотрел на Лань Сичэня из сна и на мгновение замер, не узнавая эмоции на его лице. Ни на одного человека он не смотрел так, как смотрел на самого себя. С неприкрытой ненавистью. Лань Хуань остался стоять в стороне. Он слабо усмехнулся и спрятал руки в рукава одежд, не желая ни смотреть на это, ни как-либо комментировать. А тем временем инструменты Лань Сичэня замерли в области груди изваяния. Нацелив колышек прямо на сердце, он уже собирался вбить его молотком, чтобы пробить своё изваяние насквозь. Ему, кажется, совсем не хотелось иметь сердце. Оно лишнее для человека, который должен быть идеальным. Но неожиданно Цзян Чэн подставил ладонь под молоток и остановил его, не дав каменному колышку вонзиться в грудь. –Довольно. Работа уже окончена, – строго процедил он, а затем и выбил молоток из чужой руки. Только теперь он увидел, что руки мастера были в бесконечных мозолях и кровоточащих ранах. Они так тряслись, что было не понятно, как он до сих пор удерживал в них тяжелые инструменты..... Цзян Чэн осторожно погладил его по рукам и взялся за целые запястья, чтобы поднести ладони к своим губам и нежно поцеловать каждый подрагивающий палец. Взгляд чужого Лань Сичэня слегка прояснился и опустился на Цзян Чэна. Он ничего не говорил, только долго на него смотрел, всё больше и сам напоминающий каменное изваяние. –Думаю, сон уже закончился, пойдём отсюда, – спокойно сказал Лань Хуань, подойдя к мужу и отобрав его руки у своего двойника. –И часто тебе такое снится? –Не помню, – безразлично отозвался Лань Хуань, – забудь об этом. Такой пустяк не требует особого внимания. Цзян Чэн не мог ни забыть, ни оторвать взгляда от одинокого двойника, который горестно смотрел на свою работу, желая ее разрушить. Стоило Цзян Чэну немного отойти, как тот всё-таки подобрал молоток и им напрямую стал бить по груди статуи, пуская по ней тысячи крупных трещин. Прямо на глазах Ваньиня изваяние рассыпалось в мелкую крошку, а Лань Сичэнь выпустил из рук молоток и тихо рассмеялся, наконец довольный собой. –... Мы это обсудим, – Цзян Чэн отвернулся, не в силах смотреть на сумасшествие возлюбленного. Он крепко обнял своего Лань Хуаня и погладил его по груди в области сердца. –«Мы с тобой похожи больше, чем я думал» – пронеслось у него в голове, прежде чем они оба проснулись. Рассеянный солнечный свет ласково тронул веки Цзян Чэна, заставляя его наконец пробудиться от тяжёлого сна. На ресницах застыли слёзы, голова раскалывалась, а тело казалось деревянным, но он ощутил чужие нежные прикосновения к своей груди, и ему всё стало нипочём. Приоткрыв глаза, он в последний раз всхлипнул и посмотрел на тонкие пальцы супруга, выводящие на его голой коже различные узоры. Лань Сичэнь тоже только проснулся, и первым же делом полез проявлять ласку к своему партнёру. –Не пытайся меня задобрить, всё равно придётся поговорить, – сонный голос звучал неровно и грубо, пришлось прочистить горло, чтобы немного его стабилизировать. Лань Сичэнь поднял на него взгляд и, прежде чем что-то ответить, сперва сцеловал слёзы с его заспанных отёкших глаз. –Я и не думал избежать разговора. Расскажи мне, что за дыра была у тебя в груди? И почему... Что это была за сцена? – он старался подбирать слова, чтобы не задеть мужа за живое, но понял, что в такой ситуации это всё равно невозможно, от чего тяжело вздохнул и продолжил его гладить, чтобы у него не болело сердце. Цзян Чэн глубоко задумался, вновь проворачивая в памяти эти яркие образы и думая над тем, как их объяснить. Тяжесть вернулась, снова захватив его сердце, и чтобы её облегчить, мужчина развернулся на бок и влез в объятия мужа. –Я давно потерял своё золотое ядро. Пожалуй, по собственной глупости, некоторые жертвы вовсе не обязательны... И то ядро, которое сейчас находится в моей груди, принадлежит Вэй Усяню, – Цзян Чэн вернул ладонь Хуаня на свою грудь и погладил ее тыльную сторону. – Когда я об этом узнал.. с тех пор я не могу принимать его за собственное. И все те достижения не мои, и всю ту желчь, что я выливал на других, я не имел права выливать. И если бы Вэй Усяню не пришлось отдать своё ядро, он бы не пошел по пути тьмы, и не потерял бы контроль, и тогда бы Янли и Цзинь Цзисюань были бы живы, а Цзинь Лин не остался бы один. Из-за одной моей ошибки всё пошло наперекосяк, а я веду себя как главный пострадавший. Цзян Чэн зажмурился и уткнулся лицом в плечо Лань Сичэня, пытаясь спрятаться от самого себя. Тот молча его слушал, согревая в объятиях. –Знал бы ты, как я себя ненавижу. У меня не должно быть языка, чтобы я не высказывал всю свою гниль, у меня не должно быть ядра, ведь оно не моё, и я совсем не заслужил чьей-либо любви. Как и ожидалось... Я всегда был жалким. Всегда недостаточно хорош, всегда.. Лань Сичэнь взялся за его щеки и поднял к себе его лицо, чтобы перебить эти разговоры нежным поцелуем. –Вот сейчас ты действительно не прав, А-Чэн. Ты не виноват в том, что случилось. Не ты принимал эти решения. И ты имеешь право на собственные чувства, имеешь право на любовь, имеешь право на всё, как и любой другой человек. Я люблю тебя и совсем не жалею об этом. Цзян Чэн смотрел на него, стараясь не ослепнуть от его сияющей улыбки. Его душа пребывала в смятении. –Ты говоришь про любовь, а сам хочешь выпотрошить своё сердце. Стоит ли верить твоим словам? Лань Сичэнь стал светиться чуть меньше. Он натянуто улыбнулся и погладил мужа по спине. –У меня нет шокирующей истории про ядро или бравой истории про самопожертвование. Я просто плох. Недостаточно хорош в том, что делаю, не оправдывая чужих ожиданий. И слишком доверчив.. слишком легко впускаю в сердце тех, кого не следовало впускать. Но.. Знаешь, в наших отношениях я очень ценю твою прямоту. Я тебя понимаю, и мне не нужно бояться, что меня обманут. Мне очень спокойно.. –Если бы ты избавился от своего сердца, это было бы огромной потерей для человечества. Кто-то в этом мире должен быть добрым, иначе слишком тяжело жить, – задумчиво пробормотал Цзян Чэн. – Мне с тобой тоже очень спокойно. Даже злиться и ругаться не хочется, словно попадаю в тихую гавань. Мне очень повезло, что тебе нужен кто-то вроде меня. Сливаясь в объятиях в одно целое, они не понимали друг в друге только одно: " почему же ты, дурак, молчал обо всём этом раньше?". Но ответ на этот вопрос был слишком прост, чтобы его задавать. Страшно. Когда комната полностью залилась солнечным светом, они всё ещё валялись в кровати и наслаждались компанией друг друга, зализывая душевные раны и наполняя сердца теплом. Скоро придется отлипнуть друг от друга и вернуться к рутинным делам своих орденов, но пока что на правах молодоженов они бездельничали. Курильница, подаренная Вэй Усянем, давно потухла, но свет и тепло от нее остались где-то глубоко внутри сердец двух мужчин.