Шрамы и Люпины/Skars and Lupines

Октябрь 1977 год. Седьмой год обучения в Хогвартс.       Сегодня в кафе мадам Паддифут раздавали бесплатные сладости. На всех столиках приютились целые пирамиды из разноцветных пирожных: с лавандовым джемом, с хитрыми кусачими ягодами, с кислым лимонным кремом, с восторженными искрящимися во рту карамельками и даже такие непривычные месту новшества, как "Медовик". Похоже, молодая миссис Паддифут решила расхламить свои запасы сладкого, либо же по неосторожности применила заклинание умножения и совершенно ума не могла приложить, куда это всё девать. Зато жители и студенты Хогвартса подтянулись в кафе плотным строем. Лишь некоторым удалось занять места, остальные же забирали свои пирожные в аккуратных розовых коробочках и удалялись прочь. Гриффиндорка Мэри МакДональд забрала целых шесть. И с ближайшего столика раздалось смешливое фырканье улыбчивого мальчишки, которому Мэри показала в ответ язык. У окна, увешанного рюшами и бантами вместо штор, целовалась какая-то парочка. Они единственные, кто был здесь уместен. Обычно именно так и выглядели посетители кафе мадам Паддифут — влюбленные и увлеченные друг другом. Сегодня же происходило какое-то бисквитное безумие. Только одной ученице все эти пирожные были до одного места. Она гипнотизировала дверь в кафе, а потому подмечала всех, кто заходил с пустыми руками и уходил с руками, полными пирожных. У Мины Слизнорт от одного их вида во рту становилось вязко, и она запивала это ощущение горьким кофе без молока. Но сладости её не волновали не оттого, что она их не любила. Конечно, она подумывала забрать с собой несколько привлекательных на вид бисквитных кусочков, чтобы разделить их с хмурым Северусом, но всё это будет потом. О приходе посетителя вновь оповестил колокольчик над дверью, и его трель упорхнула к потолку, окружив подвешенного золотого ангелочка пунцовым облаком любви. И Мина сморщилась бы при виде этой переслащенной магии, но её взгляд встретился с его, и на мгновение перед глазами всё помутнело от накатившей растерянности. Он вежливо улыбнулся и протиснулся между толпой пуффендуйцев к её столику у дальней стены. Мина специально заняла тот, что с удобным диванчиком, обитым поросячье-розовым бархатом. Просто потому, что он ей нравился. Диванчик, конечно же. — Ты что специально выбрала самое людное место для встречи? — раздраженным шепотом решил выяснить Римус, плюхаясь на диван тощим длинным телом и встряхивая своими взлохмаченными и отросшими волосами цвета мускатного ореха. — Я понятия не имела, что здесь будет такое столпотворение, — приложив руку к сердцу, попыталась оправдаться Мина, но её отчего-то начал пробирать непроизвольный смех. Она пожала плечами и взялась за первое попавшееся шоколадное пирожное с пирамиды пирожных. — Сладенького? Ты такой напряженный, держи, это помогает. Римус скучающе проводил взглядом её ладонь, нахально тычущую ему в лицо сладким бисквитным куском от торта. Мина восприняла его серьезность за личную неприязнь и положила пирожное на место, облизнув пальцы от крошек и крема. Это не ускользнуло от внимания гриффиндорца, и он живо развернул голову в сторону посетителей. Мина сделала то же самое. Не одному ему не хотелось, чтобы их видели вместе. Для того она и выбрала местом встречи это кафе. Обычно сюда не захаживала толпа студентов. — Тебе от меня что-то нужно, Слизнорт, — он не спрашивал, он утверждал, — так что выкладывай. И Мина съежилась, оттопырив большими пальцами рукава нового красного джемпера. Ей не хотелось, чтобы разговор шел с таким кислым привкусом. Она всегда видела себе Римуса оплотом сдержанности и здравомыслия в их бесшабашной четверке. И этот его новый недружелюбный тон ему совершенно не шёл. Впрочем, бесшабашными там можно было назвать только Блэка и Поттера, а к этому эпитету добавить и ещё парочку нелестных высказываний. Питера Мина помнила слабо, он словно всегда находился где-то в хвосте, являлся тенью то одного, то другого. Она толком даже не могла найти определение Петтигрю, поэтому не могла и понять, почему их всё еще было четверо на седьмом курсе. На месте Петтигрю Мина уже давно бы вышла из этого мародерского квартета. А уж на месте Римуса так тем более. Но, возможно, у того были свои причины так сильно любить своих друзей, и Мина его не осуждала. Лишь не понимала. В его карамельных глазах она разглядела толику враждебности по отношению к себе и поэтому не стала тянуть. — Вообще-то просто хотела узнать тебя, — отчасти соврала она. — Провести с тобой время. Нельзя? — Нельзя, — тут же отрезал Римус. — Ты встречалась с моим другом в конце весны. То есть всего лишь три с половиной месяца назад, и тут мне приходит записка с приглашением в кафе влюбленных. Думаешь, я совсем идиот? — холодно спросил он, положив локти на стол, чтобы пальцем снять кремовую верхушку у одного из пирожных — несколько нервный жест. — Думаешь, я не понимаю, что это из-за него? Наверняка, надеешься, что он явится сюда и увидит нас вместе. Так ты решила ему отомстить за то, что он тебя... за то, что вы расстались? — Он меня бросил, говори прямо, об этом трещала вся школа, — совершенно сдержанно ответила Мина, внутри вся похолодев, как лед, вспоминая причину их расставания. — Ты умный, Римус, но уж точно не умен в том, что касается чувств и отношений. Но я действительно позвала тебя в Паддифут, потому что думала, что здесь никого не будет. Это какая-то сумасшедшая акция. И вообще, — Мина всплеснула руками, — что если мне больше не нравятся плохие парни вроде Сириуса? — Считаешь меня хорошим? — фыркнул Римус, заерзав на месте и спрятав глаза в длинной неаккуратной челке. — Считаю тебя лучше твоих друзей, — честно ответила Мина. Честность ослабила её волнение. Она тоже поставила локти на стол, почти коснувшись Римуса и повернувшись к нему лицом. — Считаешь, я вру? — Считаю, что слизеринка решила воспользоваться мной, чтобы отомстить бывшему. Уж в чем я мастер, так это в том, каково это, когда тобой пользуются, — Римус откинулся на спинку дивана, и подвижные складки его гриффиндорского свободного свитера перебежали за спину, разгладившись на груди, но одна всё же осталась, угнездившись на стройном животе парня. И Мине захотелось её прихлопнуть. А ещё просто притронуться к нему. Она смотрела на красно-золотой орнамент факультетского свитера и молчала. А еще думала над тем, что несмотря на собственные убеждения, Римус всё ещё не ушел. Что-то руководило им в этот момент. Мине хотелось думать, что желание остаться или хотя бы банальный интерес к её персоне. — Тут отличный кофе, — Мина поболтала остатками кофе в чашке с волнистым краем, похожим на край чепчика миссис Паддифут. — Может, хочешь? — спросила она, игнорируя его слова. — О чем ты? — Римус сдвинул брови, уставившись себе в бедра, на которых покоились напряженные пальцы рук. — У нас свидание, на свиданиях люди пьют кофе. Ты не знал? — улыбнувшись, она склонила голову, чтобы поднырнуть под эту его челку, за которой он прятал лицо, изборожденное двумя параллельными шрамами. — Ничего. Я научу. — Ты должна прекратить это представление, не те зрители, — устало выдохнул Римус. — А я должен уйти, — и он действительно поднялся с места, задержав презрительный, насколько позволяло его воспитание, взгляд на Мине прежде, чем окунуться в голодную очередь первокурсников. Мина отчаянно выдохнула. Ей хватило полминуты, чтобы осознать, что делать ей здесь больше нечего. Она схватила своё замшевое пальто с вешалки и пустилась следом в сумеречный вечер Хогсмида, расталкивая очередь у входной двери. Снова этот треклятый колокольчик проехался по ушам коротким звоном. — Почему ты мне не веришь? — крикнула она уже успевшему пересечь улицу Римусу. Он был выше её на полторы головы, и шаг у него был столь же весомый. На улице Хогсмида, на удивление, никого не было. Вечер становился всё холоднее, близился конец октября — все жители попрятались в кафе и трактирах, только бродячие кошки стали зрителями очередного спектакля из человеческих чувств. Римус вскинул плечи к ушам, замерев от ветра, трепавшего его лохматую голову. Ну не оттого же, что она его окликнула, он замер, в самом деле. Однако, он всё же развернулся. — Почему ты не веришь, что можешь просто мне нравиться? Это такая невероятная вещь? — приближаясь к Римусу, спрашивала Мина. — Или ты гриффиндорский сноб, и слизеринки тебе не подходят, так, получается? — Мина, не останавливаясь, задавала вопросы, пока Римус усталым взглядом рассматривал носки её красивых кожаных туфель, совершенно не пригодных для такой погоды, и молчал. — Представляешь, мне ещё никогда не приходилось упрашивать парня сидеть со мной на свидании. И почему ты вдруг возомнил себя тем, кого девушка должна уговаривать? — Я должен идти, — поежившись от очередного порыва ветра, Римус хотел развернуться и пойти в Хогвартс, чтобы в дальнейшем избегать Мину, бывшую девушку своего друга, в Большом Зале, на занятиях и, конечно, в коридорах, но что-то его останавливало. — Мне холодно. Тебе нет? — Теперь будешь игнорировать мои вопросы? — усмехнулась Мина и тоже сжалась от ветра, приподняв воротник пальто, под который нырнули волнистые непослушные волосы. — А это были вопросы или поток самобичевания? — поинтересовался он и поджал губы, некоторое время разглядывая свои шрамированные руки. Мина обратила внимание на этот жест, но ничего не сказала. Зато сказал он: — Я не верю, что могу кому-то нравиться, — внезапно признался он Мине и, должно быть, себе. — Всё остальное — твои собственные предубеждения и заблуждения. Извини, мне и правда пора. Римус умчался слишком быстро даже для него, и слизеринка восприняла это за личное оскорбление. Бежать за ним — всё равно, что потерять остатки девичьего достоинства. Она покачала головой, прищурившись в сторону удаляющегося парня, но решила, что у них будет еще масса времени и мест, чтобы поговорить. Мина осталась одна встречать осенний дождь на мосту у Хогсмида. Капли, упавшие на брусчатку, а затем и на её нос, заставили девушку рискнуть каблуками в легкой пробежке до замка. Пирожные она так и не взяла.