Лэндхелл

Влюбленность это яд. Из вороха всех мучительных привязанностей, среди тоскливой дружбы и отчаянного восхищения, она — самая опасная злодейка. У влюбленности за пазухой нож, она — кровожадная убийца, притаившаяся за углом в ожидании жертвы. Ее нежная улыбка и сладкие речи лишь отчаянная маскировка, лишь повод подобраться ближе, коснуться руки или губы, заставить верить в лучшее и засыпать с нежным трепетом в сердце. И когда ты спокоен и чист, когда кажется, что в этом жестоком мире осталось место для огромной и светлой любви, когда за спиной вырастают крылья, и взгляд нежно скользит по плоским крышам небоскребов, она отрезает перья. И ты падаешь, падаешь умирающей птицей и находишь себя в грязной городской луже под проливным дождем, где огни магистралей и окна-аквариумы новостроек сливаются в истерично мерцающее пятно. Сейчас странно это вспоминать. Она сама оттолкнула его, соврала, сказав, что он больше не нужен, наплела что-то про свою дорогу. Сама закрыла сердце, а потом надеялась, что все изменится. Поразительно наивный поступок. В столовой висит широкий телевизор, его экран такой тонкий, что немного напоминает бумагу. Она сидит прямо напротив, за одним столом со своими одногруппницами и парочкой одногруппников, которые восторженно обсуждают какой-то новый сериал. Им двенадцать или тринадцать, ей — тоже. Но она далеко, так далеко, как может быть далек ребенок от всего, свойственного его возрасту. Она старше. Она видела кровь и смерть, ей давали задания на устранение и доверяли, как взрослой. Но она младше. Она не умеет знакомиться и заводить друзей, не знает, какая столица у Каролины и чем рок-музыка отличается от металла. Она ребенок с душой взрослого, и взрослый с душой ребенка, и это злит, если она еще умеет злиться, а не отчаянно тосковать. Поэтому Юки смотрит телевизор. Актеры на мерцающем экране опять не поделили чужое сердце, они кричат, толкуют пылкие речи, объясняясь друг другу в любви к прекрасной даме. Дама смотрит на них по-детски большими глазами, как у лани. — Юки, неужели этот сериал такой интересный? Он же для домохозяек! — Да нет, не интересный, — она нехотя отрывает взгляд от экрана, одногруппник одобрительно смеется, — но они же в сущности одинаковые. И для подростков, и для домохозяек, разве нет? Обязательно есть прекрасный главный герой, невинная серая мышка, любовный треугольник и какая-нибудь дешевая драма на фоне. Ничего общего с реальностью. — Да, — девочка по ее правую руку, кажется, глубоко влюблена. Не в нее, но в иллюзию парня по имени Юки. Брутального холодного юношу с тяжелым прошлым, самого по себе героя сериала, пусть и по-детски нескладного, — но они мне все равно нравятся, ну не старперские, конечно! Например, «Академия ангелов»! Любовь Сильфа к главной героине такая сильная, как же завидно… — Да, вы, девчонки, все такие, — второй одногруппник, тот самый, выросший в невероятно навязчивого и бесполезного партнера, подает голос, — вам нравятся только какие-то крутые и опасные демоны, а как же хорошие парни? Юки давит саркастический смешок. Этот человек явно не хороший парень. — Ничего ты, Кайл, не понимаешь, — какая-то из одногруппниц до смешного пафосно прижимает руку к сердцу, — истинная любовь может вспыхнуть только из ненависти! Любовь должна обжигать, гореть как огонь! Иначе это так, детский сад. — Какой ужас! — продолжает настырный одногруппник, — женщины жуткие. — Ты просто никогда не влюблялся, поэтому не понимаешь, — заявляет кто-то из девочек, — только истинный романтик может понять всю глубину любви. — Настоящим пацанам не нужны эти сопли! Любовь делает слабым. Скажите им, ребята! Вы же тоже ничего общего с этим бредом… — Мне никто не нравится, — отвечает нейтральный одногруппник. Юки лениво следит за поцелуем главных героев, который медленно перекрывают титры вереницей незнакомых имен. — А ты, Юки? Ты влюблялся, ну же? — влюбленная одногруппница упрямо заглядывает в глаза. Ищет поддержки, для нее это важно. Говорить или нет? У нее нет привычки рассказывать о себе людям с забывающимися именами и пятнами вместо лиц, но это ведь уже не важно. Не важно, даже если она думает о нем по ночам, даже если строчит письма и сжигает их в пламени старых бенгальских огней. Даже если воображает, как они встретятся. Даже если сидит здесь, в окружении безликих детей и пытается общаться только чтобы однажды познакомить его со своими друзьями. Даже если живет и дышит просто потому, что где-то там, в этом большом мире есть дорогой человек, и он тоже живой, тоже тренируется и лежит под цветущим миндалем, думая о ней. Впрочем, это просто глупости. А дети ее насмешили, наверное, она может поделиться чем-то подобным. — Да, — титры наконец-то заканчиваются, экран заполняет реклама, — еще в агентстве. За столом удивленно ахают, видимо, это расходится с ее образом. — И какой она была? Наверное, невероятно красивой! «Она». Ладно. Юки как-нибудь извинится за свою ложь, но не сейчас. Он или она, разве это важно? Человек от этого не меняется. — Очень, — Юки чувствует подступающую к сердцу нежность, — мне нравилось незаметно разглядывать ее лицо… Это был самый добрый человек, которого я когда-либо знал, добрый и по-хорошему отважный, прямо как герой из книжки. Из-за этого она так странно выделялась на фоне ужасов агентства. Ну, с кровью и всем прочим. Да, девочек не принимали, но для нее сделали исключение… И я так счастлив, что оно было, иначе мы бы никогда не познакомились. Бессвязный бред. И до ужаса слащаво. Это она девочка, для которой сделали исключение, но какая разница? Суть неизменна. Одному из них там не место, и для одного из них сделали исключение. — Так значит, тебе нравятся добрые и невинные? — Извини, но это так… Типично. — Мне без разницы, — она вновь переводит взгляд на телевизор. Новости. Диктор что-то увлеченно говорит про прибыль очередной вышки в этом месяце, новый рывок в изучении техномагии и несчастный случай. Юноша, предположительно лет четырнадцати, предположительно по имени Рой, умер, защищая ребенка от торговцев людьми. — Магическая волна была настолько сильной, что мальчик погиб на месте, медики смогли лишь констатировать его смерть. Тело распалось, когда его помещали в карету скорой помощи, передаю слово… На фотографии с места событий — он. Его рыжие волосы и застывшая добрая улыбка, его длинные, слишком длинные для мальчишки ресницы. Комната медленно плывет, лица становятся голосами, голоса — лицами, мир переворачивается и пульсирует, и вилка со звоном падает в тарелку. Юки может только встать и сообщить, что плохо себя чувствует. Она перемещается как во сне и, кажется, разбивает тарелку в процессе, сердце болит и бьется, и с каждым ударом будто бы трескается все сильнее и расходится по швам. Это он. Его лицо крупным планом, его нежная улыбка. Это в его характере — отдать жизнь за первого встречного, первого, кому понадобится помощь. Это в его характере так героически и бесславно умереть. И это он называл себя «Рой», когда не хотел говорить настоящее имя. Он мертв. Доходит до гардероба и накидывает плащ на голые плечи. Его больше нет. Выходит на улицу без зонта, перелезает через забор, отчаянно падает в лужу и поднимается, с грязными коленями и мокрыми волосами. Они больше не встретятся, не встретятся, даже если мир неожиданно сожмется до точки, даже если она очень этого захочет. Дождь перерастает в ливень, Юки бредет вдоль гремящей магистрали, и смотрит, как сумерки поглощают закат. Он никогда не назовет ее Солнцем и не погладит по волосам. Загораются фонари, и сквозь пелену холодных слез свет ощущается сотней игл. Они никогда не съедят один рамён на двоих дурацкими пластиковыми вилками. Он так смешно расстраивался, когда с них соскальзывала лапша. Вывески сливаются в бесформенные пятна, Юки врезается в кого-то и падает на асфальт. Колени, кажется, кровоточат. Он мертв. Она ускоряет шаг и переходит на бег. Он мертв — она не знает, сколько времени уже прошло, но людей становится меньше, а магазины закрываются, оставляя горящие вывески наедине с пустотой. Его больше нет, его нет, и не будет никогда, а она не хотела его забывать, а она его оттолкнула, она попрощалась, она так виновата. Она падает у нежно журчащего фонтана и лежит, чувствуя, как вдоль штанов расползается дождевая вода, как фиолетово-рыжее небо сливается с фонарями, и как темным лесом шатаются небоскребы. Ее находят утром, на краю мрачного апреля, ей делают выговор, а она, грязная и в рваном, думает, что теперь они с Ричардом остались одни. Ричард понимает происходящее и просто молчит, поглаживая ее ладонь. Она пытается не плакать. Толстяк, похожий на капибару, поднимает ее на руки, как маленького ребенка, и уносит в кабинет. Она засыпает у него на руках и в полудреме чувствует, как оказывается на чужом диване, как под головой вырастает подушка, и как ее обнимают одеяло и плед. Она засыпает и заболевает в теплом кабинете Мистера Кейси и думает только о том, что Эрнеста, ее первой любви, ее любви, которую она никогда не забывала — больше нигде нет. Юки не любила вспоминать это, как не любила любить и влюбляться. Люди умирают. Призраки уже мертвы. Поэтому все ее чувства глупы и должны исчезнуть, исчезнуть, чтобы больше никогда не плакать на самой заре сезона дождей, замерзая и не чувствуя боли. Впрочем, избегать — кого и чего бы то ни было — Юки умела лучше всего. Весь день, и день после него стояла жара. Солнце плавило землю, и воздух над асфальтом зыбко дрожал, когда наступал полдень. Жара упрямо не шла на спад до самых первых звезд — странных незнакомых дорожек над восточным утёсом. С вечерней прохладой над горами поднимался туман и казалось, что излишне согретая земля дымилась, как закипающий чайник на магической плите. Прилив начинался все позже, заливая теплой водой каменистые берега. И все время Юки жадно смотрела по сторонам, пытаясь угадать в городе новые и новые черты. Но все новое ощущалось миражом, чужим воспоминанием, навязанным фотоальбомами грузных стариков Агентства. Она уже видела эти лавочки вдоль пахучих кипарисов, эти старинные фонари и киоск с лимонадом в стеклянных бутылках, это было на старом пожелтевшем магните отчима, или на чужой открытке или в фильме, где у всех писклявые голоса и рилийский акцент. Исследование шло медленно. Магические данные почти не изменились, цифрой ниже, цифрой выше — погрешность, не более того. Призраки продолжали уходить. Та грубая официантка — ее больше не было в блинной на следующий день. Мэй подходила к управляющему с вопросом, но тот не дал внятного ответа — не вышла на работу, дома нет, но пусть Мэй не переживает, «та хамка больше здесь не работает, кстати, не хотите выпить со мной чашечку кофе?» К замешательству Юки и шоку Хиро, Мэй согласилась и отправилась гулять в свободное время, вернулась под вечер ужасно довольная и что-то записала в блокнот. Хиро демонстративно хлопнул дверью ванной, даже не став ее слушать. Юки решила не вмешиваться. И это все, что они смогли обнаружить. Призраки так и оставались загадкой, и два дня по крутым улочкам города вышагивали Безмятежные, а Нормальные жили свои маленькие жизни, никак не проявляя себя. Правда некоторые почему-то не знали столицу Каролины, но в точности могли описать вкус филенийского сырного хлеба, и это до смешного смущало. Но привязать это к какому-то новому виду призраков не получалось. Единственное, что о них получилось узнать — серый уровень опасности. То есть, неопределенный. Уровень, которым обладают души с шаткой психикой, души, что пребывают в здравом уме. Такие призраки могут нагрубить или ударить, а могут убить, если осознают свою мощь и влияние. Но обычно никого не трогают, проживая свою странную медленную жизнь. Серыми были только нормальные. Безмятежные, к их огромному удивлению, оказались зелеными — самые безобидные призраки. Юки подумала, что впервые увидела гуманоида с таким низким уровнем опасности. Даже смешно — такие пугающие создания на одном уровне с призрачными стрекозами. Но самым удивительным и почти пугающим был один маленький факт. Никто так и не нашёл ни одного сведения о городе. Первое упоминание Лэндхелла датировано июлем тысяча триста шестого — какая-то дама из бывшей аристократии отправила подруге письмо, где предлагала вместе поехать в Лэндхелл ближе к августу, «когда жара уймется, и море нагреется до приемлемых температур». Остальные источники молчали до даты исчезновения этого странного городка. Только тогда все газеты мира в один голос, будто бы по чьей-то команде, протрубили: «Прославленный на весь мир Лэндхелл исчез, оставив после себя опасные руины!» Только кем он был прославлен, если до июля о нем не было сложено ни письма, не написано ни одной статьи, и никто из писателей Викоренны, влюбленных в Южные горы не поместил туда своего лирического героя? Множество сынов и дочерей было у Бога, и всех он любил так сильно, что горы обращались песком, а реки вскипали, если дети его страдали от злобы и горечи. Но ночи были темны, а дожди холодны, и дети погибали под тяжестью испытаний этого мира. И каждому ребенку Бог дал силы, что могли остановить дождь и развести огонь, и назвал он те силы магией. Юки пила чай на залитой светом кухне и вбивала в свой ноутбук легенду об основании города, которую диктовала Мэй. Ричард очень сосредоточенно кивал каждому ее слову, будто бы пытаясь что-то понять, вытащить суть, скрытую под звоном пушистых метафор. — Но был у Бога противник, ужасный Король демонов… — Опять он, — Хиро закатил глаза, — ни одна легенда не обойдется без злого демона. — Не перебивай, — Мэй выдержала паузу, — и не желал Король демонов спасения божественным детям. В самую темную ночь самого хладного лета он выкрал всю магию на планете и бежал. Но ночь была коротка, а Бог всемогущ, и выронил демон магию, и расплескалась магия по миру, как теплый летний ливень. И одним детям Бога досталось все, а другим ничего. И тогда Бог сказал, коли так, пускай сильные защищают слабых, а слабые благоговят перед сильными, и заживете вы в радости и гармонии. Но слабые были злы, и, лишь Бог заснул на краю мира, погнали сильных прочь, и гнали с Севера на Юг, и гнали с Запада на Восток, как гонит листву утренний ветер. И бежали сильные дологие дни и ночи, не желая причинять вреда слабым. И остановились сильные в горах, среди синих склонов и с морем в глазах. — Синие склоны? — Юки слегка оторвалась от работы, вспомнив то странное растение, стелющееся вдоль гор. — Ты тоже заметил, да? Этого кактуса тут так много, — Хиро вздохнул, — никогда о нем не слышал и, тем более, не видел в таком количестве. А тут еще и в легенде упоминается. — Очень странная легенда. Продолжишь? — мягко улыбнулся Рич, внимательно заглядывая в экран ноутбука. Мэй кивнула. — И жили среди склонов слабые, и обжигали их дожди и ночи, и тогда сильные стали их защитой. Назвали землю Лэндхелл и построили славный город, не знающий ни бедности ни горя. — Это все? Ты пересказала дословно? — Да. Моя память еще позволяет совершать такие приколы. Так что все честно — слово в слово. — Странное, — Ричард еще раз пробежался взглядом по ровным рядам текста, — Что-то с ней не так. Весь текст ощущается как пародия на Божественное писание, но использовано слишком много относительно современных слов. И конструкции странные. А некоторые слова так вообще с ошибками. Юки улыбнулась. Никогда не видела его таким серьезным. Как же много она не знала о самом близком друге. — Я вот тоже заметила, но я не специалист, так что… Вся легенда выглядит искусственно и немного косноязычно. — Я бы сказал много, — Хиро даже не пришлось вставать, чтобы перечитать легенду: он внимательно изучал экран своего ноутбука, — как будто дети написали… — Однако это все, что у нас есть, — Юки встала из-за стола и подошла к балконной двери, — никакой альтернативы. Значит, надо искать ответы в легенде. Если нет других предложений. Хиро молчал, пусто уставившись в экран ноутбука. Мэй что-до дописывала в блокноте, и Рич заглядывал ей через плечо. Было тихо, и эта тишина почти не казалась неловкой. Даже немного грела. Пусть они и не говорили о чем-то кроме Лэндхелла, пусть между ними были все стены мира — Юки все устраивало. Со взрослыми работалось спокойно и комфортно. Они не делали неуместных замечаний, не смеялись над дырами в ее образовании и не были раздражающе бесполезны. Впервые за много лет Аделл чувствовала себя спокойно, как будто снова работала с Эрнестом и отчимом. И пусть ни Мэй, ни Хиро не были для нее авторитетами, они искренне любили свою работу и знали, что делают. С такими людьми всегда легче дышать. Забытое чувство. Приятное. И, к счастью, совершенно безопасное, ведь в нем нет ничего личного. Скоро жара пойдет на спад, и они выйдут на улицу, чтобы узнать о городе что-то новое, а потом — свободные часы, которые они с Ричардом проведут на берегу моря в тишине и раздумьях. Главное случайно не встретить… Нет. Вообще не думать. — Аисты! — неожиданно громко воскликнул Хиро, вложив в это слово будто бы все эмоции мира, — точно! — Цапли! — спародировала его Мэй. — Бегемоты! — поддержал Ричард. Юки по-собачьи наклонила голову набок. Хиро нахмурился. — Не смешно, — выдохнул мужчина, — Мы можем сходить к Аистам. Господи, да почему вам все разжевывать надо? Возможно данные о Лэндхелле засекречены. Почему я так решил? Потому что Лэндхелл на одной линии с Элсоном и Этьерой — городами, которые помогали беглым западным магам добраться до Каролины. — Поняла, — Мэй улыбнулась, — Многие вещи просто стерли, когда это происходило, а оставшиеся под секретной печатью. Нам не нужны конфликты с Рилией и, тем более, с Айсавэром. — А Айсавэр тут причем? — Ричард, кажется, тоже понял. Только до Юки не доходило. Все же, домашнее обучение это очень странный предмет. Одни вещи знаешь до мельчайших подробностей, о других — почти не слышал. — Так они же это, фактически из тех же революционеров. Там правят те, кто ненавидел Рилию, у них такая стремненькая риторика, мол, все беженцы слабаки. — Надеюсь, если мы отправимся в Айсавэр, они не узнают, что я — потомок мигрантов, — Хиро слабо улыбнулся, — да, вы верно уловили суть. Но мы можем запросить доступ через Аистов, для научных целей. У нас не так много статуса, но по идее должно сработать. — Государство заинтересовано в Лэндхелле, — понимающе закивал Ричард. Должны выдать. Юки медленно достроила логическую связь. В те времена, ровно сто лет назад, в Рилии закипала революция. Она еще не началась, но она сидела как кошка, притаившаяся в кустах. Все больше рождалось детей с магией — сильных детей, детей, способных бороться. Детей, пугающих королей и их свиту. Они росли, околдованные своей свободой а потом исчезали. Наверное, были и те, кто сбегал — почему бы им не быть? Юки почему-то казалось, что всех убивали. А история Рилии и история Викоренны ощущались отдельно, как две параллельные прямые, и оттого так трудно было связать прибрежные города, где догорала местная революция с беженцами с Запада. Но слабые были злы, и, лишь Бог заснул на краю мира, погнали сильных прочь, и гнали с Севера на Юг, и гнали с Запада на Восток, как гонит листву утренний ветер. Странно. И почему в голове всплыло? Впрочем, история циклична. — Хорошая мысль, — Мэй захлопнула блокнот, — но я с тобой не пойду, уже пообещала отправить в Центр описание призраков. Ну а ты знаешь мои описания, придется переделывать все по красоте. Возможно, в их архивах найдутся совпадения, а в крайнем случае мне могут дать добро на описание нового вида. — Ты поэтому на свидания бегаешь? — Это не свидания. — Но ты на них бегаешь. — Это для проверки другой теории! — Или чтобы почесать свое эго. — Любовь моя, по себе других не судят! Хиро хотел что-то сказать, но отвернулся. Мэй тоже замолчала и принялась устало мыть пустые чашки — Юки заметила, что коллега всегда сбегает от конфликтов в работу руками. Будь то рисование, уборка или бессмысленное вырывание травы. Случайное наблюдение. — Я пойду один, это не так уж и важно. — Я могу пойти с тобой, — выпалила Юки, прежде чем сообразить. — Я останусь с Мэй, ты не против? — Ричард уже уселся девушке на плечо, и Юки почувствовала практически незаметный укол ревности, но быстро потушила зарождающийся огонек. — Да ты можешь даже не спрашивать. — Оу, ну ладно, пойдем. Хочешь набраться опыта? Юки сама не понимала, чего хочет. Может быть, пользуясь случаем, узнать что-то об этой стороне революции на ее родине? Революции, которой так и не случилось, но которая у всех на слуху. Или посмотреть на Аистов? Может, случайно столкнуться с куратором? Посмотреть на внутреннюю кухню сильнейшего агентства? Подтвердить свои догадки, что Аист — такой же, как все, как сотни других агентств, бывших гильдий наемников, магов и магов-наемников. Такой же черный, жестокий и погрязший в коррупции. И, может быть, объяснить Его фразу — что аристократов здесь не любят. Может, этому есть разумное объяснение? И нет, она не Его вспомнила, а только фразу, так что все нормально, она сосредоточена на миссии, а не на отравляющих душу чувствах. — Вроде того. Может, узнаю для себя что-то новое. Лагерь Аиста располагался на утесе с восточной стороны. Там, вдалеке, за извилистым серпантином горных дорог и округлыми вершинами, поросшими буком и другими южными деревьями, высился Элсон, прекрасный портовый город. Город, что был и благодетелем и убийцей, город заповедников и браконьеров, город, спасающий беженцев и город, продающий детей. Но здесь, в некогда безлюдном и от того чистом пространстве аисты были первыми постояльцами за долгое время, но за это время соорудили целый городок — группа тканевых шатров и смешных трейлеров. К ним быстро подошел мальчишка со смешными усиками и пообещал позвать главную. И, пока Хиро доставал из маленькой, но слишком плотной сумки, пропуск, девушка позволила себе осмотреться. На взгляд Юки, жилище вышло отменным: несколько рабочих шатров, трейлер, где тихо гудел генератор, бельевая веревка. Даже туалет и душ вдалеке. Ближе к востоку, упираясь в луг, теснились многочисленные палатки. Почти над самым морем, меж увешанных красными ягодами деревьев красовалась полевая кухня — вымытая посуда отчаянно сверкала на столике рядом, чистая и уже полностью сухая. Недалеко от кухни — аккуратное кострище из кристаллов, похожее на огромную бочку. Юки задумчиво подошла к ней, стараясь держать Хиро в поле зрения. В жерле кострища тлели дрова и на слабом огне кипятилась вода. — Мы называем ее «Огненные врата», ну или просто «Врата». Прикольно, да? Юки вздрогнула всем телом и почти отпрыгнула от «Врат». Голос звучал мягко, но с легкой насмешкой, в которой не было ни капли злобы. Только веселье. Хозяйкой голоса оказалась девушка с вьющимися изумрудными волосами, которые мягкими локонами ложились на округлые плечи. Вместо фирменного плаща и черной водолазки в узорах ремней на ней красовалась облегающая футболка со смешным котенком и широкие спортивные штаны. Из кармана торчала нить чайного пакетика. — Это которые в Нижний мир? — растерянно спросила Юки, вспоминая незнакомку. Кажется они виделись в первый день. — Ну да, те самые, из мифов. Я не верю в огненные врата, но это забавно, не находишь? Мы готовим борщ во чреве божественного огня! Почти зеленое пламя. Борщ, благословленный самим Богом! — Вот как, — Юки на мгновение онемела, пытаясь вспомнить имя незнакомки, — а в зеленое пламя ты веришь? Какой странный вопрос, зачем она вообще это спросила? — А кто в него не верит? — девушка игриво усмехнулась, и ровный взгляд серых миндалевидных глаз продолжил внимательно, с легким любопытством, изучать Юки. И это, на удивление, было почти комфортно. — Ну да, подтвердили же… Но, честно, мне было сложно это осознать. Все же, это какая-то сверхсильная магия, которой я никогда не видел. — Я понимаю, — она не прекратила улыбаться, но выглядела странно серьезно. Точно. Люси. Ее звали Люси, — но в мире ведь столько магии! Глупо предполагать, что какая-то магия реальна, а какая-то нет. Вопрос лишь в том, способны ли люди с ней совладать. — Ну да, ты права, — Юки отвернулась. Хиро все еще ждал. Хотелось сбежать от того, как сильно она нуждалась в этом диалоге. Ни о чем, и будто бы обо всем. — Бабулю заболтали, — присвистнула Люси, — ну ничего, скоро она вырвется из объятий этих аистопиявок и выйдет к вам, только подождите немного. Они задают очень важные вопросы, типа, а когда обед? А когда кончится миссия? О, мы, кстати, так и не познакомились! Я Люси. — Я помню, — улыбнулась она, — я Юки. — Да, я знаю. Приятно познакомиться официально, — она широко улыбнулась и снова хитро прищурилась, впиваясь в Юки взглядом, — я бы хотела прояснить один момент… Кажется, Люси было необходимо закончить мысль. Будто бы ее разрывало от нетерпения, как Ричарда, когда он хранит какую-то тайну мироздания. Возможно, будь Рич человеком, у него было бы такое же смешное выражение лица. Но к Хиро подошла немолодая и очень величественная женщина, поэтому Юки, быстро извинившись, в несколько мгновений оказалась рядом с коллегой. Наверное, это даже к лучшему — такие как Люси по-своему опасны. Говоря о нейтральных вещах, они удивительным образом заглядывают в самые укромные уголки души. Руководительнице операции было несколько больше пятидесяти. Возраст выдавали седеющие волосы и многочисленные морщины в уголках губ и глаз. Говорила она низким будто бы слегка шероховатым голосом, который напоминал шум прибоя и шелест листьев на шквалистом ветру. Звучала она уверенно, но заботливо, будто бы общалась не с товарищами по миссии, а с горячо любимыми детьми. Звали ее Роуз — Роуз Алёрт, наемница Второго ранга. Юки улыбнулась этой мысли: в Аисте и женщины могут занимать такие высокие должности. — У нас есть предположение, — Хиро наконец-то перешел к делу. К этому моменту он вновь превратился в вежливого и прекрасного эльфийского короля, — вероятно, большинство сведений о Лэндхелле засекречены, однако они могут пригодиться в нашем исследовании. — Я с вами согласна, — сдержанно кивнула Леди Алёрт, — людям, исследующим магию прошлого, необходимо знать его в лицо. Думаю, я могу предоставить вам доступ. — Так просто? — от неожиданности Юки сказала это вслух, — прошу прощения. — Весьма неожиданно, не правда ли? — она по-доброму улыбнулась, — Апофеоз бы завалил вас бумагами, однако, мы относимся к этому проще. Внимательный взгляд темных глаз заставил Юки почти вздрогнуть. Эта женщина знает, кто она такая. И, кажется, ненавидит Агентство так же сильно. — К нашему счастью, — вежливо и почти тепло вставил Хиро. — Сегодня все к вашему счастью, — леди Алёрт развернулась в сторону шатра, к которому змеями тянулись провода, — ваш куратор предположил, что эти данные могут понадобиться для исследования. Доступ уже получен — ваша задача лишь найти нужное и забрать с собой. У Юки легко дрогнуло сердце от радости и предвкушения. Она поймала удивленный взгляд Хиро и пожала плечами. Ричард был прав — их водитель-куратор действительно хороший и добрый человек. Но, видимо, она с ним не столкнется. Как жаль. — Господа, я вас вижу, — властно заметила Роуз, обращаясь к кому-то за своим плечом. Люси виновато вылезла из-за трейлера. Начальница покашляла, и оттуда же грустно вышли близнецы — два парня, отличающиеся только цветом волос. У одного из них половина оказалась обесцвечена до белого оттенка. — Прошу нас простить, леди Алёрт, — проговорил крашеный близнец. Мы впервые видим живых гостологов! — Дэйв, мы и мертвых не то чтобы видели, — заметил черноволосый близнец. Люси усмехнулась. — Господа. Вы совсем перестали работать. То, что мы на дежурстве, не отменяет другую работу. Это не каникулы, — женщина отдышалась, пытаясь усмирить гнев, — Дэйв и Люси могут зайти. Джо, а вы возвращайтесь к работе. Черноволосый парень, грустно вздохнув, поспешно удалился, а Люси и оставшийся близнец радостно вышли к ним. Юки рассеянно отвернулась: Дэйв определенно был ее возраста, может, даже младше. Видимо, стажер — в Аиста ведь принимают с четырнадцати лет. Внутри не было ничего, кроме многочисленных складных стеллажей, заполненных объемными папками, широкого стола со стульями в центре и крупного стационарного компьютера в самом углу. От внушительного системного блока отходило множество проводов, несущих электричество и магию. Невероятно мощная машина. Леди Алёрт кивнула Дэйву, и тот с грохотом уселся за монитор, принявшись быстро нажимать на клавиши. В пароле оказалось двадцать пять символов — необычайно много даже для лучшего агентства страны. Юноша изящно нажал кнопку браузера и, быстро печатая, подключился к мобильному интернету. — Хватит манерничать! — Люси стукнула мальчишку тыльной стороной ладони, — нормально работай. Не надо тут мальчиков клеить. — Ой, так вы мальчик, — он неловко посмотрел на Юки, — простите ради Бога. Я думал что вы… Ну и да. — Да ничего, — пожала плечами Юки, — это же не оскорбление. Роуз и Люси странно переглянулись. Дэйв будто бы успокоился и легко открыл нужный сайт, снова вводя сложный пароль, однако, в этот раз всего из десяти букв. Государственный. Интересно, почему Аисты защищают свои данные сильнее, чем государство? Неужели есть что скрывать? Цвет сайта изменился. Хиро одобрительно кивнул. — Вам нужны исторические факты? Скажем, данные о засекреченных событиях на тысяча триста шестой? — Хотелось бы раньше, — задумчиво протянул Хиро. — Но это тоже подойдет! Нам бы хоть что-нибудь. Почему-то нахождение здесь странно будоражило сознание. Или это влияние знакомой атмосферы? Знакомой, но такой другой. Курсор лениво загулял по экрану, открылась нужная вкладка. Файлы были рассортированы по алфавиту, и Дэйв медленно тянул список к нужной букве. Фактически, им нужно что-то с Лэндхеллом в названии, или что-то, связанное с революцией. Юки отвернулась: глаза устали от ярких букв на черном фоне. Документ с нужным заголовком нашелся быстро. Пока он открывался, у Юки сжалось сердце. На несколько минут показалось, что они близки к разгадке. Так близки, что вот-вот узнают нужный ответ, который, как кончик нити, проведет их вдоль всех вопросов и по порядку даст ответы на каждый. Однако, пробежавшись по тексту, она не смогла сдержать грустный вздох. Даже государство не знает, что случилось с Лэндхеллом. У них есть предположения, но — не более того. Проделка беглого мага с запрещенной силой. Магическая аномалия. Катастрофа, наподобие Южной, когда от материка откололся кусок. Выброс обратной магии. И все это никак не сочеталось с тем, что они видели каждый день. Разрушение города сверхсильным магом порождало новые вопросы. Почему он восстановил его теперь? Что заставило призраков вновь вернуться на эти земли? Почему все вокруг такое настоящее? Даже если магов двое — разрушивший и воссоздавший — многое не сходится. К примеру, один человек не может использовать сразу несколько магических сил. А если он воссоздал город, а призраки пришли сами? Но отчего они пришли? Если добавить в уравнение аномалию, это можно обосновать. Однако призраков привлекает большое количество светлой магии, которой в Лэндхелле было ровно столько же, сколько темной — по ощущениям и запаху. Юки, наверное, никогда не была в настолько нейтральном с магической точки зрения месте. Хиро предположил, что призраков привлек скачок магии, но поспешно исправился, заметив, что это совсем не характерно для разумных гуманоидов. Или для этих характерно? Отсутствие внятного ответа порождало слишком много вопросов. Люси и Дэйв удивленно наблюдали за их неторопливой дискуссией. Затем они посмотрели базу данных, связанную с беглыми преступниками и мигрантами, однако на береговой линии в то время никого не убили и даже не заметили — даже в Этьере, где, по словам Мэй и Хиро, была зафиксирована магическая вспышка. Дэйв медлительно прокрутил список ниже, скорее чтобы удостовериться, что все нужные документы скопированы на розоватую флешку Хиро. Все напряженно уставились в экран. — Дети-революционеры? — почти воскликнула Люси, легко тронув юношу за плечо. — Люси, я понимаю, вам интересно, однако… — Да нет, давайте посмотрим, — возразил Хиро, — это может быть полезно. Файл медленно загрузился, и перед ними предстало полотно мелкого текста на белом фоне. Юки слегка напрягла зрение и вчиталась. Далее предоставлен список детей и подростков, беженцев из Королевства Рилия и ее колонии на континенте (ныне Филенийское королевство), убитых или пропавших без вести на территории Государства Викоренна в 1306 году. Все погибшие являлись участниками революционных действий на Эмбере. Предположительно — подопечные оппозиционной организации Вереск под руководством некой Эмилии В. (настоящая фамилия неизвестна). Список был коротким и почти не информативным, но Юки послушно опустила глаза. Статус убиты: В эту категорию входят люди, в убийстве которых признались задержанные в г.Элсон шпионы Королевства Рилия. Майетта Ревиаль, предположительно 15 лет. Дата смерти: май 1306. Магическая сила — время. Фелина Мирайя, 19 лет, дата смерти: предположительно 06.07.1306 Магическая сила неизвестна. Статус вероятно убиты: В эту категорию включены люди, о которых недостаточно информации — часть шпионов призналась, что они были уже мертвы, однако другие упоминали их как своих жертв. Эйден Мирайя, предположительно 16 лет, дата смерти: июль 1306. Магическая сила — Стражник. Сьюлин Луэмия, 16 лет, дата смерти: июль 1306. Магическая сила неизвестна. Статус пропали без вести: В эту категорию входят люди, в убийстве которых не признались, однако, их следов не было как в Элсоне, так и на Каролине. Вероятнее всего, погибли в горах. Рубин [фамилия неизвестна], предположительно 18 лет, пропал в июле 1306, однако несколько допрошенных очевидцев утверждали, что видели его в Элсоне в августе 1306. Магическая сила — сновидения, ступень — запретная. Ленора Луэмия, 6 лет, пропала в июле 1306. Магическая сила неизвестна. Территориально: могилу Майетты обнаружили на востоке Элеоноры, в пяти километрах от Сойера. Допрошенные шпионы также подтвердили ее смерть в этой области. Остальные дети и подростки, вероятнее всего, покинули Этьеру, но не добрались до Элсона. Неизвестно, были ли они в Лэндхелле — в виду его исчезновения. — Вот, — выдохнула Юки, — возможно, это связано с Лэндхеллом. — Не радуйся слишком сильно, — улыбнулась Люси, — в те деньки правительство делало шашлык из сильных магов, в том числе на побережье. Даже если они об этом не написали — некоторые государственные тайны слишком таинственны. — Согласен, — коротко кивнул Дэйв, — в них примечательно только то, что они подростки. Довольно необычно для детей решиться на такое сложное путешествие. — Будто бы у них был выбор, — горько выдохнула та, — заточение или бегство? Смерть или неопределенность? Ничего общего с выбором это не имеет. — Мне все равно это не нравится. Почти все умерли в июле тысяча триста шестого. Почти все — точно между Элсоном и Этьерой. Возможно, перед смертью кто-то из них наложил заклинание на Лэндхелл? Неизвестна магия практически половины… И у одного из них — магия сновидений. Как бы спросить у человека из сна имя? Как, если они не могут говорить? — Хорошая теория, — улыбнулась Люси и зачем-то погладила ее по волосам, — а что скажете вы, Мистер красавчик? Хиро не ответил. Он тупо вглядывался в ровный столбец имен как лишенный рассудка. Губы его оказались туго сомкнуты и до дрожи напряжены. Юки прикусила щеку от удивления. — Луэмия, — мужчина сделал шаг назад, — это фамилия нашего предка. Он… Мигрировал в Каролину за несколько лет до пропажи Лэндхелла… Что-то вроде семейной легенды. — Ох, — слабо выдохнула Юки, — так ты… — Я же говорил, что потомок мигранта, — Хиро постарался улыбнуться. Несколько секунд, и всё его волнение исчезло. Юки заметила алый след на губе — надо же, он тоже страдает этой вредной привычкой, — видимо, в моей семье не только старшего сына депортировали. Я его не застал, однако дедушка рассказывал, что… Ладно, это не имеет значения. Наверное. Эти девочки все равно мертвы. От таких родственников нет никакого смысла. Юки злобно вздохнула. Как же это раздражает. Только она думает, что узнала его лучше, только надеется разглядеть за слоями защиты человека — он закрывается. Несет бред, вздыхает, кусает губу и играет роль идеального человека, эльфийского короля без души и магии. А зачем тебе с ним сближаться? Действительно. Непонятная реакция. Наверное, это проклятое магическое поле. — Возможно, я лезу не в свое дело, но, в таком случае, твоя магическая сила. Она же связана с разрушением, верно? — Я уверен, что она не связана с ним. Просто я в этом очень плох. — Справедливо. Любая магия будет разрушать, если не уметь ее контролировать, — слова Юки утонули в вязкой тишине. Они вернулись к изучению файлов, переходя на более ранние годы, однако… Папки с названием города, папки с чем-то, касающимся Лэндхелла, не было нигде. Будто бы его стерли из истории, будто бы кто-то, разрушив крепкие стены, разрушил все, связанное с городом. — Город, стертый из истории, — прошептала Люси, вторя ее мыслям. — А такое возможно? — Все возможно, — с нажимом проговорила та, — есть множество способов исчезнуть из мира. Простейший — заставить забыть имя. Но это работает далеко не со всеми, к тому же, память всегда возвращается… Не думаю, что знаю ответ. — Неужели способов забыть настолько много? — Юки ощутила странную ностальгию. — Возможно, больше, чем я знаю. Впрочем, это только теория — я подумаю об этом на досуге. Если что, отправим вам сообщение. — Спасибо. — Да не за что. Все равно делать нечего — я здесь только чтобы следить за вот этим оболтусом и его братцем, дело скучное и неблагодарное. Так хоть извилины потренирую. — Господа, вы закончили? Нам надо бы собираться на полдник. — Ого, уже! Так быстро! Ладно, мы с Дэйви побежим, забирайте свою флешку. Хиро молча спрятал блестящий прямоугольник в сумку и попрощался. Юки задумчиво повторила за коллегой и медленно вышла на улицу. Кажется, они просидели в шатре больше часа — солнце уже мягко падало к горизонту и светило в глаза тяжелым рыжеватым светом. Они пошли навстречу первым всполохам умирающего света. Жидкое пламя золотило волосы Хиро, мягко шевелящиеся на ветру, а шумный и живой лагерь Аистов постепенно исчезал, скрываясь за горбатыми выступами утеса. Дорога вела глубоко вниз, от тротуара и ближайших клумб начинал медленно подниматься туман. Но он еще не вступал в свои права, клубился у самой земли и ждал своего часа. Темный экран телефона сообщил, что сейчас лишь шесть часов: начало свободного времени. Два часа до заката, до момента, когда солнце плавно опустится за горизонт и заснет до самого утра. Но пока — час, когда солнце как блестящий кулон золотит воздух, а они с Хиро молча идут к отелю.Интересно, о чем он думает? Может быть, о родственниках, неожиданно найденных, но уже потерянных? Или это был просто фарс, представление ради внимания, и ему нет до них никакого дела? Может быть, он размышляет о Лэндхелле? Какой теории придерживается? Той же, что и Юки, или думает, что дело в чем-то ином? Девушка сильно прикусила губу и ощутила во рту солоноватый привкус крови. Ее это никак не касается. Они обсудят свои теории в рабочее время. А сейчас каждый волен думать о том, о чем ему хочется, а не пытаться залезть в чужие мысли. В этом прелесть обезличенных рабочих отношений. Золотое правило отстранения — не лезь в чужую душу, и никто не полезет в твою. Наверное. Скорее всего. Рикки спала за рабочим столом. Хиро сразу поднялся на этаж, а Юки зачем-то замерла у ресепшена. В низкие окна, прикрытые легкой тюлью, сочился свет, заливший, кажется, весь город. Солнечные зайчики лениво блуждали по светло-желтым волосам и нежно касались гладкой кожи на лице. Опущенные веки слегка дрожали. Девушка медленно дышала, улыбаясь вечерней грезе. И было в этой картине что-то умиротворяющее и болезненное. Эфемерное и постоянное. Что-то, что заставило Юки ощутить в глазах ледяную воду. Впервые за много лет. Она моргнула, и слезы исчезли. Вздохнула, и чувства растаяли в золоте этого теплого вечера. Так грустно, что этого города больше нет, что все эти люди — потерянные души, которым здесь не место. Тоскливо. Но не имеет к ней никакого отношения. Юки медленно поднялась по ступенькам и зашла внутрь. Хиро делал себе кофе — опять растворимый, почти безвкусный, но удивительно ароматный. Девушка со вздохом упала на диван. Из комнаты лениво вылез Ричард и прислонился к ее плечу. — Ну что, как сходили? Видели куратора? — Куратора? — Юки даже вздрогнула от неожиданности, — да нет. Но он нам помог: не пришлось ждать ответа правительства, нам просто отдали файлы. — Ясно, — спирит будто бы поник, — ладненько. Честно, я немного утомился, и больше не хочу говорить о работе. — Сегодня мы действительно много работали. Легенда, попытки сопоставить призраков, опрос граждан и поход к Аистам. Но вопросов все еще слишком много. И ни одного внятного ответа. — Такова работа с магией, — Хиро опустился на стул, — это не математика, где все подчиняется строгим правилам, неизменным с начала времен. И даже не биология, у которой есть свои пределы. Юки вспомнила слова Люси и устало вздохнула. Магия действительно почти всесильна — она может стереть и создать, может построить и уничтожить. Она древнее их планеты, а может, даже вселенной. Дополнительная сущность, умело принимающая любую форму. Субстанция, влияющая на все и поддающаяся любому влиянию. Ее бы оставить в покое. Не изучать каждый магический виток, не держать неопределенность за хвост, а просто принять как должное. Отнестись к магическим законам как к правилам игры и тихо жить, изучая более понятные вещи. Но человек слишком непослушен и излишне любопытен. И это любопытство, робкая и отчаянная попытка узнать мир как можно лучше — их общее проклятие. Юки подумала, что, если перерождение реально, она и в следующей жизни станет ученой. — Надо было становиться математиком, — устало вздохнула она, но подумала, что никогда не сможет отказаться от магии. — И не говори. Я в твоем возрасте вообще думал о карьере юриста. Платят хорошо, да и не очень скучно. — Не очень скучно? — Ричард наигранно подавился воздухом. — С уголовным кодексом Викоренны не заскучаешь. Там половина формулировок выглядит как «ну это как-бы преступление, но как-бы и нет, зависит от контекста, сам решай». — У него слабая энергия, — засмеялся спирит и пробрался к купленным на рынке запасам магических продуктов. Юки улыбнулась одними уголками губ, и ей показалось, что вечерней пустоты, болезненно лежавшей между лагерем Аистов и их номером в отеле никогда не было. — Поэтому я сейчас здесь. Кстати, а Мэй до сих пор работает? Или уснула, как всегда? — Работает, конечно же! Но, кажется, уже заканчивает. Я услышал, что вы пришли и сразу сюда. Хиро кивнул и уставился в сторону балкона. Юки задумчиво прикрыла глаза, вдыхая запах магии и дешевого кофе — ощущения, ставшие для нее привычным фоном за эти неполные пять дней. Мир вокруг беззвучно гас, но пустота, ласково вставшая перед глазами, еще горела желтым. Кажется, она немного задремала, уткнувшись в спинку дивана и свернувшись калачиком. Ожившее будто от анабиоза тело отчаянно мстило за годы недосыпа. К тому же, днем ей никогда не снились плохие сны. Хлопок двери вырвал ее из полудремы, и Юки снова напряглась, уставившись на источник звука. Мэй, изрядно потрепанная и уставшая, но невероятно счастливая, быстро прошла в комнату и уселась на противоположный край дивана. Юки осторожно заметила пятна синих чернил на руках коллеги. — Закончила. Наконец-то. — Теперь жди правки. И уточняющие вопросы. Много душных уточняющих вопросов. — Злой ты человек, Хиро, я бы сказала, с гнильцой, — Мэй вымученно улыбнулась, — ладно, я подумаю об этом завтра. А у вас как дела? — Ну, — Хиро опустил пустую кружку в раковину, — практически ничего. О городе нет никаких сведений до лета его исчезновения. Есть документ со списком погибших детей-революционеров, но они связаны с Лэндхеллом очень косвенно. — Или нет, — не удержалась Юки, — одна из официальных гипотез о пропаже города, которую по какой-то причине не предали огласке — колдовство случайного сверхсильного мага. Но это не объясняет возвращение, конечно. — Мне это все равно не нравится. Они же дети. Ну, подростки. Как подростки могут стереть с лица планеты целый город. Еще и вычеркнуть его из памяти всего человечества. — Магия огня на такое способна, — вдруг вставила Мэй, — не любая, конечно. Запретная ступень может. Или, скажем, зеленое пламя. Да и демоническое, если честно. — Демоны? Они же вымерли. — Они запечатаны. Это другое. Юки устало зажмурилась. Как же это интересно, и как же это утомляет. Они как слепые дети в кромешной тьме — идут лишь по наитию, и никак не выйдут на свет. — Ладно, — кажется, Мэй заметила её напряжение, — мы хорошо поработали, пора и отдохнуть. — Да, — Ричард довольно толкнул Юки лапой, — на наше место? Есть некоторые мысли. — А почему только мне? — ответа не последовало, спирит лишь загадочно улыбнулся и поправил воображаемую шляпу. — Хорошего вечера, — радостно закивала Мэй, Юки в спину. Она вежливо кивнула и зашла в комнату. Хотелось переодеться — может, получится искупаться, если отойти подальше, к скалам? Из-за двери доносились обрывки диалога. Кажется, Мэй снова собиралась идти гулять, а Хиро опять едко комментировал ее общительность, игнорируя все доводы рассудка. Юки и Ричард осторожно выскользнули на улицу. Рикки больше не спала: она тупо и меланхолично перебирала бумаги, веером разложенные на столе. В мыслях всплыл полузабытый но совсем недавний образ — горящие глаза, увлеченная улыбка. Юки печально улыбнулась. Смысл об этом думать? Рикки призрак, у нее в любом случае нет будущего — никакого. Город тонул в золоте. Солнце устало пряталось за горы и, будто бы на прощание, целовало пологие крыши домов и плоские скамейки на ностальгически знакомых улочках. На горах с восточной стороны свет лежал полотнами, пробиваясь сквозь редкие облака и толкая пряный туман. Люди спешили домой, мягко переговариваясь между собой. Безмятежные тянули шеи к желтизне заката и пугающе улыбались. Солнечный свет игриво качался в их излишне темных зрачках и облизывал гладкие щеки. Прохлада уже била по ногам, но выше не поднималась, все еще пряча лицо в тяжелой и медлительной жаре. Из этого глупого противоречия рождался ветер, а из ветра — туман, дремлющий у горячих стволов кипарисов. У моря оказалось почти прохладно. Юки сбежала по ступеням на каменистый пляж и счастливо улыбнулась: вокруг не было ни души. Люди трудолюбивыми ласточками сновали туда-сюда где-то за спиной, вдоль и от набережной, и стайка Безмятежных отчаянно имитировала дружескую беседу на плоской веранде кафе. Но они уже не пугали, даже не вызывали отвращение — только какое-то глупое сочувствие. Как к бедному животному в нелепой одежде, с которым фотографируются туристы. Как к морю в Элсоне, заключенному в цепи из портальных кранов и ряда шезлонгов. Юки повернулась к воде. Волны омывали берег с нежным, почти любовным шелестом. Камни тонули в полупрозрачной синеве, обнажая бусы черных моллюсков и ковер красно-зеленых водорослей. По воде плясали жидкие блики солнца, почти невидимого из-за гор. Над горизонтом тянулась сине-зеленая полоса и горела одинокая серебристая звезда. В почти безоблачном небе она тоскливо мерцала в такт шепоту прибоя. Почти не пахло магией — только соленой водой. Юки легко скинула сандалии и зашла в воду почти по колено — шорты моментально намокли. Жесткая вода омыла розовые полосы шрамов. Девушка закрыла глаза и сделала глубокий вдох, ощущая, как мир наполняет все ее трещины. Ветер растрепал непослушные волосы. Слабая головная боль отступила. Пусть это и не дом, пускай тут очень жарко, жарко даже вечерами, среди ветра и тумана. Пусть ее мама давно спит в холодной земле, и пусть ваза на могиле отчима почти всегда пуста. Когда вокруг нет шума и чужих голосов, когда она может молчать и дышать и мочить ноги в чужих морях — ненадолго кажется, что все хорошо. — Легче? — подал голос Рич. Он восседал на влажном камне и задумчиво глядел в воду. — Да, — Юки посмотрела вниз и заметила косяк рыб у уставших лодыжек, — как думаешь, может, у меня на самом деле магия воды? — Все может быть! Тебе бы подошло. — Я бы просто стала русалкой и уплыла, — рассмеялась она и зачерпнула море в ладони. По прозрачной глади пробежал солнечный блик. Медленно вода вернулась обратно. Поверхность тронули мелкие круги. — Нам действительно стоило чаще брать миссии у морей. Ты будто бы оживаешь в такой обстановке. — Дело не столько в воде. Дело в природе вообще. Когда смотришь на море или горы, или идешь по лесу, чувствуешь себя такой маленькой и незначительной. Люди живут, воюют, любят, умирают и убивают. А мир почти не меняется. Приливы чередуются с отливами, убывает луна. Опадают листья, но снова вырастают. Плавают рыбы, летят облака. Жизнь продолжается, понимаешь, продолжается вне зависимости от того, живу ли я. Спирит грустно вздохнул и рассеянно огляделся. Будто бы что-то вспомнил. — Кстати, — Юки сделала несколько шагов назад и оказалась на берегу, у самого края волн, — ты хотел поговорить о чем-то важном. — Да, точно! — спирит твердо кивнул, — я хочу взять свои слова назад. По поводу Безмятежных. Видишь ли… Такое ощущение, что они — не один вид призрака. Их энергия отличается. Не очень сильно, но достаточно, чтобы быть разными, понимаешь? — Серьезно? — она на мгновение замолчала, анализируя ситуацию, — но почему тогда они выглядят как люди? И почему ты сразу не заметил подвоха? Впрочем, это объясняет, почему они все «зелёные». — Вот поэтому я не хотел рассказывать это всем. Меня просто засыпят вопросами, только от одной тебя их сотни тысяч. — Ты и не любишь вопросы? Господи, кто подменил моего друга? Самое болтливое существо на планете? — Вопрос вопросу рознь! К тому же, я люблю задавать вопросы а не отвечать на них. Это другое. — Это ужасно, — Юки наигранно усмехнулась. Мысли вернулись к Безмятежным, — и все же, есть гипотеза? — Я не уверен, существует ли магия призраков. Не такая, как у Мэй, а та, что позволяет изменять их, повелевать их волей? Это может объяснить не только феномен Безмятежных, но и странное поведение Нормальных. А смерти? Это объяснит бесконечные смерти и исчезновения, эти гробы и процессии в никуда, этот ужас, когда впервые слышишь, что кого-то нашли без головы? А то, что кто-то становится тенью и исчезает в радуге фонтана? Если объяснит, можно ли — получится ли это остановить? Может, выйдет никого не убивать? Не убивать и не переживать, что человек, имеющий значение, стал тенью или пеплом? «Серых» призраков надо уничтожить. Серые могут убить, если осознают свою мощь. Тот мальчик тоже может убить, если захочет. Он опасен. Даже если в зрачках отражается клумба и солнце. — Ладно, — она вновь укусила себя за губу и агрессивно швырнула камень в море. Тот сделал несколько плавных прыжков по воде, прежде чем потонуть, — надо же, да у меня талант! — Ого, так может, у тебя магия камней? — облегченно выпалил спирит. Юки бесшумно рассмеялась. Она не так давно поняла, что должна сильнее ценить эту связь. И как она раньше воспринимала эту дружбу как должное? И почему сейчас все изменилось? Может, из-за особенностей города, а может, просто потому что взрослеет. Больше о призраках они не говорили. Пришли домой с первыми звездами и съели приготовленный Хиро ужин. В комнате их встретила приятная прохлада, и Юки с удовольствием упала в подушки. Наверное, если бы не кошмары, она бы любила сон больше всего на свете. По крайней мере, сейчас она высыпалась. Так иногда бывает — сидишь посреди знакомого места и не узнаешь его. Оно все то же — кровать, яркий солнечный свет, даже аквариум с сомиками. На кухне серый холодильник с магнитами и барная стойка, на ней — ваза. В вазе — яблоки. И место вроде бы нужное, правильное. Когда-то давно оно вызывало целый букет ярких эмоций, от нежности до восторга, даже до забытого, как летний сон спокойствия. А сейчас — только тоска. Хотя место ни капли не изменилось. Только непривычно пустое. Юки сонно проходит вдоль стены. Останавливается. Ничего не проходит — ни смертей, ни трещин. Даже красного практически нет — только яблоки. Но они хорошие, больше в желтизну и блестят как елочные игрушки. Снаружи, из окна — белоснежная пустота. Она рассеянно делает еще один шаг. Она спит, и видит сон. Тихий и грустный сон, пропитанный желтой меланхолией и ностальгией. Она не помнит этого места, хотя все здесь пропитано ею, ее чувствами и мыслями, ее старой жизнью, жизнью до тех времен. В комнате, в её комнате, лежит розовый дневник. Но все страницы чистые — без того ужаса, который вскоре их заполнит. Кажется, она дома. Но у кого? Возвращается на кухню, зная, что увидит там его. Он сидит на высоком стуле у барной стойки и разглядывает яблоко, купая его в солнечных лучах. Держит его пальцами, не касаясь ладонью, как настоящий аристократ. Фиолетовая кожа искрится в желтом свете. Волосы растрепаны, так глупо и почти по-домашнему. Юки открывает рот, но вспоминает, что не может говорить. Не может, но должна. У нее есть рот, значит, она может кричать. Даже если у нее нет рта — она обязана найти способ заговорить. Даже если не ответит и не услышит. — Это ты привел меня в это место? — выдыхает она, не слыша своей речи. Но он понимает ее, как будто услышал. Что-то говорит. Но она не слышит. — Я не слышу тебя. Но ты слышишь меня. Это уже неплохо. Человек с фиолетовой кожей грустно улыбается, будто вот-вот разрыдается как маленький мальчишка. — У меня есть вопросы. Ты создал это место? Снова улыбка. Отрицание. Значит, это что-то из ее воспоминаний. Что-то из тех уголков сознания, в которые невозможно заглянуть. — Значит, мы все еще в моем мире снов, просто подальше от вот этого всего? — кивок, — Ты маг сновидений? Он снова кивает, усерднее прежнего. Это почему-то очень важно. Это то, что ей нужно было узнать — нужно, чтобы подтвердить свою теорию. Но что это была за теория? Дети. Мертвые дети, зажатые между двумя городами. Дети, не дошедшие до Элсона. — Тебя зовут Рубин? — она почти кричит. Парень поднимает брови и выпускает яблоко из пальцев. Оно почему-то становится апельсином и катится к ногам Юки, касается ее носков. Человек из сна вскакивает посреди желтизны, и в оглушающей тишине стул почему-то скрипит, прямо как… Где же скрипел этот чертов стул? Человек из сна кивает. Он что-то говорит, но Юки не слышит. Однако, кивка достаточно. Это он. Те несколько строк из отчета. Пропавший без вести ребёнок с запретной ступенью. Маг снов. Кто-то, застрявший в миллиардах версий одного мира, привязанного к Анеке. Человек-буквы, человек-сновидение. Его карий глаз на солнце почти медовый. Но голубой наполнен слезами. Он протягивает свои руки вперед, и Юки готова сделать шаг навстречу. Ей почему-то кажется, что она готова понять его боль, готова узнать эту странную тайну. Готова даже вспомнить, где они все-таки оказались, и от чего это вдруг так больно. Она открывает рот, она шагает, и… Просыпается. Белый потолок кажется кремовым и немного розовым. Юки отчаянно пытается вспомнить сон, но образа ускользают из рук, как будто они — горькая морская вода. Щёку облизывает одинокая слеза, а внутри распаляется пустота, наполняя ее до предела, заставляя отчаянно тосковать. Девушка вновь закрыла глаза. Ей снился дом. Ее прежний дом — тот, где они жили вместе с отчимом. Пустой и с белизной в окнах, но до безумия настоящий. Кажется, это сделал человек из сна. Среди всей крови и тоски, между слезами и лезвиями чужих ножей, он заботливо нашел старый и полузабытый сон. Сон, где она бесцельно бродит по пустой квартире, пытаясь найти выход, сон, который не был счастливым, однако, не был и кошмаром. Это было особой формой тишины. Все же, этот человек из сна — хороший. Но она не помнит, узнала ли его имя. Как жаль. Рич еще спал. Юки осторожно погладила его по голове и отвернулась к окну. Пусть отдыхает. Медленно умылась и оделась, после чего привычно выскользнула из номера. Ей захотелось пройтись по утреннему городу перед тем, как их до самого вечера захлестнет работа. Сегодня они пойдут в библиотеку. Может, в книгах Лэндхелла они найдут то, чего нет ни в одном документе государства? Все же, никто не знает о городе ничего больше, нежели сам город. После Хиро хотел осмотреть мэрию. К тому же, он почти согласился поставить еще несколько измерителей магии — в том числе в центре, у фонтанов. Едва ли это сильно поможет с делом, однако, Ричард настоял. К слову, надо рассказать о подозрениях друга на счёт Безмятежных. Это действительно важно и внесет в дело некоторую ясность. Город медленно просыпался. Клапанами то тут то там раскрывались окна, и сухой ветер развевал ослепительно-белые занавески. Открывались немногочисленные кафе и трактиры, и их заспанные хозяева бесцеремонно зевали и потягивались в дверных проемах. На цветах медленно качали крыльями бабочки. Ночные растения давно захлопнули свои бутоны, а дневные стояли смешными зонтиками. На чьей-то клумбе спал пушистый кот, подставляя солнцу бока. Если бы не прошедший мимо Безмятежный, вызвавший в сердце пугающую тоску… Юки сделала еще несколько шагов и остановилась. Возможно, имеет смысл проверить теорию? Догнать, посмотреть в глаза и сказать, что он мертв. Что не человек. Он зеленый, не нападет, максимум — не поверит. Даже если с ним что-то случится — все самое плохое уже произошло. Нет. Никакой самодеятельности. Город загибался смешной закорючкой. Частные дома окружали незамысловатый пустырь, заросший лебедой и чем-то колючим. Кривые цветущие деревья устало опирались на старую, тронутую временем стену. Единственное разрушенное здание во всем городке. Аделл уже была тут однажды: не самое живописное, но тихое и спокойное место. Здесь бы тоже поставить измеритель, просто чтобы понять: это место изначально было таким, или все же — нарочно изменено. Но в этот раз на пустыре были незваные гости. Сначала она увидела только увесистого мальчугана, стоящего лицом к разрушенной стене. Высокий и толстый, чем-то похожий на Монстра с ресепшена. Прямая осанка, вздернутый подбородок и короткие полные руки. Юки заметила, что его пальцы смыкаются на чужой шее. И в какой же ужас она пришла, когда поняла, что знает человека, которого прямо сейчас, на этом пустыре, пытаются задушить. Это он. Тот призрак, подаривший ей мак. Слегка бледный и растрепанный, с царапиной на щеке, но до ужаса прежний. Такой, каким был в их последнюю встречу. Он держал чужие запястья своими дрожащими ладонями, но в больших серых глазах не было страха. Только странная пугающая уверенность. Ни он, ни монстр не заметили чужака. — Ты просто боишься, — усмехнулся сероглазый призрак, слегка сжав пальцы. Юки неуверенно сделала шаг вперед. — Тебя? Не смеши меня. Ты сумасшедший слабак, — прохрипел монстр. — А я думаю, боишься. Каждый раз, когда я открываю рот, ты стремишься меня заткнуть. Когда помогаю кому-то, смеешься, выискивая самые нелепые недочеты. А знаешь, почему? Потому что ты согласен со мной. Согласен, но боишься этого, ведь тогда тебя засмеют, посчитают недостаточно мужественным, и все такое. Вот откуда эта злоба. Мальчишка закашлялся — чужая рука сильнее сомкнулась на его шее. Но, жмурясь, он глядел без страха. В его ясном взгляде не было ни намека на злобу и ненависть — только светлая, слепящая и обескураживающая уверенность. Юки подумала, что всегда хотела это произнести. Тем, кто шептался за ее спиной и тем, кто провоцировал ее на драку на каждом задании. Сердце болезненно сжалось. Царапая руку, она достала из-под клубка колючек твердый и круглый камень. Оставалось надеяться, что меткость не подведет. Она попала монстру в спину, и тот отвернулся, отпустив руку. Юноша упал на колени, пытаясь отдышаться. Оба посмотрели в ее сторону, один — с праведным гневом, другой — глупо улыбаясь. — Привет, — улыбнулась она, смотря монстру в глаза. Тоже серые, но как-то иначе. Будто водянистые, — можешь только безобидных донимать? Как насчет сильного противника? — Ты? — рассмеялся он, — откуда ты вообще взялся? Да я тебя одной рукой сломаю! — Так подойди и сломай. Давай, я жду. Монстр, теперь напоминающий свирепого быка, сделал шаг в ее сторону. Юки подготовилась к атаке, напрягая мышцы. Призрак смотрел на нее с широко распахнутыми глазами: напуганный, но очень счастливый. Сердце пропустило удар. И во что она, демон всех побери, ввязалась?