Collide (Столкновение)

«Что, черт возьми, произошло?» — потребовал Сириус. Ремус свернулся в позе эмбриона на полу гостиной на площади Гриммо, его глаза были красными от слез. Он прибыл через камин и рухнул в гостиную, громко рыдая в древний ковер. Именно там его и нашел Сириус, после того как Кричер радостно предупредил своего хозяина, что «полукровка в беде и позорит благородный дом». «Я-я не знаю», — пробормотал Ремус. «Она сказала мне уйти, и я ушел». «Почему она сказала тебе уйти?» — спросил Сириус. «Что ты с ней сделал?» «Я был с ней груб», — признался Ремус. «Полный придурок». Я никогда ее не заслуживал, не так ли? — подумал Ремус. Всему приходит конец, и я облажался по-королевски. «Что именно ты ей сказал?» — спросил Сириус. «Это было на собрании Ордена», — объяснил Ремус. «Когда Дамблдор упомянул о встрече Доры и Беллатрисы, я потерял контроль.Я даже не знаю, что произошло, но Дора не рассказала мне об этом, и я просто не мог с этим справиться. Она хотела поговорить об этом тогда, но я сказал ей нет, пока я не огрызнулся на нее и не сказал ей не заставлять ее повторяться. Я спровоцировал ее паническую атаку». Ремус снова начал рыдать, сворачивая голову в себя и трясясь. «Приятель», — мягко сказал Сириус. «Тебе не следовало этого делать, но рыдания в одиночку тебе не помогут». «Просто дайте мне побыть несчастным», — запротестовал Ремус. «Я облажался, и она попросила меня уйти». «Она порвала с тобой?» — рискнул спросить Сириус. Ремус снова начал бурно рыдать. Ремусу потребовалось несколько минут, чтобы заговорить. «Да? Я не уверен», — признался Ремус. «Она сказала мне выйти». Новые слезы снова потекли по его лицу. В перерывах между новыми рыданиями Ремуса Сириус услышал стук в окно. «Там сова, держись, Лунатик», — пробормотал Сириус. Ремус увидел, как Сириус подошел к окну и впустил сову. Это была Каллисто, сова семьи Тонкс. «Это тебе», — сказал Сириус. «Два письма, на самом деле. Хочешь их?» «Они из Андромеды и Теда? Я удивлен, что они не Вопилеры», — посетовал Ремус. «Я бы их заслужил». «Нет, вообще-то», — Сириус прищурился. «Один от Теда и один от Тонкс». «Тонкс написала мне?!» Ремус быстро сел. «Дай мне». Он выхватил письма из рук Сириуса. «Эй, полегче, Лунатик», — прошипел Сириус. Ремусу было все равно. Он разорвал первое письмо, то, что было от самой Тонкс: Ремус, Возвращайся в квартиру, когда захочешь. Я пока поживу у родителей. Не жди. НАТ У Ремуса отвисла челюсть. Остаться с родителями? Подписать письмо своими инициалами? Никаких признаков ее возвращения. Никаких признаков ее чувств. Письмо оставило у него больше вопросов, чем ответов. Он позволил письму упасть на бок и разорвал письмо Теда. Ремус, Дора в безопасности у нас дома. Я была в ужасе, когда она вошла в нашу входную дверь. Если вы не станете родителем, страх увидеть своего ребенка в слезах — это то, чего вы никогда не поймете. Дора рассказала мне, что произошло между вами двумя и что стало причиной этого. Я разочарована в тебе, Ремус, за то, что ты причинил ей боль. Я скажу тебе больше слов в другой раз, но сейчас тебе нужен совет: подожди, пока Дора придет к тебе, когда будет готова. Дай ей пространство. Тед Письмо Теда предостерегло Ремуса и дало ему путь вперед. Оно не подтвердило, закончились ли его отношения, но у Ремуса была надежда. Тед попросил его дать Доре пространство. Каким бы болезненным ни было это предложение, он решил ему последовать. Все, что он мог сделать, чтобы заслужить прощение Доры, того стоило. «Прочитай это», — сказал Ремус Сириусу. «Что ты думаешь?» Сириус быстро прочитал оба письма, на его лице застыло непроницаемое выражение. «Она в ярости на тебя», — наконец сказал Сириус. «Абсолютно в ярости». «Как ты мог узнать это из того письма?» — потребовал ответа Ремус. «У Тонкс доброе сердце, Луни», — сказал Сириус. «Она была так же глупо влюблена в тебя, как и ты в нее. Она так мало написала...» "Что мне делать?" «Следуй совету Теда, — заключил Сириус. — Дай ей пространство». «И что потом?» — спросил Ремус. «Подожди, Лунатик», — вздохнул Сириус. «Ты облажался и тебе нужно подождать, пока она тебя простит, если она вообще это сделает». «ЕСЛИ ОНА КОГДА-НИБУДЬ ЭТО СДЕЛАЕТ?» — заорал Ремус. «Думаешь, она этого не сделает?» Ремус начал ходить взад-вперед по комнате. «Сириус, она для меня всё», — сказал Ремус, опустив голову. «Я не могу потерять её. Я просто не могу». «Я знаю, приятель», — сказал Сириус, положив руки на плечи Ремуса. «Это не только твой выбор — быть вам вместе или нет. У нее тоже есть выбор». Ремус кивнул в знак согласия, чувствуя себя совершенно подавленным событиями последних двадцати четырех часов. «Могу ли я остаться здесь?» — спросил Ремус. «Ты не хочешь вернуться в квартиру?» «Там больно находиться». «Она сказала тебе вернуться». «Она также сказала мне не ждать». «Она захочет, чтобы ты был там, приятель», — сказал Сириус. «Когда она будет готова вернуться к тебе, она захочет, чтобы ты был там». «Думаешь, она скоро вернется?» — спросил Ремус. «Нет», — сказал Сириус. «Я бы не стал ждать ее в ближайшее время». Ремус тяжело выдохнул. «Тогда я пойду». Он бросил на Сириуса жалостливый взгляд и, стыдливо опустив голову, вернулся в камин, чтобы вернуться в квартиру, которую он надеялся продолжить делить с Тонкс. Прошло три недели, а Ремус ничего не слышал от Тонкс. Его тяготило беспокойство. Следующее собрание Ордена ожидалось этим вечером, и он не знал, будет ли она присутствовать. Он одновременно и боялся, и надеялся на эту возможность. Он жаждал извиниться перед ней; скомканные куски пергамента почти заполнили мусорное ведро попытками письменных извинений. Тем не менее, он оставался непоколебимым, следуя совету Теда: дайте Доре пространство. Ему было больно находиться в квартире без нее, особенно теперь, когда он жил с Тонкс. В отличие от отсутствия, которое они пережили в январе из-за побега Пожирателей Смерти, это отсутствие было навязано самой Тонкс. Никаких сообщений, через сову или Патронуса, он не получал. Он проводил большую часть своих дней на площади Гриммо, когда знал, что Тонкс будет на работе; он возвращался по вечерам в надежде, что она когда-нибудь встретит его там. Она не встречалась. Собрание Ордена быстро приближалось; Ремус взглянул на часы и понял, что сейчас март. Полнолуние приближалось через несколько дней, и он, скорее всего, проведет свой тридцать шестой день рождения в одиночестве через несколько дней. Предстоящий день рождения никогда не казался таким мрачным. Ремус собрал свои вещи и аппарировал на площадь Гриммо, чувствуя узел тревоги в животе. В последний раз, когда он был здесь с Тонкс, он не мог думать об этом. Он извинился перед всеми остальными членами Ордена за разрушения, вызванные панической атакой Тонкс. Хотя никто из них не знал, что это была его вина, что она запаниковала в первую очередь, он все равно чувствовал необходимость извиниться. Он позволил Молли поверить, что это из-за переутомления в Министерстве и побега Беллатрисы; Ремус не чувствовал необходимости поправлять ее. Как только Ремус вошел в грязный вестибюль площади Гриммо, его уши были атакованы визгом Вальбурги Блэк. Вздохнув, он бросился к лестнице, где другая пара рук уже работала над тем, чтобы заставить портрет замолчать. Портрет наконец затих, и Ремус посмотрел в сторону, где он увидел темные, мерцающие глаза Тонкс, смотрящие на него. Он был настолько поражен, что упал спиной на лестницу, побудив Тонкс попытаться помочь ему, в то же время упав на него сверху. «Мы вернулись к этому, да?» — поддразнил Сириус. Ремус сердито посмотрел на него, когда Тонкс быстро поднялась с Ремуса. Она фыркнула в лицо Сириусу и бросилась вниз по лестнице на кухню. «Мы определенно не такие», — прорычал Ремус. «Это первый раз, когда я вижу ее за несколько недель, и, конечно, это я споткнулся». «Давайте просто закончим совещание, ладно?» — заметил Сириус. «Мы можем обсудить твои проблемы с координацией в другой раз». Сириус закатил глаза и подтолкнул Ремуса в сторону лестницы, ведущей на кухню. Ремус посмотрел на кухню, которая была почти заполнена членами Ордена. Тонкс не села на свое обычное место рядом с ним и Сириусом; она села напротив Артура, который оглянулся на Ремуса и Тонкс с удивленным взглядом. Ремус почувствовал, что начинает злиться, а затем унывать, но сел на свое обычное место рядом с Сириусом. Как только двое мужчин уселись, Дамблдор начал собрание. Ремус едва слушал директора. Он был полностью сосредоточен на Тонкс, которая, казалось, изо всех сил старалась не смотреть в его сторону. Ее волосы были мышино-каштановыми; это был их цвет, когда она была больше всего уставшей или больной. Она была больна? Ее кожа была бледнее обычного, а под глазами были темные круги. Либо она не спала, либо не хотела их трансформировать, подумал Ремус. Почему? «Тебя это устраивает, Ремус?» — спросил директор. Ремус отвлекся от своих мыслей и покраснел. «Мне ужасно жаль, Альбус», — быстро извинился Ремус. «Боюсь, я пропустил то, о чем ты меня просил». Альбус посмотрел на Ремуса своими пронзительными голубыми глазами, и Ремус заставил себя посмотреть в эти изучающие глаза. «Я спросил, не возражаете ли вы против того, чтобы вы следили за Залом Пророчеств в эти выходные, три ночи подряд», — мягко повторил Альбус. «Боюсь, на этой неделе мы немного перегружены, и ваше сотрудничество в этом вопросе будет весьма полезным в связи с вашим предстоящим конфликтом в расписании». Глаза Дамблдора добродушно сверкнули. «Конечно, Альбус», — ответил Ремус. Три ночи подряд — не то, чего он хотел, но он сделает все возможное, чтобы помочь, особенно учитывая, что его «конфликт в расписании» означал, что он будет недееспособным или исцеляющимся оборотнем. Остальная часть встречи прошла без того, чтобы Ремус обратил внимание на что-то конкретное. Его взгляд был прикован к Тонкс; он решил, что после встречи получит заметки от Сириуса. Она уже подходила к концу, и он увидел, как с другого конца комнаты слегка дернулась челюсть Тонкс. Дамблдор выскочил из кухни и вернулся в кабинет директора вместе с членами Ордена Хогвартса. Молли не стала тратить время на подачу еды, которую она уже приготовила. Ремус увидел, как Молли подошла к Тонкс с тарелкой, полной еды, но Тонкс отказалась. «Не голодна, дорогая?» — обеспокоенно спросила Молли у Тонкс. «Мне пора идти», — внезапно ответила Тонкс. «Ты в порядке?» — спросила Молли, оглядываясь на Ремуса. Несмотря на суматоху вокруг, Ремус использовал свой волчий слух, чтобы сосредоточиться на разговоре Тонкс и почтенной ведьмы. «Я в порядке, Молли», — вздохнула Тонкс. «Мне нужно идти». «Если тебе что-нибудь понадобится, дорогая, просто пиши», — предложила Молли. «Спасибо», — пробормотала Тонкс в ответ. Ремус затаил дыхание, зная, что Тонкс придется воспользоваться кухонной лестницей справа от него, чтобы вернуться и трансгрессировать с площади Гриммо. Он надеялся, что она поговорит с ним, пусть даже ненадолго, прежде чем направиться к нему. Она удивила его, когда не сделала ни того, ни другого. Вместо этого Тонкс пошла к камину, чтобы воспользоваться камином. Ремус не мог сдержаться; она позвонила, чтобы отправиться в квартиру, так как это было одно из немногих мест, с которыми был связан камин на площади Гриммо. Когда Молли приблизилась к Ремусу с тарелкой, полной еды, он поспешно отказался. «Ты идешь к Тонкс?» — спросила Молли. «Эм, да», — ответил Ремус. «Она не очень хорошо выглядела, не так ли?» — заметила Молли. «Она больна?» «Я не уверен». «Передай ей наилучшие пожелания, Ремус». «Конечно, Молли». Ремус шагнул к камину, но сильная рука опустилась на его плечо и резко развернула его: Сириус. «Что, черт возьми, ты делаешь?» — прошипел Сириус. «Тебе сказали дать ей пространство». «Она вернулась в квартиру», — запротестовал Ремус. «Она будет там». «Если она захочет тебя увидеть, она тебя увидит», — пробормотал Сириус. «Оставайся здесь». «Пожалуйста, просто отпустите меня», — умолял Ремус. «Я не видел ее несколько недель». «Нет», — выражение лица Сириуса стало жестче. «Ты правда думаешь, что засада на нее — это правильный путь, приятель?» Ремус опустил голову. «Нет, это не так», — грустно ответил он. «Тогда сиди за ужином и веди себя хорошо с остальными», — приказал Сириус. «Ты можешь уйти, когда и остальные». «Ладно», — неохотно согласился Ремус. Тонкс могла быть все еще в квартире, и ему не терпелось снова ее увидеть. Вопреки собственному желанию он вернулся к обеденному столу и нерешительно присоединился к разговору за ужином. Когда Ремус вернулся в квартиру после собрания Ордена, Тонкс там не было. Она была там, если ее остаточный запах что-то говорил. Она была там недолго, и она не оставила никаких других указаний на то, что она медлила. Ремус был расстроен этим и тихо плакал в постели, спрашивая себя, когда же закончится это испытание. Следующие несколько дней наблюдения за Залом Пророчеств прошли без происшествий. Ремус закончил свою работу, размышляя, кто будет заботиться об Офелии в его отсутствие. Он подумал о Молли, но не хотел, чтобы она узнала об очевидном отсутствии Тонкс в квартире. Он остался с Андромедой или Тедом. Ремус решил отправить Теду короткую записку с вопросом, сможет ли он или его жена заботиться о кошке Тонкс во время его «конфликта расписаний». Тед отправил короткий утвердительный ответ, немного успокоив Ремуса. По крайней мере, об Офелии позаботятся. Ремус аппарировал на площадь Гриммо утром полнолуния, страшась этой луны больше, чем любой другой. Он все еще не слышал от Тонкс. Сириус изо всех сил старался утешить его, но факт оставался фактом: Тонкс не разговаривала с ним с тех пор, как наступило последнее полнолуние, и конца этому не было видно. Они все еще вместе? Они расстались? Они тратили время? Ремус не знал. «Давай, Лунатик», — Сириус указал на лестницу в подвал на площади Гриммо. «Пора». Ремус поплелся к лестнице и начал раздеваться, ожидая восхода луны. Сириус уже превратился в Бродягу и сидел у подножия ступеней подвала, ожидая превращения оборотня. Ремус сидел в углу подвала, прижав голову к коленям, страшась очередного полнолуния. Минуты шли, и началась дрожь, озноб и боль. Прежде чем он успел это осознать, он исчез, и оборотень занял его место. «Это моя вина?» — раздался знакомый женский голос. «Нет», — ответил мужской голос. «Я его уничтожила, — дрогнул женский голос. — Это, должно быть, моя вина». «Это не так», — более мягко произнес мужской голос. Ремус осторожно открыл глаза и увидел Тонкс и Сириуса, стоящих у подножия его кровати. Он болел по всему телу. Несколько сломанных ребер, пульсирующие порезы и, как он был уверен, синяк под глазом, так как один глаз было очень трудно держать открытым. «Т-Тонкс?» — прохрипел он. «Па-Бродяга?» Он с трудом мог говорить; очевидно, он повредил голосовые связки, а может быть, повредил горло или шею. Он обнаружил, что не может пошевелить шеей, поэтому предположил, что это последнее. «Ты очень сильно ранен, Ремус», — тихо сказала Тонкс. «Мне жаль». «Н-не – твоя – в-вина», – хрипло пробормотал он. «Я оставлю тебя», — пробормотал Сириус в сторону Тонкс. Он, хромая, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. «Ему стало лучше», — сообщила Тонкс. Последовала содержательная пауза, прежде чем Тонкс снова заговорила. «Ремус, мне так жаль», — извинилась она. «Я никогда не должна была так тебя вырезать». «Все в порядке», — заставил себя сказать Ремус. «Пожалуйста, дай мне говорить», — мягко сказала Тонкс. «Тебе было больно, и я не хочу, чтобы ты сделал это еще хуже». Римус слабо кивнул, пытаясь держать глаза открытыми. «Закрой глаза, если хочешь», — настаивала Тонкс. «Сириус поставил тебе синяк под глазом, пытаясь контролировать тебя прошлой ночью». Она взяла одну из рук Ремуса в свою, и Ремус закрыл глаза, ошеломленный и благодарный за физический контакт с ней. «Сжимай мою руку немного время от времени, чтобы дать мне знать, что ты слушаешь, ладно?» — попросила Тонкс. Ремус слегка сжал ее руку, и Тонкс продолжила. «Я хотела сказать тебе, что мне жаль, что я не поговорила с тобой раньше», — сказала она. «Мне все еще больно от того, что ты сказал, и как ты это сказал, но я прощаю тебя». Ремус сжал ее руку так крепко, как только мог. Что, во имя Милой Цирцеи, он сделал, чтобы заслужить ее, еще раз? «Я много говорила об этом с родителями», — объяснила Тонкс. «Они не рады, что ты меня расстроила, но они также сказали мне, что это исходило из любви». Римус погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Тонкс, желая услышать больше. «Я знаю, что ты устала, но я хотела рассказать тебе, что произошло между мной и Беллатрисой», — тихо сказала Тонкс. «Я хочу быть честной с тобой, но мне также нужно, чтобы ты поняла, что я чувствую. Наши отношения никогда не сложатся, если ты не поймешь, что я чувствую, когда ты так плохо реагируешь». Ремус продолжал гладить тыльную сторону руки Тонкс, чувствуя, как учащается его сердцебиение. Был шанс, что отношения сложатся. Он должен был заставить их сработаться с ней. Тонкс тяжело выдохнула, позволив Ремусу вдохнуть ее сладкий запах. Хороший Годрик, он скучал по этому запаху. Если бы не его раны, он бы крепко обнял ее, пытаясь опьянить себя ее сладостью. «Когда побег только случился, меня с Альфи назначили в Рабастан Лестрейндж», — начала Тонкс. «Я быстро провела исследование, а Альфи не знал, что он делает, поэтому он решил, что мы сначала отправимся в особняк Лестрейндж». Римус почувствовал, как в нем закипает гнев, но впервые почувствовал радость от того, что он ранен. Вероятно, Тонкс было легче говорить, будучи прикованной к кровати. «Мы добрались туда и не нашли Рабастана», — пояснила Тонкс. «Мы нашли Родольфуса, моего дядю. Он был немного груб со мной, но ничего, с чем я бы не справилась. Альфи пришел в себя после того, как исследовал территорию, и вот тогда появилась Беллатриса. Она была жестокой. Она дважды меня распятила, прежде чем появились Кингс и другие мракоборцы». Римус сжал руку Тонкс, беспокойство, тревога и гнев закружились в его сердце. Как она посмела? Как посмела Беллатриса тронуть его любимую Дору? «Беллатриса, конечно, сбежала, и тогда меня отправили в Азкабан», — объяснила Тонкс. «Сначала я не рассказала тебе о Беллатрисе, потому что боялась, что ты плохо отреагируешь. Теперь я понимаю, что должна была рассказать тебе сразу, потому что ты узнала от Дамблдора». Тонкс сделала глубокий вдох, готовясь к следующим комментариям. Сердце Ремуса в ответ забилось неровно. «Когда я попросила поговорить той ночью, а ты мне отказал», — медленно проговорила Тонкс, — «я начала волноваться. Я пыталась успокоить тебя, но это не сработало. Когда ты набросился на меня, я почувствовала себя совсем маленькой. Я почувствовала себя неуважаемой. Я просто не понимала, почему ты так со мной разговариваешь». Тонкс снова вздохнула. «Я думала, ты меня ненавидишь», — тихо сказала она. «Ты ничего не сказал, поэтому я запаниковала», — продолжила Тонкс. «Я думала, ты собираешься покончить со мной или, может быть, даже причинить мне боль». Ее голос звучал очень слабо и меланхолично. Ремус почувствовал слезы в уголках глаз; неужели она действительно думала, что он причинит ей боль? Никогда ему не было так стыдно за себя или за то, что он сказал. «Позже я поняла, что это просто паника», — объяснила Тонкс, пока Ремус сжимал ее руку со всей своей силой. «Но тогда было так больно об этом думать». «На следующий день, когда я проснулась, ты вела себя так, будто ничего не произошло», — продолжила Тонкс, ее голос стал немного сильнее. «Как будто ты не обращалась со мной как с ребенком. Как будто ты имела право так со мной обращаться». Ее голос дрогнул, и Ремусу не нужно было открывать глаза, чтобы знать, что по ее лицу тоже текут безмолвные слезы. «Ремус», — позвала она. «Я знаю, что ты злился на меня, и я знаю, что это тебя беспокоило, но ты должен понять, что когда ты так со мной говорил, я не чувствовала себя в безопасности. Я так сильно тебя люблю, но я не могу быть с тем, кто не заставляет меня чувствовать себя в безопасности». Слезы теперь катились по щекам Ремуса всерьез; это был один из худших моментов его жалкого существования, или так он думал. «Я знаю, что ты новичок в отношениях», — сказала Тонкс, ее голос все еще дрожал. «Я не хочу тебя отпускать. Я хочу быть с тобой. Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что будешь усерднее работать над этим». Римус почувствовал проблеск надежды в своей груди и снова сжал руку Тонкс в знак согласия. «Я человек прощающий», — сказала Тонкс. «Мне нравится думать, что я не слишком остро реагирую, но у меня есть черта, и эту черту уже пересекали. Я никогда не думала, что ты снова ее перейдешь». Ремус сжал ее руку и погладил тыльную сторону ладони большим пальцем. «Я не безупречна, я знаю», — объяснила она. «Я должна была рассказать тебе о том, что произошло. Я должна была быть честной с самого начала. Я должна была поговорить с тобой раньше о том, что я чувствовала. Я знаю, что мое отсутствие было тяжелым для тебя; я видела это в твоих глазах и лице на последнем собрании Ордена. Я вижу это сейчас в твоей сломленности». Ее голос снова дрогнул. «Я ненавижу осознавать, что я сделала это с тобой», — наконец сказала она. Ремус попытался покачать головой; да, она была причиной его уныния, и да, волк был очень недоволен отсутствием и его эмоциональным потрясением. Он никогда не мог винить Тонкс за это; он причинил ей боль. «Я пойду домой в нашу квартиру», — тихо сказала она. «Чтобы продолжить с того места, где мы остановились, если хочешь. Я знаю, что мы причиняем друг другу боль, но я люблю тебя, Ремус, и я хочу, чтобы это сработало». Ремус почувствовал, как по его лицу текут слезы счастья; она была готова дать ему еще один шанс! «Когда ты достаточно поправишься, возвращайся ко мне домой», — пробормотала Тонкс. «Я буду ждать тебя там. А сейчас спи, любимый». Она поцеловала его в лоб, и от этого ощущения по его спине пробежали мурашки. «Не могу поверить, что она простила меня», — подумал Ремус. «Я никогда не заслуживал и никогда не заслуживаю этой ведьмы». Тонкс медленно слезла с кровати и влила в горло Ремуса зелье — Сон без сновидений. Сладкая жидкость потекла в его живот, и успокаивающее, умиротворяющее ощущение вошло в его сознание. Через несколько мгновений он отключился. Это было за день до тридцать шестого дня рождения Ремуса. Сириус наконец-то разрешил ему покинуть больничную койку на площади Гриммо. Тонкс заглядывала к нему после работы в последние несколько вечеров, и они смогли поговорить о том, что чувствуют и как хотят продолжать свои отношения. Оба обещали друг другу честность; Тонкс пообещала, что будет более откровенна во всем, что, по ее мнению, может волновать Ремуса, а Ремус пообещал, что будет более глубоко думать, прежде чем реагировать на Тонкс. Ремус чувствовал себя более уверенно в своих отношениях, хотя и более нервным; было ясно, что он облажался сверх своего воображения, разговаривая с ней так снисходительно. Он поклялся никогда больше не причинять ей такой боли. День рождения Ремуса был в воскресенье, и Тонксы, как он надеялся, снисходительно пригласили его на воскресный чай впервые за месяц. Он хотел получить прощение от родителей Тонкс почти так же сильно, как хотел получить прощение от самой Тонкс. Ремус взял камин из кухни на площади Гриммо и стряхнул с себя сажу, когда вошел в квартиру, которую делил с Тонкс. Она была значительно грязнее, чем несколько дней назад, когда он ее оставил; Тонкс не жалела времени, чтобы вернуть себе это пространство, несмотря на беспорядок, захламление и общий беспорядок. Ремус улыбнулся про себя, несмотря на беспорядок; это означало, что его Дора действительно дома. «Ремус!» — позвала Дора. «Ты дома». Она улыбнулась ему и поцеловала в щеку. «Я рада, что ты здесь», — сказала она, нежно глядя на него. «Я так сильно тебя люблю», — сказал Ремус, обнимая ее и крепко прижимая к себе. «Я скучал по этому». «Я тоже скучала по тебе», — тихо сказала Тонкс. «Думаю, Офелия тоже скучала по тебе». Тонкс указала на одно из непарных кресел, где сидела кошка. Увидев Ремуса, кошка свалилась со своего места и радостно обвилась вокруг ног Ремуса. «Маленький монстр тоже любит тебя», — ухмыльнулась Тонкс. «Могу ли я поцеловать тебя?» — выпалил Ремус. Он не хотел, чтобы просьба прозвучала так скоро или так внезапно, но он отчаянно нуждался в физической близости. Последние несколько дней на площади Гриммо были несколько стерильными, с рукопожатиями и целомудренными поцелуями в щеки, лоб или руки друг друга. Хотя он был благодарен за любую привязанность, которую Тонкс решила ему даровать, он жаждал почувствовать ее объятия более полно. "Да", Тонкс улыбнулась ему. Ремус наклонил голову к ней, положил руки по обе стороны ее лица, запустив пальцы в ее теперь канареечно-желтые волосы. Он немного помедлил, прежде чем прикоснуться губами к ее губам. Это началось как мягкий, легкий как перышко поцелуй, неуверенный и застенчивый. Когда Тонкс начала целовать его в ответ, он с энтузиазмом и страстью приблизил ее тело к своему, целуя ее с большей потребностью и желанием. Между вдохами он нежно целовал Тонкс вдоль линии подбородка, на ее носу, на ее щеках и на ее лбу. «Я люблю тебя, Дора», — выдохнул Ремус. «Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами». «Я знаю, Ремус», — нахально ответила Тонкс. «Я тоже тебя люблю». Ремус снова начал целовать ее всерьез, его распухшие губы встретились с ее собственными, когда они раздвинули губы и исследовали рты друг друга языками. Она застонала и тихонько заскулила, когда Ремус поднес одну из своих рук к ее пояснице, прижав ее тело к своему. Когда Ремус почувствовал пульсирующее ощущение в своих брюках, он отпустил рот Тонкс; его желание предаст его. Пока нет, подумал он. Пока нет, пока она не захочет. «Нам нужно поесть, Дора», — пробормотал он. «Сначала пойдем со мной в постель», — тихо сказала Тонкс. «Ты уверен?» — спросил Ремус, ошеломленный. «Так скоро? Ты уверен, что это нормально?» «Может, мы не будем делать все», — предложила Тонкс. «Я хочу прикоснуться к тебе, и я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне». Она выскользнула из собственных брюк и рубашки, оставшись только в лифчике и трусиках. «Присоединяйся ко мне?» — спросила Тонкс, заходя за ширму к неубранной кровати. Насладившись телами друг друга, они легли, тяжело дыша и потея, в ее постели. «Черт возьми, — выдохнул он. — Как мне так повезло?» «Завтра твой день рождения», — резко сказала Тонкс. «У меня есть несколько подарков для тебя...» "...ты действительно не должен был мне ничего дарить," прервал Ремус. "Возвращение сюда с тобой - уже достаточный подарок". "Как бы то ни было, Ремус, - сказала Тонкс. - Я не хотела забывать тебя в твой день рождения. Есть один подарок, который я могла бы сделать тебе пораньше, если хочешь?" «Тебе решать, Дора», — сказал Ремус. «Как я уже говорил, тебе вообще не нужно было ничего мне давать. Если ты хочешь дать мне что-то сегодня, а не завтра, это твое дело». Тонкс выглядела так, будто глубоко задумалась. «Я дам тебе это завтра, я думаю», — решила она. «А пока давай поедим, а?» «Да», — с радостью согласился Ремус. «Я приготовлю для нас», — объявил он, быстро поцеловав Тонкс в лоб, прежде чем одеться и направиться на кухню, радуясь, что наконец-то оказался дома со своей ведьмой.