Дети Терры

Иэн изучал джэбатов на протяжении многих лет и пришёл к единственному возможному выводу. — Они все безумны, — проговорил он, расположившись в одной из башен своего замка. — Но Вхарата кто-то защищает. И это не безмозглая кукла вроде тех, что рассажены по сулам. Выходит, среди джэбатов есть такие же, как медиумы. Сколько их? Он поджёг сигару и затянулся. Рассуждения вслух были более осознанными и за неимением собеседника, Иэн часто разговаривал сам с собой. — Атланты считают, что джэбаты рождаются безумными, что безумие — расплата за их способности, — протянул Иэн. — Но сами по себе способности безвредны, значит и плата за них излишня. В такую убогую философию могли поверить только те, кто ничего не знает о парапсихических силах, — Иэн бросил случайный взгляд на стеллаж с книгами и осёкся. Выроненная сигара упала на каменные плиты. Рядом с секцией русской литературы стоял худосочный мужчина с шапкой вьющихся волос. Его, улыбающегося лёгкой снисходительной улыбкой, не должно было быть здесь ни при каких обстоятельствах. В лучах утреннего солнца волосы призрака переливались золотом. Склонив голову набок, он широко улыбнулся и растворился в воздухе. «Никки», — пронеслось в мыслях Иэна. Когда-то они оба были молодым, но лишь один из них останется молодым навсегда. — Ты упрекнул бы меня в пустых сомнениях, — осознав, что говорит с тенью из прошлого, Иэн покрылся мурашками. Он поднял потухшую сигару и положил её в пепельницу на журнальном столике. Бывали дни, когда лучший друг являлся ему во снах, но наяву Иэн увидел его впервые. Это обстоятельство встревожило его, если не сказать большего. Иэн часто думал о том, что умереть должен был он. Николай Белый был лучшим из людей, и принёс бы миру больше пользы. Во всяком случае, Иэн верил, что спасение в доброте, а никак не в грубой силе, воплощением которой являлся он сам. В памяти воскресла клятва, данная Смотрящим. Инсар Аль-Хатиб доверился ему, но взамен попросил свершить немыслимое для медиума преступление. Будь Никки жив, он попытался бы отговорить Иэна. Даже на переговорах с атлантами, в те дни, когда они ещё верили, что с ними можно договориться, Никки брезговал угрожать силой, хотя мог стереть с лица земли целую колонию. Каждый раунд переговоров начинался с выборов заложников и заканчивался их торжественным обменом. И если Иэн и Никки, получая своих заложников живыми, могли быть уверены, что всё окончилось хорошо, то атланты, зная, что их пленники побывали в руках сильнейшего телепата, ещё долго держали их под наблюдением, опасаясь, что Хильдерман поработал над их разумом. Но эти опасения были напрасными. Иэн находился под влиянием Никки и ни за что бы не пошёл на такие меры. А теперь Иэн содрогался при мысли о том, что ждало его впереди. Если раньше его боялись за то, что он мог бы совершить, то теперь боялись за то, что он в действительности делал. Иэн продал душу, за которую бился Никки. Но Никки не понимал, что Зеро не может принадлежать лишь себе. В каком-то смысле он был плотиной, сдерживающей мощь Иэна. Но какими счастливыми были те дни! Иэн посмотрел на стеллаж. Призрак исчез, а вместе с ним и мимолётная надежда, что Никки может быть жив. Безумие — его удел. Иэн знал об этом, и это знание служило ему наказанием. Прикурив сигару, он вдохнул поглубже и посмотрел в окно. Как хорошо было бы родиться без силы. Не пришлось бы ломать голову над тем, как выиграть в войне, и искать ответы, которые от него укрывают Смотрящие. — Ну и подлец же ты, благословенный Инсар Аль-Хатиб, — процедил Иэн сквозь зубы. Трепет и благоговение, испытанные им когда-то, просеялись через сито недосказанности. Смотрящие использовали его. Но Иэн всё равно разделял их взгляды, иначе никакие посулы не заставили бы его исполнить волю тех, кто лгал и продолжает лгать человечеству о том, что имеет бесконечно важное значение: о его происхождении. Аль-Хатиб мог недоговаривать ему правды, но едва ли он рассчитывал, что Иэн станет сидеть сложа руки. Медиум в пятом поколении и самый сильный телепат на Терре не обманет ожиданий Смотрящих.

***

Когда самолёт Иэна приземлился в 3-ей колонии, навстречу ему вышел уже новый генерал, Наан Каси. Напряжении между атлантами и медиумами, порождённое смертью Асема Боса, до сих пор не улеглось, и визит Иэна мог внести сумятицу в умы атлантов. Но кахибы 3-ей колонии не вели переговоров с медиумами, поэтому доверие, которое они оказали Иэну, необходимо было оправдать, иначе повторной милости можно было не дождаться. Пожимая протянутую руку Наана, Иэн почувствовал его волнение. Они сели в электромобиль, и Иэн откинулся на заднее сидение, наблюдая за заснеженными полигонами военного сектора. На подъезде к административному району брови Наана сдвинулись к переносице. — Разве Аль-Хатиб больше не делится с тобой предсказаниями? Они миновали сула-а-кри — храм, обнесённый забором. Просторное приземистое здание было заметено снегом, под которым оказался погребён шарообразный купол из уплотнённого цветного стекла. Сула-а-кри был единственным местом, где можно встретиться с кахибами. В сулах они появлялись разве что для исполнения своего долга — сопровождения джэбатов. — Я здесь не за предсказаниями, — ответил Иэн. Миновав Дворец торжественных мероприятий, они обогнули администрацию. Сразу за ней высились глухие стены, держащие в плену густо заросший хвойный парк. Сегодня Иэн заглянет в святая святых — в место, куда кахибы пускали лишь генерала колонии. Охранники приветствовали Наана, не интересуясь, что за человек сидит у него за спиной с натянутым на нос капюшоном. — В дружбе с генералом есть своя прелесть, — улыбнулся Иэн. Над низкорослыми елями и туями высились заснеженные пихты и сосны, а в прорехах между ними торчали голые стволы лиственниц. Дороги, по которым ехал электромобиль, были проложены с удивительной изобретательностью, но Наан проходил поворот за поворотом, ни разу не ошибившись. В зарослях виднелись дома. Взгляд Иэна цеплялся то за одну крышу, то за другую. Одно-двух этажные здания стояли вдали от дороги, укрытые развесистыми лапами елей и создающие обманчивую видимость уюта. Иэн знал, что в этих домах под бдительным оком кахибов живут джэбаты. В те дни, когда они отдыхают от караулов в сулах. Условия в сулах были отвратительными: система вентиляции со своей работой не справлялась, поэтому в дополнение к холоду в подземных кельях царил ещё и спёртый воздух. Джэбаты проводили в них по двое суток, но атланты не испытывали к ним жалости. Это была традиция, существующая тысячелетия и даже жители 3-ей колонии не захотели её менять. Электромобиль съехал с главной дороги и, пробравшись сквозь заросли, остановился перед каменным домом в два этажа. Над верандой нависала двускатная крыша, усеянная опавшими хвоинками, ими же была устлана и земля под ногами. Свет пасмурного дня почти не проникал в чащобу, ветер как будто обходил это место стороной. Тишину нарушали лишь хруст снега и поскрипывание деревьев. На порожках дома показался кахиб, и Иэн сбросил капюшон, приветствуя его. Одежда кахиба не отличалась оригинальностью — подпоясанная рубаха и облегающие штаны бледно-сиреневого цвета. Оттенки пурпурного носили лишь кахибы. На Сафид это помогало им сливаться с местностью, ведь растения там имели фиолетовый, а не зелёный пигмент. — Прошу, — кахиб окинул Иэна невыразительным взглядом. Поднявшись на второй этаж, он сделал знак, призывающий к тишине, и отворил одну из дверей. Из комнаты потянуло свежестью. Иэн вошёл внутрь и увидел рахитичную фигуру, стоящую у приоткрытой перед верандой двери. Света едва хватало, чтобы разглядеть джэбата, но Иэн заметил, что левый глаз юноши скошен к переносице. Несмотря на то, что это был атлант, ростом он совсем не вышел. Приближаясь, точно боясь спугнуть зверька и опасаясь его одновременно, Иэн рассматривал джэбата, а джэбат рассматривал его. Он протянул к Иэну руку, но Иэн не позволил ему дотронуться. Джэбаты пророчат через прикосновение, и одного пророчества с него было более чем достаточно. Джэбат недоуменно похлопал глазами, предприняв очередную попытку сближения. Пятясь и догоняя, они пересекли комнату и, когда отступать было некуда, Иэн инстинктивно схватил его за протянутую руку. Глаза юноши напугали его: нормальный был совершенно безумен, но в косом виднелись проблески ума. Иэн поборол отвращение и отпустил его, дожидаясь, когда тот прекратит таращиться. — Берегись яхшаса из-за океана, — сказал джэбат. А после отвернулся, будто Иэн перестал его интересовать. Вернувшись к веранде, джэбат продолжил бубнить: «Берегись яхшаса, береги его самого». Брови Иэна сошлись на переносице. Что ещё за яхшас? Это слово было знакомо ему, но контекст, в котором Иэн его слышал, не подходил сложившейся ситуации. В истории атлантов, столь древней, что современники считали некоторые её вехи обычными легендами, говорилось об атлантах, которые могли читать мысли, двигать предметы силой воли и видеть будущее. В точности как медиумы. Их звали яхшасами. Но яхшасы выродились ещё в незапамятные времена. Лишь спустя тысячелетия на свет стали появляться провидцы джэбаты, жалкие подобия яхшасов. И если большинство атлантов в легенды о яхшасах не верило, то Иэн был убеждён: они существовали. Но допустить, что яхшасы рождались по сей день? Нелепо. Атланты Альянса бы об этом знали, но вместо этого они радовались, что у них нет телепатов и психокинетиков, подобных медиумам. Так о чём же тогда говорил молодой джэбат? Заглянув в его мысли, Иэн увидел образы, сменяющие друг друга с поразительной быстротой. Он не знал, что за мелькающими лицами скрываются тюремщики Ноа Джоши, яхшаса, которого ему стоит остерегаться. Однако одно лицо из калейдоскопа картинок он всё же узнал — лицо Анлуана Вхарата. Иэн поддался внезапно нахлынувшему страху. Его взгляд упёрся в спину неумолкающему джэбату, ему хотелось заставить его стихнуть. — Берегись яхшаса, береги его самого, — вибрировал в воздухе тонкий голосок. По спине Иэна пробежал холодок. Он подошёл к джэбату и усыпил его при помощи силы, поддержав оседающее на пол тело. Уложив его на кровать, Иэн сел рядом. Поглядев в его безмятежное невинное лицо, Иэн почувствовал стыд. Вторгаться в разум человека казалось ему естественным, но надругаться над беззащитным джэбатом — недостойным. Но Иэну нужно было найти ответы на множащиеся с каждым днём вопросы. Он уже проделывал это с другими джэбатами, прямо в сулах, не спрашивая ничьего разрешения. Однако они были стары, а их память как решето. Чем дальше в прошлое заглядывал Иэн, тем шире оказывались дыры. Чтобы проверить свои догадки, ему нужен был самый молодой джэбат. Зная, как тонка грань между парапсихическими способностями и разумом, Иэн как никто другой понимал, что безумие может стать расплатой за неправильное пользование силой, либо служить защитой, ограждающей её носителя от разрушения. А ещё он знал, что под воздействием определённых веществ, кто угодно можно сойти с ума. Действительно ли джэбаты были настолько безумны, как было принято считать?

***

Выйдя из комнаты, Иэн поглядел на Наана. — Я бы хотел задержаться, — сказал он. Наан не сдержал вздоха облегчения. — Я приготовил тебе жильё в административном секторе. — Я поживу в Гостевом квартале. Ну-ну, заявлять о своём присутствии не собираюсь, — добавил Иэн. — Ещё, — он посмотрел на кахиба в фиалковом одеянии, — мне придётся просить разрешения на повторную встречу. Наан взялся сопровождать Иэна, и глодавшее его беспокойство вырвалось наружу, стоило им оказаться в машине. — Мне нужна твоя помощь. Медиумы послушают тебя. Проклятье, если ты захочешь, тебя послушают даже атланты! Иэн со вздохом посмотрел в окно. — Твой дядя ушёл в отставку не потому, что больше не мог управлять колонией. Он знал, что ты справишься. — Это не так просто! — всплеснул руками Наан. — Да ты и сам знаешь. Эти проклятые бунты. А атмосфера вокруг твоего приёмного сына? Знаешь, что говорят о нём пилоты? Что он фальшивка. Михаил не оправдывает наших ожиданий. В день, когда весть о прилёте Михаила разнеслась по казармам, лётчики ликовали. К ним едет амбицеребрал! Все знали его отца и силу, которой тот обладал, поэтому соревновались за возможность стать напарником Михаила. Но мало того, что амбицеребрал оказался расистом, его сила до сих пор не имела ничего общего с силой отца. На Кайера стали показывать пальцем, но тот по какой-то причине до сих пор не попросил нового напарника. — Между силой медиума и его душой существует связь, — ответил Иэн. — Бессилие Михаила исходит из болезни его души, но её можно исцелить. — На днях они оба были отстранены от занятий из-за драки. Если так пойдёт дальше, я отправлю Михаила обратно, — отрезал Наан. На сердце Иэна потяжелело. Михаил был сложным ребёнком, и мужчина, которым он стал, не заслуживал доверия. Неужели Иэн всё-таки ошибся на его счёт? — Нам нужны солдаты, а не революционеры, — подвел итог Наан. — Если нападение на орбитальную станцию провалится, нам потребуется чудо чтобы выжить. Полагаться в такой ситуации на сумасбродов вроде Михаила опасно. — Но меня тоже можно назвать сумасбродом. Наан поджал губы и выехал за ворота лесопарка. Он нарушил молчание лишь на подъездах к Гостевому кварталу. — Я знаю, чего ты хочешь. Мне неприятно говорить это, но дядя прав: пустить тебя на станцию всё равно, что подписать атлантам смертный приговор. Но убивать тех, кто не может направлять ход войны — детей, стариков и женщин — нельзя. Такого зверства потомки нам ни за что не простят. Мы сами себя не простим. Тебя не пустят на станцию. Марк Крысолов отличный телепат, он справится. — Конечно, — усмехнулся Иэн. — Для этого не требуется быть Зеро. Равнодушие Иэна обеспокоило Наана. Орбитальная станция, единственное оружие, которое осталось на орбите Терры после пятнадцатилетней войны, принадлежало атлантам. От его ока оперативный штаб защищал 3-ю колонию, трудясь и днём и ночью. И пока станция находилась под управлением вражеских колоний, над Альянсом висела смертельная угроза. Иэн начал убеждать Альянс в необходимости захвата и использования орбитальной станции с её орудием против атлантов ещё до того, как они попытались с её помощью пробить защитный купол замка Иэна. Но столкнулся с сопротивлением со стороны Рокхана Каси, тогда ещё действующего главы 3-ей колонии и одного из создателей Альянса. Эти разногласия между Иэном и остальными членами Альянса сохранялись до сих пор. Наан был уверен, что Иэн всё ещё обдумывает, как переманить большинство голосов на свою сторону.