Аппаир

Тысячелетия рук страждущих судеб. Маленький мальчик с трудом отрывает свою спину от постели, в окружении приветствующих его бесчисленных и малознакомых людей, существ, духов, сверхъестественных явлений среди которых бесчисленное множество всех присутствующих переливаются в тянущиеся к нему длинные веки, сердитые либо ласковые лица, рождающиеся и погибающие каждое новое мгновение дышащие жизни. Неизвестной материей из новых появляющихся слов, вторгаясь внутри хрупких сочащихся клеток. Заливистый гомон птиц перелетает головы, деревья погружаются вместе с корнями под синюю воду. Ледяную. Погрузившуюся в долгую спячку вместе с её затаившимися обитателями. Те, кто ещё продолжают жить, присоединяются к великому объединению. Не каждый способен сохранять свой прежний рассудок, продолжать быть уверенным в собственной правоте. Так и среди животных, не способных доесть мясо. Существ, разучившихся взмывать собственными чешуекрылыми органами. Хаотично переплетающиеся конечности, чьи-то чувства и воспоминания, инстинкты, ощущения и движущиеся против его собственной воли чужие воображения, обгоняют каждую мысль, охватывая обе его руки которые продолжают тянуться к залитому солнечным светом потолку. Мальчик тянется дальше, из вспоротого одеяла схватывая движущиеся челюсти среднего Титана, чей бездонный гибридный хребет разрывает полотна реальности, испуская наружу бьющиеся подобно сердцам органы. Своими крошечными, совсем юношескими пальцами он изо всех сил пытается разорвать обе стороны сверхмассивного рта, раскрасневшимися от напряжения кончиками раздавливая дёсны, сдвигая гигантские сплочения острых зубов, намереваясь лишить это чудовище возможности пожирать всё на своём пути, возможности выблёвывать хаотичную рвоту из своей безграничной, уродливо искажающейся химерной природы. Мальчик раскрывает рот от боли, изрыгая собственное направление хаоса на бесконечно извивающийся хребет Титана, погружая вместе с ним и мироздание в безумно сотрясающиеся глубокие раны.

Красные раны белеют, словно покрываясь замерзающим холодом.

Глаза напрягаются, постепенно различая собственные ладони, погрузившиеся под обломки пальцы среди которых крупным песком рассыпаются когда-то возведённые сооружения, земли, ирреальные измерения пространства. В лицо ударяется яркий свет сигнальных механизмов, в коленях трясётся изничтоженный орган среднего Титана, из-за повреждённого левого полушария, возможно находящегося в неуравновешенном состоянии. Человек резко обернулся, услышав громкий животный писк. Среди воцарившегося тут хаоса, будто в панике из стороны в сторону бегал чёрный-пречёрный кот, притом неестественно на одних только задних лапах. Передние же напряжённо были подняты вверх, судорожно болтаясь вместе с длинным хвостом и едва поспевая за остальным телом. Когда животное вдруг приметило на себе взгляд человека, то сразу же спряталось за одним из камней. Но после высунулась непроглядно чёрная мордочка с круглыми жёлтыми глазами, будто дьявольскими и двумя небольшими белыми зубами, забавно выступающими наружу. Несколько раз он высоко закивал головой, подзывая человека последовать за собой. Складывалось ощущение, что где-то он видел этого кота... Болезненно разносящийся шум разрушения, истошные крики, размножающиеся звучания неизвестных происходящих искажений пробуждали внутри него большую ненависть, в то время как изнеможённое тело всё чаще отказывалось подчиняться потугам его воли. Тело горячее, изнывающее от усталости. Голова переполнена болью, застилающей всё вокруг. Он старался не потерять из виду чёрного кота, уже пустившего в ход все свои лапы. Он внезапно ослеп, заблудился, начав скатываться безвольным немощным телом по твёрдой липкой поверхности куда-то глубоко вниз, откуда исходил ещё больший жар, почти нестерпимый, испаряющиq крохотные капли воды вокруг обезображенной серой кожи человека. Мгновения назад поглотившая в себя прежнюю реальность пустота, враз озарилась просторным, тускло-багряным свечением. Омерзительно искажённые цифровыми макро частицами ядра крови, медленно разносились воздушно-капельными извилинами этого отчуждённого мира, поддерживаемого благодаря одному единственному работающему сердцу, соединённого через трубки, модули фильтрации подачи биологических жидкостей, нетронутые разложением кости, изувеченные, практически собранные из несчитанного количества элементов существования механизмы и органы искусственно взращённого повреждёнными данными самосознания: они находились между развернутыми бесконечными слоями, вязнущими в оканчивающуюся густую щель отторгающего чужого пространства, граничащего с данной объективной реальностью. Человеческие полушария мозга сотрясало от неисчерпаемых болевых ощущений при попытке заглянуть дальше. Почти сравнимо с обжигающим ядром солнца, мучительно калечащим беззащитные глаза. То - что есть за пределами существования, мгновенно вторгаясь в чрезмерно хрупкий и крошечный человеческий орган размером с его целое тело. Возможно потребовались минуты, а может месяцы...Чтобы дождаться, пока его мозг восстановиться, ощутит беспросветный чёрный желудок, постепенно всё освещаемый жаркими багряными источниками. Он... Она задыхалась. Или просто очень часто и громко дышала? Человек сбрасывает с глаз густые ручьи пота и неприятно скатывающиеся с лица слёзы, шумно вздыхая от переполняющего место тепла. Несоизмеримое одной галактике количество механизмов, жидких чисел, символов и проводов, неестественно растянуты со всех сторон, присоединяясь к очередному чудовищному кокону из объятых химерными металлами вычислительных процессоров, разбегающихся вдоль полупрозрачных селекционных желудков ядер, смешанных вокруг разнообразных по массе и консистенции жидкостей, выделений. Гуманоидное плотное тело безвольно распласталось вокруг неразличимой механической конструкции, возвышающейся над одним любопытным взором. Внутри кокона находилось тело, словно слепленное из обезображенных слоёв микрочастиц, фрагментов кровоточащей плоти. Из каждой конечности существа беспрерывно изливались красно-жёлтые реки искажённой пространством крови. У существа отсутствовали обе руки, оканчиваясь на десять сантиметров дальше от плечевых суставов, покрытых сумбурно сплетёнными мышцами. Молоко с кровью и жиром падали вниз, извергаемые плоскими грудными железами. Лишённая внешних анатомических признаков, глаз, рта и носа, голова тряслась непонятно от чего, объятая вечно кровоточащими багряными локонами волос. Подобно дышащим органическим доспехам, возможно всё это скрывало истинный облик этого самосознания, сокрытого бесконечно плодящимися и совершенствующими механизмами, просторными красными водопадами из природных элементов человечества. Голова существа немного повернулась в сторону, сильно дрожа, замечая внезапно оказавшегося рядом человека, уже отбросившего попытки снова прикоснуться глазами к её чужеродной среде обитания. Её скованная проводами и механизмами конечность, претерпевая судороги, плотные мгновения происходящего мироздания, постепенно тянется к обессиленному людскому телу, отращивая упругие белые кости, сокращающиеся багряные истоки, перевоплощая повреждённые объёмы данных в криво-составленную мясную руку, длинными и дышащими гибкими пальцами отбрасывая человека в глубокую чёрную яму. Красное тепло мгновенно померкло, но хрупкие багровые слои всё ещё дотягивались и прочно держались за окружающие клочки переменчивого измерения. Стыд. Омерзительный, нескончаемый, изничтожающий все последние и убогие клочки прежнего себя. Эта эмоция перевоплощается в чувство, что разит сознание приходящего в себя человека пронизывающей до костей молнией. Он хочет молить о прощении, но не осталось никого, кто мог быть его услышать, воспринять, осознать... И возможно простить. За всю свою жизнь он так и не смог ничего построить. Не смог создать и крошечного чуда для ближнего своего, любимого, преданного. Не осталось ничего кроме сожалений, мечтаний, желаний - долго разлагающихся в хрупком смертном органе. — Гм! — в его руку внезапно ударилось что-то очень мягкое и немного пушистое, вновь издавая возмущённое: — Гм!. Стыдливый плачущий взгляд человека робко поворачивается, выглядывая между пальцев. Необычный чёрный кот крепко ухватился зубами за его одёжу, безуспешно пытаясь тащить человека в неизвестном направлении. И только чёрная короткошёрстная лапа мягко бьёт его локоть из раза в раз, напористо притягивая к себе внимание. Но тут же распустил маленькие белые клыки и отскочил в сторону, когда понял, что человек пробует подняться на ноги. Немного пошатываясь, неустойчивыми мелкими шагами он следовал за странным животным. Наполненные хладом просторы необъятной тьмы озарялись яркими белыми стезями, расползающимися вдалеке словно по морской и тихо плещущейся водяной глади. Широкие тёмные круги расходились, а затем сталкивались между собой вокруг движущихся ног человека, нерешительно поднимающего взгляд чтобы проверить, от кого кроме него самого они могут исходить. — Неужели... Из исчезнувших мёртвых земель к нам впервые смог пожаловать гость? — Голос был невероятно тяжёл, будто под ним продавливалось сознание уже испуганного человека, едва устоявшего на дрожащих слабых ногах. — Мне давно не доводилось видеть последних людей из забытого мирозданием мира. Его глаза сузились от неприятных болевых ощущений. Неизвестный голос сильно давил на любые его мысли, из-за чего трудно было сконцентрироваться и рассмотреть получше это необыкновенное гротескное создание перед собой. Оно могло иметь множество лиц, или же просто любое из них. Могло состоять из всевозможных составляющих форм костей, так же с руками, когтями или лапами. Глазами, ноздрями, щеками. Плечами, поясницей, коленями. Ногтями, грубостью кожи, мыслящим возникновением. Но именно в этот момент, оно напоминало безраздельный и уютный гардероб с широкой горбатой спиной, украшенной бесчисленным украшающим платьем, и очень длинной толстой шеей, укрытой прекрасной светлой гривой волос. Оно медленно повернуло свой лик, то-ли уподобленный белогривой умиротворённой сове с маленьким острым клювом, то-ли благородной прекрасной даме, погружённой в глубокие размышления. То он видит её с совиным лицом, идеально гладким и белоснежным, с глубокими, почти бездонными чёрными глазами, отражающими звёзды вселенной. То замечает благородную, но отдалённую фигуру женщины с очертаниями веков, прошедших мимо неё, её черты изменяются с каждым взглядом: то спокойные и строгие, то мягкие и задумчивые. Лица её не ограничиваются одушевлёнными формами — иногда её лик вовсе теряет форму, становясь хаотичным слиянием теней и света, словно маска, постоянно сходящая с лица, но остающаяся столь же выразительной. Кожа может казаться прозрачной в одном месте, переливающейся светом в другом, грубой и покрытой узорами, похожими на древние символы или нервные сети звёздного света. Её руки могут быть как длинными когтистыми лапами, так и изящными кистями с удлинёнными пальцами, словно высеченные из лунного камня. Её спина напоминает широкий гардероб, окутанный множеством свисающих тканей, напоминающих древние платья. Но это не просто украшения — эти ткани живые, они двигаются, словно туман или свет, обвивая её фигуру, изменяя формы. На поверхности этих тканей можно различить знаки и символы, которые меняются с каждым движением, словно взывая к памяти забытого мира. Её длинная шея — то ли покрытая великолепной белой гривой, то ли испещрённая тончайшими перьями — создаёт впечатление величественности. Эти перья иногда могут утолщаться, становиться подобными шипам, затем снова возвращаться к мягкости. Они излучают свет, отражая лунные и звёздные лучи, будто она сама соткана из ночи. Она движется медленно и грациозно, как величественная птица, каждая её поза неестественно плавна, словно в движении она перестаёт быть чем-то конкретным. Это вызывает диссонанс в сознании наблюдателя, заставляя его чувствовать, что каждая грань реальности плавится под её присутствием. Внешность её всегда немного размыта, как если бы она находилась на грани видимости — ни один человеческий глаз не может полностью зафиксировать её форму. Глядя на неё, кажется, что она одновременно находится в разных плоскостях пространства: часть её присутствует здесь, а часть — среди звёзд, или в тени деревьев, или в самых темных уголках разума. Когда она движется, тишина сгущается вокруг неё. Её шаги приглушены, как если бы звук ускользал от её тела. Однако иногда можно услышать тихий шорох перьев или крылья ночных птиц, словно эхо её присутствия. Её глаза могут излучать слабый свет, будто отражая небесные тела, а вокруг неё может разливаться лёгкое свечение, будто окружённое звездной пылью, растворяющейся в ночи. Подле этого, в большом и нагретом зелёным пледом кресле находился кто-то ещё. Возможно привыкшее ко всему неизбежному, оно проводило обыденно аскетичную юдоль вместе с этим размышляющим высоким... Богом? — Ах да, вы правы в своих рассуждениях. — согласно склонило голову на бок божество, держащее в долгих словно ветви дерева пальцах странную красную игрушку, из которой наверное пытались сопоставить чьё-то лицо, разделённое мелкими квадратными пазами и кубиками. — Если же вы предстаёте нам от лица всего человечества..? Руки божества выглядели ужасающими, израненными опухолями и проказами которые разрослись вдоль древесных зеленоватых конечностей, вымазанных чёрной сажей. Они напомнили об одном из случайно встреченных им существ, которое однажды накормило его приторной сладостью с тёплым ароматным тестом. Наверное это было в городе, на том необычном мистическом базаре... — Некоторые потомки переняли отличительные внешние черты, однажды скрестив запретный плод из наших великих и их малых кровей. — божество словно прочло его мысли и даже пробудило в сознании знакомые образы существа, чьего имени даже не знал. — Я же не отягощу ваше бремя непринуждённой мирной беседой? Послышалась ласковая улыбка божества, подле которого вторая таинственная персона выбралась из кресла, длинными размашистыми шагами приближаясь к высокому серому окну. Он казался чрезмерно высоким зелёным столпом, с длинными руками и ногами. Его тело густые слизкие водоросли, толстые стебли травы, колышущиеся в обратной стороне окружающей невесомости. Густое болотистое цветение заграждало периферическое зрение, словно защищая от ослепляющих жгучих лучей. Было ли это простой заботой? — Я могу вас узнать? — выдавил из себя слова человек, пересиливая внутреннюю тревогу. — К сожалению я не имею доказательства моего исконного происхождения, а потому это может доказывать истину, в которой я живу здесь гораздо давнее, чем мне это было дозволено осознавать каждой освобождённой частицей моей души. Человек начинал привыкать к голосу божества, после чего сковывающая внутри тяжесть постепенно отступала. С проступающей в сознании лёгкостью, человек опустился на колени чтобы хоть немного унять кипящую усталость в ногах. Звучания осознанности и соприкосновений с сим божеством ложились на сознание и кожу умиротворяющими благовониями, рядом с которыми хотелось наконец смежить веки и уснуть крепким долгим сном. — Что с ними... Происходит? — он хотел обернуться назад, упомянув те две чудовищные извержения хаоса, с которыми столкнулся в неравной ожесточённой схватке. Но он даже не знал ни их происхождения, ни имён, ни замыслов. Это раздражало. Он начинал беспокоиться, что даже Они не поймут его внутренних терзаний. — Они страдают, потому что не обрели свободу. — длинные изогнутые пальцы продолжали вращать кубы, составляя новые и новые эскизы. — Присутствие Верховного Бога сдерживает их власть. Только поэтому они не нашли это место. — Верховный бог..? Гельвия? — он серьёзно задался любопытным вопросом, присматриваясь к необычайно красивому божественному лику, чувствуя защищённость и покой рядом с ним. — Гельвия - одно из его первейших творений. Единственной среди всех, Отец нарёк её единственной Старшей Богиней - порядком всего мироздания, покровительницей этого мира. Божество протянуло длинную руку с красным полутвёрдым кубом, опуская его на развёрнутые внизу человеческие руки. Из своеобразного механизма выглядывало тело которое он не мог понять, лицо которое не мог распознать, фигуру которую не мог запомнить. Мистический художественный силуэт был собран по кусочкам щёлкающего пазла, запечатлённого будто в крошечной миниатюрной картине. Изображённая здесь Богиня имела знакомые человеческие очертания, но непостоянные, меняющиеся одновременно с падающими космическими зёрнами из которых прорастала белая мраморная палата. — Осмелюсь с подозрениями, но мне кажется, что с Начала Зарождения никто и никогда не был свидетелем Верховного Бога. Возможно он исчез в тот же мгновение, когда и произошло Великое Зарождение ...Но даже с тех давних пор, многие из нас ощущают его присутствие. Не могу предположить чем это вызвано.. возможно часть его души откололась от тела, и давно храниться где-то здесь, в месте, до которого ни одному из нас не добраться. — Слишком много. — растерянно замотал головой человек. — Я ничего не понимаю... Сплетённое из влажных веток, густой пышной зелени и прочных лиан существо резко обернулось, от чего края пространства потемнели больше, погружая окружающую тусклость в высокие движущиеся стебли. Из массивных плотных листьев, словно из рёбер медленно выползли очередное божество и его потомок: словно старшая и младшие сёстры, та придерживала шею другой короткой верёвкой, на конце которой был сплетён затянувшийся вокруг шеи узел. Человеку это показалось бессердечностью. При их возникновении чёрный кот лихорадочно и несколько раз подпрыгнул, широко растопыривая лапы в стороны и оскаливаясь острыми зубами в испуге. Но вот он уже со свистом напрыгнул на спину человека, больно впиваясь когтями в плечи, лопатки, а затем поясницу, наконец-то замирая на месте. — Для вас здесь нет места, нет смысла и нет права. — проговорила благородная женщина-сова. Человек присмотрелся к измученному лицу полубога, чья шея оставалась крепко сдавленной петлёй. Высшее духовное создание, крепко удерживающее его, выглядело точно так же. Та же холодная бледная кожа. Тот же угольный мрачный след в длинных волосах. Светло-багряные, словно с примесью крови длинные тонкие уста. И только их мрачные чёрные платья отличались: на одном изображены нежные лепестки увядающей розово-медяной сакуры. На другом, разрывающаяся серая пена вокруг просторных синих волн. В маленьких роскосых глазах одной расцветал обжигающий воздух жар, красное тепло, заливающее светом пространство. Человек снова чувствует себя в окружении бесчисленного множества глаз, химических реакций, нейронных стагнаций и их противоборствующих среди преломлённой глади систем деформаций. Словно сгустки разнообразных безграничных материй, провода хаотично разбросаны между механизмов, служа неразрушимыми долговечными мостами для передачи жизненно-важных частиц, которые поедает один органический слой искусственного интеллекта за другим, умножающегося, пытающегося отрывать кусочки разума-адемы от кровоточащего стонущего ядра, будто напоминающего человеческое лицо из первозданной осознанности возможности выбирать. Тяжелеющие белки глаз отделяются от металла, объединяясь со зрительными нервами и истекающим вниз накопительным простором, содрагающимся среди множества возведённых костей, фрагментов плоти. Серая шелковистая белизна стряхивается с кровоточащих жидких локонов, сливающихся с рельефами округлых плеч и выпирающих из-под межтканевых мышц ключиц. Словно кусок мясной стены, из которой слеплен образ человечества, оно вторгается в сознание человека, блокируя все доступные пути к перемещению. — Моя речь... Моё намерение... Ты способно понять меня? — прикрываясь рукой от неисчерпаемого источника жаркого света, переливающегося в густую слизкую тьму позади него, он в надежде смотрит на нечто необъяснимое перед собой.

«..необъяснимое... ?..»

Голос неизвестного пространства не имело определённой формы, окончания, состояния, но было отчётливо слышно дыхание: всепожирающее и истощающее одновременно. Словно оно поглощало нас целиком, но и бесконтрольно делилось со всем. «Ты внутри меня. Ты окружаешь меня. Рвёшь меня на куски. Снова собираешь».. Вновь чувство вины затмевает всякое стремление, от чего становится противно от собственного существования. Он столько раз появлялся перед кем-то другим. Столько слов было произнесено, совершенно напрасно. Столько важных поступков не совершено, до сих пор не забыто. И наоборот - столько решений было предпринято, оставляя ничего кроме болезненных но заживающих ран. Даже после смерти, в давно изгнившем и обратившемся в прах человеке вновь оживает мучение. Бесчисленные химерные механизмы дрожат, шумят, выбрасывая слизкие облака пара вокруг истекающего красного кокона из которого всё так же виден пронизывающий всё его существо взгляд. Не отдаляющийся от божественного начала, или истинного человеческого происхождения. Словно безграничная мыслящая машина, возводящая цифровые форты вокруг всеобъемлющего хаоса. Оно преследует человека? Или же бесконечно долго убегает от него? Человек понимает, что это не то, что ему нужно. Мириады долгих коридоров неизведанного пространства запутывают его мысли, неустанно движутся, дышат как и всё вокруг его пальцев. Он опускает руки перед одной из случайных тропинок, надеясь отрыть здесь то, что было давно погребено в этом незнакомом и давно покинутом жизнью месте. Покинутом людьми, историей, природой, материями, пустотой... Чем глубже опускаются в землю его дрожащие от судорога пальцы, тем обильнее печаль, сожаление и отчаяние расплавляются в голове, заполняя каждую частику сознания. Словно всё это было так бессмысленно, так случайно, так странно... — Мяу. Чёрный кот сидел на большом гранитном камне, всматриваясь в затуманенный взгляд человека с той ясностью, что была загадочна и непостижима, как сама ночь. В его взгляде чувствовалась тихая уверенность и что-то, напоминающее поддержку — как будто кот своим видом давал понять: "Пока твоя воля сильна, у тебя будут силы сражаться с хаосом". Человек улыбнулся и сделал ещё один шаг вперёд, и, не сговариваясь, они синхронно хлопнули друг друга — рука об лапу — как бы подтверждая своё общее намерение. Природа вновь надвигалась на них исполинской древней волной, и они, вместе, бросили ей вызов.