Сто оттенков одиночества

      — Приведу себя в порядок.       Спустя половину дня, Дафна наконец выбирается из-под одеяла и смело направляется в ванную.       — Решила всё-таки успеть на занятия? — спрашивает Гермиона, перевернувшись на спину. Она, как и соседка по комнате, провалялась в постели до обеда.       — Разве что спущусь к ужину, — рассуждает она, накинув на себя халат и тапочки.       Гринграсс застывает на полпути в душ перед зеркалом, точно обнаружив там кого-то другого, но не себя. Она заметно похудела за эти дни.       — Я даже подумываю поесть вместе с вами, — отзывается она и продолжает встревоженно разглядывать свое отражение. — Сколько уже можно страдать, правда?       Гермиона оставляет ее вопрос без ответа и поднимается с кровати, разглаживая свою одежду. Она тоже мечтает о живительном душе, чтобы смыть с себя вуаль прошлой ночи.       — Я надолго, — предупреждает Дафна, проведя бледной ладонью по волосам. — Ощущение, что я пролежала в постели лет сто, не меньше. Похожа на Банши.       — Не придумывай, — Гермиона мягко улыбается ей, подталкивает в ванную, отвлекая от зеркала, к которому Дафна прикована как зачарованная.       — Меня ни для кого нет. — Она оборачивается уже в распахнутом проеме и опасливо смотрит на дверь позади Гермионы. — Даже для Драко.       — Без проблем, мы тебя не побеспокоим, — отвечает Гермиона и, после того как подруга запирается, накидывает барьер из Оглохни.       Это происходит как раз вовремя, потому что в дверь снова стучат. Она распахивает ее, даже не спросив.       На пороге стоит Малфой и она скованно сглатывает. Молча, одним жестом, она приглашает его в комнату, и он проходит.       — Где Дафна? — с беспокойством спрашивает он, оглядываясь по сторонам. Гермиона закрывает дверь и надежно запирает ее чарами.       — В ванной, — отвечает она, приближаясь к его высокой фигуре. — Так что не удивляйся, если кто-то будет отвратительно петь, — ее короткая усмешка привлекает его внимание и он, подхватив ее локон, подносит его к губам, разворачиваясь к ней всем телом.       — Яблоко, как и вчера, — констатирует он с ухмылкой, разгадав ноты ее парфюма.       — Да, совсем простое яблоко, — ее слова растворяются где-то на полпути к тому, как его губы касаются ее щеки, а затем и мочки уха.       — Люблю яблоки, — выдыхает он возле ее губ.       Гермиона взволнованно цепляется пальцами за его распахнутую мантию и отвечает на его внезапные ласки тихим стоном.       Этот человек намеренно уничтожает ее выдержку. Скоро от нее ничего не останется.       Становится душно.       Ладони скользят по его груди, задевая мелкие пуговки на рубашке. Пока Малфой трепетно целует ее, Гермиона даже не замечает, как он делает шаг назад и утягивает их к кровати, и то, как она оказывается вплотную к его телу, стоя между его разведенных коленей.       Их поцелуи становятся короткими и более нетерпеливыми, руки Малфоя скользят по ее обнаженным бедрам и накрывают ее ягодицы в порыве сжимая их. Гермиона липнет к его торсу, засыпав его лицо своими кудрями.       Он первым разрывает поцелуй и опускается к изгибу ее шеи, заставляя девушку дрожать в объятиях.       Кожа плавится в местах соприкосновения. Гермиона хватается за его шею руками, пальцы задевают волосы и тут же путаются в них. Лава лижет низ ее живота и Гермиона несдержанно трется о Драко всем своим телом, утыкая его лицо в свою грудь.       — Нам нужно… — выдыхает она и Малфой поднимает на нее свои глаза, которые сейчас похожи на чистое серебро.       — Остановиться? — спрашивает он влажными от поцелуев губами, и Гермиона рассеянно мотает головой.       Отрицание смешивается с безумным желанием.       — Дафна… она может выйти.       — Она не маленькая, — говорит он, прихватывая ее губы своими. От этого они уже пульсируют. Но целоваться с ним не менее головокружительно. — Но согласен, — прерывается он, и Гермиона мысленно стонет от возмущения. — Большая перемена скоро закончится. Я могу опоздать.       Он мягко отталкивает ее от себя и поднимается, нависая над ней. Ее щеки в захвате его ладоней, а взгляд серых глаз упрямо очерчивает желанные губы. Они бы продолжили, если бы не занятия. От этой мысли всё внутри приятно сжимается.       — Вообще, я пришел сказать, что Тео затевает сегодня ночную сходку, — недовольно выдыхает он, и Гермиона прислушивается. — Он хочет последить за Минервой, и ему упереться как надо, чтобы мы тоже составили ему компанию. Что думаешь?       — Мы можем нарваться на Филча или на кого угодно. Шататься по ночному замку небезопасно.       — Тео так не думает, иди попробуй ему объясни, — раздраженно бросает он и отнимает руки от ее лица. — Он вбил себе в голову, что с ней что-то может быть не так, и мы просто обязаны докопаться до скелетов в ее шкафу.       — Я не думаю, что это хорошая идея, — рассуждает Гермиона, безотрывно глядя на небольшой шрам над его бровью, который раньше не замечала. Она прижимает руки к своему телу, которое теперь потеряло тепло Малфоя.       Эта нехватка ощущается как никогда остро.       — Возможно, стоит просто сходить и убедиться в том, что ему это померещилось, и прекратить этот спектакль, — заключает Малфой, убрав руки в карманы брюк, и отходит к витражу. Блики иссиня-зеленого мягко ложатся на его лоб и скулы.       Стоит отметить, что ему идет изумрудный. Как никому другому.       — Надо предупредить Дафну, но, думаю, она не будет в восторге, — говорит Гермиона, присаживаясь на постель и наблюдая за его строгим профилем.       — Ей не обязательно знать, зачем ты идешь. Пусть это будет наше очередное свидание, — бросает он почти без эмоций, но Гермиона почему-то опускает глаза в пол.       Очередное.       И, вероятно, она вскоре собьется со счета.       — Я не могу ей лгать, — отрезает она и поправляет волосы, откидывая их назад.       Малфой разворачивается к ней, на его лице застывает вопрос.       — Это не ложь, — твердо отвечает он. — После того как Тео отвалится со своей идиотской теорией, мы продолжим.       И в этом потемневшем до оттенка графита взгляде она распознает очередное желание уединиться. Снова остаться вдвоем и продолжить начатое. Ее щеки тут же становятся горячими. Гермиона отвлекается на то, чтобы поправить свою одежду, но Малфой всё так же пристально смотрит на нее.       — Я предупреждал тебя, Грейнджер, — произносит он, медленно приближаясь к ней и задевая щеку пальцами, отчего обжигающие искры рассыпаются по коже. — У тебя был выбор.       Которым она не воспользовалась.       Который ей не понадобился, потому что близость с ним оказалась нужнее.

***

      Ужин выходит скомканным и тихим. Дафна не перетягивает на себя ни крупицы внимания, осторожно оглядывая столы. К еде она притрагивается лишь когда все остальные заканчивают с трапезой, убедив Гермиону, что блюдо пока что слишком горячее.       Тео делает вид, что его мало что интересует. Только периодически он кидает взгляд на Макгонагалл во главе учительского стола. Ее персона теперь занимает всё его внимание.       — На выходе из подземелий в десять, — обозначает он, когда они оказываются втроем в гостиной, сидя возле камина.       — Рано, — цедит Драко и Тео кривит губы. — Филч в это время только начинает обход. Предлагаю выждать хотя бы до полуночи.       — К этому времени мы уже упустим старуху.       — Ты, не мы. Мы с Грейнджер только прикроем твою задницу.       — Вот как? — разводит руками Тео, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Значит, вам плевать?       — Лично мне — да, — отвечает Малфой и призывает к себе графин с водой, но его перехватывает Нотт.       — Салазар, как же с тобой скучно! — Тео не стесняясь превращает воду в графине в огневиски. Его забавляет озадаченный вид друга, который теперь играет желваками. — Мне надо расслабиться, — говорит он со скучающим видом и наполняет бокал алкогольным напитком. — У тебя для этого теперь есть милая кудряшка Грейнджер. Нотт приторно улыбается и поднимает бокал, глядя на Гермиону.       — Девочка в хороших руках, так? — обращается он уже к ней, и Гермиона чувствует, как жжет её щеки от этих слов. Тео поддразнивает Малфоя, чтобы тот снова затеял драку.       Она молчит, и Малфой, повернувшись к ней, закидывает руку за ее спиной. Он прижимается к ней, отчего ей становится еще больше не по себе.       Находиться между этими парнями всё равно что стоять меж двух огней. Они готовы кинуться друг на друга из-за неё в любой момент. Как хорошо, что здесь нет Гарри или Рона. Иначе это была бы катастрофа.       — То, что происходит в моей личной жизни, не твоего ума дело, Тео. Но я уже заметил, как тебя привлекает шариться в чужом белье. — Драко наливает стакан виски, трансфигурирует его обратно в воду и опустошает наполовину.       — Не забывай, что мы делим одну комнату на двоих, и, знаешь, я не особо буду терпеть, как она стонет под тобой.       — У меня есть парочка чар на такой случай, — отрезает Драко, впиваясь пальцами в стекло своего бокала. — Ты не то что не увидишь нас — поверь, тебе даже не перепадет ни единого ее стона.       Последнее он произносит, отрубая слова друг от друга, и приобнимает Гермиону еще крепче. Обстановка накаляется до предела, и Гермиона откашливается. Она вырывает у Малфоя стакан и допивает из него воду.       — Какой у нас план? — спрашивает она как ни в чем не бывало. Ей надо как можно скорее разрядить обстановку, пока всё не начало лететь к черту. — Ты уже прикинул, откуда начнем? — обращается она к Тео.       Он встает с кресла и садится рядом с ней, зажимая ее между собой и Драко. Сердце подпрыгивает к горлу, но рука Драко по прежнему на ее плече, и это держит ее как поплавок над поверхностью.       Парфюм Нотта касается ее мантии и запутывается в волосах. Он склоняется к ней, чтобы прошептать на ухо.       — Отличный вопрос, Грейнджер, — мурлычет он, и поправляет пару локонов возле ее щеки. — Мы будем караулить ее возле кабинета.       — Она сразу же спалит нас, — возмущается Драко, но Тео только улыбается.       — Я же не сказал, что нужно стоять возле горгульи, а как только она выйдет — сразу же уточнить как пройти в библиотеку, — громко смеется он и пара старшекурсников оборачиваются на их троицу. — Я знаю, что мантии-невидимки у нас нет, но как насчет дезиллюминационых чар?       — Они запрещены на территории школы, — сразу же оборачивается к нему Гермиона и едва не сталкивается с ним нос к носу. Тео касается его кончиком указательного пальца, и она хмурится. — Если нас заподозрят…       — Тут много что запрещено, девочка. Но это не мешает нам делать это. — Его ухмылка становится весьма приторной и хищной. Всем своим видом он дает понять, что его мало заботят какие-либо правила. И переубеждать его бесполезно.       — Из-за твоей прихоти нам снова придется идти к ней на ковер.       — Да чего вы как затюканные первокурсники, — возмущается Тео и зачесывает кудри на своей голове, отбрасывая их назад. — Не хочешь — можешь не ходить.       — Чтобы ты потом всю школу на уши поднял? — фыркает Драко. — Мне хватило и того цирка на вечеринке.       — Что насчет тебя, Грейнджер? — спрашивает Тео, поднявшись с дивана и поправив свою рубашку.       — Я пойду только для того, чтобы ты не натворил глупостей.       — Глупости — это по части твоих друзей, которые больше, слава Салазару, не позорят тебя, — весело говорит Тео и складывает руки на груди.       — Они никогда меня не позорили, — холодно отзывается Гермиона и Малфой проводит большим пальцем по ее плечу, успокаивая. — Вместе мы выиграли войну, Тео.       — О да, как же я мог забыть. Друзья навеки, не разлей вода, как еще это называется…?       — Просто заткнись, — выплевывает Малфой, посмотрев на не к месту развеселившегогся Тео. — Просто, блять, заткнись и засунь свое мнение в задницу.       — Да ладно? Быстро же ты переметнулся. Теперь вы будете а-ля Золотой квартет? — задирает Тео, приблизившись к подлокотнику и уперевшись в него руками. — А завтра я увижу на тебе галстук Гриффиндора и буду даже не удивлен.       — Пора завязывать, — говорит Малфой и, выдохнув, встает, выпуская Грейнджер из объятий. Он подхватывает Тео и, что-то сказав ему, подталкивает к выходу из гостиной.       Гермиона вжимается в диван, пытаясь раствориться в предмете мебели. Мысли закручиваются в вихрь. Накатывает тоска по призраку прежней жизни.       Почему Гарри нет рядом?       Как там Джинни?       Справляется ли Джордж?       Чем дальше она от них, тем больше ломается дров, тем больше в ее сердце трещин, тем горчее ощущается собственная боль.       Но теперь она хотя бы знает, как ее притупить.