Четыре наследника Тёмного Лорда

Кормак Маклагген.

19 февраля 2000.

Убит в Лютном переулке, у чёрного выхода паба «Белая виверна»,

во время тайной встречи противников режима.

Из-за внезапности атаки сопротивление оказать не успел.

В результате борьбы получил травмы лица, рук, брюшной полости.

Так же была оторвана кисть. Правая.

Скончался в результате обширных травм головы и разрыва внутренних органов.

Оливер Вуд.

19 февраля 2000.

Убит в Лютном переулке, у чёрного выхода паба «Белая виверна»,

во время тайной встречи противников режима.

Заметил нападающего, оказал незначительное сопротивление.

В результате борьбы получил тяжелые ранения шеи и груди, не совместимые с жизнью. Скончался мгновенно.

Труп был обезображен посмертно: уши и нос отделены от головы,

все пальцы отрезаны от конечностей, частично снята кожа с предплечий. Изъятые органы были использованы для репродукции портрета Ван Гога.

Мариэтта Эджком.

19 февраля 2000.

Убита в Лютном переулке, у чёрного выхода паба «Белая виверна»,

во время тайной встречи...

Поставив перо в чернильницу, Теодор закрыл лицо руками и облокотился на широкий письменный стол давно заброшенного рабочего кабинета на первом этаже поместья. Сложно было сказать, сколько всего времени он провёл в этом унылом помещении, где каждый угол отдавал безнадежностью и желанием вздернуться, но последний раз Филис менял кувшин с водой часа три назад. «А это только двухтысячный… — взглянув сквозь пальцы на исписанную стопку листов, анимаг натужно выдохнул. — Пиздец…» Зажмурившись, он растёр лицо ладонями в бесполезной попытке взбодриться, однако спать захотелось только больше. Хотя нет. Сильнее всего ему сейчас хотелось выпить. После посещения Малфоя желание приложиться к бутылке его будто вовсе не покидало, лишь усиливалось с каждым днём, проведённым под одной крышей с Гроссом. Два дня назад Нотт, запертый в одной спальне с немощным другом детства, был почти убеждён, что сойдёт с ума. Первый час он просто пытался найти выход из помещения как можно тише, но блядский белоглазый утырок слишком тщательно позаботился о герметичности каждого угла в комнате. Жалость и ненависть к себе жрали плоть изнутри, а от безнадёги хотелось лезть на стену. Теодор знал, что нанёс Драко много вреда и травм, но не подозревал насколько. Даже не подходя к его постели близко, волшебник видел, как у аристократа подрагивают пальцы. В памяти машинально всплывали картины переломанных рук и раздробленных локтевых суставов. Время продолжало неумолимо течь, а дверь всё ещё была заперта, и анимаг начал ощущать, как в клетках просыпается злоба. Она росла и крепла с каждой минутой и, когда часы пробили шесть, раскатилась спазмами вдоль вен. Анимаг вспомнил всё: от первого сломанного вместе с Малфоем игрушечного единорога до незаконной передачи дома Пьюси в собственность. Внутренний зверь был в ярости, но причиной тому был не обезвоженный Драко и даже не раздражающий Леонард, а сам Нотт. Его слабость и глупость, отказ принимать реальность и бездействие. Животное до одури бесило почти всё в своём хозяине, и если бы оно могло, то выдворило бы сознание к чёртовой матери из тела, больше никогда не давая ему права выбора. Но гнев погас так же быстро, как и вспыхнул, а сожаление осталось. Вина тихими шагами прогуливалась вдоль скелета и нежно обнимала за плечи. Так устало, трепетно, что в глазах скапливались слезы. Говорить «прости» бессмысленно — Малфой не услышит, да и ответить не сможет. Но эмоции требовали выхода, и чувство стыда за неумение сдерживаться вылилось в рваное, несуразное письмо, больше напоминающее бессвязный бред сумасшедшего. Даже при вдумчивом прочтении вряд ли можно было уловить смысл послания с первой попытки. — Какая у тебя любопытная биография… — ненавистный голос раздался над головой. — Автографы выдаю в последнюю субботу месяца, — отрешённо проговорил Теодор, глядя в стену. — Твои творения в подписи не нуждаются, — вытащив несколько листов снизу стопки, неспешно протянул Гросс, — но для них требуется слишком много биологического материала. Не каждый может себе позволить, — он свёл брови, вчитываясь в буквы на пергаменте, — подобные шедевры. — А ты просто садист, — повернувшись к нему, лениво поинтересовался анимаг, — или тебе конкретно до меня нравится доёбываться? — Сложно сказать наверняка, — равнодушно ответил легилимент, переложив страницы в руках, — но мне нравится совмещать приятное с полезным. Теодор фыркнул и откинулся в кресле, прислушиваясь к внутреннему голосу. Зверь, как назло, молчал. После посещения Драко он вообще предпочитал делать вид, что его хозяина не существует, и лишь изредка брезгливо фырчал. Его ядовитая неприязнь к Леонарду внезапно переросла в молчаливое подозрение, граничащее с любопытством. Да и рациональная сторона не стремилась участвовать в прениях, полностью понимая расстановку сил. — У тебя весьма необычный творческий путь… — огибая стол, задумчиво протянул Гросс. — Первые два года службы под руководством Тома Марволо Реддла поместились всего на паре листов… — Давай ещё статистику выведем, — закатил глаза Нотт и, взяв со стола пачку сигарет, направился к окну. — Если потребуется, — без тени смущения продолжил Леонард, — то ты и мультик нарисуешь по своим незаурядным приключениям. — Затрахаешься красную краску покупать, — прикурив, буркнул анимаг и повернулся к своему собеседнику спиной. — А здесь тебе недостаточно? Странный вопрос заставил Теодора поморщиться. Он заполнил лёгкие никотином до отказа, не желая ничего уточнять. Единственным приятным моментом в старом отцовском кабинете, в который до сих пор никто не заходил, был ментол, покалывающий рецепторы. Мутно-болотный цвет стен с золотыми вензелями, коричневые резные плинтуса, дурацкие торшеры с бахромой — всё в комнате вызывало отторжение, и больше всего Гросс с его загадочным молчанием. Тлеющий меж пальцев окурок начал жечь кожу, и по поверхности мозга прокатилась дрожь. Разговаривать с малоприятным гостем всё равно придётся. Это на благо самого Нотта, его жизни и отношений. Но сколько себя ни убеждай, приятнее ситуация не станет. Уже смирившись с необходимостью обернуться, анимаг ощутил, как на лоб упала тёплая густая капля. Он недоумённо моргнул и почувствовал, как жидкость медленно сползает к брови, оставляя за собой неприятный след. Волшебник машинально прикоснулся к влажности пальцами и взглянул наверх, изумлённо вскинув брови: вокруг основания люстры по потолку хаотичными волнами расползалась кровь. Грязная багровая пена быстро растеклась до стен и ползла по ним вниз, затапливая помещение. Крупные тёмно-красные капли собирались на лепнине и нехотя падали на пол, пачкая тёмный мрамор. Вместо ваз и подсвечников на камине стояли оторванные руки и бесформенные куски мяса, а за стеклом книжного стеллажа расположились оторванные головы знакомых. Горло сдавило, и, обернувшись, Теодор обнаружил бессознательное тело на столе. Леонард распластался на деревянной поверхности навзничь, а из его разодранной шеи торчало механическое перо, которое Нотт ещё недавно держал в руках. Разбросанные по полу листы окропили брызги крови, а лужа бурой жижи, скопившейся на столе, потекла через край на пол тонкой струйкой. В ушах зазвенело, и анимаг растерянно взглянул на свои ладони. Он словно уже знал, что его там ожидает: свежая алая влага, свернувшаяся под ногтями. Подсознание презрительно хмыкнуло, а разум начал судорожно выискивать логичное объяснение. Но его не было. Ледяной ужас прокатился по позвоночнику, и стало страшно. А что дальше? Что сделает клан легилиментов, когда узнает о гибели наследника? Как Теодор теперь сможет объяснить свой проёбанный последний шанс? Кто станет слушать его жалкие оправдания? От перегрузки мозг отключился, и анимаг сделал то, чего сам от себя не ожидал: засунул окровавленные пальцы в рот. Осознание ебануло по вискам так сильно, что на мгновение стало больно. Напряжение в мышцах мгновенно схлынуло, а паника растворилась, будто никогда и не существовала вовсе. — Ты лжец, — сухо констатировал Нотт, и кровавая каша перед глазами исчезла. Все отвратные краски кабинета вернулись к прежним тонам, неиспачканным вязким багрянцем, а Гросс, как и прежде, стоял у стола. Он лишь развернулся и прислонился к нему бёдрами, продолжая изучать рукопись: — А мне показалось, что тебе так комфортнее. — Ты знал, что я в мастерской. Ты хотел, чтобы Гермиона сорвалась. — Не понимаю, о чём ты, — безэмоционально ответил Леонард, взяв карандаш из органайзера. — Она приехала из Пето слишком рано, — отрешённо продолжил Нотт, глядя на него в упор. — Она нестабильна, и ты не можешь шарить по её мозгам, не нарываясь на сопротивление. Она тебя просто разодрала бы в клочья, не задумываясь, — он скривился, — и твои показательные уроки силы ей тоже не понравились бы. — Интересно, — впервые подняв взгляд на хозяина поместья, Гросс чуть дрогнул уголками губ. — Что ещё? — Ты всегда в моей башке, — брезгливо выдавил Теодор, — поэтому и не боялся драться без палочки и оставлять меня с Драко один на один. — Хорошая теория, — одобрительно кивнул Леонард. — По крайней мере, доказывает, что ты всё ещё способен к логическим рассуждениям. И что же меня выдало? — Вкус, — с лёгкой усталостью произнёс волшебник. — У крови не было вкуса. — Весомый промах, — согласился Гросс и улыбнулся. — Но кто знал, что ты будешь запихивать пальцы в рот. — Я не брезгливый, и это явно не худшее, что там бывало. — Тонкий намёк, — Гросс приподнял ладони и снисходительно протянул: — Обещаю больше в тебя ничего не запихивать, если ты будешь себя хорошо вести. — Буду… благодарен, — еле выдавил из себя Нотт. — Вряд ли ты можешь сделать это так, чтобы мне понравилось. Повисло внезапное пугающее молчание. На переносице легилимента появилась пара морщинок, а уголки губ сдержанно дёрнулись, но мужчина быстро вернул самообладание к исходному максимуму. — Я уже всё понял, — натужно процедил Теодор, глубоко втянув воздух. — Я буду слушать… — …ться, — договорил за него Леонард. — Да-да-да. Не беси меня снова, — едко фыркнул анимаг. — Ты мой выход, но это не значит, что мне это нравится, — он отвёл глаза. — И ты мне тоже не нравишься. Я бы вырвал тебе селезёнку, если бы мог. — Как банально, — слегка обиженным тоном ответил легилимент, приподняв кипу листов в руке. — Тут люди удостаивались куда более изобретательных смертей. — Я бы привязал тебя к стулу в пустой комнате, надел на шею испанский воротник, отрезал пальцы, выколол ими глаза и запустил голодных крыс, поставив фоном польскую народную музыку в обратной перемотке. — До музыкального сопровождения я собирался в тебе разочароваться, — одобрительно кинул Гросс и вернулся к записям. — Запишу это на свою доску желаний. Хлипкое терпение начало бурлить. Искренне хотелось прибить его к стенке, написать на лбу «грёбаная сука» и оставить на сутки без возможности освободиться. Может быть, тогда с него сойдёт хоть пару капель горделивой спеси. Однако вместо этого Нотт покорно прикрыл глаза и вдохнул поглубже. — Идиоты игнорируют правила, потому что не в состоянии влиться в общество. Обыватели следуют им, потому что хотят избежать наказания, — взяв не законченную страницу со стола, констатировал Гросс, — а разумные люди используют законы в своих интересах, потому что знают — система несовершенна, и всегда можно найти выход. Будь добр, — подняв глаза на вскипающего собеседника, произнёс он, — не будь идиотом. — Что ж, потеряю индивидуальность на время, — снисходительно фыркнул Нотт. — Погладишь бобра, расчешешь шиншилл, и всё вернётся на круги своя. Теодор ощутил, как щёки на мгновение вспыхнули, а внизу живота появилось волнение. Леонард постоянно лез в его личное пространство, но это никогда не несло никаких приятных оттенков. Гросса вообще не должны были беспокоить такие мелочи, как набор пушистых питомцев в доме анимага. — Не завидуй так открыто. Тебя тоже обязательно кто-нибудь погладит. — Подожду своей очереди, — иронично протянул Леонард, но уже спустя секунду стал равнодушнее. — В твоей библиотеке магловские книги соседствуют с волшебной литературой, и два стеллажа посвящены исключительно итальянской поэзии. Также я обратил внимание, что в читальном зале есть угловой стол, заваленный книгами на французском, китайском и даже латыни. И раз Гермиона не использует этот стол, а эльфы к нему не прикасаются, значит, это твоё личное место. — Я был пьян и занюхивал самбуку пылью. — На семи языках? — Изучал оттенки. — Свой интеллект будешь скрывать, когда спросят, почему ты рубашку не научился в брюки заправлять, а со мной не обязательно, — лениво проговорил Гросс. — Первые два года, согласно твоим записям, ты убивал по нескольку человек в месяц. А если взять только первый год, то там и один выходил не всегда. — Стеснялся, — саркастично буркнул Нотт. — Затем цифры стали стремительно расти. — Совершеннолетие хорошо отметил. — И открыл в себе дар художника. — Не все таланты просыпаются сразу. — А я вот думаю, всё было не так, — оттолкнувшись бёдрами от стола, Гросс сделал пару шагов в его сторону. — Ты не собирался вступать в организацию отбитых уродцев, но отец настоял. И когда тебя как молодняк отправили учиться у старших «товарищей», ты понял, насколько глубоко встрял, — он поджал губы и подошёл ближе. — Готов поставить пару сотен, что тебя вывернуло, когда впервые убил своими руками. Дыхание спёрло, а в горле появился ком. Теодор должен был что-то ответить. Хотя бы как-то опровергнуть его слова, но не мог. — Во второй раз было легче, однако желудок продолжало крутить раз от раза. Ты даже не смотрел, — легилимент демонстративно развернул листы записями к собеседнику, — и когда о них писал, не смог даже минимально описать их смерть. — В следующий раз напишу развёрнутое сочинение. — Не напишешь, — хмыкнул он. — Ты даже об убитых после обращения пишешь сухо. Не восхищаешься, не упиваешься восторгом от своих действий, а наоборот — абстрагируешься, словно не жизнь отнял, а пыль с полки стёр. — В следующий раз задачу ставь точнее, — раздражённо фыркнул анимаг. — И твои картины всегда такие показательные, яркие, будто ты боишься потерять имидж. — Репутация всегда важна. — И кого ты столько лет оповещаешь о своём статусе? — Что? — С кого всё началось? — Всегда так было, — выпалил Нотт. — Кто это сделал? — настырно повторил легилимент, подходя на расстояние меньше вытянутой руки. — Никто ничего не делал! — взбешённо повысил голос хозяин дома. — Я просто вошёл в раж, ясно тебе? Мне нравилось! — Почему убийства стали такими громкими? — Захотелось! — Кто первый назвал тебя монстром? — Не помню! — Это было до окончания школы? — Не твоё дело! — И ваши отношения закончились? — Отъебись от меня! — И ты не смог убить этого человека? — Да! — проорал Теодор, чувствуя дрожь. — Всё?! Допрос окончен?! Я могу идти?! Вибрации злости наткнулись на безликое спокойствие и рассыпались песчинками по полу. Тревожность поднялась из глубины души и пропитала каждый дюйм тела, каждую мышцу, каждую клетку. Нотт чувствовал себя огромным оголённым нервом. — Нет, — безэмоционально бросил Гросс, но отступил на пару шагов. — Раз ты дитя искусства и не можешь обойтись без драмы, то, пожалуй, я могу организовать тебе сцену для дебютного выступления… — Я похож на актёра? — ядовито перебил его Нотт. — Ты похож на ребёнка, которого обидели очень-очень давно, — ткнув пергаментом ему в грудь, уточнил Леонард. — Но вместо того, чтобы признаться в этом, ты обкладываешься причиной своих страданий и ходишь по улицам в чужой крови с криками «Да, я отвратительное чудовище, меня надо бояться», — он прищурился и наклонился ближе. — Мне не страшно. Поэтому либо ты заставишь меня испытывать страх и я отступлю, либо ты поднимешь свою задницу и побеседуешь с причиной своей моральной травмы. — Нет… — беззвучно произнёс побледневший Теодор, мотнув головой. — Да, — на губах Гросса появилась пугающая улыбка, а глаза побелели. — Ты больше не самый жуткий монстр в округе, пора привыкать.