Неболом

      Когда наступала ночь, Ашрей зажигал свечи, садился за стол и расправлял ладонью и без того гладкий, лишённый изъянов тонкий лист пергамента. Он смотрел на него, мысленно выводя острым концом калама буквы, которые собирались в скупой, лишённый подробностей и красивых описаний текст письма. Исчерченные маленькими шрамами пальцы слегка подрагивали, выдавая в фасхран’кассре волнение, смешанное с желанием ответить ахади хотя бы на одно из его писем. Каждый раз он искал глазами аккуратно сложенные конверты с безликой восковой печатью, тянулся к ним и брал первое попавшееся письмо, бережно раскрывал и вдумчиво перечитывал.       Ахади всегда начинал со своих мыслей о скуке в дворцовых стенах и историй об очередных просителях, желавших увидеть императора, пренебрегая яримом. Лёгкими намёками вплетал воспоминания о днях, когда ему не приходилось быть столь занятым, как сейчас, и его присутствие не требовалось в решениях дел, которыми могли бы заняться советники, но сейчас, когда внутри империи бушует война, они заняты куда более важными делами. А после Ашрей вчитывался в несколько скупых строк про те или иные слухи, блуждавшие в стенах Каш’Ар-Цада и за его пределами. Всего лишь маленькие упоминания, разбавленные собственными мыслями, но Ашрей знал — это призыв быть осторожным. Даже спустя пятнадцать лет ахади продолжал оберегать его, и за это Второе Копьё был благодарен.       Но чем дольше тянул Ашрей, тем сильнее вся эта затея с ответом казалась глупостью: отправлять его сейчас, когда прошло четыре полных оборота солнца с момента последнего письма, а путь в столицу составлял долгие семь дней. Он откладывал пергамент в сторону, сгребал письма и убирал в свою сумку, спрятав глубоко на дно под своими вещами. Он не боялся, что кто-нибудь обнаружит их и прочтёт, для чужих глаз эти послания не более, чем скучный монолог неизвестного о жизни за высокими стенами Шей’теарха. О нём и ахади ходило множество слухов, как весьма безобидных, так и откровенно грязных, которые так любили пересказывать представители благородных домов на балах. Шепотки, глумливые насмешки, косые взгляды в спину, стоило Второму Копью появиться на пышных празднествах, как Ашрея захлёстывала злость не за слова, срывающиеся с искривлённых улыбками губ, а за пренебрежение к ахади, лицемерие, с которым к нему обращались те, что мгновение назад плевали в спину. Стоило титанических усилий разжать задеревеневшие от напряжения пальцы и отпустить рукоять меча, прекратить отпугивать злым взглядом каждого осмелившегося заговорить с ахади, но мягкая улыбка Тейррана дер-Керра облегчала эту боль.       Теперь, с пробуждением внутри тела второй души, Ашрей боялся встречи с учителем. Всё внутри него сжималось от боли и страха, стоило представить, как тёплый взгляд, с которым ахади смотрел на него, становится равнодушно-холодным и колким. Ашрей не боялся за свою жизнь, но боялся увидеть разочарование на момент, когда нить его судьбы оборвётся благодаря рукам Тейррана. И в такие моменты он поглядывал на лежащий у края стола нож, словно на столь очевидное решение. А после гасил свечи, сжимая фитиль указательным и большим пальцами, и ложился, чтобы очутиться в асшах’гехаре у костра, где его ждал Вацлав.       Но в эту ночь привычный порядок был прерван зовом колокола. Глубокий, вызывающий дрожь в костях от каждого гулкого удара, он будил погрузившийся в сон Аэлерд, заставляя каждого выглянуть в окно и увидеть алеющую полосу на северной стороне ке’нагара.       Ашрей рывком оторвался от узкого проёма, схватил перевязь с мечом, уже на ходу застёгивая ремень и затягивая его потуже, и выскочил в коридор, где к нему шла Кайра. Взволнованная, с наспех собранными волосами, перевязанными грубой верёвкой, она всё ещё привлекала взгляд своей красотой и стройной фигурой. Пальцы Третьего Копья больно сжались на плече Ашрея, впились в него через ткань рубашки, словно когти хищной птицы, и безжалостно потащили в сторону лестницы.       — Скорее, Ашрей! Эоран осмелился на новый штурм, — в хрипловатом от сна голосе Кайры слышалось возбуждение. — Что за упёртый осёл, не знает, когда нужно отступать.       — Это не он.       Третье Копьё резко остановилась, обернулась на возвышавшегося над ней соратника, прожигая пылающим от ярости взглядом. Она хотела возразить, уверить в своей правоте, ведь так легко понять — уязвлённые предательством Авераха и разбитые всего лишь одним кхадиром мятежники соберутся с силами и нападут вновь. В глазах Ашрея она нашла иной ответ:       — Будь оно всё проклято, Ашрей! — сквозь сжатые зубы прошипела Кайра, рывком притягивая к себе фасхран’кассру. — Думаешь, это…       — Кто-то из его генералов? Возможно. Но не Эоран, — он подтолкнул Кайру идти дальше к лестнице, то и дело поглядывая через маленькие бойницы в сторону разгорающегося пожара. — Сколько солдат осталось у тер-Амора?       — Немного, меньше двух тысяч. Чуть лучше с ублюдками Быка, их ещё наберётся тысячи на три, но не обольщайся, у мятежников всё ещё есть эти безумные колдуны, не все они отказались от денег герцога.       Они вышли во внутренний двор в полном молчании: Кайра с жаждой встретиться лицом к лицу с джанаром мятежного янивара, Ашрей — в глубокой задумчивости. Наёмники, успевшие оправиться от штурма за половину месяца, были главной силой ещё не восстановившегося Аэлерда. Они убирали с улиц тела убитых в телеги и вывозили за стены, где в глубоких ямах сжигали, не давая распространиться болезням из-за гниения. Они патрулировали улицы, когда не хватало стражников, конечно, в своей дикой манере, но страх и так заставлял жителей, вернувшихся в свои дома, оставаться там, ожидая, когда солдаты Авераха-Быка покинут ке’нагар. Две недели ожидания не принесли плодов — Эоран так и не осмелился на повторный штурм. Его старшие офицеры, начиная от лейтенантов, пленённые во время Аэлердской битвы, дожидались своей участи в камерах под замком тер-Амора, куда в последнее время наведывался Вацлав. Тот мальчишка, к которому так тянуло расмуара, всё больше беспокоил Ашрея, будто в нём скрывалась какая-то тайна. Дурное предчувствие заставляло всё больше мрачнеть при виде плохо скрываемой улыбки и лжи в словах Вацлава на вопрос навещал ли он аль’ширу.       — Ашрей! — зычный голос Первого Копья вывел того из раздумий. — Теряя бдительность — теряешь жизнь.       Драйган ат-Троу больно хлестнул по плечу фасхран’кассры поводьями, заставляя обернуться к себе, и бросил их в ладони драконьего всадника, мазнув рассерженным взглядом из-под чёрных бровей. Он был недоволен: изувеченная часть лица, привлекавшая к себе взгляд каждого, встречавшегося с Первым Копьём, застыла в недовольной гримасе, собираясь толстыми складками рубцов. Прищуренные, пылающие алым глаза не мигая смотрели на Второе Копьё, уловив мимолётную растерянность Ашрея, и от этого пробирало до самых костей. Каждый из кхадира уже оседлал своего коня и направлялся за городские стены к драконам. Граф настолько обеспокоился размерами древних существ, что заставил в ожесточённом споре с ат-Троу не только держать «этих чудовищ», как высказался Барнель тар-Амор, за городскими стенами, но и не допускать появления в любой части города. Взамен он выделил деньги на прокорм пяти драконов, что и без отладки стен и помощи жителям, било по казне. И теперь, когда пламя нового пожара охватило северную часть едва пришедшего в себя города, Ашрей не без насмешки вскинул голову, найдя окно личных покоев графа, где мелькал чёрный силуэт.       — Этот напыщенный петух теперь должен одуматься, — первое, что сказала Кайра, когда их загнанные лошади остановились за сто шагов от выжженной поляны с разбросанными костями умерщвлённых коров.       Она с лёгкостью спрыгнула вниз, набросила поводья на переднюю луку и хлестнула свою лошадь по крупу, отправляя назад в Аэлерд.       — Не будь этого идиотского запрета, мы бы не потеряли столько времени! Джанар, — она обернулась к Первому Копью с кривой, язвительной улыбкой. — Стоит пересмотреть наш договор с графом.       — Как тебя не могут радовать такие приятные прогулки перед битвой, Кайра? Кто знает, может, она будет последней перед твоим окончанием службы.       — Уверяю тебя, дорогой Аствэй, это произойдёт не раньше, чем граф узнает, как развлекается его дражайшая дочурка, пока он занят важными делами.       — Хаста, — уже одетый в чёрный доспех, так похожий на цельный кусок графита, из которого вырезали части брони, Драйган коснулся ладонью своего камня на крестовине и тот призывно вспыхнул.       Далеко в небе отозвался Мартуг. Захлопали огромные, похожие на паруса, крылья, наполненные потоками ветра, и исполинская тень накрыла маленьких людей вместе с поляной, на которой они стояли, подняв головы. Всякий раз, когда чёрный дракон появлялся перед ним, Ашрей испытывал трепет, страх и восхищение, сплетённые в сложный узор чувств. Король среди драконов, сильнейший из ныне живущих, Мартуг был похож на Драйгана ат-Троу долгой жизнью, шрамами и характером спокойным, но готовым биться до конца. Кайра же звала Бейхара иначе: вложив в рот большой и указательный пальцы, она втянула воздух носом и резко выдохнула вместе с пронзительным, чистым свистом. Краем глаза Второе Копьё заметил, как болезненно нахмурился Янзел, прикладывая к виску два пальца, и что из низких туч, медленно наплывавших на Аэлерд, вынырнула вторая тень, уступающая Мартугу в размерах, но более юркая. Костяные шипы Бейхара короной венчали его остроконечную голову, конец гибкого хвоста походил на булаву и смог раскрошить немало костей, как людских, так и звериных. Кайра со смехом вскочила в седло, закрепилась с помощью крюков и тремя короткими свистами отправила дракона догонять Первое Копьё.       — К чему эта театральщина, — со вздохом лёгкого осуждения Янзел поравнялся с Ашреем. — Столько шума.       Он смотрел печальным взглядом в небо, поправляя раструбы перчаток, и повторил жест Драйгана ат-Троу, только вместо лёгкого прикосновения его ладонь плотно сжала крестовину, не позволяя свету проникнуть сквозь кожу. По левую руку остановился Аствэй, будто искажённое отражение брата, он выражал такое же нетерпение, как и Кайра, широко улыбаясь возможности оказаться на спине своего дракона.       — Шиназза, отстаёшь, — хлопнув Второе Копьё по плечу, он так же забрался в седло, похлопал по костяному панцирю, напоминавшему цветом глубокий оттенок вина, и отсалютовал, два раза ударив кулаком по левой части нагрудника.       Ашрей вскинул руку, прикрывая глаза от поднявшегося ветра, когда мощные кожистые крылья кассры замолотили по воздуху, загребая его. Застучали раскиданные белёсые кости, подгоняемые сильными порывами, закружилась зола и мелкие травинки, ослепляя фасхран’кассру. И протяжный горловой вой обрушился на поляну, громом раздаваясь где-то в ночной мгле небес.       Ашрей остался один, ещё не облачённый в доспех и не призвавший Келфру, но чувствовал, как дракон кружил над кучевыми облаками, утопая в них и раздирая огромным телом. В десяти шагах от фасхран’кассры стояли слуги, приготовившие детали доспеха, их головы были опущены, но Ашрей ощущал, как они напряжены, стараясь не показывать страха перед воинами и драконами. Самому молодому не было и пятнадцати и сейчас, стоя перед ним, безусый мальчишка сжимал края чёрного панциря, пока по лицу и шее катился крупный нервный пот. Когда к нему подошёл фасхран’кассра, вздрогнул и сильнее впился зубами в нижнюю губу, шумно сглатывая. Жалкая картина, сказала бы на это Кайра, презиравшая всякого, кто выказывал страх, но упивающаяся им, как лучшим вином. Ашрей молча принял из чужих рук доспех, позволил им помочь себе, но ремни затягивал сам, не доверяя никому. Когда ладони защитили толстые кожаные перчатки, всадник медленно сжал каждую поочерёдно, проверяя как сгибаются металлические пластины, разжал и удовлетворённо кивнул. Он знал, что стоит поторопиться, что на объятом огнём севере ке’нагара уже вспыхнула битва, но тревога не давала спешить, отравляя разум сомнениями.       Когда последняя часть доспеха была присоединена, все ремни затянуты и проверены, а слуги отпущены коротким взмахом руки, Ашрей мягко провёл большим пальцем по камню с огненным вихрем внутри, и вскинул голову к небу. Келфра появился перед ним, пронзив облака подобно копью, сложив крылья и вытянув гибкую шею с костяным гребнем. Ашрей наблюдал за падающей чёрной кометой, что стремительно приближалась к земле, но не рухнула на неё, а расправила крылья, наполняя перепонки ветром, позволяя воздуху подхватить гибкое тело. На подлёте к Ашрею Келфра резко вздыбился, забил крыльями в воздухе, гася скорость, и мягко приземлился на лапы, потянувшись тупоносой мордой к спешащему фасхран’кассре. Руки человека, казавшегося на фоне чудовища маленькой травинкой, нежно коснулись чешуек у верхней губы, прошлись дальше, поглаживая медленно жмурящегося кассру, и крепко сжали два выступающих бивня. Келфра фыркнул, заклокотало довольное урчание из недр глотки, и Ашрей, прижавшись лбом к прочной, грубой коже дракона, зашептал короткую молитву Светоносной Эйгиль.       Когда он оказался в воздухе, видел кружащиеся чёрные тени над пламенем, охватившим очередной квартал у северных ворот. Ашрей положил ладонь на загривок Келфры и тот послушно спланировал вниз, беря мягкий полукруг над горящими домами. Сквозь ветер едва проникал шум пожара, треск деревянных балок и черепиц едва держащихся крыш. Фасхран’кассра склонился ближе к дракону, с прищуром высматривая сквозь пляшущие языки пламени силуэты солдат, увязших в схватке, разбившись на маленькие кучи. Ашрей проследил взглядом за приближающимся подкреплением атакующих, и два раза похлопал Келфру. Тот нырнул вниз, расправил крылья, едва касаясь пламени горящих зданий, и извергнул из себя тонкую струю огня, золотисто-красным вихрем ударившую в начало колонны. Далёкие крики боли сотнями голосов взвились в небо, вплетаясь в треск костей и камня, маленькие, охваченные огнём фигурки заметались внутри лабиринта улиц, спотыкались и падали, кого-то сбивали с ног товарищи, пытаясь сбить пламя. Из ноздрей Келфры тонкой нитью завился дымок.       — Что-то не так, — будто убеждая себя, проговорил Ашрей, глядя, как в тени дракона мечутся люди, мгновение назад отчаянно атакующие защитников.       Чёрные маслянистые клубы дыма застилали горизонт, вздымаясь над городом, дышать становилось всё труднее, в нос лезла сладковатая вонь горящей кожи, дерева и волос. Где-то взревел Бейхар. Паника, воцарившаяся на улицах Аэлерда, разбила ровные ряды солдат. Они бросали оружие, поднимали руки, вставали на колени перед защитниками, а ошалевшие от крови, ярости и жара наёмники Авераха-Быка рубили их, кололи, затаптывали.       Атака врага захлебнулась в страхе и панике.       Когда Келфра вырвался из чёрного марева дыма, Ашрей рывком снял шлем, жадно заглатывая воздух. Он осмотрелся, приметил дракона Янзела, вверх из бушующего огненного моря вырвался Бейхар, расправил крылья и нырнул вниз, раскрывая пасть. В крыле Аствэйского дракона торчало не меньше четырёх стрел, будто мелкие занозы в ладони плотника.       — Ты видишь что-нибудь, мой друг? — тихо спросил Ашрей, поглаживая дрейфующего над городом Келфру и тот, описав круг, направился в сторону от ке’нагара .       Доверие между фасхран’кассрой и драконом являлось основой связи, соединяющей две души — человеческую и драконью. Поэтому, когда тень Келфры легла на изрытые оспинами снарядов и заклинаний холмы линдарийской равнины, Ашрей лишь наблюдал, сидя в седле. Чёрное, лишённое уродливого дыма от пожарища, небо мерцало россыпью маленьких алмазов, широкий шлейф звёздных скоплений разделял тёмную безмятежность подобно реке. О них любил рассказывать Тейрран, когда Ашрей, ещё будучи на обучении, сбегал из казармы и пробирался во дворец из-за одиночества. Это были первые два года, а после он не заметил, как его вылазки прекратились и он влился в размеренную жизнь, уже будучи фасхран’кассрой.       Созвездие Псаря было особенно ярким в этот период, сверкая холодным Глазом Пса. Если проявить фантазию, то в разбросанных звёздах можно было увидеть фигуру мужчины, держащего за ошейник собаку. Сколько ни вглядывался Ашрей, он видел лишь беспорядочные точки, совершенно не похожие на псаря и его верного друга. Из глубин памяти раздался тёплый смех дэва, сидящего рядом с любопытным мальчишкой на мраморной балюстраде в окружении белых и алых бутонов. В длинных пальцах Тейррана покоилась толстая книга в старой кожаной оплётке, которую дер-Керр изучал в тишине сада. Ашрей всегда знал где можно найти своего покровителя, и тот никогда не отказывал ему и не ругал, даже если хотел побыть в одиночестве. Как-то Кайра оговорилась, что Псарь — их созвездие. Тейрран так же держит Ашрея за ошейник, а тот бездумно следует за приказами. Второе Копьё предпочитал называть это верностью.       Келфра коротко заурчал, мягко спустился к земле, когда между холмов Ашрей увидел разбитый военный лагерь, где заметившие дракона люди метались меж палаток и костров. Засвистели стрелы, арбалетные болты зачиркали по костяным чешуйкам кассры, и Келфра одним выдохом очертил огненную линию, сжигая палатки и разгоняя защитников.       Их было восемь десятков, может и сотня: разодетые хуже наёмников, вооружённые мечами, топорами и косами мужчины и женщины, часть которых бросилась в рассыпную, стоило громадной тени заскользить по лагерю. Из двухцветного шатра, самого большого среди остальных, выскочил молодой рыцарь, спешно пытающийся надеть шлем. Тот выскользает из рук, катится по земле, вынуждая молодого командира сделать несколько шагов в попытке его поймать.       «Это не солдаты, — Ашрей нахмурился. — Кто угодно, но не солдаты».       Рука легла за шею Келфры и тот, захлопав крыльями, поднялся вверх, описал дугу и спикировал вниз, выставив пятипалые лапы для приземления. Люди замерли, выставив перед собой грубые мечи, нацелились лёгкими луками, у них не хватало арбалетов, многие были без кольчуг и шлемов, лишь в стёганках, на ком-то — остатки доспехов поверженных рыцарей с вмятинами и оплавленными краями. В их глазах был страх, затмевающий решимость. Ашрей осмотрелся, не торопясь скатываться вниз, удостоверился, что никто не хочет выпустить в него стрелу, хотя руки одного из солдат заметно дрожали, отчего наконечник стрелы танцевал в воздухе.       — Это было глупостью — явиться одному! — наконец-то поймав шлем и теперь поправляя чахлый плюмаж, молоденький черноусый командир вышел к Ашрею. Он был невысок, явно на голову ниже фасхран’кассры, но симпатичен на лицо, которому шла решительность.       Второе Копьё слабо улыбнулся краешком губ. Если ему и грозила опасность, так это оказаться под огнём Келфры, в чьей пасти танцевали язычки пламени, предостерегая отчаявшихся смельчаков. Спрыгнув на мягкую землю, вдыхая аромат жжёной травы, Ашрей положил ладонь на рукоять меча и неторопливо вышел к командиру:       — Тебе известно, что значит один фасхран’кассра, явившийся перед тобой? — чуть склонив голову в сторону, Ашрей наблюдал за напряжённым лицом собеседника.       — Мы не сдадимся! — выкрикнул кто-то позади и его поддержало несколько голосов, но большинство хранило гнетущее молчание.       — Если я призову братьев, здесь останется выжженная земля. И пепел.       Под внимательным взглядом Ашрея командир чувствовал себя неуютно, стискивая шлем, что казалось вот-вот его сдавит, как переспелый фрукт.       — Мы хотим свободы, — тихо произнёс он, опуская голову и кусая губы в мучительных раздумьях. — Разве это плохо?       — Посмотри на меня, — от твёрдого тона черноусый командир вздрогнул и не сразу поднял глаза. — Перед тобой Второе Копьё, джанар второго кхадира, фасхран’кассра Его Императорского Величества. Ты знаешь, что это означает?       — Он не говорил, что император отправит драконов, — оправдываясь заговорил молоденький командир, и Ашрей увидел в нём испуганного мальчишку, который повёлся на красивые рассказы Эорана о свободе человека от богов. — Обещал захватить Аэлерд к истмару…       Мазнув взглядом по лагерю, Второе Копьё наткнулся на герб — вставший на дыбы серый конь на чёрном фоне трепыхался на слабом ветру, развиваясь над шатром позади командира.       — Ты — Кастар, третий сын барона Варгара из Дома Сембар, — тот удивлённо воззрился на Ашрея и утвердительно кивнул. — Ты не участвовал в штурме, я не видел ваше знамя ни среди павших, ни среди пленных. Ты ослушался Эорана и решил не отступать?       — Отступать? — он нервно сглотнул. За спиной послышались робкие шепотки, люди обеспокоенно оглядывались друг на друга, храбрость сменялась недоверием. — Я… когда я собрал людей, герцог уже покинул наши земли и отправился сюда. Отец не смог дать ему людей, поэтому я призвал всех, кто верен нашему дому и хочет такой же свободы, как и все, последовавшие за герцогом.       Он обвёл рукой всех окруживших дракона людей, и теперь Ашрей видел не солдат, а крестьян и ремесленников. И представил вместо них жителей Нордорана.       — Сложи оружие, сдайся вместе со своими людьми, и тогда я обещаю, что с вами будут обращаться милостиво и даруют право жизни.       Кастар Сембар из Дома Сембаров опустил глаза, дрожа всем телом, но спустя долгую минуту, вскинул голову и в его глазах пылала отвага. Он выпрямился, расправил плечи и водрузил на голову шлем в торжественном жесте:       — Я — Кастар Сембар, третий сын Варгара Сембара из Дома Сембара, барона Парикса, призываю тебя, Ашрей, Второе Копьё взять меч и выйти со мной на дуэль! — его голос потерял былую неуверенность, был чистым и твёрдым, как и взгляд, направленный на помрачневшего фасхран’кассру.       — Прекрати играть в благородного рыцаря, мальчишка. Пока ты упорствуешь, твои люди гибнут под огнём моих братьев. Они умирают!       Но ответом Ашрею был скрежет вынимаемого из ножен металла. Сталь блеснула в холодном свете луны, и рыцарь встал в стойку, вскинув клинок к небу.       — Дыхание Иссохай, — Второе Копьё медленно закрыл глаза, выдыхая от разочарования болезненных воспоминаний, не торопясь вынимать собственное оружие.       — Ашрей, Второе Копьё, — вновь нарушил тишину Кастар Сембар. — Итог дуэли решит, чьи убеждения достигли ушей богов и кто из нас будет одарен их лаской! Если победителем будет суждено стать мне — твой дракон послужит нашим мечтам!       — Это не домашний скот, чтобы переходить из одних рук в другие. Это кассра, Кастар, его связывают узы, прочнее чем твои с роднёй.       Но молоденький рыцарь, утопая в криках людей, что доверились его словам, будто не замечал, о чём говорил стоящий перед ним фасхран’кассра. Они ликовали при каждом жесте и каждом слове, вздымали в небо сжатые кулаки, били по щитам топорами и мечами, трясли копьями. К ним подтягивались те, кто закончил тушить палатки, напирали от любопытства на задние ряды, пытались протиснуться вперёд, чтобы увидеть собственными глазами, как третий сын барона мало кому известного города Парикс одолеет драконьего всадника.       — Если я паду от твоей руки, — голос симпатичного черноусого рыцаря дрогнул, он облизнул губы. — Смилостивься над моими людьми.       Ашрей нехотя потянул меч из ножен, и камень в крестовине налился багровым цветом в предчувствии крови. Яростные крики стихли, оставляя шорох ветра в траве и урчание дракона позади Второго Копья; луна скрылась за тучами и подкравшаяся тьма укутала лагерь одеялом, погружая в мягкую мглу. Доспехи Кастара — единственное, что было выдающееся в этом мальчишке, помимо его решимости: плотные, хорошо подогнанные, отполированные и чистые. Лёгкий лязг металлических пластин выдавал его движения и предупредил Ашрея, когда замерший рыцарь наконец-то шагнул к нему, занося меч над головой и размашисто опуская вниз. Фасхран’кассра отступил назад, поудобнее схватился за эфес второй рукой, глядя на ведущее плечо Сембара, предугадывая следующую атаку. Уклонился от второго удара, идущего снизу вверх, и зашёл с левой стороны. Клинок в руке Кастара описал полукруг, целясь вспороть живот Второго Копья, но сталь просвистела в прохладном ночном воздухе.       — Разве так сражаются прославленные фасхран’кассра?! — с лёгкой отдышкой прокричал рыцарь. — Убегают, поджав хвост?!       Ашрей сузил глаза, поймал меч противника крестовиной — заскрежетал металл, высекая искры — и, отведя чужой клинок в сторону, толкнул ногой. Рыцарь едва удержал равновесие, воткнул меч в землю, опираясь на него и взмахивая свободной рукой. Из глубины шлема вырвался яростный рык.       — Давайте, милорд! — закричал тонкий мальчишеский голос.       Ашрей резко повернулся в его сторону и увидел стоящего на краю неровного круга, в котором они сражались, мальчишку. Худой, невысокий, со светлыми, как колосья пшеницы, волосами, свисавшими немытыми локонами на плечи. Он был перепачкан золой, его рубашка прохудилась в нескольких местах, но он сжимал кинжал, который для его маленькой руки был настоящим мечом.       — Мы верим в вас, Кастар!       — Ведите нас к свободе!       — Пусть они и их проклятые боги сгинут!       Крики вспыхивали огоньками надежды с разных концов поляны, люди медленно сдавливали сражающихся со всех сторон, сужая круг. Стоило Ашрею увернуться от очередной неумелой атаки Сембара и оказаться рядом с толпой, как его грубо толкали вперёд, цеплялись пальцами за пластины, скребли по ним мерзким звуком.       Кастар наступал, теснил Ашрея, обрушивая на него быстрые удары, рубя воздух, крутился, когда соперник уворачивался от очередного выпада, изредка встречая своим клинком его. Дыхание молодого командира было тяжёлым, он всё чаще останавливался на короткие передышки, не выпуская из вида стоящего перед ним фасхран’кассру.       — Ты будешь сражаться или пытаешься насмехаться надо мной?! — яростно взвыл Кастар Сембар.       — Прикажи своим людям сложить оружие, мейза, — медленно кружа вокруг рыцаря, ответил Ашрей. — Я дал тебе сохранить свою гордость этим дурацким поединком, но мы оба знаем, чем он закончится. Эоран отступил, растеряв большую часть своей армии, и вряд ли кучка крестьян будет ему так нужна. Разве что он выставит вас в первые ряды, чтобы насадить на чужие копья.       — Он говорил о свободе! О том, что можно жить без богов, которые распоряжаются нами! Ты слепо следуешь за хозяином, имперский пёс! Мы не такие! Мы хотим свободы!       — И кто же у вас её отбирает? Ярим? Или может быть герцоги и графы? Или же сам император? Какой свободы ты так жаждешь, Кастар Сембар?       Рыцарь не ответил.       — Ты послушал старого лиса и жертвуешь своими людьми в иллюзии добиться того, что и так у вас есть, — Ашрей встретил клинок командира своим, резко отвёл в сторону и выбил из ослабших пальцев.       Его ладонь в кожаной перчатке легла на загривок, сжала его, не давая Кастару вырваться, и Второе Копьё заглянул ему в глаза через узкую прорезь шлема. На него смотрели большие, наполненные испугом зелёные озёра, посреди которых были чёрные точки зрачков. Красное, покрытое потом лицо, тяжёлое дыхание, срывавшееся с губ.       — Победа моя, Кастар Сембар, — хрипло прошептал фасхран’кассра, не отводя своих пылающих глаз.       И в мгновение, когда губы рыцаря разлепились, чтобы что-то сказать, в основании черепа вспыхнуло дурное предчувствие, иглой боли впившись в кость. Ашрей услышал топот ног по примятой траве, сжал сильнее меч и резко крутанулся, чтобы отразить удар, как пламя Келфры огненной струёй врезалось в худое маленькое тельце, из чьих рук выпал почерневший кинжал. Тонко завопила женщина, её подхватили с разных сторон несколько голосов, толпа ожила, забурлила и разом нахлынула на Второе Копьё.       — Вы — убийцы! — закричал ему в лицо Кастар, отталкивая от себя и вырываясь из ослабевшей хватки. — Как он и говорил! Вы хотите убивать! Контролировать! Вы нелюди!       Разъярённая толпа налетела на Ашрея, сбила его с ног, попыталась содрать доспех, вырвать из его руки меч. Его хватали за волосы, чьи-то пальцы оцарапали щёку до крови, он увязал, будто в болоте, видя перед собой тёмные искажённые гневом и жаждой мести лица.       И над головами крестьян, на выдохе своих гигантских лёгких взревел кассра, расправляя крылья и ударяя по земле хвостом. Люди зашатались, обернулись к существу и тут же были пойманы зубастой пастью. Кровь с откушенными конечностями брызнули в стороны, окропили траву и чудом спасшихся людей. Яростные вопли сменились на дикие крики. Ашрей рывком поднялся на ноги, ударил кулаком ближайшего солдата, металлическими чешуйками перчатки сдирая с его лица куски кожи. Рубиновая жидкость теплом залила пальцы. В нос ударил тяжёлый сладковатый запах.       По лагерю метались люди, часть из них с безумным блеском в глазах бросилась на Келфру и была растоптана, сожжена и съедена огромным чудовищем. Ашрей размазал по лицу чужую кровь и огляделся: страх, боль, огонь. Он видел это всё в Нордоране и так не хотел повторять. На него налетела женщина в стёганном доспехе, из-под съехавшего на глаза шлема выбились тёмные пряди, а по испачканному лицу катились слёзы. Второе Копьё придержал её за локоть, не дал упасть, но стоило ей увидеть его, как, издав отчаянный рык, схватила из-за пояса нож и попыталась всадить в живот фасхран’кассры. Лезвие прочертило косую линию и отскочило от прочного металла. Ашрей оттолкнул её от себя и вонзил клинок в грудь.       На него набросились двое. От одного он уклонился, удар второго встретил и отсёк руку, сжимавшую топор. Грузно рухнув на колени, зажимая кровоточащую культю, старик глянул на возвышающегося перед ним всадника и его рот застыл в гримасе ужаса. Свист клинка и голова с глухим стуком упала под ноги и покатилась.       Келфра смешивал яростное пламя с рёвом, от его ударов хвоста земля дрожала, сбивая с ног мельтешащих людей. Ашрей прокладывал мечом дорогу до мелькавшего впереди плюмажа, и вскоре нашёл Кастара Сембара на краю разрушенного лагеря. В чужой крови, медленно стекавшей с чёрного доспеха, фасхран’кассра шёл на отступающего от него рыцаря. Тот дрожал, его вскинутый на Ашрея меч ходил из стороны в сторону в нетвёрдой руке, и чем ближе подходил Второе Копьё, тем отчётливее слышались всхлипы. Кастар не выдержал, нервным движением он скинул с головы шлем, бросил под ноги драконьего всадника клинок и упал на колени, упираясь руками в землю. По красным щекам катились крупные горячие слёзы, они падали на траву, скатывались по узким листьям вниз.       — Ты победил! Ты победил! — повторял он пока не увидел перед собой носки кованных сапог. В шею упёрся кончик меча, пронизывая ноющей болью и приятным холодом, и Кастар зажмурился.       Клинок исчез и, благодарно выдохнув, рыцарь поднял взгляд к холодным, тускнеющим звёздам и увидел тени четырёх драконов, кружащих над лагерем в светлеющем небе.

***

      Когда Ашрей явился в асшах’гехар, его привычно встретил у костра Вацлав. Он был так же гол, но теперь, спустя столько времени ничуть не смущался своей наготы. Мир вокруг них всё так же был тёмен, как в безлунную ночь, а мерный шум накатывающихся на берег волн настраивал на глубокие мысли.       Но сейчас всё было иначе.       И первое, что почуял Ашрей, — кровь.       Всё, было пропитано ею: песок, одежда, камни и даже само море. Тяжёлый металлический вкус оседал на его губах, вызывал отвращение, и в то же время он не мог избавиться от мысли, что ему нравится эта сладость.       Хотелось выть, крушить всё, что попадётся под руку, уничтожить так же, как воспоминания о произошедшем, но ни память, ни мир, в котором он был, не были физическим миром.       Ашрею хотелось взять Келфру и сбежать обратно в Шей’теарх, проникнуть в императорский сад и найти там ахади. Он хотел почувствовать тёплые руки, которые обняли бы его и скрыли от этого мира и его жестокости, хотел вновь прекратить сомневаться в совершённом. Но не мог. Келфра был вымотан, в его коже торчало несколько арбалетных болтов, и Ашрей до самого полудня возился с ранами, очищая их и нанося целебную мазь. Он чувствовал сожаление внутри себя, принадлежащее Келфре, но не винил его. Так должно было случиться, это было проклятьем Ашрея, порочным кругом, в котором он бродил из раза в раз, пытаясь найти выход. Его раны обрабатывали лекари графа под чутким надзором Кайры, она сама очистила царапины на щеке, крепко держа подбородок Ашрея и мягко втирая вонючую жидкость. В её взгляде было не осуждение — беспокойство, она смотрела на него так, как не позволяла при остальных, и это его смущало.       — Что произошло? — Вацлав вскочил на ноги, перепрыгнул едва теплящийся огонь и впился в плечи Второго Копья. — От тебя пахнет кровью…       Ашрей поднял голову, встретил обеспокоенный взгляд расмуара своими уставшими, покрасневшими глазами, слабо улыбнулся, как и всегда, скрывая эмоции. И неожиданно для себя был прижат к обнажённому телу в крепких объятиях сильных рук. Ашрей закрыл глаза, нерешительно обнял Вацлава в ответ за плечи, впиваясь острыми когтями перчаток в кожу, и тихо завыл.