Пепел на зеркале

Часть 2. Кровь от крови ГЛАВА 1. Круиз века. Сговор 8 сентября 1992 года Марсель Жаркое лето девяносто второго года, наполненное тревожными военными и политическими новостями, колебаниями биржевого курса, небывалым разгулом стихии, и в то же время пестрящее жизнеутвержающей выставочной и спортивной символикой (1), пролетело быстро. Время жизни Родольфо и Анхеля уплотнилось до предела. Втрое возрос объем управленческих задач: с распадом коммунистической империи открылись новые направления и возможности для коммерческого транспортного флота. Создание Европейского союза означало скорую ликвидацию таможенных барьеров между Западной Европой и скандинавскими странами. В то же время гражданская война, бушующая в Боснии, значительно усложнила логистику в порты Адриатического и Черного моря. Приходилось учитывать и эти вызовы. Головной боли добавляли постоянные хлопоты в связи с подготовкой небывалого экологического круиза, и череда спонсорских мероприятий, приуроченных к олимпийским неделям в Барселоне. «Компания морских перевозок», в числе других китов большого бизнеса, спонсировала сборную Франции по футболу и команду триатлонистов, в то время как «Круизная компания Колонна-Штальберг» взяла под опеку участников регаты и состязаний в греко-римской борьбе. Под личным патронажем Родольфо Колонны находились экипаж катамарана «Торнадо» и несколько борцов. Пока Руди и Эдгар, в качестве первых лиц компании, были заняты «круизингом», как иронически именовали между собой участие в приемах и пресс-конференциях, организованных олимпийским комитетом, и менее официальные встречи с воротилами спортивного бизнеса на приватных вечеринках, основную работу по будущему круизу тянули на себе Вито и Диего. Если Диего практически не покидал границ Марселя, за исключением коротких семейных поездок в Камарг и Арль, к своей родне, то жизнь Вито проходила в постоянных перелетах между югом Франции и Парижем. Очень скоро стюардессы стали узнавать его среди пассажиров первого класса и сразу же приносить приветственный бокал шампанского, с пожеланиями приятного полета. Вито шутил, что вылет в семь часов утра — слишком рано, а в девять часов — уже слишком поздно, поэтому скоро он пришьет себе крылья и будет летать самостоятельно, как дикий гусь… без риска, что авиадиспетчеры «Эйр Франс» снова объявят забастовку в самый неподходящий момент. В аэропорту Шарль де Голль его встречали сразу несколько парковщиков, конкурирующих за право подогнать желтый ламборгини с вип-стоянки к дверям вип-зала. Маршрут поездок по Парижу тоже не отличался разнообразием. Первым делом Вито заезжал проведать свои апартаменты в Дефанс и от души бранился сперва с синдиком (3), недовольным затянувшимися шумными работами, потом с консьержем, что ругался насчет мусора в лифтах, оставляемого ремонтниками, и в завершение — с бригадиром рабочих, вновь что-то неправильно установивших и не уложившихся в сроки и смету. Верхние сто пятьдесят метров апартаментов уже приобрели вполне законченный и жилой вид, но в нижней части пока еще царил форменный ад бесконечного ремонта. Дальнейший путь Вито неизменно лежал на авеню Фош, где его ламборгини удостаивался права заехать во внутренний двор роскошного особняка, скрытого за тяжелыми коваными воротами. Владельцем этого вполне европейского городского поместья был египтянин Мансур Нахди, ведущий в Париже жизнь восточного султана из сказок «Тысячи и одной ночи». Для достойного вельможи крупное личное состояние и бизнес с миллиардными оборотами были не так важны, как главное сокровище в лице единственной и любимой дочери. Вито полагал, что именно этим объяснялась поначалу резкая неприязнь отца Муниры к его персоне. Мансур воспринимал настойчивые ухаживания наглого француза едва ли не как личное оскорбление, но в конце июня внезапно смягчил свою суровость и удостоил кандидата в женихи приглашения на обед. То ли звезды встали благоприятным образом, то ли удачно легли карты, то ли сработало легендарное обаяние мужчин из рода Колонна, но после совместной трапезы двери дома Нахди сделались для него открыты. Правда, не в любое время суток, и с непременным условием: соблюдать традиционные правила приличия, принятые в мусульманских семьях, а также личные предписания отца в отношении дочери. Вито и Мунира не имели права оставаться в гостиной наедине, не говоря уж о прочих комнатах в особняке. Строжайше запрещалось прикасаться друг к другу, так что о поцелуях и объятиях, под постоянным надзором доверенных слуг, нечего было и мечтать. И даже номера «люкс» в «Крийоне» или «Ритце», что всегда были к услугам влюбленных, сделались им недоступны из-за персонала, щедро подкупленного и умело запуганного Мансуром… Строгий отец на этом не остановился. Он жестко дал понять самозванному жениху, что если поймает его на нарушении правил, то сделает все, чтобы тот никогда больше не увидел Муниру, даже в замочную скважину. Все эти прещения Нахди объяснил нежеланием привлекать внимание прессы, которая по пятам следовала за приметным желтым ламборгини, и тем, что честь его дочери для него превыше всего. А раз Витторио всерьез просит ее руки, то ему и вовсе не полагается видеться с невестой наедине! Все условия будущего брака, как и приготовления к нему, он должен держать в тайне и обсуждать только с ее отцом. Мансур постоянно твердил: — Я вправе ожидать, месье Колонна, что вы не переступите обозначенных границ, пока мной не будут улажены все формальности, и самое главное — получено окончательное согласие моих почтенных родителей на ваш брак с Мунирой. Вы ведь помните, я говорил вам, как строго они относятся к традициям! Поначалу вообще слышать не хотели о браке любимой внучки с французом, и мне с большим трудом удалось убедить их хотя бы познакомиться с вами лично! Каждый раз, слушая эти проповеди, Вито заверял отца невесты в своем глубоком почтении, хотя втайне возмущался, что Муниру унижают требованием ждать, пока ее жениха одобрит даже не отец, а какой-то столетний дед — самый старший и влиятельный в разветвленном клане Нахди. Особенную досаду вызывало, что этот самый дед безвылазно проживал на другом краю Средиземного моря, в Александрии, и вовсе не собирается прилетать в Париж, чтобы навестить одного из сыновей, погрязшего в европейском комфорте, и внучку, отрекшуюся от семейных правил. Вито сделал «ход конем» и высказал желание самолично отправиться в Александрию, чтобы нанести визит почтенным предкам Муниры и предстать сразу перед всеми ее родственниками. Мансур, вместо того, чтобы обрадоваться такому простому решению, отвечал уклончиво и, как Вито казалось, просто тянул время. «Как знать, может, хитрый лис ждет, что со дня на день его папашу, этакого ретрограда, приберет к себе Аллах? Хоть и дурно желать старикану кончины, но как бы она все сразу упростила для нас с Мунирой!» — гадал Вито, раз узнать истинную причину, по которой Мансур не спешил организовывать официальное сватовство в Александрии, не представлялось возможным. Пока же приходилось довольствоваться тем, что им с Мунирой изредка, когда ее отец покидал Париж, удавалось обойти строгие запреты. В уединенном загородном отеле вблизи Рамбуйе, скрытом от посторонних глаз высокой каменной стеной и зеленью обширного парка, они проводили несколько безумных часов, наполненных страстью и сексуальным наслаждением, после чего покидали место свидания порознь, с соблюдением тысячи предосторожностей. Ради этих кратких свиданий Вито соглашался терпеть бесконечные запреты и дворцовые церемонии, но понемногу в нем нарастали досада и усталость. Он все чаще возвращался в Марсель весьма удрученным, в мрачном настроении. **** Теплая средиземноморская осень приняла сезонную эстафету. На курортах продолжался бархатный сезон, а лайнер «Роза Каира» готовился к отплытию в марсельском порту. До старта «круиза века» оставалось меньше недели. Традиционное четверговое совещание директоров проекта, последнее перед отъездом, было назначено на одиннадцать утра. Витторио и Диего условились встретиться на два часа раньше и вместе позавтракать в «Парадизе». Они хотели наедине обсудить кое-какие проблемы, всплывшие в последний момент, и заодно условиться по поводу деталей тайного плана, очень важного для Вито, но совершенно неизвестного Руди и Эдгару. После истории с Элизой, которую Вито считал самым настоящим предательством со стороны брата и близкого друга, он все еще не был готов вернуть им свое благорасположение. К тому же Руди и Анхелю вроде как вполне хватало общества друг друга; они занимались своими делами и не предпринимали никаких шагов, чтобы вернуть утраченное доверие Вито, что дополнительно уязвляло его душу. «Ведут себя, как настоящая супружеская пара, благословленная церковью, в вечном медовом месяце… а я, видите ли, должен всю жизнь прожить холостяком, пуская голодные слюни на их семейное счастье! Если так пойдет дальше, они еще и детьми обзаведутся раньше меня… придумают какой-нибудь способ, чтобы и тут меня обойти, и первыми положить на колени матушке розовощекого внука! Ну уж нет, братец, выкуси… в этой гонке ты меня не обскачешь!» Единственным собеседником Вито, сочувствующим и по-настоящему внимательным, стал Диего. В отличие от Родольфо, он не видел причин отказываться от Муниры, пусть даже в пользу такой красавицы, как Элиза, и тоже считал, что Анхель, заигравшись в детектива, перегнул палку и вышел за допустимые границы. Уже за одно это Вито был ему признателен. Синьору Морено тоже шло на пользу тесное общение с наиболее приятным ему представителем семейства Колонна. Диего сознательно делал все, чтобы еще больше укрепить эту дружбу. С присущим ему артистизмом он вообще легко перенимал и присваивал основные привычки богатых людей. После женитьбы на Сонье он перестал пренебрегать модой и понял, какую значительную роль в мире бизнеса играют личный стиль и статусные аксессуары. Начал одеваться с большим вкусом, у тех же портных, что и братья Колонна, а следить за речью и манерами ему помогал специально нанятый преподаватель этикета. Работа на высокой должности в легендарной марсельской компании и смена круга общения, привычного до женитьбы, сильно повлияли и на мировоззрение Диего. Перестав проводить время с циркачами и прислугой, он постепенно оброс новыми знакомствами среди марсельских предпринимателей. За пару лет от рьяных левацких убеждений не осталось и камня на камне. Диего объяснял свое юношеское увлечение социализмом крайней бедностью, в которой рос, без особой надежды вырваться из удушающих пут… зато теперь, став зятем Бенито Ламберто и компаньоном Витторио Колонны, задался целью получить достойное образование. Принялся изо всех сил учиться и старательно пополнял копилку своих знаний: бульварную прессу и детективы сменил на серьезные научные журналы и книги по бизнесу, изучал политическую линию и экономическую платформу умеренных консерваторов, на выборах же голосовал за современных голлистов и сторонников Ширака. Вито, поначалу настроенный довольно прохладно к этому дерзкому выскочке, ловко втершемуся в семейный бизнес, сам не заметил, как сдружился с ним — пусть и не так, как с Анхелем, и тем более — с обожаемым братом, но довольно тесно. Диего появился в ресторане, сияя жизнерадостной улыбкой, тонко благоухая идеально подходящим ему парфюмом от Жана Пату, в элегантно-небрежной серой двойке от Валентино, и, судя по его виду и настроению — чувствовал себя не меньше чем богом, прибывшим на Олимп: — Салют, синьор Колонна! Какое прекрасное сегодня утро! Витторио улыбнулся в ответ и приветствовал друга столь же радушно, как встретил бы Руди и Эдди, если бы эти двое соизволили заглянуть позавтракать: — О, вы правы, синьор Морено! Утро сегодня и впрямь чудесное! — Уверен, и еда будет не менее чудесной, синьор Колонна! — Прошу вас, синьор Морено, садитесь и отведайте сами! Диего уселся в удобное кресло и, прежде чем включиться в деловую беседу, с довольным видом осмотрелся по сторонам: — Ах, каждый раз, когда вхожу сюда, ловлю себя на том, что попадаю в настоящий парадиз! Как тебе только удается делать здесь все таким… ммм… обворожительно уютным? Признайся, в чем твой секрет, Ви? — В семейных деньгах, Ди, исключительно в них… ну и еще, пожалуй, в моем волчьем аппетите, придирчивости к еде и воловьей способности трудиться день и ночь, без всякой благодарности, — вздохнул Вито, и, чтобы придать больше драматизма своей реплике, прикрыл глаза рукой. — О, понимаю тебя, дружище… — Морено поддержал игру и состроил сочувственную гримасу не хуже любого актера дель арте. — Да-да, очень хорошо понимаю… Кто как не мы с тобой целых три месяца тянули весь этот гигантский проект на себе, в точности как пара волов в одной упряжке, ночей не спали, когда выяснилось, что весь маршрут, а с ним и всю программу придется перекроить… И что же? Нам кто-нибудь спасибо скажет? Нет — примут как должное, и помяни мое слово, потом еще и придирки начнутся: то не так, это не эдак! — Да уж, начнутся, к гадалке не ходи… — вздохнул Вито и сделал знак официанту подавать яйца бенедиктин и тартины с лососем. — А то и вовсе услышим сегодня заявление, что маршрут опять меняется, и «Роза Каира» уже и в Египет не идет, а отправляется… скажем, на Багамы, в составе Армии спасения! И на борту нужно за оставшуюся неделю организовать передвижной госпиталь и еще одну вертолетную площадку! (3) — Какие, к дьяволу, Багамы! Если кому-то охота сгинуть в Бермудском треугольнике или стать завтраком для белых акул — это без меня! Лично я иду в Александрию, передать привет фараону Хеопсу, царице Клеопатре и всем их чертовым родственничкам в золотых саркофагах! — А я рассчитываю, что раз уж мы не попадем к арабским шейхам, то шейхи сами явятся к нам, словно разбойники в пещеру Сезам, и притащат с собой сундуки, набитые нефтедолларами и золотыми слитками! — мечтательно заявил Диего. — Я, как достойный потомок Алибабы, уже нашел этим деньгам достойное применение, и не согласен поступиться ни единым сантимом! Вито усмехнулся: он понимал, насколько Диего до сих пор зол на единоличное и категорическое решение Родольфо об изменении и существенном сокращении маршрута. Первоначальный амбициозный план — дойти из Средиземного моря через Красное и бросить якорь в Персидском заливе — отправился в мусорную корзину. Взамен Колонна представил нечто настолько упрощенное, «вегетарианское», что взбешенный Диего заявил ему в лицо: — Ах, ну раз так, стоило ли вообще затеваться с круизом века и трубить о нем во всех газетах? Предлагаю урезать проект еще на пятьдесят процентов: зачем вообще куда-то выходить из порта? Да и на борт нечего подниматься, лайнер целее будет! Соберем всех желающих на пляже в Каланках, нет, прямо вон там, на портовой площади! Устроим скромный фуршет с безалкогольным шампанским и безрыбными суши, а вместо музыкального шоу возьмемся за руки и спляшем фарандолу в костюмах чаек! Руди от такой наглости побагровел и чуть не кинулся на Диего с кулаками, но положение спас Анхель — расхохотавшись от души, заявил, что ему настолько нравится эта идея, что он готов первым принять в ней участие, и непременно в образе чайки-альбатроса! Вито, которому тоже не нужна была драка брата с компаньоном, подхватил мяч и добавил, что ему тоже нравится, но будет просто идеально, если «чаячью экологическую вечеринку» перенести на борт «Розы Каира» и включить в развлекательную программу, придумав красивое название — разумеется, тоже экологическое, и еще собрать с гостей пожертвования на защиту чаек и морских животных! В конце концов экологическое шоу действительно было включено в программу, в статусе «белой вечеринки», и получило романтическое название «Белоснежные перья». Стать ведущими охотно согласились Сонья и Элиза, они же и возглавили оргкомитет, мужчины же вернулись к более серьезным делам и задачам. Диего не смирился с тем, что Руди безжалостно растоптал его мечту увидеть своими глазами сказочные нефтяные королевства, но из благоразумия затаил обиду и принялся действовать на свой страх и риск. На вечеринке в яхт-клубе он сумел обаять одного из сыновей Аль-Файеда, и, действуя по его советам, начал искать новые знакомства с богатыми арабами, ведущими дела в Европе. Он не просто рассчитывал заманить в круиз хотя бы нескольких восточных тузов — в его изобретательном мозгу ежедневно вспыхивали десятки бизнес-идей, которыми он намеревался заинтересовать шейхов. Диего искренне полагал, что этим вчерашним бедуинам явно не хватает фантазии, куда и как вкладывать огромные деньги, текущие нескончаемым потоком прямо из земли… Вито, поглощенный своими мыслями куда больше, чем превосходно приготовленными блюдами, рассеянно кивал, слушая рассуждения Диего, но при первой же возможности вернул компаньона, увлекшегося прожектерством, к реальности: — Вот что, друг мой Ди, пока мы с тобой тут можем говорить с глазу на глаз, хочу тебе напомнить о нашем договоре. — Ты про дерзкий план побега с борта «Розы Каира», прямиком в объятия к своей Клеопатре? — Если бы только к ней… — Вито мученически вздохнул и продолжил. — Ты ведь сейчас как раз налаживаешь контакты с арабами, в том числе — с египтянами, верно? — О, без ложной скромности скажу, что весьма преуспел в этом начинании! — Тогда ты и без меня знаешь, как они любят тянуть время, когда ведут дела с французами. — Да-да, по каждому удобному поводу ссылаются на своего Аллаха… Как будто владелец корпорации «Магомет и Ко» лично составляет им всем деловое расписание! Вито фыркнул и шутливо пригрозил Диего пальцем: — Ты… смотри, не ляпни нечто подобное арабским партнерам в глаза! Иначе рискуешь внезапно обнаружить свою голову у себя в руках, как святой Дени. Ятаган из дамасской стали — штука острая… и весьма быстрая. — Да-да, спасибо за предупреждение! — Диего состроил испуганную гримасу, изобразил дрожь и потер шею. — Я уж усек, что шуточки на тему Аллаха — это для них харам. — Скорее уж куфр. — Это еще что такое? — Эммм… не силен я в арабском, лучше у Анхеля спроси, но вроде бы куфр — это раз в десять хуже, чем харам. Как одновременно грех и богохульство. — Ну а чем разница? — Если за харам просто пожурят или оштрафуют, то за куфр могут бросить в тюрьму, а то и башку сразу оттяпать. Так что следи за тем, что болтает твой длинный язык, если и правда намереваешься заполучить их благорасположение. Диего красноречивым жестом запечатал свои уста, но немедленно снял печать и повел новые дозволенные речи: — Стало быть, ты застрянешь в Египте на неизвестный срок, покуда не познакомишься со всеми двадцатью коленами рода Махди, и только после высочайшего одобрения этой толпы дядь и теть сможешь официально свататься к своей принцессе? — Похоже на то… как бы еще отвертеться от принятия ислама, покуда буду умасливать этих потомков фараонов! — О-ля-ля! Думаешь, до этого может дойти? — брови Диего удивленно изогнулись. Вито пожал плечами: — Кто знает! Старик Мансур мне каждый раз при встрече твердит о вере предков и традициях его семейства, дескать, женщинам-мусульманкам харамно выходить замуж за иноверца! — Почему это? У нас так можно… — А у них нет! У них считается, что муж — господин своей жене… — Ну это правильно. — Правильно-то правильно, но в моей ситуации с Мунирой очень плохо! Дескать, я могу запретить ей исповедовать веру отцов, тогда она будет вынуждена повиноваться, но нагрешит, впадет в грех безбожия и все такое… — Вот же беда! Ну а если твоя принцесса христианство примет? — Ооо, это у них хуже, чем харам и куфр вместе взятые! Мусульманину веру менять — значит, голову потерять. Не говоря уж о мусульманке. — Она ведь с отцом живет во Франции, чего им бояться? — Да примерно того, чего опасается и мой сумасшедший старший брат! Злобных родственничков, которые, если запятнать их репутацию, достанут и во Франции, потому что им наш закон не писан! — М-да… похоже, этот твой потенциальный тесть или тебя дурит или правда живет в средневековье каком-то! — Вот и я никак не пойму — он всерьез мне все это задвигает или попросту издевается? Мунира мне тоже толком ничего не объясняет: то утверждала, что она свободная женщина и ее никто не может ни к чему принудить, а теперь повторяет каждый раз, что решение о браке принимает не она! У меня уже голова кругом идет от всех этих подковерных игрищ! — О, если хочешь узнать, дурит ли тебя ее папаша или правда желает устроить вам свадьбу, поступи как на восточном базаре! — Это как? — А так — когда долго торгуешься с арабом за товар, лучшая тактика — сделать вид, что тебе это дело наскучило и начать уходить. Тогда, если там все серьезно, то этот Нахди сам тебя догонит и за руки хватать начнет! — Скорее перекре… или что там мусульмане делают? — Аллаха славят, наверное… — Точно! Сдается мне, Мансур только порадуется, если я от его принцессы отступлюсь… — Готов поспорить, что наоборот смягчится и пойдет на уступки! — С чего бы вдруг? — С того, что драгоценная доченька все еще сидит на его шее, как пришпиленная! Родных братьев у нее ведь нет? — Нет. Есть какие-то двоюродные, троюродные, десятиюрдные… — Не считается! Нахди наверняка мечтает окружить себя родными внуками, иначе к кому же отойдет все его богатство? Такой делец, как Мансур Нахди, должен мечтать о таком зяте, как ты, это же выгоднейшая партия! Шутка ли — породниться с семьей Колонна! — Спасибо тебе на добром слове, Ди, да только все не так просто… Замужем Мунира побывала, и не за нищим бедуином, а за саудовским принцем! Овдовела, освободилась по закону — и ни за кого больше идти не пожелала, ни в какую. Ей сполна хватило этого ее бешеного муженька, вот она и жила сама по себе, пока меня не встретила! — в голосе Вито проскользнуло мужское самодовольство. Он искренне верил, что чувства Муниры к нему столь же горячие и глубокие, как у него — к ней. Диего хотел было возразить, но в последний момент передумал и повторил свое предложение: — Ну ты все же попробуй отступить и увидишь, как этот хитрец-Мансур ужом завьется вокруг тебя! Шутка ли, потерять такого перспективного зятя! Будь я на твоем месте, расклад был бы точно не в мою пользу, хотя… как видишь на моем примере, в жизни всякие чудеса могут произойти! Раз тебе улыбнулась удача в любви, не упускай ее! — Об этом не волнуйся, я ее крепко держу за хвост и отпускать не собираюсь! — Вито поднял стакан с апельсиновым соком, Диего — бокал с водой, они отсалютовали друг другу, выпили за обоюдный успех и перешли к обсуждению предстоящего собрания. Нужно было выработать общую стратегию защиты первого дня круиза, с торжественным отплытием и гала-концертом звезд, если со стороны Родольфо или Эдгара поступят очередные возражения или претензии. Завтрак близился к концу — сотрапезникам подали фирменный горячий шоколад «Парадиз» и золотистые вафли, знаменитые на весь Марсель. Не отдать им должное было бы гастрономическим преступлением, но Вито все же вернулся к важной для обоих теме и рискнул задать Диего еще один личный вопрос: — Значит, вы с Соньей уже точно решили оставить Кристиана с твоей матерью на время круиза? — Да! — Диего заговорщически подмигнул и придвинулся к Вито, желая доверить свою догадку только ему одному, и обезопасить сказанное от любых нескромных ушей: — Полагаю, это означает, что моя прекрасная жена созрела для второго ребенка! — Поздравляю… постарайся убедиться в этом в самое ближайшее время. — Еще бы! На борту «Розы Каира» у меня будет полно дел, но я намерен не оставлять Сонью скучать в одиночестве, особенно по ночам! Потружусь на славу, так, чтобы из круиза мы вернулись уже втроем. — О, благое намерение… Надеюсь, вы с ней достигли полного единства и в этом вопросе? Диего фыркнул: — Даже если нет, что это меняет? Мы с ней будем делить одну каюту на протяжении почти целого месяца пути! Очень удобную каюту, прошу заметить, с громадной кроватью! Никто — ни Кракен, ни Посейдон, ни призрак арабского шейха — никто не сможет мне помешать исполнять свой супружеский долг! — А, ну раз ты так серьезно настроен, то мне остается только от всей души пожелать вам с Соньей приятного путешествия! — рассмеялся Вито и в свой черед склонился к уху Диего: — Вот что… если хочешь действовать наверняка, чтоб результат не заставил себя ждать, мой тебе совет — устрой так, чтобы вместо своих дамских таблеток она принимала витамины. Тогда твои шансы вновь стать отцом серьезно возрастут! Диего, который и сам подумывал над тем, чтобы незаметно подменить супруге проклятые противозачаточные таблетки на безобидные пустышки, полезные, к тому же, для женского здоровья, с горячностью пожал Вито обе руки сразу: — Спасибо, Ви, ты настоящий друг! Я тоже тебе помогу в твоем непростом деле, будь уверен… Можешь во всем на меня рассчитывать! Примечания: 1. Из важных политических событий 1992 года: с января, на основе распавшегося в декабре 1991 года СССР, началось образование СНГ, страны Прибалтики объявили о полном суверенитете. В феврале состоялся визит во Францию Б.Ельцина. Распад Югославии сопровождается затянувшимся военным конфликтом между отделившимися республиками. Стартовал экономический и политический передел Восточной Европы. В феврале в голландском Маастрихте подписан договор о Европейском союзе стран Западной Европы и Скандинавии, что означает окончательную отмену таможенных барьеров внутри границ Евросоюза и введение единой валюты евро. В общественной и культурной жизни: в Испании идет Севильская всемирная выставка с апреля по октябрь 1992 года, посвященная 500-летию того, как Христофор Колумб достиг Северной и Южной Америки после спуска на воду из порта Севильи (на Гвадалквивире). Темой выставки стала «Эпоха открытий», и на ней представлено более 100 стран. В Каннах в мае прошел очередной 45-й Каннский кинофестиваль. Незадолго до его начала в Париже в возрасте 90 лет скончалась Марлен Дитрих. В спорте: во Франции прошли 16-е зимние Олимпийские игры в Альбервиле, летом прошли 25-е Олимпийские игры в Испании, в Барселоне. В июне французы проиграли датчанам на чемпионате Европы по футболу, в июле во Франции прошла велогонка Тур де Франс. 2. синдик — глава синдиката, объединения собственников жилья. Уполномочен следить за соблюдением условий жилищного контракта, который заключается всеми собственниками, и, при выявлении нарушений, требовать их устранения от лица синдиката. 3. в августе 1992 года по Багамским островам и Флориде пронесся самый разрушительный на тот момент за всю историю 20 века ураган Эндрю.