«Девушка»-ромашка

      Вэй Усянь:       Со всеми сборами в дорогу помощники, отчаянно понукаемые своим шерифом, покончили за два дня!       И ранним утром — часы в гостиной только готовились пробить десять! — дня третьего Вэй Усянь, пятеро самых расторопных из надёжных и самых надёжных из расторопных его людей и «охотник», несколько дней назад присланный с известием от Шестого Названого Брата, отправились на юг.       У ворот «Дома меж озёр» они повстречались с парочкой арендаторов, очевидно спешившей скрасить начало дня мистера Вэя очередной болтовнёй о платежах, колодцах и ценах на говядину и муку — мистер Вэй раскланялся со встречными со всей сердечностью…       Дорога вышла скучной: ни навстречу, ни попутно не попалось никого — и Вэй Усянь между бескрайними просторами прерий и бездонной синевой неба со всей остротой ощутивший, как истосковался по их воле, их опасностям, сулящим всякий раз новые происшествия, загадки и поиски, а за ними — свершения, подвиги и победы, беспрестанно гнал своих спутников вперёд.       И всего через четверо суток впереди белёсо-розовыми в лучах восходящего солнца горбылями встал знакомый по рассказу баунти хантера походный лагерь, носивший гордое имя города: несуразно-уродливый, вне всяких сомнений бедный и потому полный всякого сомнительного люда, а то и просто откровенного отребья, и сейчас сонный: удалось приметить лишь какого-то верхового, отъезжавшего с караваном то ли лошадей, то ли мулов…

***

      Длинный Бо:       На жизнь Бо Мяня по прозвищу Длинный Бо наконец-то снизошла удача!       Всё дерьмо последних недель: стычка с головорезом Сюэ, бывшим цепным псом недавно давшего дуба Вэнь Жоханя, сулившая солидные барыши, а обернувшаяся простреленной рукой и потерей лошади; поездка к шерифу Вэю, обещавшая неплохие деньжата, так нужные в непростые времена, а заодно, на остаток, возможность устроить чужими руками месть прежде названному ублюдку-Сюэ, а вместо этого затащившая руками оказавшегося ублюдком не меньшим шерифа и его драных людишек в прерии, а потом почти до Индейских земель, в само Белое русло — окупились сторицей!       Связаться с законниками оказалось дерьмовой идеей! И шериф, и его помощник, здоровенный и уродливый как медведь или росомаха детина и как росомаха же злобный, под началом которого Длинный Бо проделал обратный путь из ***, столицы округа, до южной границы, оказались тварями высокомерными, лживыми и жадными: беспрестанно кичились своей законничей должностью, по всякому поводу грозя наказанием, точно не взяли добровольного проводника, а гнали пленного индейца, а с каждым четвертаком расставались так, точно вместе с ним отрезали себе и отдавали полпальца! Полдороги от *** до границы и всю дорогу вдоль границы до Уайт-Ривер Длинный Бо прикидывал, как бы половчее улизнуть от шерифских гнид…       Когда до обмелевшей до ручья реки оставалось полтора дня пути, навстречу попалась пара деловых людей. Шерифские не поленились с ними расправиться, а потом обшмонать мертвяков, их лошадей и вьючных мулов — у старшего в седельной сумке нашёлся кошель золотых песо, этот кошель помощник шерифа немедля заграбастал себе. И лишь потом, позыркав злобными глазёнками, швырнул Длинному Бо и своим «охотникам» по монете — точно нищим! «Охотники» не посмели спорить — Бо тоже промолчал, лишь ещё раз убедился, что верно разглядел гнилые законничьи душонки!       Тем смешнее было, что гнида-шерифский помощник вовсю лупил глаза на главное богатство дохлых деловых, да ни шиша не увидел: когда по его приказу сняли тюк с одного из мулов, внутри оказались мешки, набитые хлопком-сырцом, а в нём… Только увидев хлопок, Длинный Бо насторожился: какой межеумок повезёт хлопок в Штаты, когда на славной Миссисипи и так садят этой дряни столько, что, говорят, потом едва хватает рабочих рук собирать? Да ещё тишком через границу, рискуя быть схваченным и закованным в кандалы за контрабанду? И какой межеумок поверит в такую контрабанду? Длинный Бо мысленно посмеялся сперва над дураками, решившими вести настоящие вещи, запрятав в такую дурость, а потом — над ублюдками-законниками, эту глупость не раскусившими! Когда один из мешков вытряхнули на землю, стало понятно, что на самом деле везли деловые: среди грязно-белых комков волокна, стеблей, закрытых коробок и прочей шелухи оказались светло-серые «камни», небольшие, каждый не больше фаланги пальца. Под лучами солнца те их бока, что были достаточно обкатаны, вспыхивали мягким и чистым металлическим блеском, и Длинный Бо поднял пару штук, чтобы убедиться — самородное мексиканское серебро! Пока помощник шерифа выколачивал остатки жизни из одного из деловых — второй давно валялся дохлый рядом с пристреленной лошадью — а «охотники» пялились, Длинный Бо изловчился осторожно собрать остальные просыпавшиеся слитки и мысль: «Сколько же их… во всех мешках? Во всех тюках? На всех мулах?.. Да и сами мулы…» — намертво засела в голове…       Потом гнида-шерифский помощник велел «охотникам» добить делового, нашёл кошель с песо, повесил сумку с кошелём на своего жеребца, вороного в белых «чулках», и приказал одному из «охотников», получившему в самом начале свалки пулю в плечо, отвести мулов вместе с их поклажей и с трупаками деловых к своему патрону. Обернувшись вслед удалявшимся тюкам с хлопком, Длинный Бо лишь скрипнул зубами…       Пока они: гнида-шерифский помощник, единственный оставшийся теперь при нём «охотник» и Длинный Бо, тащились по Белому руслу Уайт-Ривер, последний и так и эдак мозговал сложившееся дело: и кошель песо, и серебро из хлопковых тюков, и мулы под тюками… даже сам грязный хлопок были лакомой добычей — так почему же она должна была достаться одним шерифским? Нужно было как-то разрешить эту несправедливость!       Полдороги Длинный Бо присматривался к «охотнику», но тот оказался то ли межеумком, то ли трусом: глядел шерифской гниде в рот и на попытки Длинного Бо завести разговор хоть о том, как много нынче стало от жизни убытка, о хоть от том, как солнце печёт темя, только тёр подбородок и пучил глаза…       Потом вышла стычка с ещё парой встречных: белым и скво. Шерифской гниде порезали руку — дело бы вышло кабы навалиться вдвоём!.. Но «охотник» опять принялся пучить глаза…       В ночь после этого Длинный Бо почти решился попытаться выкрасть сумку, в которой лежал кошель, или выкрасть кошель из сумки — гнида-шерифский помощник, как назло, именно в эту ночь решил караулить…       Оставалось только разве что полагаться на случай…       И случай не подвёл!       Первая удача вышла в Приюте — старом, похожем на сарай домишке, поставленном в Белом русле почти на середине пути между Американским штатом и Индейской землёй.       Уже подъезжая, Длинный Бо увидел своего прежнего рыжего жеребца, отнятого тварью-Сюэ, а рядом ещё пару лошадей, догорающий костёр на берегу и какие-то брошенные шмотки — выходило, погоня удалась! Оставалось только обмозговать, как взяться за дело половчее…       Шерифские мозговать не стали: гнида-помощник, почти не сбавляя шага, подъехал под самые стены Приюта, проворно слез со своего жеребца и отторочил от седла коачган! Проверил, заряжен ли, и довольно хмыкнул. «Охотник» подъехал следом и тоже соскочил на землю. Шерифские переглянулись, и гнида-помощник сделал вид, что прислушивается… Потом обернулся на брошенные у костра шмотки и плотоядно чмокнул губами, точно подзывал падшую бабёнку… И следом же — указал рукой на себя, а потом махнул на дверь Приюта! «Охотник» кивнул и оба они к этой двери устремились!..       И быстро поплатились за свою безмозглость! За залпом коачгана раздались крики, и среди голосов Длинный Бо услышал и гниду-помощника, и ублюдка-Сюэ! Следом грохнул револьверный выстрел! А потом ещё!.. Потом всё это сменилось шумом борьбы… Как раз когда Длинный Бо, изловчившись достать и взвести и теперь сжимая в простреленной руке револьвер, осторожно подъехал к лошадям, в Приюте всё стихло. Тишина встала такая, что на мгновение почудилось, что во всём Белом русле не осталось живых никого кроме Длинного Бо и шестёрки лошадей. И на одной из них ещё остался кошель с песо…       Всё ещё не веря до конца свой удаче: шерифские твари и вэньский цепной перебили друг друга если не уже до смерти, то так, что не могли ни топать, ни вопить, а значит должны были вскорости околеть — Бо в мыслях прикинул, как лучше устроить сложившееся дело: подпереть снаружи дверь, чтобы постреленные и побитые, но ещё живые не смогли выползти из Приюта… из их последнего приюта… потом поскорее собрать лошадей в караван… и уже собрался спешиться — и тоже чуть не поплатился! Стена Приюта вдруг скрипнула и внутри, но совсем рядом голос рыкнул: «Ц-с-сука!» Это вышло до того внезапно, что от разом испуга и злости Длинный Бо надавил на спуск быстрее, чем успел подумать! Вскинул дуло туда, где, почудилось, должна была быть чужая башка, но руку повело от боли — и пуля ушла ниже… И сразу же пробило мыслью, что шум падения услышал раньше, чем грохот выстрела — значит, тот, кто падал, упал не подстреленный, а пытаясь сберечь свою шкуру. И мог сберечь! И тогда… Это и решило дело: «недоподстреленный» мог пальнуть в ответ, а изловчиться тут же ещё раз взвести не вышло. Но главное — стрелой пронзила мысль, что «недостреленным» может быть кто-то из шерифских тварей и тогда ещё сумей потом им объясни, что стрелял-то, может, со страху, а не насмерть… Да что «сумей»! Гнида-помощник, если «не дострелили» его, мог и не вовсе захотеть слушать, а взялся бы сразу палить, как и тогда, с деловыми, и тут, в Приюте… Выходило, уже просто остаться сейчас на месте, было всё равно, что дать приставить в свой башке револьвер… И ещё кошель с песо… Если уж выходило, что всё равно уже рискуешь, не межеумство ли было рисковать при худшем исходе подохнуть, но при лучшем — не получить ничего?! Стоило попытаться получить хоть что-то!..       Вороной жеребец гниды-помощника заартачился было, но Длинный Бо стукнул его по уху рукоятью револьвера — тупая скотина захлопала глазами и присмирела! Уже чувствуя себя его новым хозяином, Бо потянул за поводья — жеребец поддался и почти тотчас же они летели по Белому руслу обратно к Штатам: Бо, конь под ним, вороной шерифской гниды и на его боку — сумка, а в ней — кошель с песо!..       Белое русло дважды повернуло — только тогда Длинный Бо разрешил лошадям перейти на шаг. Обернулся — позади не было никого. Прислушался — казалось, только плескала Уайт-Ривер…       Нужно было решать, что делать.       Перво-наперво нужно было взвести! Ну а потом можно было бы вернуться и попытаться подстрелить «недоподстреленного». Либо же — пришпорить и вернуться в Штаты. Либо же — проехать ещё вперёд, пока не попадётся развилка или какое-нибудь укрытие где-нибудь у берегов, и дождаться там возможной погони. И надеяться, что погоня будет в одну рожу и единственную пулю получится положить точно этой роже в лобешник и быстрее, чем сама эта рожа пальнёт…       Длинный Бо выбрал последнее. Но не совсем… Непрестанно прислушиваясь к шуму за спиной и то и дело оборачиваясь, проехал ещё вперёд до развилки, свернул на ней, проехал вперёд. Остановился и только там взялся мучиться со взводом. Когда уже сбился, с какой попытки получилось, прислушался — как и прежде казалось, что только река плещется. Решил всё же выждать: если мимо поедет кто-то, непременно будет слышно. Прождал до вечерних сумерек, но так и не услышал никого и пожалел, что потратил время…       Утром пожалел ещё раз: едва начало светать, всё же со всей осторожностью вернулся к Приюту. В Приюте нашёл дохлыми обоих шерифских и больше никого. Поживиться с трупаков оказалось нечем — по всему выходило, что победа во вчерашней свалке вышла-таки за ублюдком-Сюэ… И ублюдок вовсю попользовался её плодами: увёл всех оставшихся лошадей!.. Длинный Бо скрипнул зубами и всерьёз мозговал, не пуститься ли за ублюдком следом… Но раздумывал недолго: думать, что вэньский цепной не заподозрит возможной погони, а заподозрив — не решит сыграть с ней какую-нибудь штуку, было межеумством, а полагаться против этой хитрой сволочи на единственный выстрел — межеумством ещё большим! Оставалось лишь поблагодарить ублюдка за упавший Длинному Бо в руки кошель песо и за жеребца шерифских… и по пути обратно в Штаты начать мозговать, как бы сквитаться при следующей встрече…       Настоящая удача ждала Длинного Бо в городе!       К коновязи возле гостиницы Шлюхи Фэна, не то чтобы доброго, но делового давнего и давнего делового знакомого Длинного Бо, оказались привязаны, среди прочей скотины, до боли знакомые мулы. Трое мулов были по-прежнему навьючены своими тюками, ещё один пустой и с ним лошадь, жались немного в стороне. На лошади к седлу был приторочен мешок, на нижней половине которого бурели пятна спёкшейся крови. На эти пятна беспрестанно пытался усесться рой мух: садился, принимался топтаться — лошадь взмахивала хвостом, рой, противно жужжа, взмывал в воздух, кружился, жужжал и снова садился… Когда Длинный Бо подъехал ближе, покривился: от мешка пахнуло дохлятиной… Подъехал, спешился, принялся привязывать вороного гниды-шерифского к коновязи — заметил Шлюху Фэна и махнул ему. И оставил лошадей его заботам, а сам пошёл к мулам. Тюки на мулах оказались нетронуты — ощупав их все и убедившись в этом, Длинный Бо вернулся к Фэну, только-только закончившему привязывать и второго жеребца и теперь глядевшему на давнего знакомого склонив голову набок, что у него было признаком почти покойного любопытства. Не дожидаясь, пока он начнёт расспрашивать, Длинный Бо спросил:       — Этих кто привёл? Мулов? В плечо простреленный?       Шлюха Фэн скривился было: его собственное плечо, простреленное ублюдком-Сюэ, заживало дерьмово медленно — но быстро понял, что спросили по делу, а не поглумиться, и ответил:       — Да. — ответил коротко, значит, ещё не понял, что за дело.       — Один?       — Да. — Шлюха Фэн поднял голову от плеча, что значило внимание. Начинал понимать.       — Сам он где?       Фэн кивнул на свою гостиницу.       — Один?       Фэн кивнул.       Давние деловые знакомые переглянулись. Длинный Бо, уже почти кожей чуя, что дело сладится, повёл челюстью и спросил:       — И что? Делает что?..       — Да больше лежит: раненый ведь…       — Когда к шерифу своему поедет не брехал? Простреленный?       Фэн хмыкнул, нахмурился, закосил глазами на гостиницу и снова хмыкнул:       — Брехал… Второй день как. Да не собрался пока.…       — Хотел собраться значит… А в соседних каморках у тебя кто?..       — Справа пусто, а слева — пьёт сильно. Спит сейчас поди…       Давние деловые и деловые давние знакомые переглянулись снова. Никто из них ничего больше не сказал и ничего больше не спросил, но это было и ненужно: дела, удачные и не очень, они устраивали уже довольно, чтобы главное и так стало ясно…       «Охотник» объявился в каморке самого Шлюхи Фэна поздним вечером, когда тот и Длинный Бо при свете масляной плошки ужинали пивом, печёной фасолью и солониной: распахнул дверь, по их неосторожности только прикрытую, но ничем не подпёртую, заголосил, что пропали мулы! Ясное дело, вместе во всей их поклажей!       Фэн, сидевший ближе к двери и копавшийся гнутой ложкой в стоявшей у него на коленях тарелке с фасолью, поднял глаза, потом медленно наклонил голову на бок и спросил:       — И от меня что ты хочешь?       «Охотник» сперва будто задохнулся. Потом повращал глазами, прокашлялся и разгадился площадной бранью, а потом потребовал, грозя своею службой у шерифа, чтобы ему немедля помогли устроить поиски раз уж «…всё вышло в твоей гостинице, под твоими окнами, отребье!»       Фэн склонил голову к другому плечу:       — Окна-то да, мои. Но вот улица-то не моя…       «Охотник» не стал слушать и принялся снова сыпать проклятиями и на гостиницу, и на её хозяина, и на весь «гнилой, вороватый городишко»!       Фэн ответил:       — Зря ты вот так! А вот пообещал бы хоть по четвертаку добрым людям — может, искать помогли бы… — и «охотник» снова разгадился браниться…       — Ну если не хочешь людям за помощь честно платить, так и иди сам ищи! — Фэн звякнул ложкой о тарелку и «охотник» заткнулся и уставился на него во все глаза. А потом глаза выпучил и уставился на Длинного Бо, которого, видно, в полумраке только сейчас заметил:       — Эй, а ты!.. — он подскочил к Длинному, уставился в лицо, а потом опять заголосил, — Как?! Где? Вернулись? А быстро!.. Нашли? Пристрелили?! Вот ведь… А где?.. — и замолк.       Бо недовольно повёл челюстью:       — Что?       — Что «что»?       — Что «А где?»?       «Охотник» наконец понял:       — Где Шестой… Где помощник ***?       — А-а-а… Да пристрелили их! Твоих обоих! Догнали ублюдка этого Сюэ — он и пристрелил…       «Охотник» снова выпучил глаза:       — КАК?!       — Да из револьвера вроде…       «Охотник» разинул рот и застыл. Потом нахмурился и непростреленной рукой принялся тереть лоб — видно, принялся мозговать, что же ему теперь делать. Но прежде чем обмозговал, Шлюха Фэн громко ахнул, отчего «охотник» и Длинный Бо к нему обернулись, и спросил:       — А что если… это он?       — Кто?       — Он! — повторил Шлюха Фэн с нажимом и ткнул в Длинного Бо ложкой, — ОН! Шерифских пристрелил, а потом вернулся за тобой тишком! Посмотреть, что будет! А может, хотел ещё кого из шерифских встретить и пристрелить… А тут — мулы! А все, — Фэн перевёл ложку на «охотника», — знают, что ты их привёл!..       «Охотник» снова разинул рот.       Длинный Бо скосил один глаз на Шлюху Фэна: тот всегда был ловок на язык и сейчас тоже стряпал дело ловко, хоть проклятый «охотник» и застал их обоих почти врасплох: сам Фэн божился, что шерифский всё дурён и не осилит сегодня и на ноги подняться, а завтрашним днём Бо с мулами был бы уже далеко… Фэн косил одним глазом в ответ — давние деловые знакомые переглянулись.       Фэн моргнул, снова ахнул и всплеснул рукой так, что чуть не перевернул свою тарелку:       — Да ведь попристрелит нас всех сучонок этот! Верно: мулов украл, а теперь вернётся и нас всех попристрелит! Тебя — за то, что ты шерифский, а нас — за то, что помогать тебе взялись!       «Охотник» разинул рот так, словно уже вывихнул челюсть.       А Длинный Бо почувствовал, что его ногу пихнули каблуком, снова скосил один глаз на Шлюху Фэна — тот косил в ответ, и сказал первое, что представилось к месту:       — Что ж теперь…       Шлюху Фэна подхватил:       — Что ж теперь делать-то?! Бежать!       — Бежать? — повторил «охотник», — Да как же…       — Да как уж кому своя башка дорога! И руки! — Фэн почти уткнулся в своё простреленное плечо.       Глаза у «охотника» заметались так, как будто он прямо сейчас был готов выскочить прочь. Но не сбежал: то ли наступавшая ночь всё испортила, то ли просто был трусливой гнидой.       — Ночь ведь…       Длинный Бо недовольно переспросил:       — Что «ночь»?       — Куда в ночь-то ехать? Да так верней прибьёт! Если и правда… Да и… — «охотник» сделал шаг поближе к давним деловым знакомым, — Если и правда… вместе бы сподручней! Может быть, это мы его…       Шлюха Фэн перебил:       — Э-э-э нет! «Это мы»… Это ты и нас решил за собой на погост утянуть?! — «охотник» обозлился рожей, Фэн продолжал, — Ты шерифский, а на вас, шерифских, у сучонка этого точно зуб! Сам видишь! Если добраться до тебя захочет — доберётся, хоть что делай! А мы что?.. Мы при ваших шерифских делах случайно — нас, ещё может повезёт, не тронет… Ты если спрятаться хочешь, так иди в комнате своей запрись! И притихни! Я с тебя… даже денег за постой за эту ночь не возьму! А вот к нам… Нечего!..       Длинный Бо тоже вставил своё слово:       — Знаем мы вас, шерифских: хочешь нас под пули загнать, а сам, пока постреляют нас, ублюдку этому в спину пальнуть или ещё как? Чтоб потом тебе твой шериф баксов серебряных за дохляка отсыпал, а нам, чтобы ты это устроить успел — по пуле в башку выйдет! А то хуже — в брюхо и неделю подыхать! Умно!..       От их общего напора «охотник» не нашёл сразу, что возразить — давние деловые знакомые встали со своих мест и принялись, продолжая поносить шерифских, наступать на него. А когда Длинный Бо промеж прочего бросил: «Смерти нашей хочешь, гнида? Да я тебя сам!..» — «охотник» наконец убрался-таки прочь, напоследок обозвав трусами и зыркнув как голодный койот.       Когда его шаги в коридоре затихли, Шлюха Фэн покривился:       — Вот тварь! С утра говорил, что еле на ноги встал… А вдруг ещё что удумает?.. Может, надо было всё-таки его… Полотенцем вокруг глотки — и по-тихому?       Бо покривился тоже: межеумству давнего знакомого:       — А как полотенцем-то? Крепко надо, а у тебя одна рука! И у меня — одна! Разве что ножом… Но тоже: а не вышло бы с левой сразу хорошо? Тоже бы чем пырнул или палить начал, а мы тоже не бессмертные…       — Да может не смог бы: сам подстреленный…       Длинный Бо хмыкнул:       — Ну так ты брехал, что он совсем всё лежит! Так бы…       И Фэн махнул рукой:       — А-а-а!.. Ну может ему до старости жить по судьбе…       Но дожить до старости «охотнику» оказалось не по судьбе: в тот самый миг, когда давние деловые знакомые спешно закончили ужин: спешно допили пиво и выплеснули недоеденную фасоль в угол каморки — так же спешно обсуждая, что Длинный Бо отведёт мулов вдоль границы к востоку, до *** или **** — последний и вовсе был уже не под шерифом Вэем с его гнидами, а под добрым ко всяким людям — если эти люди не скупились — шерифом Яо, и уж там… за дверью что-то подозрительно скрипнуло, потом глухо зашумело и снова скрипнуло…       Давние деловые знакомые бросились к двери и через миг втащили «охотника» в каморку — тот пытался отбиться, махал рукой, но одной рукой против двух у давних деловых у него дрянно выходило!       Когда Длинный Бо толкнул его на пол, а Шлюха Фэн, пользуясь этим, захлопнул дверь, «охотник» зарычал:       — Отребье! Вороватые псы!       Выходило: под дверью, прежде чем выдал себя скрипом, прятался уже давно и услышать успел много!       — Ворьё! Мрази! — «охотник» выхватил нож — может, побоялся возиться с револьвером одной рукой, может — спутал, а может — пырял и резал лучше, чем стрелял — и бросился на Длинного Бо!       Бо отскочил и, чуя, что тоже выхватить нож сейчас не успеет, схватил горящую плошку и махнул ей «охотнику» перед рожей — тот отпрянул было, но потом снова бросился вперёд! А потом дёрнулся и завопил, и замер на месте — увидев прямо у него за спиной Шлюху Фэна, Длинный Бо понял в чём дело! С левой, однако, Фэн ударил плохо — «охотник» не упал и попытался обернуться и пырнуть ножом самого Фэна! В это время Бо бросил на пол плошку, бросился к ним и здоровой рукой схватил «охотника» за горло! Плошка упала так, что быстро погасла и дальше всё вышло ощупью в почти полной темноте: «охотник» дёргался, и пару раз руку Длинного Бо полоснуло ножом, но Бо сжимал его глотку всё сильнее… А потом «охотник» обмяк, и Шлюха Фэн просипел рядом:       — Подожди-ка!.. — «охотник» в хватке Длинного Бо слабо дёрнулся и снова замер,       — Да всё вроде!..       Шлюха Фэн отворил дверь, отчего в каморке стало немного светлей, и показал на «охотника» зажатым в левой руке ножом:       — Брось уже!       Длинный Бо уточнил:       — Точно?       — Да точно!       Бо, помедлив, всё же отпустил «охотника» и убедился, что тот подох: тот упал ничком, и даже в полутьме стало видно, что рубаха на спине у него вся испорота, а спина в крови, сейчас чёрной из-за темноты.       — А что всё в спину бил?       Шлюха Фэн мотнул головой:       — А что?       — Да сразу б глотку вскрыл!       Фэн недовольно хмыкнул:       — Да ты держал бы лучше — вскрыл бы!.. — но потом махнул рукой и полез искать плошку по полу.       Нашёл и полез за огнивом.       — Ну раз всё так устроилось… денёк-другой обождать можно: разобрать и хлопок… да вон, краснокожим продать, они всякую дрянь к себе через границу возят! А там уж и поделить всё! А может — и мулов купит кто…       Но Длинному Бо такое не понравилось:       — Нет! А спрашивать станет кто? А болтать, что сперва этот… — он кивнул на дохляка на полу, — мулов привёл? Да и пока продашь — долго может выйти!       Давние деловые знакомые переглянулись. Шлюха Фэн склонил голову к плечу.       Длинный Бо нахмурился и покачал головой.       Фэн тоже покачал головой, потом склонил её к другому плечу:       — Тогда… хорошее вышло дельце!       Они поделили всё, что осталось после «охотника». Лошадей: Длинный Бо оставил за собой тех, с которыми вернулся из Белого русла: свою и вороного гниды-шерифского помощника — а те, что прежде были самого «охотника» и невезучего делового, достались Шлюхе Фэну. Мулов с их поклажей — по справедливости: Фэну достались пустой и один гружёный, а Бо — два под тюками — за то, что именно он прознал, что с ними можно устроить дело. Все вещи, какие были в каморке «охотника», на его лошади и на нём самом по праву достались Шлюхе Фэну.       Не поделили только кошель песо, но Шлюха Фэн и ничего о нём не знал, и к тому, чтобы его добыть, никак не был причастен, так что всё было справедливо!       Когда совсем стемнело, давние деловые знакомые отволокли дохляка на другую сторону городской дороги, а там за палатки и по прерии до первой попавшейся на пути то ли ямы, то ли какой-то обвалившейся большой норы и там оставили. Когда свалился на землю, тихо захрипел — пришлось, сплюнув: отчего шерифские гниды всегда живучи? — чтобы уж наверняка, несколько раз пырнуть его ножом и в грудь.       Когда вернулись, Длинный Бо кое-что из припасов в дорогу купил у самого Шлюхи Фэна, а за выпивкой и жевательным табаком сходил до салуна. Там заодно заплатил А-*** — здешней падшей бабёнке с ловкими руками — та быстро и какими-то чистыми тряпками из своих перевязала начисто его руки. А едва посветлело до сумерек, набрал с помощью Шлюхи Фэна воды из колодца и под Фэнову ругать — за то, что отказался помогать ему таскать солому: застелить вчерашнюю кровь на полу — распрощался с ним и повёл своих честно добытых в деле лошадей и мулов в ****.