«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       — Поговорим! Едешь к Шепчущему Бизону…       Предложение не пришлось Сюэ Яну по нраву: он взвёл и наставил на Вэнь Чжулю револьвер:       — Не о чем! — на что тот спокойно кивнул:       — Вижу: поговорим…       — Как знаешь… — палец повёл спуск к рукояти.       В висках у Сяо Синчэня зазвенело: «Он выстрелит! Непременно выстрелит!..» — и тихий, но суровый голос — не иначе, совести — потребовал вмешаться.       Но перед глазами встала картина сегодняшнего утра… позднего утра: «не салун», индеец в алом шейном платке, случайные взгляды…       …и — в руке индейца нож, а на лице — решимость убить!..       …а потом — драка…       Совесть не умолкала, но переспорить хор воспоминаний, опасений, недоверия и… сердечной склонности и… и, как ни посмотри, здравого смысла не могла — придерживая правой рукой поводья, левой юноша тоже схватился за кольт…       На скуластом лице Вэнь Чжулю не дрогнул ни единый мускул:       — Пристрелишь меня, мальчик Ян?       «Мальчик» презрительно фыркнул и взвода не отпустил. Но и не довёл.       — Я хочу говорить. Хотел бы стрелять — ждал бы, пропустил и стрелял в спину.       — Ну так зря не выждал!.. — и губы тронула презрительная ухмылка, — Не бреши! Я про «хотел бы — в спину бы» не хуже тебя брехать умею!..       Вэнь Чжулю остался, однако, почти бесстрастен. Лишь чуть прищурился:       — Или стрелял бы, пока ты был в половине сотни шагов. Поговорим! Едешь к Шепчущему… — и проворно пригнулся! — Едешь к Шепчущему Бизону, а подрался с Два Камня и его людьми…       Сюэ Ян хмыкнул — его палец всё ещё лежал на взводе:       — Доберусь! По твоей милости, сука, и подрался… — палец двинулся… — А ты — Старику на том свете от меня поклонись!..       С диким ржанием белая кобыла взвилась на дыбы: всадник, поднявший её, ждал пули — и надеялся укрыться от неё за плотью животного как за щитом!       Но пуля прошла рядом. И Сяо Синчэнь отлично видел, как проворно стрелку пришлось в последний миг наклонить на сторону и как искусно отвести и вывернуть руку, чтобы это случилось…       Малыш и бурый отозвались — первый попятился, а второй принялся неистово мотать головой и не сходя с места перебирать ногами, чем вырвал у своего седока злобное:       — Стой, тварина!.. — но сладить с испуганным жеребцом одной уздой, зажатой в порезанной ладони, тому оказалось не по силам…       От окрика Синсин дёрнулась и попыталась броситься вперёд — Вэнь Чжулю удержал. Запрокинула морду, заржала ещё раз, громче и пронзительней — Малыш ответил! Хлеща себя по бокам хвостом, почти закружилась на месте — индеец снова справился…       Опасаясь, что пользуясь возникшей суматохой, Вэнь Чжулю сбежит, а ещё больше — что в левой руке у него окажется заряженный и взведённый кольт, Сяо Синчэнь тоже вскинул оружие:       — Стой!       Но опоздал: индеец, совладав наконец с лошадью, рванул поводья, принуждая её шарахнуться вбок, пришпорил и исчез за валуном!       — За ним! Суку эту…       Увы, спешные поиски оказались тщетны: оставив Сюэ Яна унимать бурого и Малыша, Сяо Синчэнь обогнул полдюжины белёсых, кое-где густо поросших кустарником скал и вынужден был признаться себе, что не видит никаких следов беглеца, а лишь надеется, что тот продолжает держаться взятого тем направления…       Пришлось, чертыхаясь, повернуть назад…       И — вернуться как мог скорее, стоило подумать, что хитрый индеец вернулся прежде тебя: «Они… Он… Они друг друга поубивают!..»       Но на месте неудачной встречи Сюэ Ян был один. Не считая присмиревших лошадей.       Стрельнул хмурым взглядом и буркнул:       — Сбежал ублюдок?       — Да. Я… я побоялся, что он к… — голос дрогнул, — к тебе вернётся и нападёт…       Скулы Ян-Яна тронул лёгкий, бледно-алый румянец. И, показалось, придал духа и сил: Сюэ Ян тряхнул головой:       — Да не вернулся, как видишь! Сука краснорожая…       — Поищем вместе. Только надо осторожно: там всё кусты и…       — Нет. — Сяо Синчэнь не успел и открыть рта чтобы возразить, — Некогда нам его искать!       — Но…       — Патрульных, — глаза Сюэ Ян сверкнули, — ублюдков не забудь: где они уже? А пальбу почти за милю слышно! И сволочь эта… и правда вернётся — а мы тут же, полудурки?.. Поехали!..       — А…       — Что?       Пришлось вдохнуть поглубже: слишком хорошо Сяо Синчэнь помнил, насколько исхитрился Сюэ Ян чтоб промахнуться последним выстрелом:       — А… Синсин?       — Син… — голос звякнул — и обернулся дурной — и горькой усмешкой:       — Скажешь, бросим твою мисс с Бизоном вместе да кобылу нашу поищем? Ха!.. Так я согласен: мне-то она точно дороже цзянской дуры! Да и пользы больше от неё!..       Сказать так Сяо Синчэнь не мог — оставалось только потупиться…       Остаток дня юноши спешно держали по солнцу путь на юг, и только вечером — повернули на юго-восток. Как объяснил Сюэ Ян: «Сволочь эта, если захочет, нас всё равно найдёт — от него мудрить смысла нет! А вот патрули, как по мне, не слишком ума большого: знают, что мы к Бизону, а к Бизону — на восток, вот сперва и будут на востоке искать! Вот и глядишь, их-то объедем… А уж там…»       Пейзаж почти не менялся, разве что кусты и травы стали выше и гуще, а валуны — ниже и попадались на пути реже. Под одним из таких валунов, так и не дождавшись погони, сделали привал: недолго передохнули и оседлали бурого, поклажу так и оставив на Малыше — тайком от Сюэ Яна Сяо Синчэнь отыскал в седельной сумке и сунул в пасть каждому из жеребцов по кусочку сахара…       Сгустились сумерки — пришлось искать место для ночлега.       Выбор пал на группу невысоких — с человека, плотно росших — возможно, от одного корня, кустов с крупными, тёмно-зелёными листьями: в них укрыли лошадей.       Не слушая увещеваний Сяо Синчэня о ноге — и о прочих конечностях — Сюэ Ян, бранясь сквозь зубы, ещё раз обковылял «рощицу» и лишь тогда — с той же бранью — улёгся на расстеленном одеяле и уставился в серое небо.       Сяо Синчэнь положил подле него фляжку с водой и несколько галет, и лишь тогда уселся на свободный край.       — Ужин…       Сюэ Ян фыркнул — будто насмешливо, но за едой не потянулся. Даже головы или руки не приподнял:       — Не… Нет… Ешь, сладкая. А я… Устал я сегодня. С краснокожей этой сволочью. Как собака…       Это напугало не на шутку. Сяо Синчэнь, не встретив от уставшего никакого сопротивления — что пугало ещё сильнее — пощупал тому лоб. Жара не оказалось. «Доктор» мысленно возблагодарил небо и тотчас же напустился на нерадивого «пациента»:       — Поешь. Хоть немного! Раз так устал, тем более нужно — восстановить силы…       Но Сюэ Ян будто не слышал: не пошевелился и не возразил.       — Ян-Ян?       — Пристрелить его сразу надо было! А я… Тварь! — прорычал и, цыкнув от боли, отвернулся на бок, оставив собеседника в полутьме любоваться затылком.       — Ян-Ян…       Сяо Синчэнь осторожно коснулся чужого плеча:       — Не надо. Я… — плечо дёрнулось, пытаясь оттолкнуть руку, — Я тоже побоялся… Там, на дороге в индейском городе. Когда он на ней только… сбежал… Побоялся ранить Синсин… И когда…       Плечо мелко вздрогнуло, и было слышно, как Сюэ Ян судорожно втянул воздух сквозь зубы…       — Не надо, Ян-Ян… Это… Ты хотел её сберечь…       Хотелось сказать разумно и правильно, так, чтобы у самого дорогого человека отлегло от сердца, когда собственное изнывало тревогой и бесполезным раскаянием: «Это я… я виноват!.. Если бы не «болтал» о Бизоне перед патрулями… И если бы потом… Зачем я схватился за ту тарелку!.. Дурак! Вечно не желающий ничего слушать дурак!..»       — Да уж, сберёг! Для ублюдка краснокожего!.. — хмыкнул Сюэ Ян и со стыда: дурак, не способный утешить — захотелось провалиться:       — Прости меня…       — Тебя-то за что?       Пока Сяо Синчэнь подбирал слова, Сюэ Ян повернулся и даже сел:       — Хватку я теряю, мой сладкая! Или нюх. А может — то и другое вместе! Совсем… почти никуда не годен стал: и в приюте, и с патрулями, и тут — как по делу, так толку ни черта от меня!.. То ли и правда устал, то ли…       Сяо Синчэнь поспешно перебил:       — Устал!       — …привык, полудурок, на тебя валить…       Щёки и скулы залила краска… Сяо Синчэнь придвинулся ближе, поймал неизрезанную ладонь Сюэ Яна в свою и прошептал, чувствуя, что не может совладать с трепетом в голосе и пальцах:       — Спасибо… Мне дорого знать, что ты мне доверяешься…       — Какой же ты…       Спросить: «Какой?» Сюэ Ян не дал: притянул к себе и поймал губами губы. Целовал нежно и осторожно, а когда Сяо Синчэнь ответил — прижался всем телом…       — Ян-Ян… — тот спрятал лицо Сяо Синчэню в шею, — Ты ни в чём… Если ты думаешь, что виноват… Мы оба в чём-то, да сглупили! И я, конечно, больше… Не нужно, слышишь?..       У уха фыркнули — и прижгли мочку поцелуем:       — Да не в чём я не виноват! И ты… Всё… И ты тут не виноват! Всё ублюдок этот! И остальные… Ублюдки краснокожие!..       К Сюэ Яну вернулась решительность и бодрость духа — воспользовавшись этим, Сяо Синчэнь заставил его поесть и выторговал слово, что тот отдохнёт ночью.       Слово Сюэ Ян сдержал: поворчав, потребовал разбудить себя, когда совсем стемнеет: «Тебе тоже поспать надо! И я ночью лучше устерегу!..» — и завернулся в одеяло.       А вот Сяо Синчэню сдержать своё было не суждено.       Ночь сгустилась, налилась бездонной чернотой и лишь тонкие росчерки лунных бликов на вершинах валунов рисовали грань между землёй и небом… Сяо Синчэнь протянул руку растолкать Сюэ Яна — и замер: в непроглядной тьме шевельнулось что-то живое. Схватился за револьвер — и услышал совсем рядом:       — Не нужно. Хотел бы я стрелять — уже выстрелил бы. Поговорим…       В первое мгновение Сяо Синчэня охватила паника: «Как? Когда этот страшный человек — не возникло сомнений, что это Вэнь Чжулю, да и голос мерещился уже смутно знакомым — оказался рядом? Так близко…»       Во второе — мелькнула пустая надежда: «И в самом деле, хотел бы он стрелять — уже выстрелил бы! Так может…» Но тотчас же была отброшена: «Убить — не непременно стрелять! И там, в индейском «не салуне» он не стрелял — схватился за нож! Так может, он из тех, кто любит убивать ножом? Потому и подобрался поближе! А ещё он хочет… должен хотеть, Ян-Ян говорил… узнать про мисс Цзян! Может, поэтому сразу не напал, но потом…»       Дрогнувшие пальцы ощупью искали взвод — опасаясь, что затянувшееся молчание вызовет у индейца подозрение, Сяо Синчэнь спросил:       — Что вам… — голос тоже немного подрагивал, — тебе нужно?       А ещё стоило… было необходимо разбудить Сюэ Яна! Но — не подняв шума…       Темнота ответила:       — Я сказал: я хочу говорить.       — О чём?       — Едете к Шепчущему Бизону?       Отпираться было бессмысленно:       — Да. — а носком сапога осторожно пихнул спящего…       — Везёте выкуп?       — Э-э…       Над таким вопросом стоило бы поразмыслить: с одной стороны предположение было самым разумным и очевидным: два человека — а не целый отряд… едут, не таясь — значит, не пытаются «подобраться»… к суровому индейскому вождю — можно ли такого уговорить отпустить бледнолицую пленницу лишь из сердечной доброты? Разве для того он её похитил? Для того оставил тем, кто станет её искать, воткнутый в дверь томагавк и синий узелок?.. С другой — человек, таившийся сейчас во мраке, был не только — когда-то — поклонником достойной женщины: миссис Цзян, но и — не так давно — бандитом Вэнь Жоханя! Так разве не мог он хотеть не разузнать о дочери былой возлюбленной — тут в голове пронеслось не ко времени: «А что, если?.. Говорили, что и миссис Цзян, и Вэнь Чжулю погибли, но последний — вот он, живой и здоровый! Так не может ли быть…» — и недостойное: «Судьба дочери былой возлюбленной так тронула индейца и головореза? Судьба девушки, рождённой давно чужой женщиной от чужого человека?..» — а отнять предназначенный Бизону выкуп?..       — Э-э-эм-м…       …стоило бы поразмыслить, если бы было время.       — Эм-м… Мы… немного что можем ему предложить… — палец наконец-то удобно лёг на взвод, — Но попытаемся…       — Будете пытаться? — собеседник говорил ровно. Слишком ровно — чудилось, не поверил и прятал издёвку. Это было дурно, — Шепчущий Бизон…       Возможно, разумнее было выждать, но страх, сомнения, неуверенность подгоняли — Сяо Синчэнь взвёл. Старался как мог плавно и тихо, но…       Скрежет услышал и Вэнь Чжулю — где-то рядом тотчас же тоже скрипнули взводом.       — Не нужно…       Терять было нечего:       — Уходи!.. Уходите! — хотелось выставить вперёд руку с зажатым в ней револьвером, но юноша этого не сделал: если противник слишком близко и сумеет отобрать? — Если ты не уйдёшь, я выстрелю!.. Нет! Стой! Верни нашу лошадь!..       В ответ раздалось по-прежнему ровно:       — Я сказал, что хочу говорить. Стрелять — не хочу…       — Нам нечего тебе сказать!       — Не думаю. — голос сделался мягок и певуч — можно было почти не сомневаться, что лицо говорившего тронула снисходительная улыбка, — Ты так не думаешь. И мальчик Ян так не думает: вы взвели. Оба. Но не выстрелили. Ни один…       Слух запоздало резанула возмутительная фривольность: «мальчик Ян»! Мальчик?!       — Я думаю, тебе стоит убраться, если жизнь дорога!       Лишь спустя пару мгновений Сяо Синчэнь понял что и с какой злостью выкрикнул, и почувствовал, что сердце, и так всполошённое, колотится всё сильнее: повисла звенящая тишина, Вэнь Чжулю не отвечал и никакого движения различить на слух не получалось. Он мог исчезнуть, сбежать так же тихо, как недавно объявился, а мог — быть совсем рядом, возможно за спиной, и заносить нож для удара!.. Даже понимая всю бессмысленность, Сяо Синчэнь едва сдержался чтобы не заозираться…       Время встало. Замерло в темноте и тишине…       — Что ж ты…       Сердце подпрыгнуло.       И продолжало бешено стучать и когда юноша узнал голос Сюэ Яна:       — …замолчал? Поговорить пришёл — так чего заткнулся?       Тьма шелохнулась — не дальше пары ярдов по правую руку. Сяо Синчэнь вздрогнул.       — А уже думал, будете стрелять. Поговорим…       — Говори и убирайся! И кобылу мою оставь!       Темнота пришла в движение, повозилась и успокоилась: Вэнь Чжулю сел.       Сюэ Ян, рыкнув сквозь зубы, тоже сел — Сяо Синчэнь чувствовал теперь его плечо своим:       — Ну говори!       — К Шепчущему Бизону… — плечо напряглось. Собственные пальцы — что было сил стиснули рукоять кольта, — Потом… Что случилось с господином Вэнь, мальчик Ян. Он…       Сюэ Ян перебил:       — «Поговорим», а набрехать нечего? Так убирайся! Тебе нечего — и мне нечего!.. И нечего мне: «мальчик»…       — Ты первый вспомнил кочегара…       Сюэ Ян фыркнул — нарочито громко и передёрнул плечами.       — Что случилось с господином Вэнь? Ты так говорил, будто он умер…       — Может и помер! И что?       — Когда?       — Я-то отвечу — только мне-то от этого какой толк?       — Если умер — мне не нужно вас убивать.       На сей раз Сюэ Ян фыркнул с издёвкой:       — А что набрешу, не боишься?       В голосе Вэнь Чжулю Сяо Синчэню опять послышалась улыбка:       — Не стал бы ты ему поклон передавать…       Сюэ Ян выдержал паузу — довольно, чтобы у Сяо Синчэня снова дрогнули руки — и изрёк:       — Утром! Утром возвращайся… И лошадь мою приведи! Без неё не… Тогда — поговорим! Поговорим, кочегар!..