«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Растормошить Сюэ Яна ни новыми расспросами, ни клятвенным заверением, что никогда не станет ругать на индейском олухами — терзали подозрения, что на самом деле это «слово» обозначало немного иное — ни краснокожих, ни белых Сяо Синчэнь не удалось. Признавая поражение, он изловчился поцеловать недовольно фыркавшего себе под нос мальчишку в щёку — и поднялся: первую половину ночи предстояло провести без сна, всё пережитое за прошедший день лезло в голову — стоило пройтись.       Отсчитывая про себя шаги, отошёл на полсотни, а повернув обратно, дал мыслям волю. Подозрения можно было считать подтвердившимися: мисс Цзян была какое-то время в лапах мистера Цзиня; этот человек так и не вернул её братьям, выходило, вёл какую-то свою игру — это было дурно. Ещё более дурно было случившееся несчастье: индейский набег — но мисс Цзян не убили, а лишь увезли — против иной возможной судьбы, это было хорошо! Плохо было, что все люди на ферме Цзиня погибли: возможно, кого-нибудь из них удалось бы расспросить… подкупить… Их просто было жаль: безвременная смерть и изуродованное посмертие… Хорошо было, что было, чем попытаться заплатить за мисс Цзян выкуп, плохо — что с набега прошло уже несколько дней. И плохо — что придётся потерять ещё несколько, пробираясь на Индейскую территорию тайными тропами. Городок, в который предстояло снова нанести визит, тоже не выходило считать чем-то хорошим… И плохо было, что где-то на пути до индейских земель маловероятно было найти помощь или заслуживающего доверия союзника…       Предаваясь сожалениям, Сяо Синчэнь вернулся к месту ночлега. Вздохнув, снова зашагал прочь и почти тотчас же подумалось: «А есть ли в том городе почта?.. Даже в отдалённые форты раз или два в неделю, а случается и чаще, возят письма и газеты… Если там бывают почтовые, хотя бы проездом, я мог бы… нет, я просто обязан!.. написать кузену Вэю! Прежде у меня не было возможности дать ему знать — теперь я просто должен! Даже если придётся выждать почтовых день или два: прошло уже не меньше трёх, возможно пять, и пройдёт ещё столько же, прежде чем мы только доберёмся до индейской земли — много, очень много, так что лишняя пара дней уже не имеет значения, а кузен должен знать, где оказалось его сестра: возможно, он найдёт способ вызволить её если не своею властью, то через других законников…» — последнее измышление было не очень… было неразумно: на Индейской территории, как в самостоятельной земле, не действовали законы ни федеральные, ни каких-либо соседних штатов или территорий, и никто из американских законников: ни шерифы, ни маршалы — не имел прав и власти! А о возможных знакомствах на Территории от кузена Вэя юноша никогда не слышал… Но ведь они могли быть! Или — такие знакомства могли быть у знакомых кузена! В любом случае, попытаться дать о себе знать было необходимо!       Ночью Сяо Синчэню несколько раз снились люди мистера Цзиня: иногда целиком, иногда — только скальпированные головы — они с укором смотрели пустыми глазницами…       Утром перед завтраком он ответил Сюэ Яну урок по индейскому языку. Не очень хорошо — перед сном стоило повторить. Возможно, тогда бы и сны были иные…       А за завтраком — узнал и постарался заучить несколько новых, пришедшихся к случаю слов: «Есть» — сложить пальцы щепоткой и поднести к губам, «Пить» — поднести к губам ладонь, точно и правда из неё пьёшь, «Да» — сложное «слово»: сложить пальцы как для «Человека»: указательный вытянут, остальные в кулак, а потом «кивнуть» кистью, одновременно сгибая указательный крючком — и «Нет» — кисть, которая была ладонью вниз, перевернуть ладонью вверх, и осторожно поделился своими мыслями о письме кузену Вэю.       Сюэ Ян сложил брезгливую гримасу:       — И что ты ему написать собрался?       — Что мисс Цзян у индейцев…       — Хм! И всё?       — Прежде всего, это. Это — главное.       — А зачем?       Сяо Синчэнь, недоумевая, пожал плечами:       — Как?.. Он мог бы чем-то нам помочь… Например, возможно…       — Раньше нас её найти? — глаза Сюэ Ян полыхнули, — Вот спасибо! Если ты такое дерьмо устроить хочешь — я к краснокожим не поеду! Это я, значит, буду жилы из себя рвать? Время тратить? Деньги, теперь мои?.. Да и скальп у меня один!.. И за всё это — ничего? Зато всё — родне твоей облезлой?..       Сяо Синчэнь покачал головой, пытаясь урезонить:       — Возможно… возможно, он сможет нам помочь, если… если у нас самих не выйдет сразу сладить с индейцами…       — Да в петлю таких помощничков!       — …если им будет мало выкупа и придётся собирать ещё. Или если мы вовсе не сумеем пробраться на Территорию из-за… из-за других «путешественников»… торговцев… — это предположение было встречено издевательской ухмылкой, но юноша не отступил, — И с Цзинем…       — Что?       — По тем бумагам, что у нас теперь есть, законник… мог бы устроить против него какое-то дело!.. Наверное…       Такое возможное «участие» от шерифа Вэй Усяня, оказалось Сюэ Яну больше по душе — он задумчиво хмыкнул:       — Против суки этой дело? Хм!.. Не сказать бы, что оно сразу и нужно… но… — и сменил гнев на милость, — Ладно, подумаю!.. Подумать надо — придумаем что-нибудь…       Закончив с едой, поспешили в дорогу: было решено оставить перевязку на вечер или следующее утро, а за день постараться оказаться как можно дальше от злосчастного разгромленного дома, и как можно ближе — к тому месту, где можно будет повернуть на юг.       Уже в седле Сяо Синчэнь окликнул:       — Ян-Ян! — а когда Сюэ Ян подъехал — поймал его ладонь и исцеловал от запястья и до кончиков пальцев…       К вечеру и вчерашнюю и утреннюю обиды Сюэ Ян почти позабыл: помог Сяо Синчэню спуститься из седла и задушил в объятиях, настоял на перевязке и был осторожен, а за ужином показал ещё несколько индейских слов, в том число «Деньги» — сжал кулак, а потом, не убирая среднего, безымянного и мизинца от ладони, соединил указательный и большой в кольцо-монету и «Пленник» — сжал оба кулака и скрестил руки в запястьях, словно они и правда были связаны, а ещё: одну ладонь вытянул как для рукопожатия, только большой палец прижал к ладони, а другой, разведя средний и указательный, оседлал её — и «Лошадь» и Всадник», и почти не кривился, если у «ученика» не выходило сразу верно запомнить.       Поев и отпустив пастись стреноженных лошадей, юноши улеглись рядом на одно одеяло — солнце уже закатилось под терявшийся в золотой и холодной дымке горизонт и на всех гранях неба, кроме западной, рассыпались серебром первые звёзды.       Глядя на их ясные, поблёскивающие бочка, чувствуя щёку Сюэ Яна на своём левом плече и изгиб его талии под своей ладонью, слушая глубокое, ровное дыхание, отгонявшее всякую дурную или страшную мысль, Сяо Синчэнь медленно тонул: в нежности, покое… и в навалившейся от усталости последних дней дрёме…       Заснуть не удалось: Сюэ Ян обжёг поцелуем, прикусил и тотчас отпустил мочку уха, а стоило к нему повернуться — впился в губы, а его руки скользнули Сяо Синчэню на бёдра с явным намерением продолжить — юноша ответил охотно, хоть и не поспевая за его пылом, но руки аккуратно остановил:       — Я… Ян-Ян, давай… давай не сегодня?.. — лицо Сюэ Яна загорелось обидой — Сяо Синчэнь поспешил объясниться, — Понимаешь, я… Всё, что вышло… что мы узнали — мне нужно… нужно всё ещё раз обдумать. И принять! Это всё… всё складывается очень непросто: нам опять в путь, в новые земли. Что там выйдет, что и как получится — сложно представить… Я… я, признаться, не вполне себе представляю: как мы будем там, на Территории, если проедем туда незаконно? Тем более что у индейцев, ты говорил, есть свои кордоны. А значит, наверняка, и свои патрули! Если они нас схватят? Если кто-нибудь им донесёт на нас?.. И… и ещё… ещё эти люди… люди Цзиня… они… они всё перед глазами у меня стоят. И я… Я не могу! Не могу сразу… вот так… Дай мне ещё денёк…       — Да как хочешь! — обиженный любовник демонстративно отстранился, но не встал и не ушёл — развалился рядом, закинув руки за голову и уставившись в небо, зло шипя себе под нос, — Да хоть десять!.. Подавись…       Ночь была длинна и холодна.       Без сопения на ухо не спалось: мысли как встревоженные сорокопуты то прыгали, то разлетались, оставляя в голове свой писклявый треск, а из черноты опять таращились безглазые, лишённые кожи на темени мертвецы. Первых хотелось уговорить угомониться, вторых — исчезнуть, а того, кто был рядом — быть ещё ближе.       Не зная, получиться ли последнее, но надеясь, что выйдет остальное: под звёздным небом на ум пришла полузабытая история, которая в детстве и ранней юности, до того, как признал себя бесчувственным, всегда успокаивала и наполняла сердце надеждой, Сяо Синчэнь позвал:       — Ян-Ян, а давай… я расскажу тебе… про звёзды?       На это предсказуемо рыкнули:       — Да иди ты к дьяволу: про звёзды он мне расскажет! Звёзды, сучье ж блядство! Я соскучился по нему — ни вчера, ни сегодня ни черта!.. А он — звёзды!.. Про звёзды я знаю! Я по звёздам не первый год езжу и не заплутал ни разу!.. За последние три года…       Хотелось попенять: «А позавчера всё было с точностью до наоборот…» — но Сяо Синчэнь сдержался и, только кашлянув, ответил:       — Это не совсем про звёзды… Это… про…       — Про что? — буркнул Сюэ Ян, но почти тотчас же встрепенулся, — Погоди-ка! Звёзды? Что, ещё, что ли, про Деву ветра сказка?.. Или — Звёзды? Син… син?.. Про тебя что ли?       — Можно сказать, что отчасти…       — Ну-у-у… — хмыканье, — Ну расскажи…       — Когда мои родители впервые встретились, маме было шестнадцать, а отцу только исполнилось двадцать. У мамы была большая семья, правда ни одного родного брата или сестры — только кузены и кузины… А у отца не было никого: он только закончил учиться и путешествовал, ища, где мог бы пригодиться или найти себе приют. Встретил маму и остался в их краях. Через два года он пришёл к маминому отцу просить её руки, но тот ответил, что жених слишком беден: даже собственную свадьбу, если справлять как должно, оплатить не сможет… Тогда отец пообещал себе и маме, что соберёт столько денег, сколько нужно и тогда вернётся. Он уехал, она осталась и…       Сюэ Ян раздражённо оборвал:       — Знаю я такие сказки! Слышал уже! Хочешь, что дальше было, расскажу? Папаша её твоему папаше набрехал да и спровадил его как олуха последнего! И быстро мамке твоей жениха нашёл, какого ему самому хотелось! Так ведь?.. А что, и лишний рот не кормить, и женишку, какой не нравился, считай, в рожу плюнул!.. Папаша твой вернулся — мамка твоя замужем давно! Да небось уже и с пузом! А может и не в первый раз! Облапошил, одним словом, как полудурка!.. Нет, погоди! Ты говорил, у тебя тоже родных братьев-сестёр нет — только кузены и какой-то названый…       Тихо радуясь, что сумел увлечь историей, хоть и несколько смущённый внезапным пылом и напором слушателя, Сяо Синчэнь подтвердил:       — Так и есть. То есть — верно, братьев и сестёр у меня нет…       — Тогда — как?       — Мама дождалась отца…       Слушатель сплюнул:       — И всего-то! Вот ведь чушь!       — …через двадцать пять лет…       — Сколько?!       — Двадцать пять.       Сюэ Ян заворочался:       — Сучье ж… А он ей — всё письма писал?       — Только первые пять лет.       — Вот ведь… — замолчал и долго сопел, чтобы в конце концов объявить, — Значит, дура твоя мамка! Если он ей двадцать лет не писал, так оказаться могло, что подох… помёр давным-давно! Да я… Ей же лет-то уже было!.. когда он вернулся!..       — Сорок. Три…       — Да половина людей столько и не живёт!       Сяо Синчэнь мысленно кивнул:       — Да, к сожалению. Но им обоим очень повезло: он вернулся и они поженились…       — Всё равно чушь! Дурь и блажь блядячья! А вот не вернулся бы он, через столько-то лет? А вернулся бы не один: другую девку с собой привёз, помоложе?.. А может, брюхо бы отрастил и лысину с кулак?.. Или что, твою мамку другие не звали?       — Кажется, звали…       — Тогда — чушь!       Сяо Синчэнь покачал головой — а пальцы шарили в темноте:       — Мама всегда говорила, что знала, что он вернётся. Чувствовала. Чувствовала, что он на неё смотрит, а значит — живой! И что она смотрит на него, когда… — ощупью нашёл чужую руку — собственная слегка дрожала: оставшуюся часть он ещё никому не рассказывал, — Когда они расставались, они договорились, что отныне у них будет своя звезда… То есть, не своя, конечно, но будет звезда, которая для них двоих будет светить по-особенному! Что они… каждый из них будет смотреть на неё каждую ночь и, где бы они ни были, через эту звезду их взгляды всегда соединяться… Понимаешь?       — Понимаю… — фырканье, но по ладони похлопали, — Понимаю, что семья-то у тебя была непростая, мой сладкая…       — Хочешь сказать: странная?       Сюэ Ян хохотнул. Оглушительно, но уже совсем беззлобно:       — Хочу!.. Но сказал-то так не я! Ха-ха-ха!..       — Ян-Ян, а… твоя семья?       Смех оборвался.       — Что — моя?       — Она… какая?       Молчание. Тяжёлое — от него засосало под ложечкой…       Наконец Сюэ Ян бросил:       — А нет у меня семьи — померли давно!       Помедлив, Сяо Синчэнь всё же осторожно спросил:       — А… Ян-Ян, а какие они были?       — Кто? — голос заиграл издёвкой, но за ней, чудилось, пряталась дрожь.       — Твои родные.       Ладонь Сюэ Яна ускользнула — Сяо Синчэнь не сумел её поймать.       Повисшая тишина оглушала, а на ум внезапно пришло: «А что, если он слышал уже историю про невесту, оставшуюся ждать жениха, потому, что она про…»       — Ян-Ян, эта история… я хотел сказать: ты ведь уже слышал когда-то такую: в которой девушка осталась ждать своего наречённого?.. Но в ней всё… нехорошо закончилось… Это… о твоих родителях, да?       Ещё пару мгновений давила тишина.       Потом раздался резкий смешок — невозможно было понять, насколько честный:       — Нет! — и тут же — злое шипение, — Всё, хватит про это!..       — Не будем. — согласился Сяо Синчэнь. Выждав, скользнул взглядом по ночному небу, — Ян-Ян, я хотел сказать, а давай… давай у нас с тобой тоже будет наша звезда?       — Это всё… — кисло фыркнули.       — …чушь?       Снова тишина.       Ничего больше не говоря, Сяо Синчэнь сам придвинулся к Сюэ Яну и положил голову ему на плечо — тот недовольно цыкнул, но стоило шевельнуться — хотелось не отодвинуться, а лечь поудобней — проворно извернулся и схватил поперёк талии:       — Э, куда?.. — рука сползла ниже: почти на бедро — и обняла крепче, — Чушь, конечно! Но пускай будет!       Они выбрали крайнюю звезду в ручке Большого Ковша — Сяо Синчэнь поймал себя на том, что смыслит в созвездиях немного и не помнит, как должно, ничего кроме двух Медведиц, а у Сюэ Яна отчего-то именно к этой лежало сердце, и в ознаменовании присвоения лишь им двоим осколка неба вдоволь натискались и нацеловались.       …уже проваливаясь в сон, Сяо Синчэнь зацепился за обрывок мысли: «…И всё же интересно… эта история, которую Ян-Ян вспоминал, когда я… говорил про родителей… этот парень… и эта девушка — кто они? И откуда… он их знает?.. Знал? Может быть… наверное, это о ком-то из знакомых… А всё-таки о ком?.. А вдруг это… Не может же она быть о нём самом?!..»