«Девушка»-ромашка

      Вэй Усянь:       — Как? Как? Как, чёрт возьми, это вышло?! Как вы… — мистер Цзинь, непохожий на себя: на нём, всегда разряженном под стать сынку, определённо была вчерашняя рубашка, да ещё с измятым воротником, осёкся, — Простите, шериф Вэй…       Вэй Усянь не счёл эти куцые извинения поводом любезничать.       Проводив рано утром А-Чэна и «индюка», он отдал дополнительные распоряжения для готовящейся облавы, встретился с парочкой ганфайтеров, утверждавших, что слыхали что-то о вэньском упыре и с парочкой баунти хантеров, привёзших сдать труп рядового веньского же головореза — двадцать пять долларов, как известно, на дороге не валяются — а когда со всеми переговорил и расплатился — мимоходом выяснилось, что денег названный брат мог бы оставить и побольше — и вернулся к себе, уже было время завтрака. Перекусив, шериф устроился на диване в гостиной — бессонная ночь всё же давала о себе знать — но долго перебирал в голове события последних дней и задремал нескоро. И не проспал и трёх часов…       — Что вы хотите услышать от меня? Облава собирается, почти всё уже готово. А это решение — целиком и полностью вашего сына и Цзян Чэна…       Мистер Цзинь, вопреки его обычным повадкам, не заломил страдальчески руки, а, сверкая глазами, подступился к шерифу вплотную и толкнул грудью точно бойцовый петух:       — Да как вы!..       Но его тотчас — прежде чем случилось испробовать кулаков Вэй Усяня — оттеснил в сторону пришедший с ним молодой человек — просто одетый коротышка с услужливым выражением лица и полудетскими ямочками на щеках:       — Мистер Цзинь, прошу вас!.. Мистер Цзинь, конечно, делается всё!.. Простите, шериф Вэй!       Мистер Цзинь отшатнулся и почти упал в кресло.       — Простите, шериф Вэй, — повторил он явно через силу, — я виноват… Но поймите меня: я волнуюсь, я… Эта выходка — просто сумасшествие! Я… от вашего брата я не удивился бы такому: он, простите меня за прямоту, человек вспыльчивый и недальновидный! Но от вас? От Цзысюаня? Я не ожидал… — про себя Вэй Усянь ответил: «Только от А-Чэна? Так твой сынок тоже небогатого ума!» — но вслух сказать не успел, — Я даже не знаю с чего они… он взял, что знает, где именно искать вашу сестру! Я… — коротышка, пришедший с мистером Цзинем, на миг нахмурился, — мы уже расспросили всех людей и прислугу: все как один клянутся, что ничего не знают, что никто ничего не говорил… Конечно, со временем я дознаюсь, как же вышло дело, но пока… Я… мы даже не знаем, куда именно они отправились! А ведь у них с собой всего две дюжины!..       — Полторы.       — Что?       — Полторы дюжины. — повторил шериф. Чужая неосведомлённость, после того как «расспросили всех людей», коробила, — С ними самими — двадцать человек.       Мистер Цзинь со вздохом отчаяния, достойным смертного одра, прикрыл глаза ладонью…       Он ещё долго ныл, плакался и стенал — это раздражало и только изводило время.       — Так что вы хотите? — переспросил шериф Вэй, уже не пряча раздражение.       «Страдалец» почти вцепился в него — коротышка опять поспешил вмешаться.       — Мистер Цзинь, прошу!..       — Поспешите! Вы должны поспешить с облавой, как только возможно! Я снабжу вас… — мистер Цзинь внезапно запнулся, — снабжу вас всеми сведениями… всем, что знаю и смогу узнать! И деньгами и оружием, сколько будет нужно!       Вот это уже был разговор по делу.       И от этого разговора у Вэй Усяня засосало под ложечкой: семья Цзинь никогда не вызывала у него тёплых чувств. В юности он не терпел их вовсе, при случае затевая с «индюком» ссоры или драки, из которых неизменно выходил победителем. После Войны с Солнцем — терпел ради сестры, объявившей, что желает всё же, по воли покойной матери, сочетаться браком с мистером Цзинь Цзысюанем. Вэй Усянь так и не понял, чего же в этом решении было больше: дочерней почтительности или каких-то иных, недоступных ему мотивов: не могла же в самом деле такая девушка как Яньли, искренняя и достойная, ценящая прямоту и сердечную открытость и простые радости жизни вроде спокойного семейного ужина за небольшим столом или неспешной, безмятежной прогулки вдоль дороги до ближайшего холма, увлечься таким вычурным и нелепым в своей вычурности дураком? В глубине души он надеялся, что сестра одумается и, в отличие от Цзян Чэна, который с объявления о помолвки вёл себя с «индюком» почти по-родственному, по-прежнему обходился вынужденной вежливостью.       Уже одного этого было бы довольно, чтобы не желать — даже на благое дело — денег от семейства Цзинь, а был ещё глава этого семейства… Вэй Усянь помнил — хотя многие предпочитали делать вид, что позабыли — что Цзинь Гуаншань был последним, кто отступился от дел с вэньской земельной конторой…       И всё же ситуация сейчас была не та, чтобы разбрасываться…       — Вы сможете дать лошадей? Под сёдла и под поклажу: с собой придётся брать с большим запасом и воды, и еды, и…       Мистер Цзинь и коротышка переглянулись. Последний поспешно кивнул шерифу:       — Конечно! Мистер Цзинь распорядится, и я сразу же займусь этим. Правда… простите, мистер Цзинь… я возьму на себя смелость сказать, что соловых лучше не давать: они тонконогие и недостаточно выносливы…       Мистер Цзинь великомилостиво кивнул.       Уже прощаясь, коротышка, со смущённой улыбкой протянул руку:       — Простите, шериф Вэй, нас так и не представили друг другу… Мэн Яо!       Вэй Усянь пожал её холодно — от этого человека, хоть он и был, как выходило, всего лишь одним из приближённых к хозяину слуг, от его манер так и разило цзиньской породой…       Сборы спешно завершились через два дня. За это время от А-Чэна не было, да и не могло ещё быть вестей. Мистер Цзинь кроме лошадей — крепких, в основном рыжих и серых — навязал несколько новых винтовок и провизию и отрядил, как не пытался шериф Вэй отбрыкаться, услужливого Мэн Яо.       Можно было начинать облаву…

***

      Вэнь Чао:       Новостей от Цзиня, увёзшего докучливых денверских гостей всё не было…       Зато сыскался доктор — один из людей отца привёз-таки из соседнего городишка — седой и подслеповатый. Он долго выслушивал у больного пульс, щупал мышцы и требовал зачем-то то поднять обе руки, то пройти без роздыха пять кругов по комнате. Отцу и то и другое давалось с трудом. Обозлённый его мучениями, Вэнь Чао пригрозил лекаря пристрелить — старикашка только захлопал мутными глазами… Он оставил какой-то пузырёк, вонявший травой: нужно было давать больному каждый день по пять капель, посоветовал каждый день совершать прогулки хоть в пару десятков шагов и посетовал на любовь больного к сигарам… Вэнь Жохань кивнул одному из своих людей — старикашку, едва живого, спустили с лестницы…       Через пару дней, однако, он внял одному из советов, в сопровождении верных людей прошёлся по улице ярдов тридцать и вернулся к себе, тяжело дыша и утирая градом катившийся со лба пот… подслеповатому доктору повезло, что он успел уже убраться далеко восвояси…       Ещё через день Вэнь Чао, а заодно и его отца, ждала новость.       Приехала Цзяо-Цзяо.       Она только вошла в гостиную, зыркнула на сонную, ещё непричёсанную с утра девку, подававшую молодому мистеру Вэню кофе, поджала алые губы и вмиг заполонила собой всё вокруг.       — Чао-Чао!       — Цзяо-Цзяо… — Вэнь Чао мотнул головой, веля девке убираться, — Как ты…       Ван Линцзяо втянула носом воздух и её губы искривились:       — Кофе?..       — Утро же…       — Фу, какая мерзость!..       Вэнь Чао не успел огрызнуться — Цзяо-Цзяо, давясь булькающим кашлем, кинулась к окну, распахнула его и — побелевшая, в странном изнеможении — рухнула на обитый малиновым бархатом диван…       — Цзяо-Цзяо?..       Девушка вяло обмахивалась ладонью:       — Еле… доехала… Думала уже… — тут в гостиную сунулся один из ближних людей отца — на всю комнату пахнуло потом и смрадом после бурбона, — Фу, какая… Вон!..       Ближний человек опешил.       Ван Линцзяо, зажимая рот рукой, опять метнулась к окну. О ближнем человеке, так и стоявшем со злой и изумлённой рожей, она, сотрясаемая спазмами, казалось, тут же позабыла…       — Мне никогда… — Вэнь Жохань вяло покрутил в руке и отложил сигару. В комнате они с сыном были вдвоём и после новости от последнего на лице господина Вэня застыла странная гримаса: разом и удивлённая, и брезгливо-недовольная, и… задумчивая, — не нравилась эта девочка… ты знаешь…       Вэнь Чао скривился точно ныли зубы.       Отец устало прикрыл глаза и только махнул рукой:       — Хватит. Что… теперь… уже… Может, так и к лучшему… Купи ей… самое… красивое платье… И договорись… в церкви… или в таун-холле… Где захочешь… — он уже привычным жестом потянул на себе ворот, — Окно!..       Вэнь Чао бросился отворить — Вэнь Жохань только опять махнул рукой:       — Может, так… Не знаю, сколько я… Может, всё и к лучшему…       Как раз к визиту в таун-холл — накануне молодой мистер Вэнь и мисс Ван перебрались из борделя в комнаты над салуном: снимать и дальше угол у падших бабёнок не приличествовало наречённым — подоспела новость, которую можно было, но лишь отчасти, считать за подарок: А-Пи, верный человек отца вместе с двумя товарищами нашли сучьего сына на старой станции. Оба товарища там и остались. Сам А-Пи пропал. Тело выблядка Сюэ Яна — была ли с ним и его шлюха или давно подохла, так и осталось неизвестным — тоже пропало, остался только подстреленный жеребец.       Вэнь Жохань, выслушав от сына эту новость, нахмурился: за наградой в двести пятьдесят баксов ни А-Пи, ни кто другой от его имени так и не явился…       А услыхав краем уха среди людей — повторить вслух никто из них не посмел — что за это самое тело законники обещали на без четверти сотни больше, хмуриться начал и сам Вэнь Чао…