«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Поздним утром — смотревшее в окно солнце рисовало лучами на полу почти ровный квадрат — на улице раздалось ржание. Едва заслышав его, Сяо Синчэнь сорвался в постели и поспешил к двери…       Сюэ Яна не было уже третьи сутки — на день больше, чем мальчишка обещал и на полтора — чем Сяо Синчэнь надеялся. Оставленный ужин был съеден, а воды в кружке удалось сберечь на палец — на один глоток. Но не столько мысль о собственной одинокой и голодной смерти пугала и грызла сердце…       «Отчего его всё нет? — спрашивал юноша, — Неужели с ним… Нет-нет… Но не мог же он заплутать в прериях?.. А если пожар? В сильную жару, когда ветры тащат навстречу друг другу облака и небо сереет точно перед грозой, случается, бьют молнии, и равнины от них выгорают дотла… Но ведь не было ни громов, ни молний… О небо! Если… если он кого-то встретил? Налетел на охотников? На какую-нибудь земельную контору? Нет, после Вэней земельных в наших краях не осталось!.. На охотников?.. Или хуже… на… своих прежних?.. О небо! Что бы там не вышло, лишь бы он только остался жив!»       Жив! Жив…       «А если… если… — что-то тёмное и страшное, казалось, приобняло за плечи, склонилось к самому уху, но не завыло, не рявкнуло, не зашипело — прозвенело юным девичьим голоском, — если… он всё-таки… всё-таки не… всё-таки просто уехал?..»       «Если… если так… если так… пусть… пусть он только тоже будет жив!..»       Но в последнее — что мальчишка мог, нет, не уехать, но уехать всё же не сказав об этом — верить, конечно же, не хотелось… Не верилось!       За переживаниями весь вчерашний день прошёл как на иголках, а ночью почти не случилось сомкнуть глаз.       Потому-то сейчас, в один миг позабыв и об осторожности, и о том, что после болезни пристало бы поберечься, Сяо Синчэнь подскочил к двери…       Подскочил и замер возле неё как вкопанный — первой лошади ответила вторая, более грубо и громко, а потом послышалась брань и какой-то хлопок…       Юноша обратился в слух, и не осталось сомнений — на улице, уже у крыльца, были люди. Несколько. Чудилось, четверо. Или даже пятеро! Они беседовали, не брезгую сомнительными выражениями, но — и неясно было радоваться этому или огорчаться — голоса Сюэ Яна в их хоре слышно не было.       «Что же делать? — сердце заметалось и Сяо Синчэня бросило в ледяной пот, — Куда же?..»       Первой мыслью было кинуться к окну — юноша вспомнил, что когда однажды подходил к нему, понял, что не сумеет в него вылезти. Вторая — в дверь… Ага, прямо в руки нежданным гостям!       «Возможно… а если это и правда, люди кузена Вэя?.. — Сяо Синчэнь чувствовал себя утопающим, хватающимся за соломинку, а чужие шаги, тяжёлые и шумные, были уже в соседней комнате, — Возможно…»       Кто бы ни был там, за дверью, думать было уже нечего, и лишь человек совсем недалёкий остался бы, не зная, кому суждено сейчас переступить порог, стоять посреди комнаты.       Быстро, но осторожно, стараясь не издать ни единого звука, юноша вернулся к нарам, похватал все «одеяла» и зарытый в них нож, сунул под постель и туда же забрался сам — не слишком удачно повернул раненую руку и, чтобы не вскрикнуть, прикусил губу. Забился подальше, к самой стене, подтащил к себе все тряпки и замер…       Дверь отворилась.       Пару минут стояла тишина, а потом незнакомый Сяо Синчэню голос пробасил:       — Никого… — и было слышно, что кто-то шагнул через порог.       — А ты кого здесь ждал? — поддел другой голос, тоже незнакомый, чуть дрожащий и скрипучий, точно козье блеяние.       Обладатель баса, бранясь в ответ, подошёл к нарам — на нём были хорошие, но сильно запылённые сапоги и штаны грязно-песочного цвета — сел, помолчал — в комнату зашли ещё трое или четверо, сапоги у них были не такие добротные — и задумчиво изрёк:       — М-да, никого… А может, и не было… М-да, может и зря мы так в прошлый раз…       Видно от избытка душевный переживаний, человек в песочных штанах пнул один из ящиков — «стул» — тот завалился на бок, а у Сяо Синчэня сердце ушло в пятки — только сейчас он вспомнил о забытой на «столе» кружке… и о мешке фасоли в шкафу… и о…       — О! — раздался третий голос, ничем непримечательный и человек, тоже неприметный: не молодой и не старый, не румяный, не рябой… — и неприметно одетый зачем-то неспешно направился в другой конец комнаты…       — А по мне так после нас тут не так чисто было… — проблеял другой.       Левая рука Сяо Синчэня нащупала нож — рукоять и правда легла в ладонь как влитая и оказалась совсем не коротка…       Неприметный человек поднял с пола изодранную, кое-где ещё белёсую тряпку…       В соседней комнате раздались торопливые шаги.       — Ес-сть! — новый голос, немного с присвистом. У порога его обладатель объявил, — Ес-сть! Были, то ес-сть! С-суки какие-то! Верхом были!       — С-с-с чего взял? — передразнивая, пророкотал бас.       Пара голосов захохотали.       — С-с-с… — человек со свистящим голосом сплюнул, но не стал браниться. Не посмел? — Навоз-с! Там, к углу ближе! И не выс-сох весь ещё!       — Так! — басовитый хлопнул, насколько можно было судить на слух, кулаком по постели — доски тоскливо застонали, люди разом умолкли.       Все, кроме неприметного, развернувшего свою находку и присвистнувшего:       — Како блядовство!..       С этим сложно было бы поспорить: у нижней юбки в его руках был до того оборван подол, что длины осталось хорошо если до колен…       Басовитый вскочил.       — А-а-ах, вы ж-ж-ж, шалавьи прошмандовки-и-и! — от его похожего на плач рёва пальцы Сяо Синчэня, сжимавшие нож, едва не разжались, — Упустили-и-и! — метнулся к неприметному и задел «стол».       Кружка, задребезжав, опрокинулась — последний глоток воды выплеснулся на ящик…       Кто-то охнул.       Басовитый обернулся…       — ТАК!       Чтобы увидеть его лицо Сяо Синчэню пришлось почти прижаться щекой к полу — бас был выше неприметного почти на целую голову — и это лицо…       Было довольно одного взгляда…       Взгляда, от которого заныли зубы и рёбра, и почти разорвалось сердце…       Это был помощник «старого человека». Тот самый, что по воле Вэнь Жоханя, ни слова не говоря, в комнатушке салуна пыльного городка «расспрашивал» Сяо Синчэня, а потом и Сюэ Яна…       Нож выпал из ослабевших, в мгновение ставших ватными, пальцев и зарылся в ворох тряпок. Опомнившись, юноша ощупью нашёл его и сжал в ладони обратным хватом…       — Ты ж погляди… — расстроенно пропел тот, что со скрипучим голосом, — разлилась водица! Знать бы да выпить бы!..       Басовитый, всё с подвыванием, точно плакальщица, забранился. Меж его словесных вывертов, столь «изящных», что парочку-другую Сяо Синчэню не доводилось ещё слышать и от Сюэ Яна, нашлось место и вещам важным:       »…Хватит ныть, старый козёл! За водой Кривой поехал, скоро привезёт!..» — За водой? Куда?.. Здесь рядом есть ещё источник? Родник? Колодец? Озерцо?.. Ну, это уж совсем невероятно! И невероятно, чтобы мой не знал!.. А если?.. И куда привезёт? Сюда ведь?..       …и «…молодой хозяин велел…» — Молодой? Вэнь Чао? Но разве вот этот человек служит не самому Старому Вэню? Или правило «отец может приказать, а сын — нет» распространялось только на Сюэ Яна?..       — Чего встали?! — проревел бас.       — А чего ж?.. — начал сиплый.       Басовитый вырвал у неприметного драную юбку и с размаху швырнул в вопрошавшего — надо было полагать, попал, потому-то и поднялся хохот…       — ВОН ПОШЛИ! — зарычал бас — хохот стих, — Ослепли?! Мозги солнце расплавило?!       — Да может это и не он… — возразил на этот раз неприметный.       — И, — перебил блеющий, не то всерьёз, не то с издёвкой, — юбка — тоже не его шаболды!..       Поднялся гвалт.       «Значит, — подумал Сяо Синчэнь, — они всё-таки по наши души. И что же им велено сделать, когда… если найдут?..»       — Да может, уже и не догонишь…       Тотчас же предположивший подобную крамолу неприметный сдавленно всхлипнул от тумака басовитого — Сяо Синчэню почудилось, будто зубы перечли и ему самому…       Но кроме как воплями и кулаками объяснять бас был, похоже, не силён. Сиплый взялся вместо него:       — Вода в кружке — кто-то ж её налил? И ес-сли ос-ставил — дни идут, с-солнце её парит, даже в доме, пока вс-сю не выпарит… Раз-с ещё осталас-сь, значит недавно… И навоз-с…       — Так куда?       Бас завращал глазами, щёки и шея у него побагровели.       — Куда-куда? — на сей раз блеющий не прятал насмешки, — Мозги-то… шляпу снял — в ней и оставил? На восток! С запада едем, так? А пока не встретили! С юга люди были — не рассказывали! Куда тогда? На севере хантеры лютуют, значит — на восток!..       Не дав ему договорить, басовитый ткнул в кого-то пальцем:       — Ты! С нами останешься! Здесь Кривого дождёмся! А вы все — НА ВОСТОК!       Прочие зашушукались.       Басовитый сверкнул глазами и потёр кулак — несогласных не осталось. Все, кроме выбранного им, не посмев прямо возразить больше ни слова, хоть и недовольно бормоча и сплёвывая на пол, потащились вон из комнаты.       Неприметный на прощание проскулил:       — Езжай-поезжай… Вечно где-нибудь в дерьме, а потом доходу… Чтоб вот мне за гнутый цент малахольный этот мозги вышиб? Тьфу!..       Почти сразу на улице принялись ржать кони, потом начался галдёж, вскоре потонувший в новом ржании и топоте.       Когда всё стихло, басовитый приказал второму:       — Лошадьми займись! — а, дождавшись когда тот выйдет, вдруг обратился ещё к кому-то, — Думаешь, найдут?       «Выходит, — безрадостно подытожил Сяо Синчэнь, — их осталось трое…»       Третьим оказался блеющий, задумчиво протянувший в ответ:       — Может и найдут…       — А думаешь, вернутся? Или сами отвезут?       — Может, — блеющий неспешно зашагал по комнате — он оказался немолодым, узкоплечим и наполовину седым, — и вернуться… А может… — остановился возле шкафа, достал из-за пояса револьвер и лишь затем распахнул дверцу, — и сами отвезут… А может…       Бас прищурился:       — Что может?       — А может… — блеющий извлёк из шкафа мешок, ощупал и перевернул; по полу бодро запрыгали фасолинки, — Может, те, кто тут был, ещё и сами вернутся…