«Девушка»-ромашка

      Сюэ Ян:       — …Мальчик мой… — отродье подалось ближе и прижалось горячим — опять горячим! Да что ж такое, снова придётся возиться, а потом всю ночь сидеть рядом, боясь уснуть! — лбом Сюэ Яну к щеке, — добрый мой, хороший мой, светлый мой мальчик…       — Что? — чужое дыханье обжигало, от него кружилась голова. Свободная рука искала опоры и… повстречалась с… раненой этой… этого… этого… отро… парня. Пальцы переплелись…       — Спасибо… спасибо тебе за всё…       Сердце стучало как ошалевшее.       Чужие пальцы сжимали пальцы Сюэ Яна, а чужие губы, чудилось, почти касались шеи. От человека рядом, от его волос, кожи пахло потом и этот запах, тяжёлый и терпкий, пугал и будоражил…       — Ну, хватит! — буркнул Сюэ Ян и попытался вырваться, но не тут-то было, — Сказал же, говори, что надо? И чтоб руки твои поганые не трогали меня больше, тоже говорил!..       — Почему?..       — Что?       Этот парень чуть отстранился и вскинул на Сюэ Яна взгляд. Странный взгляд…       — Почему… — его голос тоже был немного странным. Грубоватым… — ты вырываешься?       — Я?       Губ этого парня коснулась улыбка:       — Ты.       Улыбка, от которой засосало под ложечкой…       — Я?.. — повторил Сюэ Ян.       Этот парень сморщил нос и тихонько хихикнул, а потом подался вперёд, и его жаркое дыхание опалило юноше ухо:       — Ты-ы-ы…       — Зачем?       Рядом снова хихикнули:       — А разве… не хочешь?..       — Чего?       — Меня… — и шеи возле самых корней волос коснулись чужие губы…       Сердце Сюэ Яна устремилось в пятки…       Жаль, что только сердце!.. Весь жар тела определённо прилил к иному месту и от этого накрыло новой волной ужаса…       …и дикого смятения…       — Пусти! — и…       — Правда, не хочешь?..       …и остервенелого желания…       — Не хочешь? — дав лишь мгновение на размышление и не дождавшись ответа, незамысловатые, одними приоткрытыми губами, поцелуи принялись спускаться ниже…       …сучей похоти…       На шее возле ворота рубашки расцвёл ещё один поцелуй, теперь долгий и горячий…       …жажды…       От запаха чужих волос — его запаха — кружилась голова, а сердце трепыхалось и рвалось из груди как птица из силков…       Руки Сюэ Яна задрожали, выпутались из чужих рук и рывком втащили его… этого парня… эту сладкую сучку… на колени.       «Я не знаю… — мысли разбегались. Все кроме одной, — не знаю как, но я… я сегодня… сейчас… на член его насажу!..»       И, точно угадав это желание, этот парень порывисто обхватил юношу за плечи и заёрзал, всё крепче прижимаясь к бёдрам…       Пальцы сами собой впились ему в ляжки, помогая, заставляя, подгоняя не останавливаться ни на мгновение… От каждого, малейшего движения накрывало новой волной жара, дыхание сбилось и всё чаще приходилось хватать ртом воздух…       В штанах было тесно до боли.       «Сорвать бы… — мелькнуло в голове обрывком, — эти тряпки… И с него тоже…»       Но и так уже всё было близко…       Скоро…       Горячо и влажно…       И темно… Было темно пока Сюэ Ян не распахнул глаза и не уставился в деревянный, в предрассветных сумерках казавшийся ещё более облезлым, чем всегда, потолок…       И душно — под ворохом тряпок и от чужого дыхания в плечо…       По всему телу ещё раз прошла сладкая судорога…       Сон!..       Присниться же…       …всякое…       …всякая дрянь!       При мысли о всяком снова свело бёдра…       Мокро… и сладко.       Вот от такого…       — Да лучше б я обоссался!.. — рядом заворочались и юноша, за недушевными метаниями забывший, что не один, чуть не свалился с постели, — Сука!       Ресницы этого парня дрогнули, а перевязанная рука медленно и неловко потянулась к Сюэ Яну и мягко обвила за грудь, пытаясь не то успокоить, не то прижать к себе покрепче…       Пальцы были тёплые. Ну хоть какая-то радость…       Какая-то?.. Да ещё какая!       Но миг восторга — живой! Не мёрзнет! Вон, даже рука уже!.. — сменился злостью и скажи кто-нибудь сейчас, что за нею прятался страх, юноша переломал бы ему кости, но не посмел бы спорить…       Выскользнув из «объятий», Сюэ Ян встал. Подрагивали коленки и это злило.       И пугало.       Мысли скакали и путались: «Как же так вышло-то?.. Вот ведь блядство!..»       Юноша обернулся и скользнул взглядом по спящему: длинные пальцы, вяло сминавшие сейчас чёрную рубашку — только стоило глянуть на них, вспомнилось, какие они мягкие… Кожа, загорелая на лице, шее и кистях и почти белая там, где её не касалось солнце. Пара голубых жилок на сгибе локтя, а над ним — широкая, от души намотанная самим Сюэ Яном повязка, снаружи всё ещё чистая — вот это хорошо, значит, рана почти не сочится!.. На плече пара родинок… плечи — не уже, чем у всякого другого парня… и руки крепкие, а в платье было и не подумать!.. Совсем растрепавшаяся коса…       Вспомнилось, как у него пахнут волосы и от этого в горле… и в груди… и ещё пониже засвербело…       — С-с-сука… — прошептал Сюэ Ян. Сглотнул, но отвести глаза было не под силу…       Лицо… Ну, уродом этого парня всё-таки не назовёшь!.. Длиннющие ресницы. Приоткрытые губы, по краям блёклые и обветренные, а внутри — алые и влажные…       Вот совсем как у настоящей девки!..       Девки, готовой…       …согласной…       …собравшейся…       Представилось, как эти губы коснуться его, Сюэ Яна, живота, спустятся, выцеловывая, а лучше — лишь скользя над кожей, прижигая дыханием и иногда жаля влажным языком, ниже, до самых завитков на лобке и сомкнуться…       То, на чём им предполагалось сомкнуться, немедля отозвалось на занятную мысль…       Повинного во всём случившемся можно было больше не искать…       «Это всё оттого, — почти вслух прошипел Сюэ Ян, — что он прижался и в шею мне надышал… Сучье отродье!.. А я… я давно один… почти всегда один… Вот и вышло… погано…»       Надо было что-то делать… И с этим парнем, и с изгаженной одеждой — хотелось поскорей избавиться от всякого следа поганого сна…       Пересилив — не сразу — блудливое малодушие: засело в голове, что стоит только коснуться этой бледной или наоборот тёмно-медовой кожи, этих разметавшихся волос, опять застонешь и изольёшься… — Сюэ Ян торопливо ощупал этому парню руку от локтя до пальцев, и сквозь сон попытавшихся поймать…       Всё было — то ли снова, то ли пока — не так распрекрасно, как показалось спросонья…       «Опять мёрзнет, — для верности юноша проверил, всё ещё спешно и опасливо, и лоб, — вдруг скоро начнёт зубами стучать и бредить?..» — нужно было спешить.       Среди барахла, распиханного по седельным сумкам, спрятанным сейчас в углу первой комнаты под разбитый ящик, была перемена белья.       Отыскав её, Сюэ Ян, суетясь и прикусывая губы — будь она проклята эта нога! Сколько ни мучайся, а нормально всё никак не заживёт! — разделся, старыми кальсонами вытерся сам и вытер, как смог, изнанку штанов, скомкал вконец измаранную тряпицу и, с напутствием: «Поеду за водой, постираю…», запихнул под тот же ящик.       Снова кляня ногу, натянул чистое.       Штаны пришлось ещё слегка замыть водой из фляги, проклиная теперь себя целиком — за дурость, приведшую к такой расточительности, и разложить сушиться…       Возня с водой заняла чёртову вечность.       Дожидаясь, пока закипит, юноша всполошённым зайцем метался от костерка в дом к постели и обратно, а когда вернулся в комнату уже с двумя флягами, обёрнутыми тряпьём — одна, об которую исхитрился обжечь палец, с водой, другая — полная раскалённых углей — вновь нашёл этого парня свернувшимся клубком и дрожащим…       — Давай-ка… — Сюэ Ян приподнял край «одеяла» и одна «грелка» легла полуживому в ноги.       Этот парень дёрнулся:       — Что?.. — и из-под вороха измятой одежды вынырнули трепещущие руки.       — На! — Сюэ Ян сунул вторую флягу этому парню к груди, — Вот, тёплое! Обними и спи!..       Здоровая рука тотчас же обхватила свёрток, но раненая всё продолжала, подрагивая, шарить в воздухе…       — Спи! — повторил Сюэ Ян.       — Ян-Ян… — длинные пальцы почти настигли, но юноша уклонился.       — Я… я с тобой тут не могу!..       Этот парень тяжело вздохнул и прошептал, глухо, как бывает, когда слёзы берут за глотку:       — Ты… ты… з… зл… злишь… ся?.. За… за… ч…       — Нет.       «Он не бредит!» — от этой мысли Сюэ Ян едва не подпрыгнул.       — Ты… — юноша поспешил склониться над постелью, — Плохо?.. Мёрзнешь? Где-то ещё болит?..       — Нет, — пальцы раненой руки — холодные, как у вчерашнего трупа — легонько хлопнули по кончику носа, скользнули по губам и замерли на подбородке, — Ост… ост… танься… Холод… дно…       Хоть в окно уже лезли первые солнечные лучи, холодно до дрожи стало и самому Сюэ Яну…       — Ты… не умрёшь?..       — Не знаю… — ледяная рука сорвалась вниз, юноша поймал её и зажал в своей ладони, — Страшно… Не… уходи…

***

      Сяо Синчэнь:       Сюэ Ян скривил губы:       — Так ты, выходит, трус? — но заметавший взгляд выдавал: боится! Боится, быть может, даже сильней…       — Не умру…       Рука, сжимавшая Сяо Синчэню пальцы, дрогнула.       — Брешешь…       — Бре… Да. Я не… не знаю… Оста… нься…       Мальчишка долго, пряча глаза и ничего не говоря, кусал губы.       «Уйдёт, — обречённо подумал юноша, — Может быть… конечно же, так лучше! Зачем ему…»       — Ладно уж… — буркнул Сюэ Ян и тяжело и неловко, верно оттого, что так и не отпустил руки Сяо Синчэня, уселся на пол возле нар.       — Спасибо.       Мальчишка только фыркнул…       Слабость во всём теле едва позволяла шевельнуться, клонило в забытьё, но Сяо Синчэнь отчаянно сопротивлялся сну — непременно хотелось додумать внезапно озарившую мысль: «Что бы ни случилось… я знаю, чувствую что он, мой… этот мальчик… юноша… Сюэ Ян… Ян-Ян… не причинит… не навредит мне!.. И не оставит… А я… как я мог раньше его бояться?.. не верить ему?.. Я… я тоже…» — такая простая, она согревала верней всей груды одежды и положенных в ноги и к животу свёртков — что там внутри? Нагретые в костре камни? — и на сердце впервые за много недель было легко и спокойно…       Как только сделалось лучше и хватило сил, кутаясь в накинутую на плечи чужую нижнюю рубаху, полулечь на постели, Сяо Синчэнь поспешил поделиться с Сюэ Яном обретённой истиной:       — Ты — мой друг и…       Мальчишка, насмешливо вскинув бровь, хмыкнул:       — Да ну! — но его скулы чуть заметно порозовели…       — Да, — бросило в жар, но совсем не так, как в последние дни — Сяо Синчэнь готов был поклясться, что тоже краснеет… — Теперь… Навсегда…