«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Пару раз Сюэ Яна мутило так, что приходилось останавливаться, чтобы он мог очистить желудок…       «Похоже, — укорял себя Сяо Синчэнь, — я ударил его тогда слишком сильно. Пере… Нужно будет ему сказать, когда остановимся… мы ведь, в конце концов… только — где?.. чтобы полежал спокойно хотя бы часок. А лучше — поспал…». Мысли путались, а от мерного шага — оставив позади пыльный городок, крапчатый довольно скоро перешёл на неспешную рысь, а хозяин не слишком его подгонял — вело то ли в сон, то ли в забытьё…       — Держись!.. — шипел в затылок злобный голос, обдавая раскалённым дыханьем, а сжимавшая поперёк талии рука норовила то встряхнуть, то ущипнуть, — Не смей!..       Но боль и измождение были сильней…       …журчала вода. Её чистый серебряный голос напевал разом задорно и нежно, звал, манил и даже, казалось, насмехался… И вокруг разливалась удивительная, чарующая прохлада…       «Вода! Я сплю, брежу или… это загробный мир с его прекрасными, вечно залитыми ярким солнцем лугами и хрустальными ручьями?.. — последнего предположения Сяо Синчэнь тотчас устыдился, — Нет, не настолько хорошо и достойно прожил я свою жизнь…» — тоскливо вздохнул… Внизу грудной клетки заворочалась боль и не осталось сомнений: лучший мир, может быть, и близко, но определённо пока ещё впереди…       В бок толкнули — чтобы не вскрикнуть, Сяо Синчэнь прикусил губу — и над самым ухом раздалось:       — Вставай-ка! Утро…       Глаза не сразу привыкли к полутьме.       Это была пещера, вернее, судя по подпиравшим своды деревянным столбам, — выработка — узкая и почти прямая. Стены её, насколько выходило различить, были сложены каким-то светлым камнем. По одну руку они постепенно полностью терялись во мраке, и оттуда-то раздавался тихий плеск — волшебный, но, как оказалось, совершенно настоящий. А по другую, загораживая выход и за ним — тоже светлые, рыжевато-белые скалы и клочок ярко-голубого неба и примеряясь снова пихнуть Сяо Синчэня носком сапога в бок, стоял Сюэ Ян. На нём вместо сюртука была привычная чёрная одежда, а руке — нож… спасибо, хоть револьвера нигде видно не было…       — Ты… — губы не слушались, в горле першило, — уб… убьё… убьёшь меня… сам…       Мальчишка презрительно фыркнул и повернулся вполоборота, но глаз с Сяо Синчэня не спускал. Не было сил гадать: он не понял, не расслышал или просто решил поглумиться…       — Рукав разрежу, — видно, у Сюэ Ян иссякло терпение. — Вода согрелась — твою руку перевяжем…       Вода…       Горло свело до боли, зубы вонзились в язык…       — Ну? — мальчишка посчитал гримасу обращённой к собственной персоне, — Что харю корчишь?       — Можно… — Сяо Синчэнь безуспешно старался поймать чужой взгляд, — воды?..       Сюэ Ян опять фыркнул и направился к выходу.       «Мне идти за ним? Или ждать?..» — очень быстро Сяо Синчэнь понял, что размышлять об этом не было никакого смысла. Всё тело ныло, ноги и левая рука тряслись, а правой он не чувствовал. Стоило только попытаться сесть, рёбра и все внутренности — за ними и ниже — точно обожгло…       Отдышавшись — осторожно, неглубоко, ведь непонятно было, сломаны ли кости или судьба сжалилась, и обошлось лишь ушибами и синяками — юноша предпринял ещё одну попытку…       И ещё…       На четвёртой, когда пообещал себе: «Последний раз!..», вернулся Сюэ Ян. Вместо ножа в руках у него была фляга. Брезгливо оглядел. Потом, ни слова не говоря, отошёл на пару шагов и положил флягу на пол. Вернулся и быстро, также в молчании, только зашипев змеёй, когда Сяо Синчэнь хотел было для верности за него ухватиться, посадил и помог привалиться к стене. Поднял флягу и сунул в руки.       — Пей! — зло и… обиженно.       В голове некстати мелькнуло: «Когда он так говорит, то всегда кривит губы… так по-детски… вот и сейчас…».       Дрожащие пальцы не могли справиться с пробкой — мальчишка сплюнул, отнял фляжку и вернул уже открытую.       Вода!       Тёплая, горьковатая… Сяо Синчэнь мог поклясться, что вкуснее в жизни не пил…       — Ты хоть понимаешь, — фляга опустела, Сюэ Ян кивком велел её отбросить и теперь буравил взглядом, — в каком я дерьмище по твоей милости?       Что на это можно было ответить? Только…       — Спасибо…       — Подавись! — хмыкнул мальчишка.       «Он совсем не это хотел услышать! — обругал себя Сяо Синчэнь, — Что за скупое слово! Скудное… ОДНО!.. Этот юноша… он в один миг нажил себе врагов из людей, которым не один год служил… страшных, опасных людей… потому, что всё-таки вступился за меня… Всё-таки вступился! Я ещё дышу только потому, что… А и правда?..»       — Почему… — взгляд Сюэ Яна опять убегал и Сяо Синчэнь не мог за ним угнаться, — ты… это… сделал?       — Кто знает?.. — уголки губ глумливо приподнялись, одна бровь выгнулась, но взгляд-таки попался… Мальчишка побелел, спешно отвернулся и, сжимая кулаки, прошептал — всё тише и тише, — Представил… что ты сдохнешь…       — Спасибо. — вышло тоже почти шёпотом, но разве о таких вещах кричат? — Я… тебе…       Сюэ Ян перебил — по звенящему голосу было ясно, что ещё не до конца совладал с собой:       — Заткнись и пойдём!.. А-а-а, сука! — пнул стену, — Блядь!.. Сиди! Сейчас принесу… Нет, темно!.. Сейчас оттащу тебя… Только руки свои поганые… Ещё раз что-нибудь — пальцы… ладонь тебе отрежу!..       У входа, в тени, отброшенной небольшим выступом, ждал сложенный из каких-то сучьев костерок с небольшим, гнутым и чумазым котелком над ним, а чуть поодаль, под резным золотом солнца — рассёдланный крапчатый, при виде Сяо Синчэня фыркнувший точь-в-точь как его хозяин.       — Откуда?..       Мальчишка пожал плечами и ответил как убогому:       — Ехали мы на ком?       — Нет…       — Нож? Из седельной сумки. Надо было туда и… Обыскивать умников развелось!..       Тут нельзя было не согласиться, но…       — А… котёл?..       Сюэ Ян усмехнулся:       — А, это… Подарили. Один… баунти хантер… И ещё сапоги. И часы! Тоже, правда, старые… — опомнился и напустил на себя вид злой и суровый, — Руку давай!       Но с рукой обошёлся удивительно бережно. Усадил. Сквозь зубы выругавшись, сел рядом. Помучившись, развязал, отмочил и снял старую повязку. Разрезал рукав. Помог, аккуратно придерживая, Сяо Синчэню осмотреть собственную рану, а потом, безропотно повинуясь всем указаниям, промыл и перевязал чистыми бинтами, плотно, но не туго…       — Ты уже почти врач… — на это Сюэ Ян только скривился, а неудачная попытка пошутить заставила Сяо Синчэня кое-что вспомнить, — Твоя нога!..       Мальчишка фыркнул и осклабился:       — Не отвалилась, как видишь! В другой раз — посильней бей!       — Прости… — но любопытство — не праздное, а любопытство лекаря о своём «пациенте»! — не позволило отступиться, как бы сильны ни были смущенье и раскаяние, — В этом городе… там, где… мы… встретились… Там… говорят… есть доктор… Ты?..       — Нет.       Сяо Синчэнь ахнул и, видно, уставился на Сюэ Яна как на дурака, потому, что тот, снова фыркнув, взял за труд объяснить:       — Нет там никакого доктора второй год уже! Тот, что был, ужрался вусмерть, а потом его позвали… к больному, что ли?.. Нет, ещё куда-то… Он хотел на своей кобыле ехать, а от него разило, как от помойной кучи. Вот она с перепугу копытом в лоб — он и кончился!.. А нового с тех пор так и не наняли! Даже Мадам, говорят, доплачивать обещала, если кто найдётся!.. Я, когда приехал, сразу расспрашивать стал, а оказалось…       — Вода осталась…       — А? — недопонял мальчишка, а понял — отрезал, — Нет!       — Но…       — Нет, сказал! Я тебя к себе больше не подпущу — я ещё ходить хочу!       — Но… я… — начал было Сяо Синчэнь, но опомнившись — последнее, что стоило сейчас делать, так это перечить — прикусил язык.       Сюэ Ян смерил его подозрительным и недобрым взглядом:       — Что?       — Нет… ничего…       Солнечные лучи сползли со скал и обняли, крепко и душно…       — А если… нас, — «нас» Сяо Синчэнь смог только прошептать, но даже так это слово едва не застряло в глотке, — найдут?..       Сюэ Ян хмыкнул:       — Пусть попробуют!..       — Но здесь же… — Сяо Синчэнь сопроводил осторожный вопрос слабым кивком на зиявший в скале вход, — золото?.. И… люди… шахтёры… старатели!..       Мальчишка захохотал, так легко и весело, точно уже не держал зла:       — Старатели! Ха-ха-ха! Здесь тебе что, Колорадо?.. Нет, тут медь добывали…       — Медь?       — Ага! А потом обвал и… — оскалился, но тоже — играя, — Тут уже третий… нет, говорят, года четыре… никого! Зато вода всегда сверху капает… — осёкся, и оскал сделался страшен, — Кому скажешь — убью! Ясно?       — Про воду? — шёпотом уточнил Сяо Синчэнь и под свирепым взглядом поспешил потупиться, — Не скажу…       Костерок догорел. К так и сидевшим возле кучки золы юношам подошёл, лениво обмахиваясь метёлкой хвоста, крапчатый. Пару раз толкнул хозяина мордой — тот погладил коня по лбу и, порывшись в карманах, что-то сунул ему в пасть — потом, щекоча ноздрями, обнюхал Сяо Синчэня, шумно вздохнул и направился к выработке, туда, где ещё оставался клочок тени.       Хотелось последовать его примеру — убраться с солнцепёка… ещё — опять пить, а больше всего — объясниться… но, как ни силился, Сяо Синчэнь не мог подобрать слов, подходящих хотя бы для того, чтоб попытаться вновь завязать разговор… Мысли путались, от усталости клонило в сон, но то и дело кусавшая за рёбра боль вырывала из дремоты…       — Ну… — Сюэ Ян резко встал. Качнулся и попытался уцепиться за воздух… Сяо Синчэнь, как мог спешно, поймал его левой за локоть — мальчишка тотчас вырвался, — давай-ка!.. Завтра… нет, денёк ещё переждать… завтра вечером… или парочку?.. Давай-ка, отнесу тебя! И уж постарайся не сдохнуть!.. Только руки свои поганые подальше от меня держи!.. Сказал ведь, отрежу! Или… А есть хочешь?..       Последний вопрос застал Сяо Синчэня врасплох, из глаз едва ручьём не полились слёзы:       — Хочу… Очень!.. И можно… мне ещё бинт?.. На перевязь для руки…       Из припасов у Сюэ Яна оказались с собой только колотый сахар — неровные, похожие на стекляшки кварца, куски, крупные и мелкие, завёрнутые в обрывок той самой синей бумаги, в какую торговцы заворачивают обычно сахарные головы — и солонина… Ещё было три фляги воды, судя по всему, набранной где-то здесь, в пещере… выработке…       — Что? — фыркнул мальчишка, — Не успел… А не нравится — не жри! — и уковылял обиженный.       Но вскоре вернулся — всё такой же недовольный — и бросил на колени Сяо Синчэню пару обломанных галет. Чтобы их поймать юноша свёл ноги — над ухом хмыкнули — и только потом подумал: «Зачем? Всё равно ведь упадут в подол…», поднял глаза, но Сюэ Ян уже хромал прочь.       — Спасибо…       — Башка болит от твоих «спасибо»!..       «Боюсь, не от этого…» — подумал Сяо Синчэнь и спешно окликнул:       — А-Ян… Сюэ Ян… вернись!.. Пожалуйста…       — Зачем? — отозвался тот на полпути ко входу, но покряхтев — кряхтения эти перемежались самой безобразной бранью — потащился назад, а подойдя, полюбопытствовал, — Что, теперь погадить тебя отнести? Юбки-то задрать сил хватит или тоже помочь?..       Сия глумливая тирада осталась без внимания. Вместо этого Сяо Синчэнь напустился на мальчишку со всем пылом врача, подловившего «больного» на недостаточной заботе о своём здоровье:       — Голова… сильно болит? — Сюэ Ян попытался закатить глаза, — А ещё?.. В ушах звенит?.. Тяжело на свет… смотреть? Спать хочется?.. Может… тошнит?       — И что? — это, пожалуй, стоило считать за «да».       — Так… кусок в горло… не идёт? А пить… получается?       — Не… не хочется…       — Тебе надо… полежать… поспать… Это всё… — Сяо Синчэнь потупился, пряча запылавшие от стыда щёки, — Тебе плохо… от удара…       В ответ раздалось тошнотворно-сладким тоном:       — Заботы-то сколько! — и глумливый смешок, — А что ж ты, сука, со всей силы-то?..       Теперь вспыхнуло всё лицо, но уже от обиды.       — Ты меня… лапал!.. Очень страшно…       Но мальчишка и не подумал устыдиться:       — Страшно? Да ну! А я-то решил, тебе просто очень сбежать хотелось!.. — и отрубил, — Хватит! Мне твоя блядская забота не нужна — знаю теперь, чего стоит! Уж сам управлюсь как-нибудь!.. Гадить будешь?.. Нет, так нет. Тогда спать! Завтра…       — Что?       — Узнаешь — доживёшь! — ушёл, вернулся, а когда, беспрестанно обещая «если вдруг что, отрезать поганые руки», помог Сяо Синчэню добраться до выработки, на полу там оказался постелен сюртук, — Ложись! И держи в своей башке: услышу, ночью около меня скребёшься — спрашивать не буду, сразу пристрелю!..