«Девушка»-ромашка

      Вэй Усянь:       Стреляли именно там — у школы — хоть Вэй Усянь и успел подумать, что у кого-то из помощников иссякло терпение…       Девчушка вскрикнула.       Всадник в чёрном рыкнул:       — Тихо!.. — и тут же зашипел змеёй, — Опусти-ка ствол шериф… Ты хотел проверить?.. Быстро… Быстрей — я вижу, где твой палец… И всем стоять, где стоите, суки… Ну!.. Что ж, можешь убедиться… — он тихо присвистнул, а потом тронул за поводья гнедую и «любезно» освободил дорогу.       Сердце мистера Вэя заныло…       «Клянусь, — сказал он себе, — если… я заставлю этого мерзавца ответить!»       А сам мерзавец, как ни в чём не бывало, с несколько разочарованным видом покрутил в руке часы:       — М-м-м… вот ведь… Всем стоять, сказал!.. Вот блядство!.. Выходит, вторые всё-таки спешат…       Недолгое время в другом конце улицы было спокойно, а потом дверь одного из домов отворилась, и на крыльце появился человек, придерживавший, точно пьяного, другого… Краем глаза шериф заметил, что все, кроме человека в чёрном: и помощники, и девчушка — смотрели, не отрываясь…       Вышедший отпустил свою ношу — второй упал ничком. И издалека было видно, что голова у него в крови…       Девочка зашлась жутким, дребезжащим воплем — всадник злобно рявкнул:       — Заткнись!.. — глянул на часы и обратился к мистеру Вэю, — Ну что, шериф, ты проверил?.. Так что с моей просьбой?       — Ты… — горло Вэй Усяня сдавила ярость.       — Время, шериф Вэй! Но если хочешь, — упырь в чёрном глумливо ощерился, — я не против ещё поболтать… Только скажи своим шавкам, чтоб не двигались! Недосчитаюсь кого из вас — пальну!       — А ты не думаешь?..       — Что ты решишь с горя прикончить сынка Старого Вэня? Возможно. Но один этот олух против… скольких они там успеют положить?.. неплохой обмен, как по мне… Ну так?.. Говорят, ты изрядный умник, а значит… ты же видишь, что уже…       Сидевшая перед вэньским головорезом девчушка вдруг залилась слезами:       — Учитель!.. Это… Это же… А-а-а-а!..       Упырь тряхнул бедняжку:       — Хватит!.. Так что скажешь, шериф? Или ещё подождём?.. Но если там опять кого-нибудь пристрелят — это опять будет на твоей совести…       — Да. — мистер Вэй чувствовал себя сжатой до предела пружиной, — На совести того, у кого она есть…       Головорез только фыркнул…       — Выпустите… — собственный голос казался шерифу Вэю чужим и точно замогильным, — Отпустите эту сволочь. Откройте люк и сбросьте верёвку…       Помощники замерли, как поражённые громом, а потом трое бросились исполнять.       Стояла — не считая тихих всхлипываний несчастной девочки — гробовая тишина…       Когда над люком показалось всклокоченная голова, всадник ехидно бросил:       — Вэнь Чао! Что за паршивый вид? Неужто, костью подавился? — и сразу деловито кивнул на гнедую, — Время дорого! Садись и проваливай!.. Вот по этой улице! До конца, а там — на солнце!..       Отпрыск Старого Вэня долго пытался забраться в седло… так долго, что его пособник не поленился съязвить:       — Вижу, тебе не хочется покидать этих гостеприимных мистеров… а может, попросить их тебе помочь?..       Пара помощников мистера Вэя — самых молодых — едва и правда не бросилась — то ли на подмогу, то ли придушить вэньскую падаль…       Упырь заржал:       — Нет-нет, уж обойдёмся!.. Ха-ха-ха! Отойдите, сказал!.. Быстрей давай! Видишь — достойные люди волнуются!..       …гнедая с Вэнь Чао понеслась прочь — головорез в чёрном тоже неспешно повернул коня.       Кривясь, ссадил зарёванную девчушку.       Сунул за пазуху часы. Достал какую-то монету, швырнул девочке:       — Держи! Я же обещал… Отойди с дороги, дура, сейчас затопчут!.. — и, обернувшись, ухмыльнулся мистеру Вэю, — Прощай, шериф! С тобой приятно было иметь дело…       На лице Вэй Усяня не дрогнул ни единый мускул:       — Настанет день — я тебя повешу!       Упырь пожал плечами:       — Посмотрим. Поживём — увидим…       Головорез в чёрном резко свистнул и крапчатый жеребец молнией сорвался с места.       Помощники шерифа на миг опешили, но в следующее мгновение те, что были верхом, ринулись следом, сжимая в руках оружие, но ещё не решаясь стрелять…       Когда всадник в чёрном почти поравнялся со школой, оттуда выскочили двое — всадник тут же обернулся, жахнул выстрел и ближайший к вэньским скотам человек мистера Вэя полетел наземь.       Началась пальба — девочка, визжа, бросилась к Вэй Усяню и вцепилась ручонками в коленку…       Уйти удалось двоим — самому упырю и одному из его людей. Другого, замешкавшегося у коновязи и почти попавшего законникам в руки, мерзавец в чёрном, обернувшись, одарил пулей чуть повыше виска…       — Я хочу знать, — всё ещё не узнавая собственный голос, сказал шериф Вэй помощникам, когда перестали считать мёртвых и раненых, — что это за человек! Ройте носом землю, все прерии переверните, но узнайте! Он говорил, что никогда не сможет выстрелить с левой. Возможно, в этом есть какой-то смысл…

***

      Вэнь Чао:       Повернув «на солнце» — к югу, ибо светило недавно миновало зенит — сын Старого Вэня через полдесятка миль повстречал трёх верных людей, салютовавших его освобождению, и продолжил путь под их защитой.       Через пару часов сбавили шаг, а вечером, после долгих раздумий Вэнь Чао, хоть и опасался по-прежнему за свою жизнь, ожидая за каждым камнем или клочком травы не меньше дюжины приспешников шерифа или жадных до вознаграждения «охотников», послал одного с вестями к Цзяо-Цзяо.       Впереди была дорога к отцу, долгая и, скорей всего, опасная, но пугала она всё равно меньше, чем встреча со «стариком», наверняка что-нибудь, да уже слышавшем о неудачах сына.       Потому молодой мистер Вэнь не спешил и добрался — без происшествий — до оговорённого — небольшого, пыльного, без единого каменного здания — городишка, затрапезной дыры недалеко от нескольких, частью уже заброшенных, рудников впритык к назначенному сроку.       На главной улице высился нарядный двухэтажный салун, но встреченный возле него человек отца кивнул на бордель рядом:       — Сюда, молодой хозяин! Старателей и шахтёров стало меньше, девочки без работы… вот любезная мадам и пустила нас на постой… К тому же гость из Денвера говорят, большой любитель этого дела…       В нарядной гостиной публичного дома — изящные, обитые малиновым бархатом кресла и диван, камин под как будто мраморной полкой и даже пианино в углу — ждал отец в дорогом, по фигуре, костюме и с неизменной сигарой в зубах.       Небрежно кивнул, не предлагая присесть:       — Ты не торопишься, мальчик мой. Я думал, будешь ещё вчера. Вышла какая-то беда?..       — Нет, отец.       Вэнь Жохань, вполовину прикрыв веки, выдохнул облачко молочно-белого дыма:       — А прежде? — и в ответ на молчание усмехнулся, — Не хочешь тревожить старика… бережёшь… Вот только все вокруг, мальчик мой, говорят… Говорят, в итоге ты недосчитался почти трёх десятков…       Вэнь Чао вспыхнул:       — Ложь! Собачья брехня! Я потерял всего-то десятерых! Все прочие — происки врагов и людская тупость!.. Ещё поганые законники вздёрнули полдюжины!..       — Этих я не считал… — отец поднял взгляд, как всегда холодный и острый — стальной, — Ты должен быть осмотрительней… Впереди времена, когда особенно будут в цене осторожность и ловкость. Если ты будешь вести дела, как начал… Мои ближайшие люди уже немолоды, а кроме них… не могу же я полагаться только на А-Яна…       Сын отвернулся, пряча гримасу — отец, не спеша, со вкусом, курил, ни слова больше не говоря…       Тоскливое действо было прервано появлением помянутого выскочки — в пыли и песке с головы до ног, не считая умытого лица.       Вэнь Жохань, перекатив сигару в другой уголок рта, кивнул пришедшему:       — Осмотрелся?       — Вполне, господин Вэнь.       — Тогда садись, поговорим. — и отпустил сына, — Ступай! Подбери одежду, помойся… и не вздумай сегодня пить… Завтра… возможно, сегодня вечером, здесь будут гости… и кое-кто из прежних знакомых…       Увы, для молодого мистера Вэня это стало в тот день не последним поганым случаем!       Поздним вечером, почти ночью, примчался на взмыленном скакуне человек, посланный к Ван Линцзяо, и передал со словами: «Было велено скорей и лично в руки!» плотно сложенную и для надёжности залитую воском записку…