«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Облизав кровившую губу, висельник кивнул:       — Ну, ступай! Или… найдём, чем ещё заняться?.. Нет? Ха-ха-ха! Тогда пошла!.. — и, отпустив десятка на три шагов, присвистнул — крапчатый двинулся медленным шагом.       Чтобы оказаться в пещере раньше всадника, пришлось поспешить…       По возвращении Сюэ Яна под сводами начался кромешный ад. Не поздоровилось охране у Большого Бокового — как нужно спать, что мимо верхом проедешь? Опять нажрались? Потом Вэнь Чао: тот заорал было на посланника отца, и — с визгом подпрыгнул от пули, высекшей искры из камня у его ног. От него — Ван Линцзяо за то, что так распустила людей, а уже от неё — каждому второму, каждому первому и каждому, кто попался на глаза. Оставалось только изумляться, каким чудом, во всей этой безобразной кутерьме, удалось избегнуть и ругани, и зуботычин её «истинной виновнице»…       Только на заре, когда Сяо Синчэню случилось — под присмотром хмурого головореза — возвращаться от родника, его соизволили «заметить»:       — Синсин! А где ты всю ночь была, моя сладкая? Столько шума и не проснулась?.. Выходит, дрыхнешь, как медведь в берлоге? Ха-ха! Отнеси свои вёдра и подойди-ка ко мне!..       — Вот! — висельник сунул в руки Сяо Синчэня бумажный свёрток, — Ну? Посмотри!       — Это… сахар?       Похоже было, что дурной человек ждал какого-то иного ответа и потому злобно бросил:       — А что?       — Простите, но мисс Ван Линцзяо не подпускает меня к чаю и кофе… Я не смогу их вам заварить…       На это раздался глумливый смешок:       — А я что, сказал, что хочу чая или кофе?       — Нет. Вы…       — Ты! Говори мне «ты»! Не люблю все эти: «вы», «любезный», «мистер»… Поняла?       — Да. Тогда что, вы… ты хочешь, чтобы я приготовила… тебе с этим сахаром?       Сюэ Ян лишь презрительно фыркнул:       — Дура! Это — тебе!       — Мне?       — А что, ты не любишь сахар?       — Я…       «На самом деле, нет. Совсем не люблю…»       Всё это было… странно. Чудно. Нелепо. И оттого заставляло искать какой-то подвох…       В попытке понять, что же теперь нужно этому человеку, Сяо Синчэнь вскинул взгляд — на щеках висельника расцвели алые пятна.       — Ты… просто отдаёшь это мне?..       Пятна слились в сплошной — удивительно к лицу мальчишке! — румянец.       — Дура!       Страшный, дурной и — сейчас такой смешной человек оттолкнул и, отвернувшись, буркнул:        — Забирай и убирайся к чёрту!..       — Непостижимо! — мисс Яньли восклицала так уже который раз за утро, — Просто отдал? Зачем? А что он сказал?       — Больше ничего. И ни слова с тех пор не говорил… Но отказываться… думаю, он бы сильно разозлился…       — Думаю, да…       — А вы, мисс?..       — Я?.. Нет-нет, спасибо! Я не люблю сладкое, а от этого человека…       — Простите. Я… не нужно было вам предлагать…       Мисс Цзян поспешила ободрить:       — Я не сержусь. И к тому же — лошади любят сахар!..

***

      Сюэ Ян:       — Давай, я тебе помогу… — вечером маленькая сучка подошла сама.       — И чем же?       — С твоей ногой. Ты… Я вижу, что тебе тяжело, — она осторожно уселась. Далековато — так просто рукой не дотянуться, — Ты всё пытаешься ходить, а ведь даже наступить на неё нормально не можешь. И нельзя! Даже сейчас видно, насколько ещё рана опухшая, а ты всё издеваешься!.. Сколько раз за эти пять дней ты делал перевязки? Там уже, возможно, нагноение…       Сюэ Яна передёрнуло, но не от мысли о вонючей жиже в ранах.       — Поможешь, значит? А с чего такое участие? Не держи меня за дурака — не верю, что тебе вдруг по доброй воле есть до меня дело! — девка потупилась, а в груди тоскливо заныло — угадал… — Что, хочешь подлизаться? Боишься, что твои прогулки… Ну так у меня есть, что дать тебе полизать! Только ты уж постарайся — чтоб я точно был подобрей! — лижи, как следует! Но лучше — всё же пососи!..       Покраснев, опустила голову… А вот тебе!       — Проваливай! Мне ничего от тебя не нужно!       Всё ещё ярче спелого томата, покачала головой. Придвинулась.       — Тебе очень повезло — ни кость, ни артерия не были задеты и пуля в ране не застряла. Но если её запустить — ты останешься без ноги…       — Вот уж не думал, что тебе дорога моя нога!       Вздохнула.       — Я не питаю к тебе никаких тёплых чувств… И не пытаюсь, как ты сказал, «подлизаться» — здесь голос дрогнул, — я ведь всё равно в твоей власти: где мы встретились, ты можешь рассказать сегодня, завтра, через неделю… можешь ничего не говорить, но сказать что-нибудь другое и моя судьба решится…       — Славно, что ты это понимаешь! И держи впредь у себя в башке: поймаю тебя ещё раз там, где тебя быть не должно, — я… Ха! Я вырву тебе глаза! Да! Тогда сможешь бродить, где захочешь — далеко всё равно не уйдёшь! Ясно?       — Да…       — Тогда ступай!       — А ваша… твоя рана?       Понять эту тварь было невозможно!       — Зачем?       Девка, вновь заливаясь краской, пожала плечами:       — Ты — раненый человек, я — человек…       — И?       — Разве можно… просто быть в стороне?..       — А нельзя?       Подняла глаза. Смотрела разом как шериф, судья и госпитальерка. Тошно смотрела…       — Уходи… Ну! Пошла!..       Со вздохом поднялась…

***

      Сяо Синчэнь:       Стоило отойти на пару шагов, в спину Сяо Синчэню раздалось:       — Подожди-ка!       — Да…       — Я совсем забыл… На, возьми!.. — Сюэ Ян вынул из-за пазухи пожухлую и измятую ветку полыни.       — Это?..       — Уже ослепла, что ли? Все знают, что девкам надо дарить цветы! — и, кривясь и кусая губы, потянулся и всучил «букет», — Ну, что встала?.. Сказал же — убирайся!       Уже ближе к полудню следующего дня Сяо Синчэнь поймал на себе взгляд — прожигающий насквозь, но, так и не дождавшись ни окрика, ни кивка, вновь решился подойти без «приглашения».       — Ну? — висельник скривился.       — Как твоя нога?       — Пока, как видишь на месте… Что ещё хотела?       Пришлось соврать:       — Сахар вкусный…       — Да?.. — на лице читалось недоверие, — Ну тогда… посиди со мной…       — Рана сильно болит?       — Всё никак не уймёшься?       — Всё никак не хочу позволить тебе остаться калекой… Давай, я всё-таки согрею воду?.. Только нужно что-нибудь чистое на бинты…       — Почему? — Сюэ Ян впился взглядом в лицо, — Отвечай: зачем?.. Говори! Правду говори!       Правду… Захотелось крикнуть: «Зачем тебе эта правда? Что ты будешь с ней делать?» — и дурной человек точно прочёл или услышал:       — Что, думаешь, совсем дурак? Не пойму?..       Правду. Правду… Её так просто не скажешь. Потому, что и самому до конца непонятно…       Подлизаться?       Некрасивое слово. Некрасивый поступок, но… — Сяо Синчэнь чувствовал, как на щеках вновь разгорается пламя стыда — надо быть честным хотя бы с собой: именно это он вчера и пытался сделать. Именно это и пытается сделать сейчас… Да, это — не единственная причина. Не единственная — но, определённо, главная! Подлизаться, подольститься, угодить… умаслить того, от чьей злой воли зависишь и, что гораздо важней, зависит, через тебя, и будущее спасение мисс Цзян… Прикормить и почесать за ушком кровожадного койота, чтобы не сожрал раньше времени…       Сочувствие? Участие?.. тут и не знаешь, как правильно назвать…       Какое у честного человека может быть участие к бандиту? А сочувствие? Можно подумать, юный висельник получил свою рану, защищая фургон безоружных поселенцев от набега индейцев! Ну, или, если говорить серьёзно, например, спасая кого-то от расправы ещё более жестоких головорезов…       Просто жалость?       Если рана смертельна или ведёт к увечью и с этим, очевидно, несмотря на все усилия, уже ничего не поделаешь — это, конечно же, вызывает самое глубокое сострадание. Но если человек сознательно отвергает помощь, зная, сколь скверно может кончиться дело… Жалко тут, разве что, его ногу — верно говорят, дурная голова ногам покоя не даёт!       Тогда в чём же ещё дело?       Собственные убеждения!       Нельзя — так Сяо Синчэнь решил для себя однажды — проходить мимо чужой беды. Нельзя оставить без помощи того, кому плохо. Нельзя быть в стороне… даже если тебя не просят… даже если отказываются… даже если с руганью или насмешкой гонят прочь, не понимая, не слушая… Особенно если отказываются потому, что не понимают! И нельзя отступаться от этих принципов! Потому, что отступившись раз, сторговавшись с совестью хотя бы единожды, потом непременно задумаешься о такой же позорной сделке ещё и ещё…       И, совсем немного, всё же жалость.       Очевидно, что Сюэ Ян так упёрт от того, что слишком юн, а собственная глупая бравада видится ему лихостью и твёрдостью духа…       И, наконец… благодарность.       В конце концов, мальчишка мог бы, если бы захотел, ещё вчера устроить пленнику большие неприятности! Или мог бы потребовать что-то за своё молчанье. Что-то, в свете его, почему-то не проходящего, «романтического» интереса, совершенно… неприличное. Пошлое. Дурное. Постыдное… Вот об этом лучше вообще было не думать…       — Ну и? — ухмыльнулся не вызывающий особого сочувствия человек.       — Потому… потому, что это неправильно — оставлять без помощи того, кто в ней нуждается.       — И?..       — И всё.       — Любого?       — Абсолютно любого.       — Почему?       Пора было признать поражение и заканчивать этот бессмысленный разговор…       — Простите…       Висельник со сдавленным воплем дёрнулся и поймал за подол:       — Эй, стой! — а в его взгляде читалось что-то, чего прежде Сяо Синчэню подмечать ещё не доводилось, — Ну?       — Потому, что очень хорошо знаю, как это — когда ты или тот, кто тебе дорог, остаётся без участия… потому, что не хочу быть человеком, способным бросить другого в крови и отчаянии…       Сюэ Ян перебил:       — Красивые слова! — фыркнул и отвернулся. Повисло долгое молчание, — И… и глаза у тебя… тоже… красивые… Чёрт с тобой! Сейчас найдём дурака — сходит с тобой за водой!..       Совсем без происшествий перевязка не обошлась:       — Что? — висельник захлопал глазами, — Ты меня за бедро трогаешь — поэтому и стоит!       — У тебя богатырское здоровье — чтобы у кого-то так… когда ему сочащиеся раны промывают…       — Тебе просто прежде попадались одни слабаки и идиоты — не видели, какая ты горячая: просто сразу валить и…       Да, такого точно прежде никто не видел! По крайней мере — вслух не говорил!..       — И хвала небесам!       — Ерунда! Я для тебя по-всякому постараюсь: лёжа, стоя, раком, языком… Так тебя оттрахаю — ты неделю сидеть не сможешь!..       От столь безобразных обещаний даже дёрнулась рука — Сюэ Ян сдавленно рыкнул, но тут же хохотнул:       — Да не бойся! Ну что ты всего… — и продолжил уже доверительно, точно по секрету, — Я не сделаю с тобой главного, пока ты сама не захочешь…       — Да? — в это верилось с трудом, — Отчего же?       — Думаешь, брешу?.. А в чём интерес? По мне, так нет более скучного занятия, чем ебля, когда кто-то лежит бревном! Так что я подожду, пока согласишься… Ты ведь не станешь с этим затягивать, моя сладкая сучка?.. А я… Ладно! Если тебе так надо покорчить из себя приличную мисс — хотя я-то знаю, какая ты! — я…       — Будешь ждать молча?       — Нет! Что за дурость? А я — буду за тобой ухаживать! Чтобы ты… побыстрей соглашалась…