Сокровище Эрганы

      Тем утром и Кара, отмытый от грязи первого полëта в стиле империя-жжёт, сиял в лучах Айна, взблëскивая искрами ослепительной чистоты на стыках бронепластин и изломах крыльев. И даже Punisher на фюзеляже краснело не столь уж кроваво.       «Кирианин! — Райли с усмешкой возвëл глаза к небу, где ещё бесновались всполохи заблудшего не в тех широтах сияния. — Техники постарались, отдраили — снова стал красивым, и вот! Сверкает, как мильëн кредов золотом! Блядь! Ну кто запрограммировал эти чëртовы миниплатформы подкрадываться шипохвостом в ночи и внезапно бросаться под ноги…»       — Осознал, что налажал, — сократил до минимума Дэл «привет-прости-забудь-что-я-вчера-наплёл», падая в кресло. Забросил в рот пилюлю, уложил руки на подлокотники и расслабился, позволив спинке удобно подстроиться под тело. И постарался не вздрогнуть, когда шлёпнуло серебряной стужей в виски, а голову знакомо оплело «шапкой». — Готов встать на путь исправления! Обеими ногами. Ну ты же не обидчивый? Давай пропустим опцию «залип в паутине»?       — Не получится, — то ли съязвил, то ли посочувствовал Кара. — Мозгов у тебя не хватит. В смысле, модификантов недостаточно ещё отрастил, чтоб за секунды разогнать синхрон до сотни!       — Отращу по дороге, — пообещал Дэл. — У нас прорва работы!       Кара активировал начальное подключение и первым делом уловил, что к их прорве «клеится, походу, эта блядская белобрысая личинка». Закопался в свои электронные закрома: упоминаний про блядей, откладывавших клейкие личинки, не нашëл, — видимо, бывший живой ничего про такую разновидность в природе не слышал, — но проникся. Бабочуком долго не мучил, призрачные пики не рисовал. И сам с диспетчером на вышке перетëр, запрашивая сводку погоды вкупе с разрешением на взлëт, пока Дэл тестировал готовность бортовых систем, стараясь не замечать серебряных «спиц», веерами торчавших из тела, и уговаривал себя поверить, что кажущиеся жëстким металлом «спицы» на самом деле лучи. Почти уговорил. Но всё-таки не утерпел, скосил глаза вниз, выдохнул. Бугрившийся в паху островок синтекора лучи обошли ровным овалом.       — Так вот почему…       — Ну да, — менторски проскрипел Кара. — Симбиот в кабине верхней головой соображать должен!       — А я какой соображаю? — возмутился Дэл. — В копчике мозги у паучар, чтоб ты знал! Слу-ушай… Ты же можешь не глушить человеческое полностью, ковыряясь своими лучами у меня в башке? — закинул он на пробу. Не факт, конечно, что искин купится — про то, чтоб кому-то когда-то удалось запудрить электронные мозги Дэл отродясь не слыхал, но попытка ведь не пытка… — Хоть часть меня оставить быть самим собой, а не живым приложением к куче микросхем? Двойное сознание, а? Или параллельное… Лайфхак?       — Тоже мне лайфхак! До тебя испытано на десятках кирианских пилотов, — не повëлся на развод Кара. — Это опасно. Ты будешь творить херню. Проверено!       — И этот зловредный набор чипов хочет научиться думать по-человечески! — огрызнулся Дэл — больше с досады оттого, что искина на кривой козе и впрямь вряд ли объедешь. — Интересно, как? Да я в симбиозе с тобой сам мыслю по-машинному! Тут помню — тут не помню, а если вспомню, то как-то не так! Таким-то кандибобером ты со мной учиться будешь, пока не заржавеешь от старости! И на свалку тебя свезут всё той же бездушной машиной!       — Не пыли! Сплав титана с фрелланиумом не ржавеет! И вся твоя память в порядке, — попытался вразумить его Кара. — Мыслесвязь не глушит её целиком, она лишь выбирает и усиливает то, что повысит коэффициент полезного действия!       — Во-от! А я о чём? — сделал вид, что подхватил идею, Дэл. — Так давай поделим полномочия? Я буду полезным, а ты действуй, чтоб коэффициент не нарушать! Фифти-фифти!       — Трепло, — не слишком уверенно констатировал Кара.       А Дэл натурально ощутил, как с натугой, словно траки изъеденных ржавчиной гусениц, скрипят звенья мыслесвязи. И первым пошёл на попятный.       — Сорок на шестьдесят?       Спустя ещё пару минут Райли начал подозревать, что пакет программ для Кары писал не нормальный яйцеголовый, а помесь ушлого торгаша с брокером, невесть как просочившаяся в секретную лабораторию. Торговался искин азартно, за каждый пяток процентов. До тех пор, пока Илия откуда-то издалека и с большим неудовольствием не вопросил — можно уже сбросить им карту маршрута вкупе со схемой расстановки сопровождения, или вся эта муйня обоим вообще до потухшей звезды?       «Take off» Дэлин отдал, вынужденный согласиться на жалкие двадцать пять.       — ЕГО ты будешь помнить отчётливо, — утешил напоследок Кара.       На вышке ржали так, что чуть не опоздали вырезать проём в защитке. А кто-то из дежурных не преминул предъявить имперцу за профуканный полтос кредов: расчёт на вышке, пока Дэл с Карой выторговывали свои проценты, развлекал себя национальным видом спорта — спорил на деньги. И предметом на сей раз было — какой из разумов переупрямит другого, живой или искусственный. «Сам виноват, не на того поставил!» — отбрехался Дэл и злился на искина всё время, пока, ревя движками на форсажах, догонял ушедший далеко вперёд конвой. А когда наружные визоры засекли колонну вездеходов и гравиплатформ с оборудованием, растянувшуюся громадной бурой гусеницей на самой границе пустоши и лесного массива, сходу обнаружил вопиющий косяк в расстановке сопровождения — Стронг Дирка имел наглость лететь в паре с Ангелом. С косяком следовало разобраться немедленно.       На короткое и конкретное «съебись!» Зак среагировал неверно — шипением, в котором Дэл с трудом разобрал посыл присесть на чьи-то гениталии. Подивился тому, что шипеть капрал умел даже мыслями. Но думалось у него той шипелкой, видать, хреново — освободить пространство рядом с Ангелом Дирк и не подумал. Дэл выждал ровно две секунды, счëл, что донести свои претензии придëтся в прямом смысле, точнее довезти — и увëл Кару вбок по широкой дуге. Попутно выразив сожаление по поводу явного происхождения Зака от змеелюдов с Каргоны.       — Куда его понесло? — Дирк просканировал картинки с визоров и понял, что нихрена не понял.       — Тебе в лобешник! — принёс эфир подсказку от крылатых.       — Сука! — в бешенстве Дирк умел выражаться и по-человечьи. А как тут не взбеситься, если чëртов имперец вывернулся в таком немыслимом вираже, что, казалось, сверхпрочный корпус «Канальи» на несколько мгновений размазался в воздухе, будто был сработан из мягкой глины! И, вновь обретя твёрдые очертания, шпарит теперь точно навстречу. Лоб в лоб.       Человеческий здравый смысл, запертый в четверти нетронутой памяти, бился в истерике, три четверти микса с электронкой идею одобрили — под крыльями Кары зашипели сервомоторы, выводя со стопоров стволы импульсаров. Дэл всем объёмом извилин, обретённых с рождения и отращенных, понимал, что за такие бодалки Илия после наваляет обоим. И им очень повезëт, если просто влепит по паре нарядов вне очереди. Или на «губу» отправит — чуток понизить градус дебильномыслия. Дирк тоже что-то в этом роде подозревал, но спраздновать труса, первым отвернув в сторону на виду у всего конвоя, а главное, у Илии, желанием не горел. Кто-то из десантуры внизу уже озвучивал ставки.       — Отставить тотализатор! Зак, свали! — вмешался коммандер точно в момент, когда нервы у капрала всё-таки сдали — Стронг резко клюнул носом, сливаясь с линии столкновения. «Трусливые шакалы всегда идут в обход!» — одобрил его отступление Дэл. Голодная корняга, что уже деловито навивала кольца внизу, офигела от того, как резво удиравшая жрачка сама вдруг ринулась в захват. Замешкалась. За что и поплатилась — вспыхнула корявым костром, зашкворчала вскипающим древесным соком в перекрестье лучевых залпов с земли и с воздуха.       Райли на разборки с корнягой размениваться не стал — заложил новый вираж из серии «нормальные Канальи хренеют вотпрямщас».       — Как он это делает? — тут же прилетело завистливое от кого-то из крылатых. — Похоже, Каратель не думать начал, как живой, а натурально ожил!       Дэл усмехнулся — хорошо, что не видел сейчас своего лица с примëрзшим к губам кривым оскалом. Даром, что ли, инструкторы Академии, до того, как выпустить курсантов в космос, гоняли их в атмосфере до седьмого пота и фейерверка звёздочек в глазах! И гоняли в горах, заставляя падать в пропасти, нырять в пещеры и огибать все возможные препятствия. Заставляли выжимать максимум из векторов тяги тренировочных летающих «скорлупок», выводя аппараты из самых безнадёжных пике и штопоров, и вертясь поджаренными ужами в разветвлениях каменных тоннелей. Доводили навыки будущих боевых пилотов до автоматизма, когда тело действует, не дожидаясь, пока мозг обдумает грядущий пиздец. А Кара, спаянный лучами со всей нейросистемой Дэла, теперь улавливал малейшее движение пальцев в серебряных «перчатках» на подлокотниках, ухватывал мысли живого до того, как тот успевал их додумать, и исполнял всë с наивысшим коэффициентом. Да кириане сами, небось, не подозревали, что за чудо-машину изобрели… Кара в симбиозе с имперцем превзошёл, казалось, даже собственные возможности.       Дэл, весь из себя такой киборг-ас, без труда нагнал Ангела и притëрся сверху, почти накрыл его собой. Илия рыпнулся было сменить диспозицию, но как-то неубедительно.       Лишь когда внизу на многие мили протянулись плотоядные заросли, Райли сам поднырнул под брюхо Ангела, вытеснив омегу в верхний эшелон. Творил херню, как предсказывал Кара, и ничего не мог с собой поделать. Он помнил Илию. Не смутно. Не абстрактного крутого перца с коммандерскими нашивками, который раскроил чердак монстру, а Илию. Омегу у себя на коленях. Помнил до каждой трещинки на губах и россыпи мельчайших бликов золотого в глубине ярких глаз. Помнил до каждого рваного выдоха. До ощущения шëлкового тепла под собственными руками. А оттого бороться с желанием защитить, закрыть омегу собой, даже не пытался. И любое поползновение древесного отродья — даже намëк на поползновение! — в сторону Ангела лишь сильнее активировало порывы сжечь отродье дотла. Приказы боевым системам Кары улетали быстрее, чем Дэл успевал их блокировать. Да и не хотел успевать, хоть и понимал — следующей ночью греть ему постельку снова будет медроб. После того, как Илия, в запале благодарности за такую заботу, отработает на нём весь запас своих замечательно поставленных ударов. Возможно, даже в два захода.       Коммандер, пока не мог добраться до имперца кулаками, благодарил за заботу эмоционально. И долго — почти до места, где планировали начать разработки.       Кара только самое первое, культурно-свирепое «охуел? чё, птенчик малый я тебе?» записывать не стал — слишком просто. А остальное по файлам сортировал: «членистоголовый» с «бздунлявым» — к прилагательным, «хлебало по ебалу раскатаю» и «хребтину через гланды выдерну» — к угрожательным, «долбоящер», «хуеплëт» и прочие сложносочинённые в отдельную папку. И между делом сжигал охотившиеся за ними корняги прежде Ангела, который прицелиться ещё толком не успевал. Чем выбесил Илию вообще в край.       Впрочем, корняги то ли зажрались, то ли мыслевозмущение в эфире сбивало им наводку — атаковали на «отъебись». Что заметили не только сопровождавшие в воздухе, но и те, кто отстреливал не успевшие смыться в землю корни с брони вездеходов. Крылатые вовсю перебрасывались шутками по поводу, что имперец оказался не таким уж бесполезным балластом, и допытывались друг у друга, догадался ли кто-нибудь записать вот это всё коммандер-соло. С тем, чтобы транслировать потом на весь лес, раз уж корняги оказались столь тонкими натурами, что вянут, теряя охотничью хватку от ядрëного пилотского мата.       На базу возвратились около двух пополуночи. И к тому моменту, когда опоры Кары коснулись тетрана, Дэл точно знал, что чувствует кусок мяса, сначала угодивший под острия тендерайзера, а после пропущенный через мясорубку и до кучи основательно размолотый в блендере. По крайней мере, когда Кара сбросил синхрон до ноля, Райли ощущал себя чем-то средним между мясной кашей и мясным киселëм: беспрерывное барражирование над колонной, а после и над местом, где яйцеголовые со своей аппаратурой шурудили что-то малопонятное для нормального киборга, высосало из него все силы. И хотя мир той ночью тоже крепко притомился и маячил с ленцой, а в самоволку к стенке кабины сгоняла ненадолго только правая нога, на несколько долгих минут Дэлина беспомощной плюхой размазало в кресле. Кара, хоть и разорвал мыслесвязь, знал, что симбиот всë ещё на борту — система жизнеобеспечения исправно снабжала живого кислородом, и Дэл, наверное, так и задремал бы, но…       Илия про просьбу вытащить, если сам он не сможет выбраться, не забыл: Райли насторожился, когда вслед за шипением сервомоторов кокпита грохнули в пол подошвы берцев. И сразу заподозрил, что явился Илия не один, а с желанием убивать его медленно и мучительно. Судя по уровню произведëнного шума — желание было размером уже с половину вселенной и росло, как на дрожжах.       Как выглядит со стороны «размотанный на атомы» Дэл понятия не имел. Но изобразить, ибо инстинкт самосохранения требовал, попытался. И до того, как Илию пришатало ленивым миром поближе, свëл брови домиком, а глаза к переносице, и расплюхнулся в кресле ещё беспомощнее, надеясь, что коммандер таки припомнит старинное правило про «лежачих не бьют». И вовремя. Самая угрюмая грозовая туча показалась бы райским облачком в сравнении с бурей, что исказила красивые черты омеги.        Целую минуту коммандер просто стоял рядом, сжимая-разжимая кулаки, словно втащить имперцу чесалось нестерпимо. Но правило всё-таки вспомнил — вбивал Дэла в кресло только взглядом. А потом коротко выругался и склонился, просовывая руки ему под мышки. Поднырнул плечом, закряхтел и, сам измотанный в хлам долгим полëтом, шатнулся, взваливая на себя обмяклую имперскую тушу. Выдохнул устало:       — Держись…       Дэл, боясь хоть на секунду выпасть из образа, взвалился охотно, почти половиной себя. А держался ещё охотнее, обеими руками — благо, права на суверенитет с полным отделением от тела не предъявила ни одна. Правда, глаза ещё раскачивали взлётку, подчас удваивая число «заснувших» на опорах истребителей. И всю дорогу, пока они брели как два забубенных калдыря, борясь с попытками подлого притяжения низвергнуть их наземь и пересчитывая боками все попавшиеся по пути опоры «Каналий», Дэл мысленно отбрыкивался от упрëков совести. Конечно, совесть была права: Илия сам держался на чистом упрямстве — Райли не раз и не два глушил порывы завязывать со своей пантомимой, замечая, как у омеги дрожат от усталости даже губы. К тому же Илия не солгал, говоря, что после полëтов в симбиозе с каждым разом ломать будет всë меньше — этой ночью мир вëл себя гораздо приличнее, и до жилого блока Дэл дотащился бы сам… И как знать, кто одержал бы верх в этом безмолвном споре — совесть добивала больнучими укусами, Дэл защищался аргументом «да фиг я выпущу Илию!», — если бы не сдали его с потрохами ещё и руки. Правая поначалу благонравно цеплялась за омежье плечо, но по мере продвижения, словно ненароком, сползала ниже и ниже, пытаясь уцепиться за всё, что попадалось под ладонь: за четко очерченную синтекором лопатку, за выемку вдоль позвоночника, за поясницу… Пока не пала совсем низко — на округлое и упругое. Мало того, принялась это упругое поглаживать. Сосредоточенно, от края округлости к середине — пока плотно не въехала пальцами в ложбинку на смыке с другой округлостью. А левая как раз удачно соскользнула омеге на грудь. Пригреться там уже собиралась — на крепкой тренированной груди с бугорком соска, туго обтянутым синтекором, и пальцами сосок потеребила…       Отскочить Илия не смог, сил не хватило. Его просто шатнуло в сторону, недалеко, но достаточно, чтобы стряхнуть с себя имперца. Дэл подобрался, ждал честно заслуженный кулак в пятак. Глаза некстати обрели фокус: мозг среагировал пониманием, что кириане, разумеется, мудаки, но им в совершенстве удаëтся всë, что бы ни создали. Даже, если создали не руками: синтекор в свете галогенных прожекторов обрисовал тело Илии, как картину в анатомическом атласе. Не тело — мечту! Лёгкое, поджарое, с некрупными, прокачанными мышцами. Идеальное даже в чëрной чешуйчатой «шкурке». А если его раздеть…       — Ебучий клоун! — прилетело вместо кулака, зацепило имперский слух приятным баритоном, как сладкой музыкой.       Да-да-да-а… — чутким камертоном тренькнуло у Дэла внутри. — Ебучий! Кло…       Чего?       Да он только самую малость сыграл!       Но Илия уже шуршал берцами ко входу в блок, и даже его красивая спина излучала презрение.       До блока, а там прямиком и до бара, Дэл добрёл сам. Удачно напоролся на подогретого алкоградусами Лея и, стараясь не поворачиваться к нему спиной, дабы не вызвать нечаянный приступ ответственности, дотошно выспросил, как отыскать в этой путанице металлических коридоров коммандерскую берлогу. А после умыкнул у дежурного разливалы пузырь того самого термоядерно-канарейного, напялил на фейс выражение безутешного сироты и отправился виниться.       Илия — распаренный, в наспех намотанном на бëдра полотенце, выгнанный из душевой долбёжкой в дверь, — открыл не сразу. Заценил, как имперец, забыв вспомнить зачем пришёл, взглядом облапал его плечи в паутине мокрых волос, липших ко влажной коже, и проводил каплю воды, расплывшуюся крошечным озерцом во впадинке пупка. Сообразил, что в мечтах Райли, уже содрав полотенце, ставит его раком прямо у порога, пузырь забрал и дверь закрыл. Стальная переборка наглухо отрезала их друг от друга, и ей было крайне похер на то, что там бормочет себе под нос обескураженный Дэл.       Больше коммандер его на себе не таскал. Но из звена своего не выпер: выпустить приказал вместе со всеми, когда следующим же утром, придя на взлëтку, обнаружил Кару прогревающим движки — «не то угробит ведь в защитке этот… и себя, и истребитель!». А спустя три экспедиции почти уже не крыл матом имперского опекуна — чего зазря эфир сотрясать? — и корняги мыслеизвращениями не пугал. Привык, наверное…