Эпицентр Приключений

THE NEXT DAY. Погода оставляла желать лучшего: девушка поежилась от склизкого холода, ветром проскользнувший под ткань бордового свитера. Темное одинокое помещение заброшенного гаража не отоплялось, из-за чего табун мурашек не сходил с бледной кожи. Сунув руки в карманы кожаного плаща, Мари двинулась к знакомой массивной двери. Сзади послышался неторопливый шаг ботинок, верно, следующий за ней. Утро в особняке вышло сумбурным: точное понимание своих обязанностей перед тем, что они собирались провернуть, не давало расслабляться на какие-либо пустяки. Каждый член команды обменялся понимающим сознательным взглядом, кивая друг другу. Завтрак прошел за повторным обсуждением плана: уточнений деталей, позиций и возможного исхода операции. Они должны быть готовы ко всему, ведь кто знает, чем обернется их желание жить? — Так как ты будешь в платье... — заговорил Сокджин, оглядывая стенд с ножами разных мастей. Мари вскинула бровь, ожидая продолжения. — Идеально подойдет этот.  В руках мужчины оказался нож-бабочка около девятнадцати сантиметров с черной рукоятью и блестящим лезвием. Девушке известно: они удобны своим размером и отличительными качествами: лезвие выдвигается вперед из рукояти и прячется назад при помощи перемещения ползунка. Идеальный вариант, чтобы спрятать его под подолом платья. — Бабочки достаточно опасны против соперника, если знать, как обращаться с ними. Сокджин отступил в сторону, и пристальный взгляд Мари закрепился на его фигуре. Несмотря на то, что слов о наглядной технике с оружием не было обьявлено, ей хватило ума понять, что в этом непредказуемость Кима. Мужчина становится в оборонительную стойку, поочередно шевеля пальцами поднятой руки. Его пальцы, особенно указательный и большой, уверенно обернулись вокруг рукояти оружия, демонстрируя диаганальный хват. "В арсенале бойцов множество захватов – диагональный, прямой или обратный самые эффективные." — Это диагальный хват. С горизонтальным положением лезвия к себе, большим пальцем на плоскости клинка удобно наносить режущие и подрезающие удары, — Ким замахнулся, с силой рассекая воздух. Нож по-прежнему уверенно находился в руке, не смотря на мощность удара. Мари понятливо кивнула, прокручивая сказанное в голове. — При возможности бей в глаз, лицо, солнечное сплетение.  Идеально подходящее положение для воспроизвдения подобных ударов - лечь под Фрэнсиса Купера, - подумала Винсент, отведя взгляд.  — Но если возможности не будет... — начал было Сокджин. — Будет! — прервала его Мари с твёрдой убежденностью. Сокджина охватила смесь удивления и уважения при её словах: — Ты должна подвести его к окну, помни об этом.  — Я не сомневаюсь в Тэхене. Он не промахнется. Сокджин улыбнулся, глаза блеснули интересом и лёгкой насмешкой: — Знаю. Но не переигрывай. Просто действуй согласно плану. Мари шагнула ближе: — Переживаешь? — её пальцы коснулись руки Сокджина, но лишь для того, чтобы аккуратно извлечь нож. — Не я, — на лице мужчины расцвела улыбка, стоило девушке непонимающе сверкнуть серыми глазами. — Начнем.  Брюнетка сделала шаг: нож в правой руке направлен вперед, а основание рукояти упиралось в основание женской ладони. Чёткое воспроизведение положения ножа под стук сердцебиения. Послышался оценивающий голос мужчины, наблюдащий за ее действями со стороны: — Тэхен говорил правду. Ты быстро учишься, — Ким скрестил руки на груди, подходя к огнестрельному оружию: стенд напротив. — Мы думаем, что тебе не понадобится вступать в полноценный бой. Но эти навыки в любом случае пригодятся... О! Винсент ощутила прилив искренней благодарности. Не смотря на безразличную незаинтересованность, что проявлял мужчина к ней с момента ее переезда в дом Детектива - он не предпринимал серьезных попыток задеть и навредить. Просто действовал исходя из полученного жизненного опыта. Никаких претензий и личных причин ненавидеть: лишь суровый опыт.  — Что-то нашел? — она подошла к нему, осматривая огнестрельное оружие, до которого тянулся мужчина.  — Винтовка MK12, используется в специальных операциях Штатов для поражения целей на дальностях до метров... *** В кафетерии тепло и уютно. Мягкое освещение тематических гирлянд, напоминающие о грядущем Рождестве, и улыбки заходящих клиентов грели душу. Лорен сомкнула свои аккуратные пальцы на стаканчике, неизвестно какой по счету оказывающийся перед ней за этот день, и поднесла к губам. Задумчивый взгляд голубых глаз метнулся к мужчине, что ловко орудовал кофе машиной, очаровательно улыбаясь посетителям. У нее было достаточно времени, чтобы написать своим родителям, задающие сумасшедшее количество вопросов и обдумать каждый ответ, который она собиралась им дать. Это было ничто иное, как "Я в порядке". Ожидаемо, после такого на нее обвалится шквал, жаждущий конкретики. Но Смит настроена категорично: никакой болтовни о Мари, парнях, похоронах и нарушении закона. Малейшая частичка информации, что могли уловить чужие уши, равносильна слабости перед врагами. Лорен поняла уровень серьезности происходящего как только столкнулась с Чонгуком: его темные, малость безразличные и суровые глаза смотрели на нее с недоверием и прищуром, заставляя задать себе вопрос: что я тут делаю?  Но Смит была отважной. Помимо того, в ее решительном характере со временем можно заметить легкий намек на безумие, решительность, сговорчивость. На протяжении восемнадцати лет втроем* они создавали чудную гармонию. Когда же настало тяжкое бремя и одна из них опустила руки, это потрясло Лорен до застывшего кома в горле. Рука дрожала над клавишей отправки SMS: Диалог с контактом Ру Беннет так и не начал своё существование. Как же быстро они изменились? Беннет и Смит были похожи: присущие общительность, оптимизм, дружелюбие. Но реальность оказалась острей ожиданий. Горечь разочарования от осознания трусости человека, который некогда был очагом доверия и искренней привязанности, пронзала глубже любых слов. Лорен видела: в серых глазах напротив застывала пелена страдания, боль которой затмевала все предыдущие испытания. Это было непередаваемо мучительно. И пусть Мари молчит, что это ее ранило, Лорен тотчас познала об этом. Потому, ответ на вопрос "что я тут делаю?" застыл в ее взгляде с того момента, как стопы пересекли границу.    — Задумалась, — скорее констатирует, чем спрашивает Тэхен, присаживаясь на стоящий рядом стул с усталым вздохом. Он склоняет голову набок, смотря на неё с полу-улыбкой.  Лорен щекой опирается на внутреннюю сторону ладони, рассматривая Кима в ответ с беспечным и невозмутимым видом. Сейчас он выглядел усталым, но от того расслабленным и излучал умиротворенность, словно это место - его личная койка, где он мог спрятаться. Смит понятия не имеет, о чем он думает: однако она была уверенна, что он не причинит ей вреда. По крайне мере, именно он пригласил ее провести день с ним, а не оставаться в особняке. Поглощенная мыслями и водоворотом тоски, она предпочла провести день в кафетерии, будучи радостной из-за смены обстановки.  — Вы с Мари отличаетесь, — вдруг нарушил молчание своим вердиктом Тэхен. Американка взяла мобильный в руки, находя переводчик со странно озадаченным видом. Такое умозаключение она не ожидала услышать сейчас, ни завтра, ни послезавтра от кареглазого. "Ты недостаточно хорошо знаешь нас. С чего ты решил так?" Ким усмехнулся, будто предвкушал подобный ответ.  "Ваши взгляды сильно отличаются. У Мари он такой, словно ей далеко за сорок, а сама она пережила три развода." Смит усмехнулась попытке развеселить ее, читая перевод на английском. Она мгновенно поняла, что именно имел ввиду Ким, но усмешка исчезла с лица, как только пришло время ответить. Перемена настроя не ускользнула от внимания блондина, что сощурился, пытаясь проникнуться этой внезапной сменой чувств.  "На самом деле, у нее не самая лучшая жизнь. Как и все остальные, Мари имеет проблемы, но она не любит притворство." Лорен опустила глаза, отдавая мобильный парню. Одно злосчастное воспоминание заставило дрогнуть всем телом. *** FLASHBACK. TWO YEARS AGO. — Ты прекратишь ходить туда! Злостные вскрики женщины разносились по стенам двухэтажного дома, что в данный момент пропитался атмосферой мерзости и холодной чуждости. Сейчас Смит была уверенна: люди, живущие в нем - чужаки, без шанса на большее. Это первый раз, когда ей удается застать подобное отношение родителей к своему чаду. Но она знала, что не все так гладко, как выставляют напоказ местные журналисты. Они охотились за сенсацией в семье Мари, входящая в список самых богатых в округе Испании. Но лживые улыбки Хлои, Элеоноры и Фрэнка ослеплённые вспышками камер - лишь фарс, что ненавидела Винсент Младшая.  И она должна была заплатить определенную цену за свое открытое презрение этого лицемерия. Мари стояла в центре собственной комнаты: опустив голову, с прикрытыми глазами. Своим видом она вызывала волнительную дрожь внутри американки. Фантазия рисовала возможные исходы этого разговора, обернувшийся крушением для шестнадцатилетней Мари. Вот она срывается, говоря, что она не больше чем подросток, следующий своим целям, мечтам. Вот она, наконец, показывает настоящую себя и заставляет Элеонору пожалеть о сказанном. Но ничего из этого списка не происходило.  Мари, прикованная цепями к этому нестабильному хаосу, из-за чего в последствии появилось сознание веса быть в одиночестве. В своем мире, спокойном и полным покоя, наедине с собой. Высокая должность, что занимала ее бабушка, с каждым годом приносила все больше плодов. Вместе с ними растущая власть и желание держать свое окружение под контролем. К сожалению, Мари входила в число этого окружения. Лорен считала себя единственной, кто разглядел за внешними масками истинную Мари Винсент. Она бы не допустила, чтобы кто-либо бросал в свой адрес такие оскорбления, ведь для неё они были абсурдом. Однако, нарастающая напряженность ситуации вызвала в Лорен недоумение: как Мари могла стойко переносить молчание и бездействие, не пытаясь противостоять? Внутри Смит росло ощущение непонимания и беспокойства, ведь обычно подруга не оставалась пассивной перед несправедливостью. По крайне мере, по отношению к себе. Голос девушки внезапно прозвучал тихо и решительно: — Столько раз я слушала эти упреки, — сказала она просто старушке, прервав поток её слов, и одновременно Смит распахнула глаза, готовая сделать смелый шаг вперед. — Для чего? Это то, чем я живу! В твоём возрасте, бабушка, должно быть стыдно цепляться из-за этого... Звук отпирающейся двери слился с резким шлепком пощечины – алая отметина осталась на бледной щеке девушки, которая лишь качнулась и устремила гордый взгляд на тяжело дышащую старуху. Будто, пощёчина доказала её выигрыш в этом инциденте. Сзади раздался возглас, затем чьи-то руки обхватили темноволосую, не отводящая взгляда с Элеоноры. — Завтра же забираешь документы из литературного кружка! — громогласно заявила седовласая женщина. — Как вы посмели... Но протесты Лорен были безжалостно прерваны: — Довольно! Фрэнк с холодным и усталым взглядом стальных глаз, в которых отражались годы опыта, кивнул к выходу. Под его пристальным взором девушки поспешно покинули дом. Наутро Мари без колебаний покинула литературную секцию, оставив там часть себя.  *** PRESENT. Тэхен ощущает себя неуютно под взглядом белокурой американки напротив; его кожу прокатывают неприятные импульсы жара, словно незримый электрический разряд. Очевидно , он преступил заветную грань дистанцированности в беседе, хотя вины своей Ким не чувствует — но грусть о собственной неуместности накрывает его тяжёлой тенью. Глаза, словно ледяные кристаллы, потемнели мгновенно, поглотившись глубиной мыслей и чувств, что остаются за семью печатями для Тэхена. В порыве освободить американку из оков задумчивого состояния, он протягивает руку к её плечу. Но внезапно оба вздрагивают — звук открывающейся двери прерывает их намерение. Ким поднимается с места, собираясь объявить перерыв, но замирает на полушаге: перед ним появляется знакомая фигура Чон Хосока. — Тебя освободили? — радостно и открыто интересуется блондин, обнимая мужчину. — Позволь представить! Это Хосок, наш незаменимый руководитель. А это, Хосок, наша новая подруга Лорен. — Очень приятно познакомиться! — Чон улыбается девушке широко и дружелюбно, после переводит взгляд к Тэхену. — Да, меня освободили... *** FLASHBACK. Высоченные, леденящие кровь в жилах стены громадного здания возвышались над заключенными непробиваемой стеной. Пустошь, где после того, как часы пробьют двенадцать дня, сокамерники мерились силой в армреслингах, была одним из немногих развлечений для преступников, отбывающие наказание. Не считая групповых драк на грязном кафеле туалета, разумеется. Хосок сидел на трибунах, вдали от хаоса: мял в руках потрёпанную газету, читая громкие, порой абсурдные заголовки. И разгадывал кроссворд. Жизнь здесь, в пределах проволоки с шипами, проходила не менее насыщенно для преступников, чем на свободе. В сумерки понедельника - включительно утро вторника в определенных корпусах зоны проходили передачи товаров. Чаще всего это блоки с десятком упаковок сигарет, порно-журналы, складные ножи или травка. Здешними авторитетами являлись не надзиратели, а большие головы: преступники, сидящие по наиболее серьезным статьям и имеющие на свободе связи, несмотря на заключение полицией. Схема получения власти над заключенными, включая надзирателей, проста, но эффективна: господство заполучали при помощи прибеганию к насилию. Самые извращенческие методы проявления жестокости, которые могли бы развлечь, не щадили слабых. Либо ты их, либо тебя. Это и было единственным законом, которого придерживались преступники. Хосок старался быть призрачно незаметным: оказаться в рукопашном бою с амбалами, под которыми ходит вся колония, было последним желанием мужчины. Собирать информацию своими способами и следить за происходящим в Эпицентре имеющимися источниками - вот принцип Чона. И пусть первые дни он находил отдушину в укромности камеры, внутри продолжал ощущать волнение за своих младших товарищей. Он не знал, насколько велико было его желание покинуть Зону, но случись это, Чон осознавал одно: война против приспешников Алекса Винсента, нынешнего Пэк Ман У, официально начнет свое действие. Откладывать это на столь долгий срок, подобно вещи, что ты бросил вглубь шкафа, было неправильным решением. Их интересы давным-давно разошлись по обратные баррикады, и то, когда придется узнать истинного победителя в этой войне, оставалось лишь вопросом времени. Разгадав последнее слово в кроссворде "Флоэмы" - волокна на банановой кожуре, мужчина устремляет взгляд вперед. Когда он только прибыл сюда, пустошь была сера и мрачна. Обыкновенная пустошь, по сухой земле которой с болезненными возгласами скатываются мины тюремщиков. Сейчас же округ засыпал слой белоснежного снега: под ним грубая платформа ботинок трещит, оставляя углубленные следы. Прошлый канун Рождества он провел в Соединённых Штатах Америки, подписывая контракт с каким-то грозным громилой, чье имя начиналось на «Ф»: Прямо как Флоэмы, - подумал невзначай Хосок. В этот раз он сидит на скрипящих трибунах тюрьмы для особо опасных преступников. Жизнь переменчивая штука, однако.  Переведя взор на бедствующие фигуры заключённых, Чон прищуривается: взгляд стал хитрее и пронзительнее. Последние дни он размышлял над тем, какой способ будет более эффективным и результативным, чтобы не теряя времени, выбраться на свободу из тюремных оков. В итоге, пришел к выводу, что классика будет наилучшим вариантом для подобных махинаций.  Внезапно поднявшись с места, ноги стремительно разрезают поле. Атмосфера вокруг наполнилась напряжением и заинтересованностью, когда стало понятно, к кому резво приближался русоволосый мужчина. Снег под платформой обуви хрустит: на фоне возбужденный шёпот. «Он что, сумасшедший?»  — Эй, Чоль! — кричит Хосок высоченному остолопу с татуировкой на висках: заключённый, чье имя проносится сопровождаясь животным страхом внутри. Не теряя и секунды, Чон заносит руку вверх, безжалостно ударяя кулаком в область носа: под костяшками проносится вибрация от болезненного рёва и хруст кости. Внутри играет остаточный адреналин, а пульсация в кулаке заставляет сжать зубы: давно он не марал руки. Сердце стучит учащённо пока щека зарывается в снег, а руки оказываются за спиной в связывающем захвате.  — Ну и что за спектакль ты устроил? — проговаривает сердито мужчина в униформе, сидящий за рабочим столом скрестив побелевшие из-за натянутости кожи - пальцы. Вот-вот из его глаз начнут вылетать испепеляющие лучи. — Как был преступником, так и остался! Хосок вскидывает бровями. С усталым вздохом откидывается на спинку дивана, не сводя потемневшего взгляда с седовласого старика в погонах.  — Не тебе говорить о соблюдении законов, — фраза налитая гневным ядом. — Я знаю свой предел. В отличие от тебя, Чхве, не устраиваю подкупы председателей на обозрении ресторанного персонала.  Лёгкая победная усмешка сменяет гнев. Внутри всё ликует от испуга в широко раскрытых глазах Сон Ёля, опустивший руки. — Что ты хочешь? *** Чонгук и доли секунды не мнется, нанося четкие последовательные удары по сгруппировавшемуся корпусу противника. Испарина пота поблескивала на теле боксера. Не собирающийся поддаваться слабости в мышцах, он сохранял хладнокровие. Ловко пригнувшись, вновь терзает собственные кулаки, чья ощутимость из-за длительности спарринга перерастала в ноющую боль. — Хорош! — Гук, тяжело дыша, отходит в сторону. — Неплохо, Чонгук-и! Чимин с озорным смехом стягивает перчатки: его глаза сверкают от искры адреналина, пока кулаки ритмично колотилист о друг друга, передавая силу ударов. Рыжеволосый – изначальный спарринг-партнер Чона на арене; их связка славилась безжалостным и кровавым стилем боя, хотя имела свои характерные особенности. В то время как Пак бушевал необузданной страстью, младший демонстрировал холодную рассудительность, стремясь завершить схватку одним сокрушительным ударом, не теряя контроль над собой. Взаимоотношения этих двух были наполнены особым духом соперничества и шутливой вражды; совместные тренировки стали их своеобразным ритуалом. На деле же Чонгук никогда не испытывал к Паку ненависти, хотя его импульсивное поведение порой приводило к конфликтным сценам и раздражению у более сдержанного товарища. Непонимание ветреного характера рыжего коллеги, склонного к необдуманным выходкам, вызывало в Чонгуке смесь досады и недоумения. Когда Чонгук попал под опеку Ман У со своей командой "палачей", Чимин уже углубленно изучал боевые искусства и нюансы различных видов тесаков. При виде наглого рыжего, темноволосый юнец испытывал страх; однако с течением времени это чувство трансформировалось в скрытое сочувствие к его судьбе. Узнав о прозвище "безумец", диагнозе диссоциального расстройства личности и пережитых муках в психиатрической клинике, Чонгук впервые осознал, что такое по настоящему быть в цепях собственной беспомощности и потерять собственное "Я". — Я пошёл, — бросает не оборачиваясь. Без замедлений хватает спортивную сумку и движется к выходу из зала, пока сзади доносится мелодичный голос рыжего: — Не терпится погреться под боком Мари? — ухмылка украшает его румяное, блестящее от капель пота лицо. Весь его возбуждённый вид говорил о том, как Чимин богат на подобную язву.  Чон хлопает дверью помещения и, всё также не разворачиваясь лицом, произносит ленивое «Пошел ты». Холодный ветер проникает под ткань, касаясь разогретой кожи, вынуждая почувствовать бодрость. Бедра окольцевали «седло» мотоцикла, а руки с парой ссадин сжали руль. Пирсинг дёргается, когда губы вдруг дрогнули: он и вправду как никогда желал оказаться в компании сероглазой девушки.   Чимин усмехается, убирая боксерские перчатки на полку. Натягивает свободную футболку на подтянутое тело с аккуратными сложенными мышцами, а поверх — джинсовую куртку. Пока руки шнуруют ботинки, голову навязчиво пронзает одна мысль: Ман У отдал приказ зайти к нему после спарринга. Давал ли он более веские причины для встречи, не считая того, что нарушил около десятка обещаний, когда вступал в ряды «линчевателей»? Тяжело вздыхает, оглядывая зал с тренирующимися бойцами Эпицентра: дороги назад нет. Вес роли Чимина в пучине преступлений, совершаемых палачами этого ада, пугающе внушительный. Он номер два после Алекса Винсента. Присвоивший место рядом с боссом боксерского клуба своей жестокостью и безжалостностью по отношению к преградам, стоящим на пути, незаменимый номер два. Ему никогда не составляло труда снять предохранитель и выстрелить в висок человека, упиваясь мольбами пощадить. Наоборот, причинение вреда его в какой-то мере воодушевляло и заставляло дышать. Это стало долгожданным глотком после того, как он покинул психбольницу.  В моменте всё изменилось на корню. Стоптанный окурок, бесполезно лежащий на асфальте, вдруг загорается с новой силой. Пламя на кончике сигареты старательно греет затвердевшие, чёрствые пальцы, под ногтевой пластиной которых засохшая кровь. Чимин осознает, что всё началось тогда: он прикрывает спины мужчин, пробивающихся на территорию босса в поиске иностранки, втянутой в недетские приключения. Что он чувствовал, принимая участие в том, что полностью противоречит его истине?  Толкая двери, Пак не перестает чувствовать учащённое сердцебиение. Раздумья о будущем его пугали так же, как и потеря контроля. Подняв голову, его затуманенный мыслями взгляд встречается с голубыми, яркими, пронзительными глазами. Внутри всё сжалось, словно нагрянуло существенное зло.  Чимин делает шаги вперёд, думая о том, что это «первое впечатление» о человеке, сидящем в кресле напротив его босса, пронизывает тело не впервые.  — Чимин-а, не стой столбом! Присаживайся, у нас гости.  Парень щурится, переведя внимательный взгляд на мужчину: Ман У по каким-то обстоятельствам уж больно довольный. Улыбается во весь гнилой рот, да покуривает сигару. Не подает виду, но Пак напрягся.  — Лукас Кано, — машет рукой в сторону черноволосого парня, смотрящего на Чимина искоса: каждым сантиметром тела ощущает необъятную ауру иностранца, отчего хотелось сбежать. С ним явно что-то не так. — Он мой... Личный талисман удачи, — Ман У широко улыбается, пока Пак пытается вспомнить, где, чёрт возьми, мог встретить голубоглазого.  — Льстишь, босс? — наконец подаёт голос Лукас, беря стакан виски со стола.  — Никак нет, Кано! — смеётся мужчина, после чего вдруг замолк, обращая внимание на недоумение рыжего. Но не спешит объясняться, словно насыщается тем, как непонимающе хлопает ресницами парень.  — Для чего позвал? Отчёт по бухгалтерии за прошлую неделю я отправил ещё вчера.  — Нет-нет! — качает головой, пока сбоку слышится тихий смех, отчего Чимин заметно «закипает», сжимая подлокотник кресла. Он по-прежнему не помнит, где встречал новоиспечённого знакомого. — Завтра ты и Лукас идёте на вечеринку вдвоём. Мне нужно, чтобы вы кое-что достали.  Тогда Чимин вспоминает. Лукас Кано входит в состав подчинённых семьи Мари. Склонив голову в неподдельном интересе, он наблюдает за жестикуляцией испанца. Или же входил? *** Мари сидит, поджав ноги к груди, опираясь на них подбородком. Одиночество, которое царит в особняке, отдает внутри приятным ощущением умиротворения: никто не потревожит её, не нарушит установившийся покой, в котором она могла излить свое скопившееся беспокойство. Перед собой видит блокнот, ручку, наушники и прошлое. Она любила оглядываться назад и видеть результат работы над собой, но пора, которая настала сейчас, понятливо даёт знать, что в будущем у неё не будет такой возможности. Наверное.  Она замечает изменения в себе: становится серьезнее, не говорит о телепередачах про обитателей морских глубин, всё чаще хмурится и думает. Не ходит на шоппинг в попытке развеяться. Не пишет сценарий к постановке «Ромео и Джульетту» — задание, отданное преподавателем в университете. Таковы перемены? В голове сплошной ров непрекращающихся мыслей: из одного «А что, если» вытекает другое, из второго «Да, это неплохо» наперекор всплывает «Хотя нет».  Мари поджимает губы. Это именно то, чего она хотела. Уничтожить империю жестокости и насилия, доказать самой себе, что она не бездушная оболочка, которой действительно наплевать на количество жертв. Так почему внутри всё трусливо сжимается? Юнги, Сохи, Чон Ми Хёк... Их смерти стоили её секундного сомнения в том, ради чего она покинула дом? Дом, оказавшийся логовом кишащих меркантильных уродов, некогда звавшихся родителями... Мари удручённо вздыхает, понимая, что сама себя загнала в угол. Изводя предположениями и идеями, как подобраться к сердцевине Эпицентра, не замечает, что в этом мучительном самопознании теряет разум. — Тишина становится искушением, да?  Мари вздрагивает, повернув голову к двери. Замечает в проёме высокую фигуру брюнета, плечом опирающегося на косяк. Его лицо с полуулыбкой заставляет Мари почувствовать себя увереннее.  — Ты прав, — соглашается тихо она. Неотрывный взор девушки лишь усиливает его улыбку. В нём нет и намёка смущения. Напротив, он купается в этом внимании, став узником её взгляда.  Тёмные волны прядей ложатся на глаза. Глубокие смолистые глаза, в душу проникающие, отчего пульс усиливает ритм, пока пальцы теряют чувствительность, предательски немея. Его мощное тело внушает непоколебимую уверенность: он с первой встречи стал её щитом и спасением. Сердце бьётся о грудную клетку, словно рвущее кожу. Но страха в этом натиске чувств нет. Мари признаётся, в первую очередь себе, что и вправду ощущает себя по-другому в присутствии Чона. Ей нравилась особенность их отношений и мгновенного взаимопонимания между собой, что было по-настоящему бесценным.  Перед лицом реальных бурь он — её очаг, в котором она могла спрятаться. Чон Чонгук — маяк среди шторма, всегда рядом и когда особенно нужен. Мари находит его тем самым местечком от суеты и тревог, что ждут за порогом тишины. — Знаешь, — делает шаг ближе, а девушка заинтересованно вскинула бровями, принимая расслабленную позу. — Я забыл взять оборудование для тренировок, но и в зале попросту нет желания оставаться больше, чем на несколько часов.  Мари понимающе кивнула, но всё ещё не могла сопоставить пазлы воедино и предугадать, что скажет Чонгук. Тот, заметив замешательство, усмехается:  — Будь моим утяжелителем, пожалуйста.  — Что? — слегка ошарашенно смотрит на него, пытаясь уловить скрытый мотив. Но Чонгук пожимает плечами, словно это нечто обыденное. — Но... — Я думаю твой вес это приблизительно половина того, что обычно готовит для меня Пак на силовых тренировках, — парень поясняет, следя за эмоциями на лице девушки. — Сделаю больше отжиманий. Ему внезапно понравилось её смятение: выпученные глаза, наполненные недоверием, приоткрытые пунцовые губы. Это живое, искреннее изумление из-за его слов. Чон мысленно радуется победе: основной причиной просьбы было желание отвлечь Мари, и у него это успешно получилось.  — Это так необходимо? — О... Да, я хочу снять напряжение, — кивает он, пока губы продолжает украшать слегка ехидная, озорная улыбка. Словно маленький ребёнок, бесстыдно лгущий родителям. С каких пор ему доставляет удовольствие от этих небольших шалостей? Мари кивает и покидает свою комнату, направляясь за ним. Предвкушение того, что планирует сделать Чонгук, вызывало самый разносторонний спектр эмоций. Начиная от неверия, заканчивая мысленными визгами. Должно быть, это из-за того, что их взаимодействие выходит на новый уровень, резко контрастируя с прошлым.  Обитель Чонгука практически идентична с её, но отличается ещё большей тьмой из-за самого укромного расположения комнаты в доме. Свобода и простор помещения сразу говорили о том, что парень здесь изредка проводит время, но всё же бывает: накладные наушники покоились у прикроватной тумбочки, рядом — аптечка. Шкаф-купе чуть приоткрыт, и девушка зорким взглядом замечает пару кожаных курток и толстовок разного фасона. Двухспальная кровать, расположившаяся у стены, с тёмно-серым комплектом постельного белья, которое внушало спокойствие, создавая душевное равновесие.  Мари кивнула своим мыслям: ей здесь понравилось. Ничего лишнего.  — Я начну с отжиманий. Девушка поворачивается на спокойный голос парня, застывая. Тот стягивает вверх через голову, отчего мышцы рук ненадолго напрягаются, демонстрируя натренированные бугры. Еле уловимое смущение заставило Мари рвано выдохнуть, отвернувшись. Картина разбудила в ней нечто забытое, но такое желанное, отчего хотелось взвыть в подушку, болтая ногами в горячей агонии... Она слышит мимолётное копошение, а после Чона: — Я всё, — повернувшись, длинноволосая замечает юношу, принявший планку. Мнётся, но после подходит смелее. — Сядь на спину, — диктует он, пока девушка со вздохом опускается, подмечая такую волнительную широту мужского тела. Мышцы под ней напрягаются с новой силой, и Мари чувствует их твердость своей кожей. — Подогни колени так, как ты обычно сидишь в гостиной, — голос боксёра всё также ровен, как и прежде: словно вовсе не ощущает тяжести. Девушка следует словам, принимая позу лотоса. Чуть качается в сторону, мгновенно обхватывая руками торс. — Держишься? — Да, — она чуть прикусывает губу, но всё же интересуется следующим. Не в её характере молчать. — Тебе... Нормально? Чонгук тихо смеётся, отчего по телу проходит приятная вибрация.  — Я похож на тюфяка? — Нет, вообще нет. — Держись крепче.  Девичьи ладони припадают к горячей коже, а тело вместе с «балластом» плавно начинает действие: руки сгибаются, медленно опуская корпус к полу. Грудь касается твёрдой поверхности, и Мари осознаёт, что эти секунды не дышала. Руки выпрямляются, возвращая исходное положение вместе с поступившим кислородом в лёгкие девушки, отчего та поджимает губы, стараясь не шевелиться.  Кожа Чонгука слегка грубая, но тёплая. Пальцы девушки невольно выписывают хаотичные узоры и натыкаются на пару маленьких шрамов, из-за чего ненадолго останавливаются, обведя контур неровностей. Глазам открывается обзор на чернильные татуировки: все отличаются друг от друга, но создают интересную картинку вместе.  Рисунок объёмного цветка «Тигровая лилия» полностью покрывает кожу плеча, медленно перетекая в рисунок глаза, символизирующий бдительность, стремление к безопасности и умение учиться на опыте. Узор текста, перенесённый небольшим шрифтом на латыни, окольцевал предплечье вплоть до локтя. Мари удалось прочесть лишь некоторые слова на английском, что были выделены курсивом: преподнесение, терпение, результат.  Винсент задумалась: очевидно, эти слова и основной текст создают определенную мудрость, что покоилась на коже парня чернилами. Это было в стиле Чона.  — Как твой живот? — задаёт вопрос, в очередной раз выпрямляя руки. Мари ощущает, что тело парня покрывается еле ощутимой испариной, становясь податливее и мягче.  — Сокджин неплохой медик, — заявляет, не сводя глаз с перекатывающихся мышц на широкой обнаженной спине. — Рана заживает под его руководством быстро.  — Это хорошо, — вновь толкается, пока по телу разливается приятная усталость. Вес девушки сверху неожиданно оказался идеальным утяжелителем под его параметры. Было ли это из-за того, что он меньше, чем привык Чонгук осиливать, — особо не задумывался. — Завтра тяжёлый день, обязательно выспись.  Мари ослабляет хватку на оголённом торсе, замечая, что движения становятся более расслабленными и не спешащими. Слышится ровное дыхание, скрип половиц, и ничего более.  — Завтрашний день — это то, что может поставить точку, — она заговаривает тихим, спокойным голосом, проникаясь атмосфере, что они воссоздали. Чон останавливается, а Мари отрывает свои ладони от разгоряченного тела, поднимаясь на ноги. Слушает её внимательно, она видит это по задумчивому взору. — Или же наоборот. Наше «завтра» сильно изменит «послезавтра».  — Да, это так.  — Однажды мне кое-кто сказал: если я думаю об этом, то это стоит того, чтобы рискнуть. — Мари вдруг улыбается губами. — Но я боялась. Поэтому нужно было рискнуть.  — А теперь? — Теперь я не боюсь, — в серых глазах заключено невыразимое: горечь смешивается с лакричным привкусом мечты. Океан чувств бурлит в каждом слове, и Чон неоспоримо подаётся желанию посмотреть на неё. Завороженный, он созерцает словно рождение легенды в живом пламени феникса. — Я делаю то, что считаю нужным, и никто меня не держит.  — Никто? — Никто и ничто, — лицо девушки озаряет улыбка. Искренняя, чистая. Такая, словно оковы наконец спали с запястья и прекратили удерживать её.  Мари чувствует облегчение: плечи расслабляются, дышать становится легче. Она выговорилась спонтанно и нерешительно, но вместе с тем обрела новую себя. Сердце бьётся размеренно, и мысли не кружат в головокружительном танго, заставляя жмуриться. Осознание того, что теперь всё будет по-другому, берет её в тёплые объятия.  Когда Винсент раскрывает глаза, понимает, что в объятиях она Чона, а её мокрая от пары скативших слез щека утыкается в его грудь, невольно успокаиваясь. Так спокойно и хорошо.