Одно светлое чувство

      Шире хотелось, чтобы Летнее солнцестояние осталось позади как можно скорее, так как к нему был приурочен теоретический экзамен в начальной школе — Школе претендентов: Амаррис только что закончил первый курс и был переведен на второй. Это учебное заведение воспитывало детей от шести до двенадцати лет и готовило их к поступлению в Магическую Академию Гердона. Обучение в школе стоило немало, и тот, кто не мог рассчитывать на деньги родственников, вынужден был полагаться при прохождении вступительных испытаний в Академию на собственные таланты. Амаррис явно обладал предрасположенностью к получению знаний — стремился к ним, грезил о них с тех пор, как впервые взял в руки книгу, раздобытую где-то матерью, — и Шира согласилась платить за знания золотом.       В жилах ее сына текла не только человеческая кровь, но и эльфийская, так что он был хоть и слабым ребенком — худеньким и маленьким, — но не болезненным. Амаррис не любил подвижные игры и не участвовал в проделках Реджи и Бруно: его осторожность восставала против безумств вроде прыжков с сарая и лазанья по деревьям. Тревожась из-за всего — от укуса гусенка до раздавленного мотылька, — мальчик с детства знал, что такое кошмары и бессонница. Шира опасалась, что учеба в школе заставит ее сына еще больше волноваться и переживать, но все оказалось иначе: Амаррис успокаивался, с головой погружаясь в процесс познания. Особенно ему нравились языки и символы.       Ранние успехи сына вызывали у Ширы и страх, и восхищение. Она с большим уважением относилась к по-настоящему образованным людям, да и сама кое-чему обучалась в поместье Андермун, а также в школе фехтования, которую, правда, в конце концов покинула, когда поняла, что не желает связывать с армией свою жизнь. Амаррис лет с четырех, слушая сказки, неизменно предпочитал в качестве любимого героя мага или волшебника, что, учитывая также, кто был его отцом, давало все основания предполагать, какой путь он выберет в жизни. Нравилось это Шире или нет — а скорее оба варианта одновременно, — она должна была поддержать сына — из любви к нему и из уважения к замыслу высших сил, раз уж ей достался необычный ребенок, зачатый ко всему прочему при странных обстоятельствах.       Экзамен был сдал успешно, Шира вместе с Амаррисом и со всем семейством Калеба отправилась в крытой повозке в поместье своего брата, знаменитого коннозаводчика Шелли. Именно Шелли приютил ее семь лет тому назад, когда Шира готовилась произвести на свет ребенка и искала надежное место и человека, достойного доверия. Она провела в Хорсайле вместе с младенцем шесть месяцев, прежде чем купила дом в столице и переехала, и за это время старший брат окружил их такой заботой, словно они были самыми драгоценными кобылицей и жеребенком в его табуне.       Несмотря на то, что Амаррис боялся лошадей и чурался активных летних развлечений, ему нравилось проводить самое жаркое время года в деревне. Мальчик старался держаться подальше от водоемов, но всем сердцем любил леса и рощи и не знал высшего наслаждения, чем лежать на траве под сенью раскидистых деревьев, поедая сочные яблоки и читая книги. Мысли его уносились на самый дальний план — план мечтаний и грез, пространство размывалось, время растворялось и на ткани бытия, как звезды на ночном небе, все ярче проступали божественные письмена, заключающие в себе все сущее — от огромных планет до крошечных муравьишек.       В середине лета Амаррису исполнялось семь, и Шира, срочно вызванная в столицу по приказу Барадуна, рассчитывала вернуться до этого срока. Ей предстояло побывать в селении под названием Бихолдерс, выяснить, почему задерживаются поставки воска, вернуться в Гердон и дать отчет Верховному чародею.              Верховный чародей сидел в своем кабинете на втором этаже, развернув кресло прочь от рабочего стола и глядя сквозь большое окно на залитую солнцем Площадь героев. Одной рукой он подпирал подбородок, а другой меланхолично дергал шнур от колокольчика, извещавшего прислугу о нуждах хозяина.       — Переоделись бы хоть, — пробасил, вплывая в кабинет с подносом в руках, Квинто.       Старина Квинто был дворфом и своим живописным обликом напоминал одновременно дворянина и пирата. Двубортный камзол из темно-зеленого сукна с начищенными пуговицами и накрахмаленная белоснежная рубашка странно сочетались с красными штанами и серьгой в ухе. Черные волосы Квинто были приглажены и собраны в тугой пучок, две широкие седые пряди, подобно лебединым крыльям, осеняли покатый лоб.       Барадун в самом деле до сих пор прохлаждался в ночной сорочке, лишь небрежно накинув поверх нее расшитый золотом халат. Его кудрявые волосы торчали надо лбом в беспорядке. Где-то там, в гуще смоляных колец, можно было отыскать гагачью пушинку.       Квинто поставил на стол чашку кофе с шапкой сливок и земляничным сиропом и посмотрел на хозяина из-под густых бровей.       — Можете не трезвонить: я здесь уже.       — А, — отозвался чародей, выпуская шнурок из рук. — А печеньки?..       — Сегодня не пек. Если угодно завтрак, я накрою на стол, только скоро уже гость придет.       — Ладно, попозже накроешь на двоих.       — У вас есть еще полчаса — успеете поработать.       Барадун бросил унылый взгляд на бумаги и пригубил кофе. Он решил, что вполне может растянуть это приятное занятие до прихода гостя, а значит, в его плотном графике попросту не найдется места для скучных дел. Однако Квинто все еще невозмутимо стоял с подносом в руке, давая понять, что уйдет только с пустой чашкой — это несколько подпортило удовольствие.       Верховному чародею все же пришлось приступить к работе, хотя мысль о том, что он максимально сократил оставшееся на нее время, в некоторой степени утешала.       Перед Барадуном лежали две стопки бумаг: «Срочно» и «Не срочно». Все совершенно не срочное или просроченное отправлялось в корзину. Задача чародея заключалась в том, чтобы разобрать первую стопку и как можно больше бумаг переложить во вторую. Утром Квинто заново просматривал и раскладывал их, прибавляя свежие. Чтобы облегчить хозяину нелегкий труд, дворф заранее освобождал все письма и свитки от конвертов и сургуча (секретная почта приходила в Калабор, а не в Розовый дворец) и аккуратно расставлял на столе печать, открытую чернильницу и очиненное перо — Барадуну оставалось лишь утвердить с их помощью документ или наложить резолюцию.       Вздыхая и позевывая, подпирая рукой все еще сонную голову, чародей постепенно расправлялся с бумажками, пока не услышал наконец стук дверного молотка, возвещавший спасение. Ликуя, Барадун вскочил с кресла и бодрым шагом отправился в гостиную, ожидая, что Квинто проводит туда Ярриса Златорога.       Позавтракав, Верховный чародей и его гость поднялись в кабинет, ни на минуту не прерывая беседу, завязавшуюся за столом.       За прошедшие два месяца Яррис обустроился в Гердоне и даже, по совету Барадуна, начал принимать у себя просителей.       Расположившись в кресле напротив чародея, Яррис сообщил:       — Я лично встретился с госпожой Тилестрой и, надо сказать, был удивлен, как бодро и молодо она выглядит — для своих лет.       — И все же ей почти двести лет!       — Когда ты предложил мне место главы Ордена Воплощения, то объяснил это тем, что Тилестра уже не справляется со своими обязанностями, однако так ли это?       Барадун подошел к окну и распахнул одну из створок. Ветра не было. Вздохнув, чародей опустился в кресло.       — Кто знает? Все относительно!       Яррис спокойно смотрел на собеседника, не моргая и ожидая, что еще тот скажет.       — Слушай, неважно, насколько она бодра на самом деле — главное, какие ходят слухи. Ты хочешь эту должность?       — Очевидно. — Ледоруб усмехнулся.       — Тили — гордая женщина. Если все будут критиковать ее, шептаться за спиной и подвергать сомнению каждый ее шаг, она сама добровольно покинет пост. Тили чувствует, что занимает это место уже очень долго, поверь.       — Ты же понимаешь, что критика и сплетни — не то, чем мне пристало заниматься в моем положении? Я едва вернулся…       — Да-да, конечно, не беспокойся об этом. Для начала ты должен вступить в Орден, а значит, будь скромным и приятным. — Барадун бросил взгляд на Ярриса. — Ну хотя бы скромным.       Тот лишь усмехнулся в ответ.       — Нашел себе поверенного?       — Пока только слугу. Я наблюдаю за ним. На всякий случай предлагаю использовать прежний способ связи. И да, я хотел позаимствовать у тебя парочку книг. — Яррис обернулся, окидывая взглядом стеллажи с книгами, стоявшие в несколько рядов.       Барадун пожал плечами.       — Можешь оставаться тут, читать, что захочешь, потом пообедаем вместе.       — У меня нет столько времени: я сейчас работаю кое над чем.       — Нужна помощь?       — Нет.       С позволения чародея Ледоруб, пройдясь вдоль полок, выбрал несколько книг и вернулся к столу, чтобы попрощаться.       — Я, кстати, вспомнил, что у меня сегодня еще одна встреча, так что хорошо, что ты уходишь, — заметил Барадун.       В ответ на его бестактность Яррис лишь прохладно улыбнулся.       — Может, Шира со мной пообедает. Не люблю есть в одиночку!       Ледоруб напрягся на секунду, затем окинул взглядом стопку из трех книг в левой руке.       — Мне кажется, здесь чего-то не хватает. Я бы поискал еще кое-что, но не хочу вам мешать…       — Ах, если дело в этом, то не беспокойся, не помешаешь. Ничего такого важного она не сообщит.       Раздался стук дверного молотка.       — Ты занимайся своими делами, я быстро закончу с ней, а потом отправимся вместе в «Золотой фонтан».       Не тратя время на возражения, Яррис вновь скрылся из глаз за книжными полками и так остался незамеченным, когда Андермун вошла в кабинет.       — Цела? Здорова? — быстро спросил Барадун. — Можешь не докладываться: поставки воска возобновились, так что…       — Ха! — Шира поставила рюкзак на гостевое кресло и оперлась руками на спинку. — И тебя не интересует, что там произошло? Вообще-то, это может быть важно!       Лучница выглядела уставшей, но взбудораженной. Ее сапожки были покрыты слоем пыли, на висках выступали маленькие капельки пота. Чародей помнил, что она куда-то торопилась, но запамятовал, куда.       — Выкладывай!       — Ты помнишь, с чего все началось?       — Конечно! Прекратились поставки воска.       — С писем егеря! Он отвечает за территории вокруг двух поселений бортников: Бихолдерс и Бикиперс. Знаешь, в чем их отличие?       — В четырех буквах?       — Пчелодержцы поставляют воск магическому сообществу, а пчелоносы — королю и городу.       — Ладно, ладно, — замахал ладонью Барадун, — я, конечно же, все это знаю.       — Егерь доложил о двадцати семи жертвах диких зверей за последние пару месяцев, хотя время года сейчас такое, что волки голодать не должны. Причем двадцать шесть из них — жители Бихолдреса.       — Видимо, они глупее, — пожал плечами Верховный чародей.       Лучнице показалось, что она услышала какой-то шорох за книжными полками. Обернувшись и стрельнув в сторону стеллажей глазами, но не заметив ничего подозрительного, Шира продолжила:       — Пока жители Бихолдерса кормили волков, жители Бикиперса все еще поставляли мед, а в твою корзину для мусора приходили тревожные письма от егеря и от пчелоносов. Последние жаловались, что соседи им больше не рады и даже несколько свадеб между парнями и девицами двух поселений отменились. Улавливаешь суть?       — М-да… — неуверенно протянул Барадун, поднимая брови.        Лучница вздохнула.       — Проблема явно затронула только пчелодержцев — там я и копала. Выяснились печальные подробности. Помнишь, кто там местный волшебник? Галатор, магистр Ордена Преобразования. Так вот… с ним случилось несчастье.       — Да? — Теперь чародей выглядел заинтересованным. Он даже выпрямился в кресле.       — Эта сволочь терроризировала Бихолдерс, а всех несогласных он превращал в свиней и выпускал в лес на съедение волкам!       — О-о!       — Вот именно. Я явилась, когда чаша терпения переполнилась и люди жаждали мести. Ну, они ее и свершили. — Выражение лица Ширы на мгновение сделалось жестким. — Поверь, то, что он творил… Галатор заслуживал смерти. Я лично всадила в него первую стрелу — в ногу, конечно. Потом он неудачно упал…       — Дай угадаю: несколько раз на крестьянские вилы?       Лучница виновато развела руками.       — Ничего нельзя было сделать, клянусь!       Барадун озабоченно потер бороду.       — Ладно, будем считать, что ты провела расследование от моего имени и дело закрыто. Распиши подробно, в чем он там провинился, чтобы признать его виновным. Кроме того, что подкармливал волков крестьянами, конечно.       — Долго скрывать правду не получится, так что подай произошедшее в нужном свете, ладно?       — Хорошо, в сентябре будет заседание Твэлна, там я и выступлю с этим делом. Обычно у магического сообщества знатно одно место пригорает, когда простолюдины посягают на жизнь волшебника, но в этот раз спишем все на самозащиту. К поставщикам воска, думаю, отнесутся лояльно.       Андермун снова вздохнула — на этот раз с облегчением. Она выпрямилась, прошлась вдоль стола, остановилась возле стеллажей и, смущенно побарабанив пальцами по одной из полок, произнесла:       — Спасибо, что не злишься на мое вмешательство. Признаться, за шестьдесят лет своей жизни я гаже волшебника не встречала…       Книги, которые стояли неплотным рядом, накренились и попадали, и там, за ними, Шира с изумлением увидела светлые глаза Ярриса Златорога, взгляд которых был направлен прямо на нее. Собственно, она могла разглядеть все его лицо, хоть оно и скрывалось в тени. Веко волшебника дернулось, сам он выглядел смущенным.       Барадун закашлялся, но по звуку было похоже, что он скорее пытается подавить смех, чем прочистить горло. Шира резко повернулась к нему и прошипела:       — Вы что теперь, лучшие друзья?!       Верховный чародей больше не смог сдерживаться и расхохотался. Ледоруб вышел на свет, демонстративно перебирая книги.       — Что ж, мы все обсудили, так что до свидания! — Лучница подхватила рюкзак и стремительно ушла.       Яррис произнес, глядя на захлопнувшуюся дверь:       — Я немного завидую тебе, Барадун: ты получаешь все, что захочешь. Даже преданность такой женщины.       Барадун перестал задыхаться и утер выступившие на глазах слезы.        — Забавно получилось…       — Весьма, — сухо отозвался Яррис. — Я все же должен торопиться: вспомнил еще об одном важном деле.       — Ну вот! — сразу же огорчился чародей. — А как же «Золотой фонтан»?..              Направляясь домой упругим быстрым шагом, чтобы помыться, переодеться, перекусить и поскорее уехать в поместье Шелли, Андермун жарилась под палящим июльским солнцем. Улицы вымирали в полдень, и даже коты и собаки прятались в тени, избегая раскаленной мостовой. Увы, переждать час-другой в Розовом дворце не удалось, и лучница мысленно ругала Барадуна — заодно и за то, что Ледоруб теперь был посвящен в один из ее секретов.       Она остановилась, чтобы напиться воды из тыквенной фляги, и отерла блестящий от пота лоб, когда услышала за спиной оклик:       — Андермун! — Ледоруб нагнал ее и остановился. Несколько секунд они смотрели друг на друга в полном молчании, затем Яррис произнес серьезно: — Я бы хотел вернуть долг.       — Да? Неужто двести золотых отсыпете? Я не могу брать ваши деньги, господин: это подозрительно.       — Я говорил не о деньгах. Мне удалось создать талисман, похожий на тот, что был у тебя раньше.       — Правда? — Шира отвела взгляд, отыскивая щербинки на сверкающей мостовой.       Яррис смотрел на нее, ожидая, скажет ли она еще что-нибудь, но лучница молчала.       — Надеюсь, ты выберешь время и зайдешь за ним. Я живу на улице Акаций, напротив книготорговца Фауста.       — Я покидаю город сегодня: еду в гости к брату, — и не вернусь до Праздника даров лета. Если только Верховный чародей не вызовет меня раньше.       — К какому именно брату?       Сбитая с толку его вопросом, Шира все же ответила:       — Шелли. С другими братьями мы не особо ладим.       — Тогда желаю хорошей дороги. Надеюсь, все же мы увидимся позднее.       — Прощайте, мастер Яррис. — Лучница продолжила путь, терзаясь неприятными мыслями: она знала по опыту, что может скрываться за дружелюбием Ледоруба.       Яррис смотрел ей вслед, удивляясь, как ее походка может быть такой легкой на этой жаре, и откуда столько силы и выносливости в ее изящном стройном теле.              В течение следующих шести недель Верховный чародей был слишком занят в Калаборе, чтобы прибегать к услугам Ширы Андермун, так что она спокойно провела летние каникулы с сыном, а затем они вместе с семейством Калеба вернулись в дом за голубым заборчиком. Амаррис снова начал ходить в школу, Калеб полол огород и чистил колодец, Бэль-Лиз мыла полы и окна. Город, освеженный ветром с гор и легкими дождями, оживал на глазах.       Шира брела по улицам, вдыхая аромат свежего хлеба, печеных яблок и овощей в горшочках. Ей нравилось прогуливаться по мостовой, никуда не спеша, без походного рюкзака и арсенала оружия, в чистеньком костюме из серебристого шелка и легких туфлях на маленьком квадратном каблуке. Но сегодня у ее прогулки все же была цель, и не самая приятная: испросить разрешения Барадуна и наведаться к Яррису Златорогу за обещанным талисманом.       Однако Верховного чародея не оказалось в Розовом дворце, так что Шира оставила для него записку следующего содержания: «Б-н! Ледоруб обещал отдать мне один талисман в уплату прошлого, и я отправляюсь за ним прямо сейчас. Если не объявлюсь в ближайшее время, никогда больше не ешь ветчину в его доме!» Лучница не удержалась от смешка, но быстро помрачнела, напомнив себе о предстоящем визите в логово злого волшебника. Тут ей вспомнился трубный глас Боджера: «Яррис Златорог! Злой волшебник!», — и Шире немного полегчало. В конце концов, она сама во всем виновата, ведь именно по ее вине между ней и Златорогом образовалась такая крепкая связь, которую не обрубишь просто так и не сделаешь вид, что ее нет.       Пока еще при мысли о том, чтобы рассказать Ледорубу об Амаррисе, Ширу пробирала дрожь, так что она решила отложить этот разговор на какое-то время. Барадун, кажется, держал язык за зубами, но это не могло продолжаться вечно.              Дом Ярриса действительно располагался напротив книжной лавки и был выкрашен в черный и белый цвет. На дверном молотке красовалась резьба с изображением летучей мыши.       Шира потопталась на крыльце высотой в две ступени, затем глубоко вздохнула и постучала, втайне надеясь, что дверь никогда не откроется, однако ей открыли.       Сквозь образовавшуюся щель выглянуло лицо сухонького старого эльфа. У него было мало морщин, но кожа обтягивала череп, а волосы поредели, еще больше обнажая высокий лоб. Лучница поздоровалась и представилась. Эльф казался недружелюбным на вид — или, скорее, угрюмым, но, распахнув дверь, неожиданно вежливо пригласил посетительницу войти.       — Мастер Яррис в кабинете. Подождите минутку, я спрошу его разрешения, а затем провожу вас.       «Пожалуйста, не надо!» — захотелось крикнуть лучнице, но она, конечно, промолчала и лишь стояла у порога с громко бьющимся сердцем, ожидая своей участи. Когда эльф вернулся, Шира последовала за ним, как овечка на заклание.       «Это мне расплата за то, что я тогда так бесстрашно и безрассудно вошла в его башню!»       Яррис стоял у тщательно занавешенного окна. В разгар дня в его кабинете царил полумрак, разбавляемый одним лишь светильником на рабочем столе — шаром ярко-белого цвета, заключенным в металлический обруч на изогнутой ножке. Ледоруб сделал знак эльфу и тот, орудуя штороводителем, распахнул шторы, впуская в комнату поток солнечных лучей.       — Выпьешь что-нибудь?.. Чай?       — Нет, спасибо, — ответила Шира, невольно подумав про себя: «Никогда больше я не стану пить то, что предлагаешь ты!»       Эльф удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Златорог знаком предложил гостье сесть. В комнате стояли два стула возле рабочего стола и два довольно мягких кресла возле низенького столика. Шира опустилась на краешек сидения одного из кресел. Она осторожно оглядывалась по сторонам.       — Здесь пока нет ловушек, — с усмешкой заметил Яррис, но лучница не улыбнулась ему в ответ, и он посерьезнел. — Ладно, к делу.       Ледоруб опустился в кресло напротив Ширы и поставил на столик небольшой футляр.       — Открой.       Во взгляде Ширы явственно отразилось сомнение. Яррис вздохнул и распахнул коробочку сам. В ней на шелковой подушечке лежала темно-алая костяная сквозная бусина размером не больше горошины.       — Я думал о каком-то маленьком и незаметном предмете, который к тому же сложно потерять. Это украшение для волос. Ты можешь вплести его в прядь и спрятать под волосами. На нем очень сильное проклятие: каждый, кто прикоснется к твоей обнаженной коже, будет парализован на полчаса. Перезарядка не требуется, но в бусине всего сто зарядов. Когда они закончатся, она потеряет цвет.       — Ого! — с невольным восхищением отозвалась Шира. — Это, конечно, не для постоянной носки… Для меня даже парализующий яд — роскошь!       Ледоруб усмехнулся.       — Я не мог наложить более слабые чары: ты бы не приняла такую работу.       — А для меня она безопасна?       — Да.       Шира посмотрела Яррису в глаза, но это ничего не дало: он выглядел спокойным и серьезным.       — Кажется, этот талисман мощнее предыдущего. Не уверена, что могу принять его.       — А я уверен, что не хочу оставаться в долгу.       Лучница все еще не решалась, так что Ледоруб пояснил со вздохом:       — Мы с Верховным чародеем — союзники. У меня нет намерений причинять тебе зло.       — Да, я слишком хорошо понимаю, что такое союз чародея и волшебника, — усмехнулась Шира. — Впрочем, я приму талисман.       «Отнесу Барадуну — пусть разбирается».       — Спасибо. — Лучница захлопнула футляр, не прикасаясь к бусине, и убрала его в карман. Ей хотелось уйти как можно скорее, но это было бы и грубо, и трусливо.       Яррис смотрел на нее, не моргая, пока не задергалось его правое веко, затем ненадолго отвел взгляд. Шира подметила, что такова его манера общения: внимательно слушать собеседника, пристально глядя на него, и улавливать не только каждое слово, но и выражение лица. Сам Ледоруб, прежде чем сказать что-либо, предпочитал хорошенько подумать. Судя по тому, что молчание затягивалось, он сомневался и сам был довольно напряжен.       Все же, преодолев неловкость, волшебник заговорил:       — Почему Барадун?       — М?       — Почему ты решила служить Барадуну? Кажется, раньше ты считала его тупицей.       — Больше не считаю. Мы многое пережили вместе, может, для него это не имеет значения, но для меня — имеет.       — Правда?       Лучница кивнула. Она только-только уселась в кресле поудобнее и собиралась откинуться на спинку, когда вдруг прозвучал вопрос:       — Вы с ним в любовных отношениях?       — Смеешься? Он же тупица! — выпалила Шира от неожиданности.       Яррис рассмеялся. Она никогда раньше не слышала его смеха и невольно улыбнулась в ответ, но затем посерьезнела.       — На самом деле, я уважаю Верховного чародея и восхищаюсь его талантом. Мне не стоит обсуждать его с вами. Тем более что мы больше ничего друг другу не должны, не так ли?       К собственному сожалению, Ледоруб был вынужден это подтвердить.       Шира поднялась с кресла.       — Отныне не приглашайте меня к себе. Не заговаривайте со мной. Не ведите себя так, будто мы старые знакомые. У меня одна преданность — и она принадлежит Барадуну. Я не хочу, чтобы мои поступки могли быть истолкованы превратно, и дорожу своей репутацией. Один неверный шаг — и десятки недоброжелателей нашепчут Верховному чародею о несуществующем заговоре. Вы должны понимать это, раз уж интересуетесь политикой. — У нее ни за что не хватило бы смелости сказать подобное в лицо Яррису Златорогу, если бы она не думала, что так хотя бы на время защитит своего сына.       Внимательно выслушав ее и лишь слегка нахмурившись, Ледоруб ответил спокойно:       — Я понимаю.       После этого Шире оставалось только откланяться.