Даже яд может стать лекарством

      Чёрное небо грохотало грозой, словно предвещая несчастье.       Огромное дерево, трещало своими ветками и корнями, опасно накреняясь.       Оглушительный крик, что приносит ветер, режет уши. Она вся сжимается, и чувствует руки на своих плечах и чужое тепло. Горло сжимает спазм, и тело деревенеет от ужаса.       Перед глазами мелькает заплаканное перепуганное лицо Люси.       Невероятных размеров чёрные крылья и сухой, режущий ветер, сбивающий всех с ног. Дракон, несущий погибель. Внутри всё замирает перед древнейщим кошмаром драконов и прочих разумных — Акнология.       Она резко открывает глаза, видя стремительно приближающийся пол, и успевает обратиться, прежде, чем достичь его.       Грохот разрушает ночную тишину.       Вспыхивает свет, и перед глазами предстаёт бледное, перепуганное лицо подруги.             — Лар? Что случилось? Как ты? — девушка вынырнула из-под одеяла и упала перед ней на колени, осматривая на предмет повреждений.       Ламия сглотнула образовавшийся в горле ком и отрицательно качнула головой, цепляясь за руки Анны. Её тёпло всегда приносило спокойствие — так случилось и сейчас.       Прижавшись к подруге, прислушалась к неспокойному сердцебиению, что потихоньку выравнивало свой ритм.       Вдохнула-выдохнула.       Опустила руки, отстраняясь от целительницы.             — Кошмар? — осторожно поинтересовалась Анна, поправляя сползшую лямку топа пижамы с идиотским рисунком, которую когда-то подарил Нацу. Там был изображён не то кабан, не то монстр в рюшах, уже и не разобрать — рисунок выцвет от времени, ткань растянулась, потеряв первоначальную форму, но Аралия по-прежнему носила эту пижаму дома, не желая отправлять ту в помойку. Эта вещь была ей крайне дорога.       И этот едва узнаваемый рисунок рассеял ту тревогу, поселившуюся в сердце. В конце концов, она сейчас дома. В безопасности, как и все близкие. А значит — можно успокоиться.             — Скорее, видение, — вздохнула девушка, запуская пальцы в волосы и подминая под себя хвост.             — Ну-ка, — Анна устроилась на полу рядом с ней, всматриваясь в лицо подруги. — Рассказывай.             — Ак… — запнулась, почувствовав мешающий говорить ком в горле. — Акнология, — севшим голосом произнесла ламия, вспоминая своё видение.       После случившегося с Греем она чувствовала себя крайне виноватой, что не смогла ничем помочь своим друзьям, пускай и была в лакриме, и о видении вспомнила недавно. Кажется, тот «приступ» случился при Люси, которая вообще не поняла, что происходит.       Зачем развивать дар ясновидения, если не можешь помочь своим друзьям? Какая от неё тогда польза?       Ответов Лар не знала.       Анна вздрогнула, но, тем не менее, выглядела ничуть не удивлённой её словами. Ну да, она с самого начала знала многое наперёд, но каждый раз всё умудрялось идти по такому невероятному сценарию, что этим знаниям уже грош цена.             — Скорее всего, нам стоит ждать с ним встречи на острове Тенрю, — вздохнула Аралия, скрещивая ноги и подпирая кулаком лицо. — Риск по-прежнему высок, и фанатики вскоре должны туда явиться, — волшебница широко зевнула, прикрывая рот ладошкой. — Что ты видела? — уже более серьёзно спрашивает Анна, растеряв всю свою расслабленность.       Порой эти резкие переходы пугали Лар, но за столько лет она уже более-менее попривыкла к таким вывертам. Они были редкими, но ставили в тупик или неловкое положение практически всегда.       Сжав руки в кулаки, девушка собралась с мыслями, начала свой пересказ, стараясь ничего не упустить из виду. Анна сосредоточенно хмурилась, постукивая пальцем по коленке. Затем она встала, подошла к столу, извлекая из ящика свою старую записную книжку, что была старше самой Лариски, и раскрыла на одной из многочисленных закладок.       Ламия вопросительно склонила голову на бок, после чего получила в руки сам блокнот.       На старых зачарованных страницах испещренных мешаниной языков, можно было различить знакомые буквы магического языка, что складывались в конкретные предложения. Вторая же страница имела изображения огромного дерева, растущего на острове, с прилагающимся к нему сложенными приклеенным листом с картой этого острова. Точнее, нескольких ходов с буквами, именами, кратким изложением и исходом битв.       Девушка вцепилась в твёрдый переплёт до побеления костяшек, жадно вчитываясь глазами в текст.       Она позволила Анне взять её за плечи и помочь подняться, покорно переместившись на кровать. В последнее время, они нечасто спали вместе, но в этот раз они заболтались, ожидая Люси со свидания, но, так и не дождавшись, отрубились.       Сейчас же Лар не могла оторваться от текста, написанного когда-то детской рукой, и корректируемого уже позже множество раз, с добавлением каких-либо деталей и схем. Кажется, в те моменты, у Анны было очень много времени. Настолько, чтобы расписывать схемы отношений персонажей, особенности их взаимодействия и даже оставлять едкие комментарии прямо в тексте.       Это было очень давно. Тогда, когда Анна была одинока. Ни Грея, ни кого-либо ещё не было рядом, ведь с остальными у неё просто не было бы времени заниматься чем-то столь муторным и долгим. По крайней мере, ей так кажется.       В какой-то момент Лар не сдержалась и перешла на магическое зрение — аналог очков скорочтения. Она как-то растрясла Грея на формулу этих самых очков, чтобы можно было воспользоваться этим в экстренной ситуации. Конечно, это сейчас не экстренная ситуация, но тоже очень важная.       Минус этих очков был в том, что в мозг за раз поступает колоссальное количество информации, от чего есть побочки в виде мигрени, головокружения, тошноты, сонливости. Впрочем, у некоторых и глаза после этого болели, поэтому очки снабжали особыми стёклами.       Хотя у той же Анны проблем не было ни с чем из вышеперечисленного, так как, по её словам, человек из её родного мира, всегда получал слишком много информации даже за один день, так что ей не привыкать. Да и сама Лариска не испытывала никаких проблем с этими очками, Грей со временем приноровился, и прошли побочки, а вот Эрза… Лариска поморщилась, не зная, как избавиться от этой неприятной аскомы во рту.       Эрза нечасто ими пользовалась, предпочитая обычное чтение и поэтапный процесс.       Усмехнулась, читая итог битвы между Лисанной, Джувией и Эрзой.       Здесь Скарлетт казалась невероятно закрытой от всех, помешанной на прошлом и своей роли старшего волшебника. Словно у неё другой жизни и нет.       Неужели она всегда была такой?       Лариска захлопнула блокнот, и мгновенно щёлкнули магические щиты и соединились остатки рун, приводя в движение защитные чары.       Паранойя у Анны была на высшем уровне.       Девушка потёрла переносицу, пытаясь осмыслить и уложить только что прочитанное в голове.             — Если это так, как там написано, то это уже…             — Невозможно, — закончила за неё мысль Анна, кивая. Девушка решила не терять времени даром и намазала руки кремом, пока подруга читала. — Слишком много изменилось, так что ждать даже чего-то подобного глупо.             — Тем более, что нам конкретно так не хватает людей, — мрачно закончила ламия, кривясь от упоминания Места и Совета. Только этих болванов для полноты картины не хватает.             — Ну да, Эрза, — девушка неопределённо махнула рукой в воздухе.       Ламия в ответ нахмурилась.             — Хрен с ней с Эрзой, — медленно проговорила она, чувствуя, как в голове что-то щёлкает. — Где, чёрт возьми, Лисанна?!       Гробовая тишина повисшая в комнате была крайне красноречивым ответом на этот вопрос.

За несколько часов до этого

      Зереф остановился у небольшого горного озера, чья поверхность сразу пошла рябью от дуновения небольшого ветерка. Когда здесь вокруг росла трава, деревья, и к воде вели людские и звериные тропы. Теперь же только каменистый берег и виднеющаяся на дальнем берегу растительность напоминала о том, что и здесь когда-то была жизнь.             — Пожалуй, это единственное место, которое сохранилось с нашего детства, Нацу, — он поворачивается к брату, что жадно рассматривал покрытые редкими деревьями горы, утопающие в закатном красном солнце.             — И как давно мы жили? — негромко спрашивает Нацу, словно боясь нарушить тишину, царящую здесь.             — Очень, — пожал плечами старший Драгнил. — Я давно перестал считать и вёл отсчёт лишь от твоего воскрешения. А так… — по губам мужчины прошлась слабая улыбка. — Менялись эпохи, цивилизации рушились и заново строились. Я создавал демонов, чтобы убить себя, искал способ преодолеть смерть для тебя, а это не быстрое дело, — признался Зереф спускаясь к самой кромке воды. — Здесь я бывал часто, поэтому это место такое безжизненное, — по крайней мере, на этом берегу раз в несколько десятков лет он появлялся.             — Мы жили где-то недалеко? — проявил любопытство Нацу, озираясь по сторонам.             — Да, — мягкая улыбка появляется на губах, когда младший брат спускается к старшему, останавливаясь в нескольких сантиметрах от воды.       Зереф кладёт руку на макушку брата, взлохмачивая волосы.             — А там бы… — договорить у драконоборца не получается, так как перед глазами предстаёт видение.       Глаза слепит от яркого солнца, и земля кажется невероятно далеко, но сам он чувствует невероятный восторг и веселье.       Маленький Нацу болтает ногами сидя у отца на шее, улыбаясь от уха до уха. Их деревня давно осталась позади, и путь лежал через горы.       Он видел спокойного Зерефа, что держал их маму за руку, пока они шли по широкой тропе меж гор.             — Пап, а скоро мы придём? — нетерпеливо спрашивает Нацу, едва не свалившись вниз, но мужчина вовремя успевает среагировать и схватить его за ноги.             — Нацу, — строго произносит он, и мальчик сразу затихает. — Осторожнее, — более мягко добавляет мужчина, потянув сына за ноги, от чего он подаётся вперёд и кладёт подбородок отцу на голову. — Около пяти часов осталось, совсем скоро, — отвечает отец на вопрос сына.             — Не успеешь оглянуться, как пролетит время, милый, — ласково произносит мама, и мальчик только утыкается носом в волосы отца, чувствуя, как древесный запах щекочет ноздри.             — Быстрей бы, — вздыхает Нацу, руками обнимая отца за голову.       Дорога была утомительной для него, поэтому он задремал, в пол-уха слушая разговор родителей и брата.       Утреннее солнце припекало макушку, но не настолько сильно, чтобы проснуться. У отца на шее было удобно, и он не хотел никуда уходить.       Проснулся он, когда солнце уже было в зените, а вдали слышались людские голоса.       Разлепив глаза, Нацу увидел простирающийся впереди большой город, каких он никогда не видел. А за городом виднелось синее-синее полотно, протирающиеся аж до самого горизонта. Оно казалось необъятно большим и блестело на солнце. Совсем вдали слышались крики белых птиц, что летали, кажется, всюду.             — Ух, ты! — радостно воскликнул мальчик, подпрыгивая от восторга.             — Проснулся, — со смехом констатировал отец, хватая его за талию и опуская на землю. — Разомнись немного, соня, — большая тёплая ладонь растрепала его волосы, вызывая довольную улыбку у ребёнка.             — Матиас, ты уверен? — с беспокойством спросила, когда мужчина схватил ничего не подозревающего Зерефа и усадил себе на шею.             — Всё хорошо, Ревеан, — спокойно отозвался мужчина, перехватывая ноги ребёнка. — Зерефу тоже надо отдохнуть.             — Со мной всё хорошо, пап, — запротестовал ребёнок, но, тем не менее, схватился за голову отца.             — Значит, будет ещё лучше! — сразу нашёл, что ответить Матиас. У него, несмотря на долгий путь, было отличное настроение.             — Долго ещё? — нетерпеливо спросил Нацу, подпрыгивая от нетерпения на месте.       Ревеан вздохнула, опускаясь перед ним на колени, поправляя сползший с плеч белый хитон. Она улыбнулась ему и поцеловала в лоб, беря за руку.             — Сейчас снимем комнату, а потом пойдём на ярмарку, — отозвалась мама, и её чёрные глаза загорелись таким же блеском, как и младшего сына, делая их в этот момент очень похожими.             — А помнишь, как я впервые привёл тебя сюда, Ревеан? — вдруг игриво спросил мужчина, быстро оказываясь рядом с женой, опуская руку вниз, и через секунду девушка взвизгнула, краснея лицом.             — Ещё бы, — пробормотала она, после чего мечтательно закатила глаза. — Ах, какие там были вкусные устрицы!             — Кхм-кха… — Нацу повернулся, захватив возмущённый папин взгляд. — Устрицы, значит? А больше тебе ничего не запомнилось?       Мама приложила указательный пальчик к губам, сложив брови домиком.             — Мёд, мидии, кальмары и очень вкусное вино, — не меняя тона перечислила она, и Нацу почувствовал, как рот, помимо его воли, наполняется слюной.       Монолог матери прервал громко заурчавший у Нацу.             — Ой… — приложила ладошку к щеке мама, а потом полезла в висящую у неё на плече сумку. — Держи, родной, — протянула ему румяную лепёшку и кусочек вяленого мяса.             — Спафибо, мам! — вгрызшись в выпечку, отозвался он.             — Зереф, а ты не проголодался? — участливо спрашивает девушка.             — Я же недавно ел, мам, — мальчик, как и свой младший брат ранее, поставил подбородок на голову отца, практически распластавшись на нём. Сам Зереф при это выглядел расслабленным и довольным жизнью.             — Меня покорми, — внезапно произносит папа, в упор посмотрев на маму.             — … — некоторое время они играли в гляделки, смысл которых Нацу был не слишком интересен.             — Поухаживай за любимым мужем, пока я несу ребёнка, — широко улыбнулся отец.             — Ах, ладно, — сдалась мама, улыбаясь в ответ.       Дорога, по которой они шли, была широкой и многолюдной. Многие, как и они, спешили на ярмарку. Кто-то со своим товаром, а кто-то для того, чтобы хорошо провести время и прикупить что-нибудь.       Нацу шёл рядом с мамой, которая держала в руках лепешку и по просьбе отца раз за разом давала ему откусить.             — Зереф, а ты был на ярмарке? — спросил Нацу, доедая кусок мяса.             — Нет, я впервые в городе, как и ты, — охотно отозвался старший брат. — Но я читал о них в книгах. Уверен, тебе понравится, там очень много всего интересного.             — Скорей бы увидеть, — мальчик чувствует нетерпение, которое бурлит внутри, и хватает маму за свободную руку, чтобы хоть как-то занять себя. — А что ты там прочитал, братик? — не смог унять любопытство.             — Много чего, — загадочно отозвался Зереф, хитро посмотрев на брата. — Вот научишься читать, тоже сможешь узнать много нового.       В ответ Нацу недовольно нахохлился, надув губы.             — Не хочу. Зачем мне учиться читать, если у меня есть ты? — в тот момент он искренне не понимал, зачем ему этот навык.       Повисшее ненадолго молчание прервал громогласный смех отца. Видимо, он нашёл в его словах что-то забавное.             — Никого не напоминает, Ревеан? — не прекращая смеяться, спросил папа.       Мама чуть покраснела, а потом тоже недовольно нахохлилась.             — Я научилась читать ещё в детстве! — вздёрнула нос девушка.             — Ага, но с каким боем, — фыркнул мужчина, приближаясь к ней вплотную и одним движением притягивая её к себе за талию, от чего та ойкнула, едва устояв на ногах.             — Матиас! — возмутилась она, но не слишком громко. Они уже подошли к большим воротам, где выстроилась целая очередь.             — Ты такая красивая, когда злишься, — совсем тихо произнёс отец, и Нацу с подозрением покосился на них, но тут отвернулся, увидев, как они собираются целоваться.             — Зря ты отказываешься от этой части жизни, братик, это очень интересно, — послышался голос Зерефа.       Однако Нацу так и не понял, к чему это относилось — к чтению или поцелуям.             — Что… — Нацу заторможено моргнул, медленно приходя в себя после увиденного. Голова гудела, как если бы Грей неплохо прошёлся по ней каким-то из своих особых заклятий. — Это было? — хрипло спросил у брата, обнаружив себя сидящим на камнях недалеко от берега. Солнце уже успело скрыться полностью, но рядом с ними горел костёр, давая им немного света.             — Воспоминания, — Зереф устроился на камне напротив, подперев кулаком лицо. — Что же ты сейчас вспомнил?       Нацу вдруг подумалось, что брат помнит гораздо больше его самого и это воспоминание может наполнить ещё чем-то большим, чем увидел он сам. Сделать его чуть понятнее, ближе и… теплее?       А ещё — со слов Зерефа он может вспомнить ещё что-нибудь из того, чего не должен был забывать.       Пришло время поговорить со старшим братом.