Пути Предназначения

      2 октября 1243 г.       Туссент       Три дня прошло с момента, как Эскель нашел этого болезненно худого паренька на алтаре в древних эльфских руинах в окружении мёртвых магов, но он так и не пришел в себя. Более того, не нужно было быть хоть сколько-то осведомленным в целительстве, чтобы понять простую истину - парню становилось только хуже. Жар, в который мальца бросило на второй день после того, как ведьмак забрал его с собой в Два Ручья, а также практически непрекращающиеся потряхивания его бессознательного тела, появившиеся утром третьего не оставляли в этом никаких сомнений.              Эскель, как и любой ведьмак, кое-что понимал в целительстве. Как ни крути, но убийцы чудищ вели крайне опасный образ жизни, а опытного целителя или другого знающего человека порой днём с огнём не сыщешь, потому после особо тяжких боёв нередко приходилось самим залечивать свои раны. Потому каждый ведьмак разбирался в целительных травах. Но знаний Эскеля явно оказалось недостаточно, ведь ни настойка на ласточкиной траве ни на особых теневых грибах не дала абсолютно никакого результата, парень так и не пришел в себя.       Не помогло и возвращение на эльфские руины. Эскесль понадеялся найти там какую-то подсказку о том, что уже мёртвые чародеи пытались сделать с парнем и как ему помочь. После тщательного обыска всего комплекса ведьмака ждало разочарование. Проход под землю, обнаруженный им за фонтаном ещё в первый раз всё также приводил к глухой гладкой стене, что фонила магией, о чём свидетельствовали подёргивания его медальона, но сделать с ней он ничего не мог. Почти ничего не дал и обыск тел мёртвых магов на месте проводимого ими ритуала. Лишь в плаще единственной женщины он обнаружил лист бумаги с расплывчатыми упоминаниями ритуала в ночь Велена, точным, до дня, возрастом парня, его параметрами и туманными сведеньями о каких-то мутациях. Это совсем не то, что могло бы помочь ему сейчас.       Выбора не оставалось. Прекрасно понимая, что промедление почти наверняка погубит паренька, Эскель решился дать мальчику зелье Раффара Белого. Обычного человека после приёма любого из ведьмачьих эликсиров ждет долгая и очень мучительная смерть. Всё из-за того, что обычный, не прошедший особые мутации организм банально не способен справиться с неизбежной интоксикацией, что всегда следует за приёмом любого из зелий охотников на чудищ. Именно это беспокоило ведьмака.       На своём пути Эскель повстречал немало ведьмаков. Все как один были обладателями глаз со звериными вертикальными зрачками. Эти глаза приобретались путём особых мутаций в ходе Испытания Травами и помогают их владельцу не только видеть в кромешной темноте, но и банально сильно улучшают само зрение. Также они позволяют ведьмаку полностью контролировать зрачок, давая возможность приспосабливать его не только под тьму, но и под слишком яркий свет. Но Эскель никогда не видел, чтобы такие глаза были зелёного цвета. Да что уж там, он даже не слышал, чтобы глаза хоть одного ведьмака были отличного от желтого цвета, что заставляло сомневаться в том, ведьмак ли найденный им парень на самом деле. К тому же он был уверен, что секреты превращения человека в ведьмака уже утеряны или надёжно спрятаны.       Как бы то ни было, времени медлить у Эскеля не оставалось. Вечером третьего дня парню стало совсем плохо, и ведьмак решился. Достав из своей сумки небольшой стеклянный пузырек с мутно-серой жидкостью, ведьмак влил целительное зелье пареньку в рот, свободной рукой аккуратно массируя его шею, дабы тот элементарно не захлебнулся.       Первое время ничего не происходило. Мальчишка продолжал без сознания лежать на лежанке в комнате, которую Эскель снял в единственной деревенской корчме. Его тело продолжало потряхивать, жар не спешил отступать. Полчаса спустя ведьмак уже хотел было признать неудачу, как мальчика резко выгнулся, как будто от сильной судороги, пронзившей всё его тело разом. Красивое худощавое лицо исказила маска боли, рот раскрылся в безмолвном крике. Эскель даже среагировать не успел, как тело парня медленно, лениво взмыло в воздух, зависая всего в нескольких сантиметрах от кровати. Веки парня раскрылись, являя миру пылающие ярким зелёным пламенем глаза.       – Ласточке не преодолеть этот путь в одиночку, – резкий, бездушный голос мальчика разрезал тишину комнатушки Старшей Речью. – Ястреб и его охотники не отступят. Старый учитель падет. Волки, как и другие звери, падут. Лис кажется другом, но он лис. Неудача.       Парень явно впал в транс. Эскель уже сталкивался с таким однажды, потому даже не пытался вмешаться. Это может быть чревато. Ведьмак лишь внимательно вслушивался и запоминал каждое слово, срывавшееся с уст паренька. Много лет назад, когда Эскель только-только прошел Испытание Травами в крепости волков, он на собственной шкуре убедился в том, что к пророчествам нельзя относиться легкомысленно, и уж тем более не стоит их игнорировать. Благо Старшую Речь, на которой вещал застывший в воздухе мальчишка, он знал.       – Но, – в трансе продолжил вещать мальчик. – то, что предначертано, будет исполнено. Кошмарный волк поможет, направит Ласточку. Его кровь сильна, как и её. Пути Предназначения сольются воедино. И пройдут они век Меча и Топора, век Волчьей Пурги. И не сгорят они в ярком пламени солнца. Преодолеют Час Безумия и Час Презрения. Час Конца превратят в Час Начала. Ты... ты должен помочь ему. Помочь стать тем, кем он должен быть. Преврати щенка в волка.       Речь парня оборвалась также резко, как и началась. Ещё секунду назад паривший в воздухе мальчик резко, как будто кто-то разом оборвал все поддерживающие его нити, упал на стоящую под ним убогую кровать. Эскель сразу же приблизился к нему, дабы осмотреть. Жар, мучавший тело парня уже второй день, исчез, как будто его и не было. Из его болезненно худощавого тела ушла и дрожь, преследовавшая его с сегодняшнего утра. Убрав руку с его лба, ведьмак заметил, как веки паренька начал слегка подрагивать, после чего открылись, являя миру зелёные звериные глаза, которые начали неспеша, лениво блуждать по комнате.       – Как ты себя чувствуешь?

***

      Темнота. Бесконечная, беспросветная.       Сколько уже времени он видел только её? Сколько времени он пробирался сквозь неё, пытаясь найти хоть малейший луч света Надеясь найти его. Веря, что он сможет это сделать. Сколько времени он не чувствовал ничего, помимо давящей на него тьмы? Час? День? Или, может, год? Время давно потеряло всякое значение. Как и практически всё остальное. Поиск, надежда - вот что важно. Вот в чём смысл.       Это забавно, ведь раньше такие вещи его совсем не волновали. Он помнил свою жизнь до этой пугающей темноты. Смутно, но помнил. Помнил детство, проведённое в приюте для сирот. Помнил школу и учёбу в ней. Как и университет, в котором учился уже после и из которого его благополучно по его же глупости выгнали. Помнил свои увлечения литературой и видеоиграми. Даже свою первую любовь помнил. Но лучше всего он помнил последний этап своего существования вне этой пугающей тьмы. Армия и последующая за ней война. Восторг от распирающего всё его естество чувства гордости поначалу, и столь быстро сменившее его разочарование и безысходность. Кошмары о павших соратниках и преследующие его во снах убитые им враги.       А после была смерть. Смерть и сменившая её темнота. Бесконечная, беспросветная. Пугающая.       И вот, столько времени поисков, столь тёплое чувство надежды, что он холил в своей душе всё это время, запылало с новой силой. Ведь где-то там, вдалеке, в кромешной темноте, появился свет. Крохотный, но столь яро разрезающий мрак луч спасительного света манил к себе. Заставлял отбросить все сомнения и что есть силы бежать к нему. Ведь он знал, что стоит промедлить - и всё закончится. Мир вновь погрузится в пугающий мрак.       С каждым шагом свет становился только ярче. Всё сильнее разгонял окружающую тьму и распалял в груди и без того бушующее пламя надежды. Всё быстрее заставлял бежать к нему. Из крохотного луча он превращался в огромную стену, заслоняющую собою всё. Столь яркую, что уже невозможно было даже смотреть на неё. Казалось, стоит только протянуть руку и он поймает её, ощутит её. И он это сделал.       Сделал и наконец-то почувствовал. Лёгкость. Дуновение ветра. Слабое, едва уловимое. Аромат каких-то трав бил в голову, дурманил. Он боялся открывать глаза, боялся вновь увидеть лишь обволакивающую всё тьму. Глупый страх, ведь впервые за столько времени он чувствовал. По-настоящему чувствовал.       – Не бойся, дитя, – прозвучал мягкий мелодичный голос откуда-то сзади. – Нет причин для страха.       Он не ответил. Да и зачем? Лишь посмотрел. Пред глазами, начиная с основания высокого холма, на котором он находился, раскинулись бескрайние поля, покрытые густой травой. Пустые. Лишь одинокий ястреб, широко раскинув крылья, парил над ними. Вдалеке виднелся лес, уходящий в горизонт. Обернувшись, он увидел величественный угловатый обелиск, стремящийся в небо. Он был не слишком высоким, но очень широким у основания. Едва ли даже пять человек вместе смогли бы обхватить его руками.       У его основания на коленях стояла она. Босая, в простеньком льняном платье. На длинных светлых волосах, свободно спадающих на плечи и спину, лежал венок, сплетенный из маргариток. Изящная тоненькая ручка лежала на камне, на удивление холодные глаза же скользили взглядом по выгравированным на нем письменам, тянущимся куда-то ввысь.              – Кто ты?              Улыбка украсила её бледное лицо, после чего от неё повеяло холодом. Столь сильным, что его тут же пробрала дрожь.       – Зачем ты здесь?       – За тобой, – с той же мягкой улыбкой ответила она, продолжая изучать письмена на обелиске.       – Зачем я тебе? – недоуменно спросил он.       – Ты уже терял свой путь. Ты познал тьму. Нельзя допустить, чтобы она потерпела неудачу, иначе такая же участь ждёт всех. Поэтому ты нужен, нужен ей.       – Кому? Кому я нужен?       Улыбка на её устах стала ещё шире. Грациозно поднявшись с колен, девушка наконец обратила свой взор на него. Холод в её взгляде пронзал, заставлял утопать в синеве её глаз. Заставлял не обращать внимание ни на что, кроме этих глаз. Заставлял всё тело дрожать от нахлынувшего холода с новой силой холода.       – Ласточке. – шепотом ответила она, положив свою ледяную ладонь ему на щеку.       – Я не понимаю, – не смея отвести взгляд, произнес её собеседник.       - Знаю. Ещё не время. Но ты поймёшь. Однажды. Просто знай, что ты нужен ей. А она нужна всем нам. Когда придет время, ты должен помочь ей, поддержать её, направить её. Твои знания обретут смысл, – ледяная рука продолжала накрывать его щеку, слегка поглаживая её, в то время как улыбка исчезла с лица её хозяйки. – Помни, Предназначение само приведёт тебя к ней... а может и её к тебе. Не сопротивляйся. Ваши пути неразделимы. Ласточка и Волк. Вместе вы сделаете что должно.        Сколько они так стояли? Сколько её ладонь поглаживала его лицо? Он не знал, но не смел даже пошевелиться. Казалось, он и дышать перестал. Улыбка наконец-то вновь украсила её уста. Даже взгляд впервые за это время потеплел, как будто оттаял. Опустив свою ладонь, она взяла его руку в свою и нежно сплела их пальцы.       – Пойдём. Тебе пора.       Она повела его прочь от холма и стоящего на нем обелиска. Бросив последний взгляд на каменный памятник, он успел прочесть несколько слов. Эскель, Геральт, Трисс, Золтан... и множество других. Это были чьи-то имена. Бесконечное множество имен располагались одно над другим, стройными, аккуратными буквами въевшись с твёрдый камень обелиска. Но два нижних выделялись среди множества других. Они были выгравированы рядом друг с другом, как будто были неразделимы. Цирилла и Хэйтем.       – Цирилла и Хэйтем, – продолжая уводить его с холма, произнесла она. – Ласточка и Волк. Ты и она. Ваши Пути Предназначения сольются воедино и превратят Час Конца в Час Начала. Да, однажды это случится. Только дождись.       Незаметно для него они спустились к подножию холма. Густой белый туман тут же укутал их в свои объятия, он её это не беспокоило. Светловолосая продолжала вести его за собой даже тогда, когда белизна полностью застелила их взор. Но он не боялся. Больше нет. Он знал, что тьма отныне позади, потому, блаженно прикрыв глаза, с улыбкой продолжил идти вперёд, ведомый ею.