О, Дивный новый мир

Олег медленно отсчитывал секунды. Десять. Девять. Восемь. Не то чтобы ему нужно было взорвать все ровно в девять утра. Отсрочка в минуту, две, да даже три не была бы критичной. Но хотелось же сделать по красоте. Взрывы гремели с разницей в несколько секунд. Сначала тихие, у дальней части стены, которую не сильно-то и нужно было разрушать, постепенно набирали обороты, подходя все ближе к воротам. Они гремели непрерывно, от них сотрясалась земля. Огроменные каменные плиты с треском падали вниз, взлетали вверх осколки. А когда взрывы затихли, ещё добрые две минуты в воздухе стояла пыль. Тишина воцарилась мертвая. Кажется, все живое затихло. Никогда ещё эта планета не слышала таких звуков. А потом, стоило пыли немного осесть, как в Рай вошла группа вооруженных мужчин и женщин. Они двигались быстро, занимая место рядом с рухнувшей стеной. И в этот же момент тишина закончилась. Взвыла серена, оповищающая об атаке. Постепенно улицы маленького города наполнились людьми. Война – это не кинематографично. Война – это не красивая страница книги, где храбрые и сильные мужчины машут мечами, роняя головы своих врагов. Война – это мешанина из грязи, крови, и внутренностей. Это какофония звуков: выстрелов, криков, воя сирены, ударов тела о тело и тела о землю. Она не описывается в предложениях. Она сумбурная, где каждое действие отследить попросту невозможно. Из-под земли вырвался ещё один отряд, с яркими красными платками на руках. Они двигались с другой стороны, заключая всех собравшихся в Раю в кольцо, постепенно сужая его, не давая сбежать. От вырвавшихся из-под земли людей отделилась маленькая часть. Она направилась к главному зданию, постепенно отстреливаясь от каждого, кто встречался на пути. Мужчина во главе быстро отдавал приказы. Они ворвались внутрь, быстро поднимаясь по лестнице. На каждом из этажей творилась паника, люди бежали, пытались преградить дорогу, но их расталкивали, били прикладами автоматов по головам, продвигаясь все выше и выше. Центр управления не был готов к атаке. Казалось, ученые здесь были даже не в курсе о происходящем снаружи. Поэтому, когда дверь в их лабораторию выбили, они только подняли руки вверх, позволяя себя окружить. Множество дул угрожающе уставились в их лица, но ни одно из них так и не выстрелило. Верхние этажи сдались без боя. Главарь захватчиков быстро отдал указания, выходя из помещения. Он не собирался отсиживаться здесь, пока внизу идут ожесточённые бои. Он ещё раз проверил наличие патронов и бросился вниз, туда, где лица людей сливались в одну кашу, где кровь лилась рекой, где тяжело было разобрать, кто перед тобой. Главное здание уже оцепили люди с автоматами. Они стояли в два ряда. Одни смотрели на дверь, угрожающе подняв оружие, готовые вернуть обратно каждого, кто попытается сбежать. Другие смотрели на бойню, происходящую снаружи. Они так же подняли оружие, готовые отбиваться от каждого, кто попытается зайти. Пули – это всего лишь метал. Они рождены, чтобы убивать. Они не решают, в кого их выпускают. Они не виновны в смертях, которые несут. Их судьба – просто вонзаться в тело, прорывая кожу, заставляя падать и истекать кровью. Когда пули кончаются, в ход идут ножи. Тоже просто кусок метала, не виноватый в смертях людей. Он разрывает кожу, выворачивает кишки, вскрывает вены, выпуская кровь. Метал, обработанный человеком, изначально не предназначенный для убийств, забирает сотни жизней. Возможно, если бы пули знали, в кого их стреляют, возможно, если бы ножи знали, в чьи тела они вонзаются, они бы пытались спасти. Но они просто метал. Метал без души и разума. То и дело где-то что-то взрывалось. Несколько домов загорелись. Огонь пожирал все, что видел на своем пути. То и дело кто-то падал ничком на землю, без возможности снова подняться. То и дело где-то взрывались на части головы, разлетались мозги. За несколько секунд голая и сухая горная земля пропиталась кровью. Куски плоти валялись тут и там, тела, возможно, ещё живые, дышали запахом почвы. Падальщики чувствовали запах крови, инстинкт звал их вернуться и поживиться добычей, но они упрямо сидели на ветках деревьев. Опасно. Опасно лететь туда, где царствует человеческое безумие, где нет правых и нет виноватых. Где есть только смерть и стойкий запах железа в воздухе. Захватчики постепенно сужали круг. Пытались ли они спасти чью-то жизнь, целились ли они лишь в ноги и руки было неважно. Парни и девушки, мужчины и женщины с автоматами продолжали кружить в этом медленном танце. А над ними, черным вороном кружила смерть. Казалось, этот танец невозможно остановить. Из него невозможно выбраться, он никогда не окончится. Но один человек всё-таки смог. Он сделал несколько выстрелов, прорываясь, наконец, сквозь эту толпу. Тот, кто все это начал, тот, кто властвовал над камнем, кто смог разрушить то, что строилось навека. Он вырвался из этой череды убийств. Подбитый, хромающий на одну ногу и зажимающий рукой раненый бок, он быстро направился к главному зданию. Махнул рукой оцепившим его людям и его пропустили. Он ворвался внутрь, быстро пересекая несколько этажей и выбивая дверь в просторную комнату. Здесь все было как и раньше. Огромный кабинет, со столом и широким креслом. На столе все ещё спокойно стояла недопитая бутылка виски. Ей не суждено было закончиться. Книги глядели на ворвавшегося из шкафов. Осуждали ли они такое вторжение? Это было неважно. Мужчина открыл одну из створок шкафа, опускаясь на колени и быстро набирая код от сейфа. Кажется, однажды он уже такое делал. Тогда он испуганно озирался по сторонам. Тогда он ещё не знал, что его ждет впереди, он просто жаждал истины. Истины, которая будет ему противна. Он рылся в кипе бумаг, разбрасывал их вокруг себя. Наверное, хозяин кабинета разозлился бы, увидев, какой бардак здесь устроили. Но это было уже неважно. Хозяин кабинета давно лежал ничком на полу церкви, а над ним, с грустью в глазах возвышался Христос. Когда-то он говорил «возлюби ближнего своего», когда-то он заповедал людям «не убий». Люди его не поняли, не услышали. А он был распят, он висел на кресте и не мог им помочь. Он пытался их спасти, но, кажется, так и не смог. Мужчина наконец нашел то, что искал. Дневники хозяина комнаты, а так же списки. Огромные списки людей, прибывших в Рай и так никогда не покинувших его стен. Мужчина принялся судорожно искать записи почти тридцатилетний давности. Сложно представить себе, все это длилось не год и не два. Люди приходили сюда, люди здесь умирали, здесь рушились целые судьбы, и все это на протяжении тридцати пяти лет. Тридцать пять лет подряд дети оставались сиротами, жены становились вдовами, а матери хоронили пустые гробы. Мужчина бегал глазами, никуда не торопясь. Выискивая только два имени. Он замер, тяжело вздохнув, увидев строчку «Владимир Разумовский», а точно под ней «Ева Любвина». А рядом с этими фамилиями размашистым почерком значилось «мертвы». Мужчина тяжело выдохнул, хотел сперва оставить списки здесь, то, что хотел он ведь запомнил. Однако он замер. От надписи «мертвы» рябило в глазах. Он не мог оставить этих людей здесь, и пусть их тела давно гниют в земле. Эти списки – последнее доказательство того что они жили, что они существовали. Он собрал их в ровную стопку, прихватывая ее с собой, вместе с дневниками. Позже он оставит ее людям, оцепившим главное здание. Позже он присоединиться к этому смертельному танцу. Но это все позже. А в центре Рая продолжалась бойня. Люди продолжали падать, кровь продолжала окроплять землю. Не осталось ни одного клочка земли, не запачконого красной жидкостью. И среди этого безумия только одна девушка, стояла в оцепенении. В ее руках так же лежал автомат, вот только она не выпустила ни одной пули. Она просто неотрывно смотрела, как разрывались вены, как трещала по швам плоть. Она была в центре всего этого, олицетворения мира, смотрящего на творящийся ужас. Здесь больше не было командиров. Женщина, ведущая захватчиков уже давно лежала на земле, с каждой секундой теряя все больше крови. Но она продолжала смотреть в небо, она жила, кажется, только ради одного: увидеть победу. Командир местных повстанцев больше не отдавал команды. Он с трудом перемещался, сидя в укрыти и отстреливая только тех, кто пытался его прикончить. Его одежда промокла от крови, стала тяжёлой. Но он тоже ждал. Ждал, когда это все закончится. Весь мир сузился до этой точки. Все живое наблюдало издалека, прислушивалось ко взрывам и стонам, ожидая только одного. –Уважаемые жители Рая! Голос, спокойный и серьёзный раздался, кажется, отовсюду. Он парил над всеобщим хаосом, словно ворон, над своей добычей. –В результате диверсии было захвачено главное здание Рая, а его руководитель – Найдак, был убит лично мной десять минут назад. Его никто не слышал. В ушах людей билась кровь, билось их собственное, ещё живое сердце. Кто-то защищал Рай, по инерции, по старой памяти. Кто-то сражался за свои идеалы, за свое право существовать. Им было плевать. Плевать на то, что больше нет руководства, нет их главы. Они просто шли в бой. –Вам больше не за что сражаться, я призываю вас сдаться и сложить оружие. Они уже давно сражались за пустоту. Здесь им нечего было защищать. Здесь не было больше людей. Эта битва, это сражение, эта война, нет, этот танец смерти продолжался из-за ничего. Без мотивов и целей. Он просто был. А людей здесь не было. –Мы, в свою очередь, гарантируем, что не тронем ни одного из вас. Сложите оружие и собирайтесь у главного здания. Да, именно так. Здесь не было людей, не было даже монстров. Имена стёрлись, позабылись. Все словно заснули, пытаясь отстоять только одно: свое право на жизнь. –Эра Найдака закончилась. Мы возвращаемся домой. Слова улетали в пустоту. Голос человека, а может, и правда Бога, который устал смотреть на их жестокость, который попытался сделать хоть что-то, чтобы оставить их, не достиг ничьих ушей. Страх был сильнее. Ненависть всегда побеждает. Они сражались по инерции, сражались за несуществующие иллюзии. Никто даже на секунду не задумался, что творит. Никто не помнил ни своего имени, ни своей цели. Их просто не было. Только одна бесформенная масса из тел, крови, и боли. Никто даже не думал остановиться. Пока вдруг какофонию звуков и выстрелов не прервал крик. Душераздирающий, утробный. Кричала та, кто ни на секунду не забывал своего собственного имени. Та, кто стояла в центре этого хаоса и задавался одним вопросом: «Почему?» Лера не выпустила ни одной пули. Она просто не смогла. Она смотрела на эту массу, раньше бывшую людьми, и не понимала. Не понимала, как за секунду люди могут потерять все человеческое, что у них есть. Как они могут превратиться в подобное. Только она услышала голос, говорящий откуда-то с небес. Только она услышала мольбу прекратить все это. Только она одна поняла, что это была мольба. Пыталась ли она сказать другим остановиться? Да что было толку. Ее никто не слышал. Она не знает откуда прилетели эти пули. Знала только что целились в нее. В последний момент она вспомнила смеющийся голос «Стоя между двумя конфликтующими сторонами и пытаясь убедить их сложить оружие, ты получишь пулю с обеих сторон». И она была готова принять эти пули. Но ее оттолкнули. Земля закружилась в безумном танце. Кажется она перестала слышать и чувствовать свое тело. Только могла смотреть, как тело Томы пробивают две пули и она падает на землю. Ее одежда в секунду намокает, пропитывается кровью. Тома безуспешно хватает ртом воздух, хрипит, задыхается. Ноги подкашиваются и Лера падает на колени, зажимая двумя руками раны. Но Тома хватает ее руки и качает головой. Это бесполезно. Одна пуля в районе груди, другая в животе. Кровь стремительно выливается из ее тела, она даже говорить ничего толком не может. Люди вокруг продолжают шуметь, но на этой площади, в этот момент они совершенно одни. Сирена замолкает, Сергей громким голосом оповещает, что бой окончен. Но его никто не слышит. Глаза резко намокают. Это были ее пули. Она должна была их получить, она была готова умереть здесь. Но Тома... Почему Тома? –Прошу... – голос Томы хрипит, ее рот полон собственной крови, она захлёбывается в ней, – не плачь. Слова током проходят под кожей и Лера крепко прижимает ее к своей груди. Пытается поправить волосы, бегает пальцами по лицу, шее, губам. Качает головой, захлёбывается слезами. Она почти не видит ее лица – пелена слез закрывает глаза и Лера слышит только свое громкое сердцебиение. –Я так сильно хочу быть с тобой, – хрипит она, не в силах унять дрожь в руках. Тома вдруг улыбается. И смотрит так нежно, как смотрела всегда. А потом ее взгляд вдруг затягивает пелена, она дёргается, хватается за руку Леры и замирает. И Лера кричит. Ее крик разносится по всему Раю. Первородный, дикий. Она сжимается в комок, продолжая кричать, хватаясь за ещё теплое тело. И люди вдруг просыпаются. Постепенно к ним приходит осознание кто они и где. Они осматриваются по сторонам, опускают оружие, ждут. Больше не звучит ни один выстрел. Только громкий, истошный крик одной девушки. Леру вдруг отрывают от тела Томы и крепко прижимают к груди. В ней быстро бьётся сердце и девушка хватается за плечи, замолкает, только начинает рыдать ещё сильнее. Олег держит ее крепко, жмет к себе, не давая вырваться. Но девушка даже не пытается. Его штаны пропитываются кровью сестры, а футболка – слезами Леры. Он тяжело дышит, а девушка жмётся к нему, как к последней надежде. Огромная площадь наполнена людьми. Их руки, нет, все их тела в крови. И не понятно, в своей или чужой. Их так много, но они больше не единая масса. Они все здесь разные, шокированные и напуганные. Но даже среди этой толпы Сережа безошибочно находит знакомый силуэт. Олег стоит на коленях, прижимая к себе, как маленького ребёнка, Леру. А у его ног лежит тело Томы. Сережа делает несколько шагов вперёд, но вдруг краем глаза замечает, как какой-то мужчина поднимает пистолет и наполняет его на Леру. Он быстро меняет направление, подходя к мужчине. Он его знает. Командир отряда, который Сережа привел сюда последними. –Давайте, убейте и так уже убитую горем девушку, – тихо произносит Сережа, подходя ближе, – это ведь так достойно. Мужчина переводит на него испуганный взгляд и Сережа ухмыляется. Грустно, тяжело. –Достаточно. Если вы сейчас это сделаете, вернётесь домой убийцей, который застрелил слабого, раненого ребёнка. Вы хотите, чтобы таким вас запомнили ваши внуки? Опустите оружие. Вам больше не за что сражаться. И мужчина, вдруг исказившись в лице, роняет на землю пистолет. Его скричивает, он опускается на колени, закрывая лицо руками. Да, именно так выглядит осознание. Именно так человек понимает, каким монстром он стал под чужим руководством. Так он осознаёт, что потерял все принципы, которыми дорожил. Сережа оставляет его. Делает несколько шагов вперёд, опуская руку Олегу на плечо. Тот вскидывает голову и смотрит прямо в глаза. –Пожалуйста, – вдруг шепчет Лера, – пожалуйста, хватит этих бессмысленных убийств... Прошу вас... Олег переводит на нее взгляд, прижимает сильнее к себе, начиная раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая. Сережа поджимает губы, глядя на эту картину, а потом смотрит вверх. На таких же напуганных и потерянных людей. –Если кто-то из вас все ещё хочет продолжить, – говорит он, – не нужно. Все закончилось. Вам больше нет смысла убивать. Но никто и не хотел. Все озирались по сторонам, осматривая поле боя, которое они оставили. Нет, не поле боя, а огромное море смерти и крови. Тут и там начали раздаваться вскрики. Люди находили своих знакомых, бросались к ним, стараясь вернуть к жизни. Но сделанного не вернуть. Рай был полностью разрушен. Да и не было никогда здесь Рая. Это место только носило такое название, скрывалось за маской. Теперь она была сброшена и открылась настоящая личина. Это был Ад. Ад на земле. Хотя, наверное, эти параллели бессмысленны. Рай и Ад всегда были единым целым, двумя сторонами одной медали. Нет, даже не так. Рая и Ада не существует. Его придумали люди, они сами его сотворили. Прикрывались им, объяснили все плохое и хорошее. Но мир никогда не был чёрным и белым. Не было никаких ангелов и демонов. Не было хороших и плохих. Только люди и их действия. Рая больше не было. Только люди, которые всеми силами пытались спасти оставшихся в живых. А между ними, белой птицей летала Юля. Стараясь спасти и помочь, вылечить и дать ещё один шанс. Ещё несколько часов назад она молила Бога сохранить им жизни, спасти этих людей. Бог не услышал. Видимо, Бог просто устал их любить. Она бегала между телами, а за ней следовала маленькая уродливая собачка. Многие ошибочно считали этих животных глупыми и слабыми. Вот только даже она бродила среди этих тел, склонив голову. Существо, которое не могло никого убить. Слабое, но самое сильное существо. И вдруг Юля замерла. Среди толпы людей она рассмотрела человека. Он шел, хромая, подтягивая за собой раненую ногу. Человека, лицо которого она так давно мечтала увидеть. Она сорвалась со своего места, бросилась ему на шею. Ему было больно, но он подхватил ее, прижимая к себе и утыкаясь носом в ее волосы. Так они и застыли, среди этой смерти и разрухи. Словно одно большое напоминание о чем-то важном. А над ними, сверкая огненными крыльями, летала птица. Так похожая на ворону, вечный символ смерти. Никто уже и не помнит, как они уходили. Люди хватали раненых товарищей, поднимали их себе на спины и несли в главное здание. Так же брали с собой и мёртвых. Свой собственный крест, который они пронесут через всю свою жизнь. Напоминание, как они отреклись от всего человеческого, что было у них внутри. Из зданий забрали Рубинштейна и Алтана. А Август вывел членов совета. Хмурых и грустных, прекрасно осознающих, что с ними будет дальше. Все помнили только того, кто поджог Рай. Сережа бросил всего одну спичку и керосин, разлитый кем-то, полыхнул ярким огнем. Рай горел. А вместе с ним горела и долгая история этого места. Серёжа смотрел на все это. Он помнил, как Рай строился, он сам принимал в этом участие. Да, наверное сжечь его мог только тот, кто помогал его воздвигнуть. Они победили. Они смогли достичь своей цели и совсем скоро они окажутся на Земле. Вот только радости не было. Да и откуда ей взяться? Они, по сути, даже не победили. Здесь никто не был победителем. Только проигравшие. На его плечо опустилась тяжёлая рука. Сережа поднял глаза и посмотрел на Олега. Тот улыбнулся краешком губ, протягивая ему руку. –Пора домой, – напомнил он. И Сережа крепко сжал его руку.