Saudade

      Оставив позади главный шатер и главный совет, группа молодых людей решила поступить так, как советовала Арым, и попытаться смешаться с другими обитателями лагеря. Вместо того чтобы оставаться в одном маленьком скоплении, Гюхун предложил разделиться и пройтись по окрестностям. Они знали, что в пределах гламура им ничего не угрожает, что можно не находиться рядом друг с другом, но все же томительный страх не покидал их. Чонин присоединился к Сынмину и Хёнджину. Чан немного сомневался, но знал, что с ними он будет так же защищен, как и с ним, возможно, даже больше, ведь с Гюхуном на спине он мало что сможет сделать.       Наблюдая за тем, как Чонин убегает вдаль вместе с Сынмином и Хёнджином, Чан не мог не крикнуть им, чтобы они присматривали друг за другом, и слегка предупредил Чонина феромонами, как он обычно делал со своей стаей, чтобы дать им понять, что он настроен серьезно. И хотя Чонин оглянулся на него, чтобы помахать рукой и показать, что он понял, Чан заметил, что и другие смотрят на него, нахмурив брови, и недоумевают, почему от этого случайного альфы исходит такой сильный запах по всей округе. Тут Чан вспомнил, что они с Чонином не единственные Оборотни в этом месте и что он только что неосознанно послал предупреждающий знак всем окружающим волкам, отчего тот немедленно склонил голову в знак извинения.       Чан также заметил, что Феликс идет в противоположном направлении от них с Чанбином, и Фейри выглядит немного подавленным, и это ему не понравилось. За последние две недели, когда он постоянно находился в медицинском отделении, особенно после пробуждения Гюхуна, Чан не мог отделаться от ощущения, что всякий раз, когда Феликс входил в палату, на него падал луч солнца. Молодой человек был таким искренним и светлым, что достаточно было сказать ему несколько слов, чтобы поднять всем настроение. Феликс нравился Чану все больше и больше, он был нежной душой, которая, казалось, всегда заботилась о других больше, чем о себе, и альфа был рад, что Чанбин нашел кого-то вроде Фейри; они были двумя кусочками головоломки, которые так идеально подходили друг другу. Но то, что он выглядел немного подавленным, настораживало его волка.       Улыбнувшись, Чан встретился взглядом с Минхо, что обхватил Джисона за талию и повел его по тропинке, по которой они пришли раньше.       Не удивительно, что Джисон плохо отреагировал на новость о том, что его родителей убили Сумеречные охотники, но когда ему стало так плохо от этой информации, Чану захотелось в ту же секунду увести его из зала заседаний и сделать все, что в его силах, чтобы ему перестало быть плохо. Однако это была не его работа, а Минхо, и, по мнению Чана, он справился с ней просто великолепно. Почему они не могли понять, насколько идеально подходят друг другу, раньше, а не сейчас, было непонятно альфе, но он был рад, что они нашли такой комфорт в объятиях друг друга. Джисон и Минхо всегда были родными душами, это было видно всем, но теперь их отношения перешли на следующую стадию, и Чан был этому очень рад. — Мы будем просто стоять тут весь день, Чанни?       Сосредоточившись на горячем воздухе, омывающем его шею, Чан слегка ухмыльнулся, вспомнив, что он не один, что у него сейчас нет возможности предаваться своим мыслям. — Технически, стою тут только я один. Ты куда-то спешишь пойти? — Чан спросил Гюхуна: Сумеречный охотник практически ничего не весил на его спине, и хотя альфа не задумывался об этом из-за своей повышенной силы, Гюхун был гораздо легче, чем раньше, и зверь внутри него немного скулил. — Не особо, но я хочу посмотреть так много, как смогу, перед тем, как мы вернемся в Академию.       Справедливое замечание. Сам лагерь отнюдь не был гигантским, но, насколько они могли судить, не все палатки использовались для отдыха и восстановления сил. Впрочем, оба молодых человека задавались вопросом, зачем им вообще нужен отдых, если в конце дня они все равно вернутся в свои дома. Им понадобится приличное количество времени, чтобы исследовать и доложить остальным о том, что они нашли и с кем говорили. — Чанни? — пробормотал Гюхун, стараясь быть как можно более незаметным для окружающих. — Ты можешь поставить меня? Я прекрасно могу ходить сам. Не нужно меня вот так таскать повсюду. — И рискнуть замарать твои очаровательные маленькие тапочки с медвежатами? — Чан поддразнил его, почувствовав триумф, когда Гюхун слегка зарычал на него, не уступая ни одному молодому щенку, пытавшемуся напугать альфу. У него ничего не получилось, но в глазах Чана это была ужасно милая попытка.       А смех Чана вызвал на лице Гюхуна умиленную улыбку — этот звук он слышал не так уж часто, и, когда он так неожиданно донесся до его ушей, Сумеречный охотник не смог сделать абсолютно ничего, чтобы сдержать свое собственное хихиканье.       Когда Чан повернул голову, чтобы спросить, что же такого смешного, их глаза встретились, и оба не могли отвести взгляд друг от друга целую вечность, прежде чем одновременно отвели глаза с застенчивыми улыбками. Даже после нескольких месяцев разлуки Чан и Гюхун так легко вернулись к прежним отношениям, даже не задумываясь об этом. Их легкомысленные шутки были тому подтверждением, словно между ними никогда не было дурной крови.       Проводя большую часть времени наедине в медицинском отсеке, они успевали поговорить обо всем на свете, пытаясь наверстать упущенное в жизни друг друга.       И это было легко. Так легко было снова погрузиться в дружескую беседу. Они говорили о новой должности Гюхуна — главы Академии, о том, какую работу ему предстояло выполнять и как он с ней справляется. Стая Чана и их благополучие тоже не остались в стороне, Гюхун очень интересовался, как поживают его старые знакомые и друзья. Они говорили о музыке, фильмах, книгах, о том, что буквально заполняло тишину между ними. И оба наслаждались вниманием и теплом, которое получали друг от друга.       Сам Чан говорил, что, возможно, все вернется на круги своя, и, судя по тому, как налаживались их отношения в последние пару недель, и Сумеречный охотник, и Оборотень считали, что надежда есть.       После некоторого молчания Гюхун снова положил голову на плечо Чана, позволяя себе утонуть в знакомом запахе, который всегда успокаивал его, независимо от того, насколько он был напуган. И хотя сейчас он не был в полном восторге, его, несомненно, удивляло то, где он находится. — Никогда не ожидал, что Арым устроит что-то подобное, — Гюхун прошептал, когда они проходили мимо большой палатки, выкрашенной в цвет мха. Заглянув внутрь, он увидел, что это что-то вроде временного госпиталя, где нескольким жителям Нижнего Мира лечили небольшие раны, и Гюхун задался вопросом, как они вообще оказываются ранены. — И не говори. Я думал, что наша компания отбросов хорошо справлялась с тем, чем мы занимались. Оказывается, мы серьезно отставали, — Чан хмыкнул.       И это было удивительно, когда они действительно задумались об этом. Для такого Сумеречного охотника, как Арым, завоевать уважение и доверие стольких жителей Нижнего мира, чтобы они рисковали своими жизнями ради того, чтобы привлечь таких, как она, к ответственности, было чем-то невероятно значимым. Доверие было нелегко заслужить, особенно в их мире, где их разделяли такие разногласия, но Арым сделала это просто потому, что она такая, какая есть. А это уже о чем-то говорит.       Чан еще немного побродил по травянистому полю, пытаясь понять, кому они могли бы представиться. Он не стал отталкиваться ни от чего, кроме как от того, кто выглядел не слишком занятым в данный момент. Слева от него было несколько Фейри, которые, похоже, были заняты глубоким разговором, который, казалось, нельзя было прерывать. Несколько Магов и Вампиров собрались за столом, поглощая пищу, и, если Чан знал, что для него в этом нет ничего такого, он не собирался вставать между кем-то и их едой. Поэтому, когда он наткнулся на двух незнакомых ему волков, просто отдыхавших под полуденным солнцем, он решил, что это будет хорошим началом.       На вид они были на пару лет старше его и Гюхуна, но обоих украшали улыбки, которые странным образом притягивали Чана к ним, и он даже не задумывался об этом. Двое молодых людей посмотрели на новоприбывших, подняв брови, как бы спрашивая, не могут ли они чем-то помочь волку, несущему на спине раненого Сумеречного охотника. — Эм, приветик. Меня зовут Чан, а это Гюхун, — альфа поспешно откинул голову назад, представляя Гюхуна, и старший слегка помахал рукой в знак приветствия. — Мы лишь— — Погоди, — перебил волк с потрясающими рыжими волосами, перескакивая глазами на своего друга, чтобы убедиться, что тот пришел к тому же выводу. — Чан и Гюхун? Типа как дети Арым?       Видимо, несмотря на то, что Арым попросила их представиться, все и так знали, кто они такие, даже если люди просто называли их «детьми Арым». Чан не мог не рассмеяться, представив, как Арым подходит к каждому в лагере и без остановки рассказывает о девяти мальчиках, которых она обожает больше всего на свете, даже если восемь из них на самом деле не были ее сыновьями, а двое из них были значительно старше ее. Но от этого чувство привязанности к женщине разливалось по его груди, ведь он знал, что, хотя его не было рядом последние семь или восемь месяцев, она всегда держала его в своих мыслях, ни разу не подумав бросить его из-за того, что происходило между ним и Гюхуном. Услышав, что она считает его чем-то сродни собственному ребенку, Чан поблагодарил за то, что рядом с ним всегда будет кто-то вроде нее. — Ну, кажется, мы тут уже около-знамениты, — Гюхун застонал, гадая, что еще Арым рассказала о них всем, и надеясь, что ничего слишком постыдного. — Если быть честным, мы уже знаем о вас, ребятки, — второй волк, чуть выше первого, вступил в разговор, его песочные волосы подпрыгивали, когда он поднимался с земли. — Думаю, мы жили бы где-то в танке, если не знали бы о главе Сеульской Академии и лидере крупнейшей стаи в Сеуле.       Несмотря на то что Чан и Гюхун иногда считали себя незначительными в великой схеме вещей, они признавали, что для многих уже стали кем-то заметным благодаря своему положению. Гюхун за время своей работы главой Академии имел дело со многими группами жителей Нижнего Мира, и даже если он не переписывался с людьми напрямую, не было случая, чтобы Нежить не знала, кто он такой.       То же самое было и с Чаном. У него была самая большая стая в Сеуле, по крайней мере двадцать или тридцать волков, и из-за этого он приобрел дурную славу. Если волки из какой-либо стаи испытывали трудности или нуждались в помощи, Чан был тем, к кому обращались, поскольку у него были ресурсы и волчья сила, чтобы помочь, чем только можно. Все также знали, что с его вожаком не стоит связываться. Он был умен, обладал драйвом, который можно увидеть лишь у немногих избранных волков, и был одним из самых яростных альф не только в Сеуле, но и во всей стране. Чан не был Оборотнем, которого можно испытывать или принимать легкомысленно, и поэтому его имя было хорошо известно, особенно среди волков. — Я Чжухон, это Минхёк. Мы из стаи Шону. Почти уверен, что ты встречал его раньше, Чан.       Так и было. Шону был на пять лет старше Чана и управлял стаей из примерно тридцати пяти волков. Когда он только переехал в Сеул и начал создавать свою стаю, Шону был тем, кто показал ему, как нужно действовать. В глазах Чана он был старшим братом и нежным великаном. К сожалению, поскольку они оба были заняты и жили на разных концах города, Чан так и не смог увидеться с Шону, лишь время от времени посылая альфе сообщения о том, что происходит на встречах в Академии. Чан не встречал никого из стаи Шону, поэтому и не был знаком с двумя молодыми людьми, сидевшими перед ним. — Да, я знаю Шону годами. Как он? — Прекрасно, как и всегда. Он сейчас на миссии, но когда-нибудь вернется. Я уверен, что он хотел бы снова встретиться со старым другом, — Минхёк бубнил, ни на секунду не теряя своей яркой ослепительной индивидуальности.       Гюхун склонил голову набок, гадая, что же за миссия у этого Шону. Можно было с уверенностью сказать, что это что-то связанное с Мятежом, но раз уж они пытаются держать все в тайне, то нет особого смысла посылать людей на задания, если это так. — Приятно наконец-то познакомиться с вами. Арым все же решила рассказать вам обо всем этом, да? — Вообще, некоторые вещи мы узнали сами незадолго до этого, но только четверо из нас знали. Мы пытались исследовать всё сами, но мы не особо далеко ушли, а потом… кое-что встало у нас на пути… — Чан отмахнулся, не желая вдаваться в подробности того, что Гюхун снова пострадал. Не потому, что он не доверял Чжухону и Минхёку, а потому, что у него кружилась голова каждый раз, когда он заново переживал ту ночь в своей голове. — Арым сказала, что вы были умны. Она поняла, что вы бы когда-нибудь да добрались до сюда, даже без ее помощи. Но вы выглядите так, будто у вас все еще много вопросов, — Минхёк болтал, явно готовый ответить на любой вопрос. — Ну, вообще-то— — На какую миссию ушел Шону?       Вопрос Чана был быстро выбит из колеи, когда Гюхун бросился вперед со своим собственным. Сам по себе вопрос был неплох, но Чан подумал, что они могли бы начать с самого начала, а не расспрашивать о последнем, что им удалось обнаружить. Тем не менее, он не собирался ругать Сумеречного охотника за это, лишь наклонился и усадил Гюхуна на скамью, на которой сидели Минхёк и Чжухон, потянулся и услышал, как хрустят кости в его спине. — Ох, ну, вы поймете, когда мы все соберемся в одном месте, все лидеры стай и представители от Магов, Фейри и Вампиров вывалят всю свою информацию разом, — Чжухон похлопал по свободному месту рядом с собой, чтобы Чан снял вес со своих ног. — Сейчас же они пытаются понять, смогут ли они определить места вероятного расположения нового Объекта.       Несмотря на то, что для них это была уже привычная тема, ни Гюхун, ни Чан не могли удержаться от того, чтобы не загнуть пальцы при одном только упоминании о месте, где, как они знали, происходят ужасные вещи. — На данный момент, мы отправляем одну или две группы на что-то типа разведки, по причине которой, как вы можете увидеть, некоторые люди возвращаются раненными и так далее.       Гюхун видел, но не очень хорошо. Судя по тому, что он увидел, никто не выглядел сильно избитым: больше синяков и царапин, чем чего-либо еще, но все равно было тревожно. Однако им было бы разумнее вернуться в такое место, чем возвращаться домой, чтобы залечить свои раны. Здесь наверняка были не только очень умелые люди, владеющие медицинскими практиками, но и Маги и Фейри, которые могли использовать магию, чтобы ускорить процесс. Гюхун также подумал о том, что, хотя Арым и выбрала конкретных людей, не все члены стаи или клана могли бы принять участие в подобном мероприятии. Если бы волк или Вампир вернулся в свой дом с окровавленными ранами, которые они не могли бы объяснить из страха выдать Мятеж, это могло бы привести к большим проблемам с доверием между членами семьи. Именно поэтому здесь была установлена медицинская палатка. Однако это не объясняло, как они были ранены. — Ты пытаешься сказать, что они попадают в какие-то неприятности? — Чан подталкивал Чжухона к продолжению.       Он так увлекся поиском ответа, боясь, что будет дальше, что не заметил, как его рука опустилась на бедро Гюхуна, защищая его, как он всегда делал во время разговора, когда они еще встречались. Дело в том, что Чан не делал этого с тех пор, как они расстались, неосознанно возвращаясь к своим прежним привычкам. Волк и не заметил этого, слишком увлекшись разговором. А вот Гюхун заметил: кончики его ушей покраснели, и он молился, чтобы это осталось незамеченным остальными, с которыми они сейчас беседовали. — Да, но не с Сумеречными охотниками. Всего-то с другой Нежитью, когда они покушаются на их территорию, или охотники и подобные. На местах, которые мы проверили за последние две недели, не было ничего, что было бы похоже на новый Объект.       Это разрушило надежду, за которую Чан и не подозревал, что цепляется. Найти Объект было первоочередной задачей, чтобы разоблачить Сумеречных охотников, предать их суду и заставить заплатить за то, что они сделали с Сынмином и его семьей в прошлом. С каждой секундой, пока Объект оставался скрытым, в сердце Чана нарастал страх, что кто-то из его знакомых, кто-то, возможно, даже из его собственной стаи, может стать жертвой этих экспериментов, что их заберут, пока он не узнает об этом. — Теперь, ты от меня этого не слышал, потому что я не думаю, что вообще должен знать об этом, а я знаю это потому, что подслушал—, — гордо провозгласил Минхёк, но тут же захныкал, когда Чжухон ударил его по руке. — Но за две недели, мы точно отправили тонны групп, что смогли покрыть все места, которые могли бы быть новой локацией. Я слышал, как Арым говорит, что хочет добраться до дна этого как можно быстрее, но лишь когда мы будем подготовленными, поэтому мы и не делаем ничего в эту же секунду.       Конечно, будучи заботливым лидером, Арым хотела бы принять все меры предосторожности, прежде чем сделать такой большой шаг. Она не хотела бы, чтобы на ее руках была чья-то кровь из-за того, что она по неосторожности поспешила что-то сделать. Гюхун также подумал о том, что она, возможно, хотела подождать, пока его группа тоже присоединится к Мятежу. В конце концов, иметь больше людей для такого дела — всегда преимущество. Он мысленно пометил, что упомянет об этом, когда они вернутся в Академию. — Так, вы двое парочка? — Минхёк заявил об этом прямо, даже не задавая вопрос, как будто уже знал ответ.       Однако румянец, появившийся на лицах Сумеречного охотника и Оборотня, а также бормотание слов и размахивание руками подсказали ему, что, возможно, он не так хорошо прочитал атмосферу, как ему казалось. — Н-нет, мы не— — Ты неправильно— — Это не то— — Мы не— — Хмм, не так это для меня пахнет, — Чжухон четко произносил каждый слог в каждом слове.       Никто из них не знал, к кому именно обращается Чжухон, — видимо, от одного из них исходил какой-то феромон, намекающий на то, что они больше чем друзья. Гюхун стал бесстрастно натягивать свитер на шею, зная, что именно там находится главная обонятельная железа каждого, независимо от того, волк он или нет. Рядом с ним, Чан положил обе руки на горло, глядя куда угодно, только не на него. Ни Чан, ни Гюхун не замечали, что оба переживают из-за того, что именно они заставили Чжухона думать о подобном, а значит, скорее всего, оба виноваты.       Оба отчаянно пытались сменить тему, придумывая, о чем бы интересном спросить другого волка, но ничего не приходило им в голову — мозг словно замыкался при намеке на более глубокие отношения. И было непонятно, то ли Минхёк заметил это и решил сжалиться над ними, то ли его взгляд действительно привлек выбор обуви Гюхуна. — О мой бог! Твои тапочки очаровательные!

_______________

— Как ты себя чувствуешь, малыш?       Джисон понимал, что своим нехарактерно спокойным настроением заставляет Минхо волноваться, но тот был просто захвачен размышлениями обо всем на свете, и сейчас ему было не до того, чтобы говорить. За последние несколько часов на него свалилось чертовски много всего, и впервые с тех пор, как все это началось, у него появилась свободная минутка. Конечно, с Минхо рядом.       За последний час Маг заметно оживился, энергия, потерянная во время использования заклинания телепортации, постепенно возвращалась к нему, хотя он еще не пришел в норму, но Джисону больше не требовалось помогать ему передвигаться, его ноги снова нашли свое применение.       Они расположились за деревянным столом для пикника рядом с небольшой палаткой, которая в данный момент служила своего рода столовой, после того как они поговорили с несколькими людьми в лагере, чтобы представиться. Минхо на мгновение отлучился, чтобы принести им что-нибудь поесть, так как Джисон уже опустошил свой желудок в начале дня, и Маг подчеркнул, что ему необходимо подкрепиться. Правда, Джисону все еще было немного тошно, и аппетит у него сейчас отсутствовал напрочь, но, видя, что Минхо так настаивает на своем, Джисон не мог ничего возразить.       Когда же Минхо принес небольшую миску овощного супа, немного простого риса и травяной чай, сказав, что тщательно изучил в телефоне, какая еда полезна при расстройстве желудка, Джисон почувствовал, как его грудь сжалась от того, что его парень так старается, чтобы ему стало лучше. В сочетании с тем, что Минхо дул на суп и кормил его с ложечки, потирая живот мелкими кружочками, Джисон был совершенно слаб и находился во власти Мага, делая все возможное, чтобы съесть мельчайшие кусочки. — Чувствую себя… лучше, — Джисон хмыкнул, проглотив довольно вкусный суп, и порадовался, что это был достаточный ответ, когда глаза Минхо загорелись. — Да? — Да. Правда. В основном, благодаря тебе, — похвалил младший, играя с распущенной ниткой на свитере Минхо.       И это было правдой. Даже если бы Минхо просто сидел рядом и не делал ничего необычного, Джисон чувствовал бы себя неизмеримо лучше от одного его присутствия. Но после всего, что он сделал, чтобы позаботиться о нем, не только здесь и сейчас, но и в Академии ранее, Джисон поблагодарил всех богов, позволивших ему по ошибке раскрыть свои чувства к Минхо, потому что это было лучшее, что он когда-либо делал, позволив им быть вместе, как они всегда должны были. — Это странно, — начал Джисон, заставив Минхо отложить ложку и обратить все свое внимание на Сумеречного охотника, но не прекращая нежных движений по его животу. — Ранее я сказал, что не понимаю, как быть в порядке, но зная, что есть что-то подобное, зная, что есть так много людей, желающих бороться за правильные вещи и помочь отдать людей, которые убили моих родителей, которые прятали от нас Минни так много лет, под суд, мне становится лучше. И я хочу быть частью этого, несмотря ни на что.       Сделав глоток прохладного травяного чая, Джисон почувствовал, как его кости расслабляются, и оттолкнулся ногами от травы, когда они не совсем достали до земли под ним. Несмотря на то, что в палатке он уже говорил об этом, когда Арым спросила его, он чувствовал необходимость снова озвучить свои чувства, когда был только Минхо, зная, что он может довериться своему лучшему другу абсолютно во всем, но в этом он не скрывал своих истинных чувств и не менял своего мнения. — Я так горжусь тобой.       От неожиданного заявления Джисон чуть не выплюнул чай. Повернувшись к Минхо, он спросил, за что тот может им гордиться: мол, он просто делает то, что должен делать каждый, но, подумав о том, кого они пытаются остановить, что врагами в данный момент являются Сумеречные охотники, Джисон понял, что желание присоединиться к Мятежу — это не норма. Особенно для такого человека, как Джисон.       Никто бы не стал обижаться на него, если бы он не захотел присоединиться к такому событию так скоро или если бы он никогда не хотел присоединиться. Джисон имел полное право испугаться, что они идут за людьми, которые отняли у него родителей. Но, как ни странно, он не боялся. Больше всего на свете он хотел превратить все свои чувства в мужество, чтобы помочь всем дойти до конца этого кошмара и стать тем, кем могли бы гордиться его родители. И, судя по всему, Минхо тоже.       Прежде чем он успел что-то сказать по этому поводу, Минхо быстро поцеловал его в лоб, забрал пустую чашку из рук Джисона и вскочил со своего места. — Давай, пошли посмотрим, познакомимся ли мы еще один или два раза с кем-то, — Минхо вздохнул, взял руку Джисона в свою и повел его обратно по тропинке.

_______________

— Утра, Калли. — Калли, ты должна подойти и посмотреть на эти планы поскорее. Мы бы хотели услышать твое мнение. — Спасибо, что помогла нам ранее, Калли.       С каждым словом, обращенным к матери, Феликс чувствовал, как его сердце падает все ниже и ниже. После того как они разделились на группы, Калли догнала их с Чанбином и спросила, не будет ли он против, если она пойдет с ними, так как в последнее время ей не удавалось проводить с ними много времени, на что Чанбин ответил «конечно». Феликс хотел было сказать, что она сама виновата в том, что не проводила с ними время, но придержал язык, понимая, что это было бы невероятно грубо по отношению к матери, даже если бы это было правдой.       Он не завидовал тому вниманию, которое уделяли ей другие, не был недоволен тем, что у нее появились друзья, не был недоволен тем, что последние пару недель она проводила все свое время здесь. Честно говоря, Феликс не был до конца уверен, что именно он чувствует. Он просто… — Окей, прежде чем мы зайдем еще дальше, мне нужно, чтоб ты со мной поговорил.       Почувствовав, как свободная рука мягко потянула его за запястье, а вторую в это время крепко держал Чанбин, Феликс повернулся лицом к женщине, которая, судя по тому, как она смотрела на сына, похоже, узнала от Арым кое-что о смертельных взглядах. — О чем, Матушка? — Горошинка, ты мой сын и я знаю тебя очень хорошо. Я знаю, когда ты расстроен, и, что более важно, я знаю, когда тебя расстроила я. Пожалуйста, поделись тем, что у тебя на уме.       Он никогда не скрывал чего-либо от матери, поэтому она так легко его раскусила. Они говорили друг с другом абсолютно обо всем, что бы это ни было. Если у них и были секреты, то они были спрятаны так глубоко, что никто из них об этом не знал. — Просто— пока я волновался о тебе последние несколько недель, ты была в этом лагере, знакомилась здесь с людьми, с Фейри, была в окружении существ нашего вида, которые могли стать замечательными ассистентами, когда ты пытаешься построить новую жизнь в человеческом измерении. Но судя по всему, ты построила жизнь здесь… — Феликс, как ты мог подумать, что у меня будет жизнь без тебя? — злобно проворчала Калли, слегка оскорбившись тем, что Феликс считал себя почти ничем в ее жизни. — Ты так много значишь в моей жизни, милый, больше, чем что либо во всем мире. Ты и есть мой мир. Но ты ведь уже знаешь, почему я не могла рассказать тебе об этом.       Среди всех в их компании, Феликс сказал себе, что у него, вероятно, было меньше всего прав злиться, что его не посвятили в круг того, что происходит. Он был в бешенстве, конечно же, когда услышал о том, что случилось с невинными людьми из-за развращенных Сумеречных охотников, но никто из предыстории не имел с ним ничего общего.       Он был так отрезан от всего и чувствовал, что не особо принадлежит этой группе подонков-идеалистов, но единственное, на что он всегда мог рассчитывать, была его мать, которая будет с ним идти бок-о-бок через всё тоже, зная, что она была в том же положении. Осознание, что она держала в секрете новую часть ее жизни, было чутка тяжело вынести. Но да, он понимал, почему она держала это в секрете. Он был бы тупым, если бы не понял этого. Так почему же присутствовало непрерывное ноющее чувство, что безопасность лагеря было не единственной причиной, почему она скрывала это от него? — Арым не сказала Чанбину об этом тоже, и ты думаешь, что она о нем не заботится?       Подняв свою голову, чтобы ответить на вопрос, Феликс посмотрел направо, на Чанбина, который так и не покинул его во время разговора. Феликс не просил его остаться, но каким-то образом Чанбин понимал, что тот хотел, чтобы он остался.       Конечно, он так не думал. Каждый видел, как Арым любила своего сына, и думать иначе было бы смертельным оскорблением. — Нет, Матушка. Я так не думаю.       Смягчившись от кроткого голоса, что доставил слова Феликса, Калли приблизилась к своему сыну, подмигнув Чанбину, когда тот немедля отпустил руку Фейри, увидев, как женщина хотела обнять извиняющегося парнишу напротив нее. Убрав его лиловые волосы с глаз, Калли расположила свой собственный лоб напротив лба ее сына, прекрасно ему улыбнувшись, и Чанбин подумал, что эту черту Феликс унаследовал от нее. — Горошинка, Арым просто подумала, что я могу чем-то помочь здесь. У меня есть личные данные о том, как работает измерение Фей, наряду с видами магии, с которыми многие Фейри тут не знакомы, поскольку нас учили по-разному. Мне стыдно, что я соврала тебе, но я была тут нужна, ты ведь понимаешь?       Феликс быстро кивнул своей головой, обернув свои руки вокруг тонкой талии матери и вздохнув, не осознавая, как сильно он скучал по этому в дни, когда ее не было рядом. Казалось, что Калли чувствовала то же самое, сжимая Феликса чуть крепче и желая, чтобы она могла никогда его не отпускать. — Спасибо, мой дорогой. С другой стороны, пока я думаю, что пообщаться с Дикими Фейри здесь, чтобы они могли поделиться своей перспективой на этот мир, было бы хорошей идеей, не думаю, что именно они укажут тебе правильное направление в том, как ты хочешь жить свою жизнь, как ты считаешь.       Когда Арым представила Боа в палатке, Феликс быстро понял, что работа Фейри заключается в том, чтобы помогать Фейри из измерения Королевы переходить к человеческой жизни, что, по его мнению, могло бы пригодиться ему в последние несколько недель, когда весь его мир буквально перевернулся с ног на голову. Однако, по словам Калли, она не думала, что ему когда-либо требовалась их помощь, что его несколько смущало. — Думаю, у тебя уже есть такие люди вокруг тебя. Прямо рядом с тобой, фактически.       Именно это она и имела в виду. Конечно, за последние несколько недель Феликс ни разу не почувствовал себя в растерянности, только когда дело касалось отсутствия матери, но в остальном Феликс чувствовал себя в человеческом измерении как дома, а не как в измерении Фейри, и это происходило по одной-единственной причине: его друзья. Они помогли ему освоиться, дали ему все, что только могло понадобиться, чтобы он чувствовал себя комфортно, и осыпали его таким количеством ласки, что он и сам не знал. Калли не зря сказала, что люди, которые проводили с ним время в последние несколько недель, особенно те, кто был рядом с ним сейчас, — это те, кто позволит ему почувствовать, что он принадлежит этому измерению. — Редко были случаи, когда мне удавалось увидеть тебя с друзьями и это моя ошибка, что я проводила здесь так много времени, — слабо прошептала Калли. — Но судя по тому, что я вижу, ты там сильно позволил своим настоящим цветам показаться наружу рядом с ними, а они приняли тебя таким, какой ты есть. То, что ты есть, не должно диктовать тебе, как ты должен жить или с кем проводить свою жизнь. То, кто ты есть, должно, и люди, которые любят тебя и которых любишь ты, это всё, что тебе нужно. Ты так хорошо уживаешься с ними и они те, кто тебе нужен рядом.       Нежно улыбнувшись Чанбину, Феликс снова прижался к матери, ругая себя за то, что раздражался и сердился на неё, когда знал, как сильно она чувствует, что ей здесь хорошо. — Прости, я не хотел ставить тебя под вопрос, — он искренне извинился. — Горошинка, если ты чувствуешь себя потерянным и неуверенным, ты должен поставить меня под вопрос, чтобы мы могли прийти к пониманию. Я никогда не хотела, чтобы между нами были тяжелые чувства. Я всегда буду рядом, если тебе нужно поговорить со мной. Хорошо?       В ответе не было необходимости, потому что Калли и так знала, что трещинки между ними больше нет, что Феликс отпустил все свои страдания по поводу ее отсутствия.       И хотя она была благодарна за то, что ее малыш снова оказался в ее объятиях после столь долгого отсутствия, она не могла удержаться от пораженного вздоха, когда притянула его к себе, чтобы полюбоваться искрами на его щеках, которые он унаследовал не от нее. — Я признаюсь, что была еще одна причина, почему я не хотела тебя посвящать в это, пока ты не узнаешь обо всем, что происходит. Я не хотела рисковать и рассказывать тебе о Боа. — Фейри в главе управления? — Чанбин поинтересовался, и Калли, и Феликс на мгновение забыли о его присутствии, пока он не заговорил. Почувствовав его голос, Калли подвела его к Феликсу и снова взяла его за руку. — Да, но я думаю, будет лучше, если она расскажет тебе о некоторых вещах сама, Феликс, — убедила его женщина. — Она хочет поужинать с нами позже вечером. — Чтобы поговорить о чем? — Позже, милый. После вашего возвращения в Академию, мы оба сможем вернуться сюда, чтобы поговорить с ней. Только мы вдвоем, хорошо? — Калли ободрилась, но ее улыбка дрогнула, когда она увидела неуверенный блеск в глазах сына. — Только мы вдвоем? Этим вечером? Я…       Чанбину не нужно было слышать свое имя, чтобы понять, что Феликс обращается к нему по имени, и уловить не слишком заметный взгляд, которым его наградили. Еще до того, как они отправились в зал заседаний, Чанбин попросил Феликса поужинать с ним. Конечно, они практически всю неделю ели вместе, но в присутствии других людей. Сегодня же Чанбин просто хотел побыть с Фейри наедине и насладиться его обществом. Сейчас это не казалось возможным, зато казалось, что было что-то гораздо более важным.       Слегка поклонившись Калли, чтобы дать ей понять, что они перешепчутся на мгновение, Чанбин отодвинул Феликса на несколько шагов от нее, чтобы привлечь внимание Фейри. — Ну же, Ликс. Ты волновался о своей маме всю неделю. Это твой шанс, чтобы провести с ней немного времени. И звучит так, будто это важно. Я буду в Академии, если тебе будет нужно, чтоб я тебя забрал, хорошо? Мы проведем наше свидание в другой вечер. Я обещаю. — Ты уверен? — Феликс колебался, чувствуя, как его рука слегка сжимается, чтобы закрепить обещание, которое ему только что дал Чанбин. — Спасибо, Бинни. — Всегда пожалуйста, прекрасный. Давай, нам уже скоро домой. Пошли.