Гость

Вечер казался по-настоящему холодным. Кажется, разыгрался дождь, и капли его тарабанили по стеклу кареты, в которой Осаму вырубился практически моментально. Представление действительно длилось долго, и за окном уже начало смеркаться. — Эй, Дазай, — Чуя потрепал спящего юношу по плечу, дабы тот наконец-то очнулся. — Мы приехали. Тот резко распахнул глаза. В них читался неподдельный ужас; кажется, он и правда испугался такого резкого пробуждения, однако успокоился, завидев удивленное лицо Накахары. В полутьме он казался очень бледным. Наверное, Осаму сейчас такой же. — Ах… хорошо, — сказал он тихо, выпрямляясь. — Хорошо… Он потер виски. Голова побаливала после такого приключения. — А… а где девушка? — спросил Осаму, осматриваясь и не обнаруживая дамы, которую они благополучно спасли от упырей. — Я отвез её в городскую больницу. С моим авторитетом они спорить не стали, поэтому и вопросов особо не задавали по поводу того, что с ней случилось. Ну… я сказал, что там была кровопотеря, что на неё напали. — М-да… — Дазай потер лицо руками, всё еще пытаясь прийти в себя. — Жаль, что Мори уехал… — Хватит нагружать старика очередными заботами. Ему и так тяжко. Ладно, пошли, — Накахара привстал и вышел из экипажа. Осаму, несмотря на дискомфорт, всё же тоже смог покинуть карету и выйти на улицу под проливной дождь. Это было не так страшно, ведь всего метра два отделяло их от входа в лечебницу. Чуя проследовал за ним, ожидая, что Дазай откроет дверь. Он что-то шепнул извозчику, кажется, приказал припарковать экипаж и куда-то пойти. Дал ему денег. Накахара то и дело озирался по сторонам, когда заходил в лечебницу, но вот наконец-то дверь захлопнулась, и к ним спустилась Гин. Юноши проследовали в столовую вместе с ней. Девушка ничего не спрашивала, только обмолвилась о том, что Мори еще не вернулся, и почему-то Осаму это беспокоило. Когда чай был подан, в дом зашел тот самый извозчик и что-то сказал Чуе. Дазай даже не вслушивался в их разговор, его мысли кружили где-то вдалеке, да и вообще, он с трудом держался чтобы не вырубиться здесь и сейчас. Вообще-то и сам Накахара его прекрасно понимал. Извозчик снова покинул лечебницу, и Гин поспешила закрыть за ним дверь на замок, удаляясь затем к себе. Таким образом, Осаму остался наедине с Чуей. Они сидели молча за столом и слушали, как за окном шумит ливень. Безжалостно бьет по стеклу, будто пытаясь пробить его, сломать и испачкать в своих ледяных каплях чужие лица, такие бледные, напуганные и истощенные после сегодняшней прогулки. В столовой горела лишь одна керосиновая лампа, от чего преимущественно в столовой царила полутьма. Дазай раньше не боялся темноты, не боялся даже того, что царит в её глубинах. Он вообще мало чего боялся, но сегодня, когда толпа вампиров желала разорвать его на куски… Он испугался. — Скажи, Чуя, — он по-прежнему не смотрел на собеседника, как и Чуя не смотрел на него. Их взгляды были обращены к столу, затуманенные, холодные, уставшие. — Ты ведь знаком с этим чувством? Когда сознание уже полностью готово принять неизбежную смерть. В ответ был тяжелый вздох от Накахары. Он чуть пошевелился на стуле и отпил немного чая. Да, это чувство ему знакомо. — Ты часто будешь с ним сталкиваться, Дазай, — ответил собеседник. — Я знаком с ним с самого детства. — Ха… — Осаму тоже сделал глоток чая. — Наверное, ты не поверишь… но я тоже. Чуя наконец-то нашел силы посмотреть на него. Взгляд графа был несколько растерянным. Наверное, его мнение насчет Осаму было слишком ошибочным. — Ты сегодня останешься здесь? — спросил Дазай, тоже посмотрев в глаза Накахаре. — Если… если Мори позволит. — Я позволяю. Повисло какое-то неловкое молчание. Они смотрели друг другу в глаза, боясь сказать что-то еще. Взгляд Чуи был взволнованным и даже напуганным, а вот Осаму был слишком спокоен. Наверное, усталость очень сильно на нем сказалась. Спустя минуту он отвернулся от Чуи, допивая свой чай и поднимаясь. — Я пойду… приму ванну, а ты можешь пока что подождать Огая в гостиной, ну или пойти почитать что-нибудь в моей комнате, — он улыбнулся Чуе настолько добродушно, насколько это возможно в его вымотанном состоянии. — И спасибо тебе, что… оказался рядом. Губы Накахары дрогнули, и он тоже наконец-то улыбнулся Дазаю. Хотя улыбка его больше была похожа на оскал. — Ну кто-то же должен был вытащить твою задницу из передряги. — Ха-ха… — смех его был уставшим, но улыбка неподдельной. — Ладно… — он отвернулся от Чуи и проследовал на второй этаж, крича Гин о том, чтобы та набрала ему ванну. Юноша несколько боязливо открыл дверь в свою комнату. Честно говоря, он всё еще боялся обнаружить там какие-либо следы проникновения, но, на удивление, ничего такого он не заприметил. Он еще раз подошел к столу и достал из ящика спрятанную от любопытных глаз «Энциклопедию вампиров». Открыв её на развороте с вырванной страницей, он провел пальцем по рваному листу, вспоминая глаза барона. Холодный, хитрый и несколько отрешенный взгляд. Будто бы мертвец смотрит тебе в душу, но смотрит живыми глазами, эфемерными и незнакомыми простому человеку. Дазай хорошо помнит эти аметистовые глаза и с каждым днем вспоминает их всё лучше, будто бы пазл в его голове собирается постепенно в единую картину. Сняв с себя грязную одежду, он обернулся в халат и направился в ванную комнату. Там Гин уже приготовила ему ванну. Юноша бросил запачканные вещи у двери, снял халат и залез в горячую воду так, чтобы сломанная рука в гипсе оставалась на бортике ванны. Он расслабился, наконец-то чувствуя долгожданное облегчение. Тяжесть ушла, но страшные мысли его не отпускали. Вампиры могут пробраться к нему в дом абсолютно в любой момент. В любое время. С абсолютно любой целью. Любой может забрать Гин, забрать дядю, да даже забрать Чую. Может произойти что угодно и когда угодно. Возможно, труппа артистов уже бродит вокруг его дома, планируя месть. Осаму задремал и задремал очень беспокойно. В голове звучала цирковая музыка, шум, улыбки и мерзкий смех конферансье в белом плаще. Этот смех звучал будто бы где-то на подкорке — в подсознании, разрывая его на мелкие части. Он чувствовал, что его мозг, словно тесто, растягивают чьи-то холодные руки и перемешивают со всеми мыслями и чувствами. Вот он в цирке, а вот он в темном лесу — по колено в болоте. И он никак не может из него выбраться. Кажется, где-то в дали звучат голоса, его ищут, его зовут, но горло сдавили тиски, что-то, подобное стеблям шиповника, вонзилось в его шею, и голос пропал. Он был не в силах ответить своим товарищам, позвать на помощь. Он видел знакомые руки в черных перчатках и тянулся к ним, но ему всегда не хватало пары сантиметров, чтобы ухватиться за них. Он падал, он тонул. Небо исчезало за черными ветвями деревьев, и звуки поглощались под толщей болотной воды. И лишь чей-то смех. Тихий, хитрый, такой знакомый… такой… Красивый… — А-а-а-а! — Осаму подскочил, просыпаясь от этого ужаса. Тело его тряслось, так как вода уже слегка остыла, а форточка прямо над ванной была открыта, и в помещение проникал холодный ноябрьский ветер. Он понял, что, кажется, начал потихоньку тонуть с головой в ванной, поэтому ему, скорее всего, приснился такой идиотский и неприятный сон. — Вот же черт… — выругался он и потянулся к стулу, на котором он обычно оставлял вещи. Но, так как там лежал только халат, к Дазаю пришло осознание того, что часы он оставил в своей комнате, и свериться по времени у него, судя по всему, не получится. Да еще и рука с гипсом намокла, похоже, дяде придется переделывать его… И тут внезапно в комнату забежал Накахара, держа в руках револьвер. — Что случилось?! Дазай так устал, что даже не успел среагировать. Он не ожидал, что на его крики кто-то прибежит, и уж тем более Чуя. Осознание того, что он тут, вообще-то, голый, пришло к нему не сразу, но, когда до Осаму доперло, он все-таки смутился. — Ты хотя бы стучался… что ли? — сказал Дазай. Хорошо, что бортики ванной его закрывают. — О… а… извини! — Чуя поспешно отвернулся, его тоже эта ситуация смутила. — Я просто… ну… я подумал… Тут… Ты закричал, и я… — он на секунду повернулся, а затем снова одернул себя, отворачиваясь. — Прости, я думал, что что-то случилось. — Ха… переживаешь за меня? — с особо игривой интонацией спросил у него Осаму. — Ну, как бы… мы с тобой теперь работаем вместе, так что… Ой, иди ты на хер, Дазай! Да, переживаю! Если с тобой что-то случится, то Огай оторвет мне голову! — Ха… я тебя понял. Ну… я просто задремал и мне приснился страшный сон. — Ага… понятно. Боже… ты бы хоть форточку закрыл, а то тебя продует к чертовой матери. — Да меня ни одна зараза не берет. — Ага… до поры до времени, — и наконец-то открыл дверь, уходя из ванной комнаты. — Вылезай давай. — Иди уже. Когда Накахара вышел, Осаму почувствовал, как всё внутри у него сжалось в ноющий комок. Черт… Чуя… зашел к нему в ванную… когда он голый! Какой ужас! Нет, не то, чтобы Дазай стеснялся, нет. Дело в том, что это зашел именно Чуя! И именно, когда он голый! Осаму себя не понимает. Совсем. Ему одновременно стыдно и одновременно приятно. Он не знает, как это объяснить, но какое-то бесовское желание внутри него говорит ему о том, что надо было встать и мокрым подойти к Накахре… О, нет-нет-нет! Это уже совсем содомия! Если бы кто-то узнал о таком, если бы Чуя его отверг, — а он бы отверг обязательно, — то ему бы было очень-очень плохо. Какой кошмар… Осаму сошел с ума! Ему надо лечиться. Раньше он не испытывал влечения к мужчинам, а если и испытывал, то только так — в шутку. А сейчас ему кажется, что нет в этом ничего такого, что тот же Чуя выглядит вполне себе… симпатично. О, ужас! Если дядя узнает… ему конец! Дазай умылся и встал. Он все-таки закрыл форточку, так как понял, что в ванной действительно очень холодно. Естественно, при такой температуре будут сниться кошмары. Обтеревшись полотенцем, он накинул на себя халат и вышел из ванной, направившись в свою комнату. Там он снова увидел Чую, который разглядывал книги на полке. — Интересная коллекция, — прокомментировал это Накахара. — Ты всё это прочитал? — Ну… да. У меня небольшая коллекция, да и я обычно читаю в библиотеке. — В библиотеке? Серьезно? — Да, — Осаму сел на край кровати. Тот факт, что он всё еще не совсем одет в присутствии Чуи, мешал ему адекватно размышлять. — Я часто там бываю. — Ты не похож на читающего человека. — А ты не похож на человека, смыслящего в управлении, хе-хе. Чуя отвернулся от полки и холодно посмотрел на Дазая. Этот его осуждающий взгляд казался юноше очень смешным. — Как видишь, первый взгляд бывает обманчивым. — Если хочешь, я могу дать тебе что-нибудь почитать? — предложил ему Осаму. — Нет, спасибо, в моей домашней библиотеке, скорее всего, всё это есть, — ответил ему Накахара, подходя к двери. — К тому же мне, к сожалению, некогда читать. Слишком много всего. — Чтение бывает порой очень полезно. — Знаю, но, как мне кажется, почитать что-то для себя я смогу только в старости. Если, конечно, до неё доживу, — он открыл дверь, собираясь покинуть комнату коллеги. — Я вниз — пить чай. Ты одевайся и тоже приходи. — Ох… командуете даже не у себя в доме, ваша светлость. Так и быть, подчинюсь, — посмеивался Дазай, специально обратившись к нему по этикету. — Ах… перестань, я серьезно. Просто… мало ли что. Огай рассказал, что к вам в дом кто-то ворвался. — А… о… понятно. И ты думаешь, что это может повториться? — Я в этом уверен. В общем, приходи вниз. — Ладно. Чуя вышел из комнаты, а Осаму кое-как смог одеться с мокрым и обмякшим гипсом. Он обернул руку в полотенце, хотя бы чуть-чуть пытаясь его промокнуть, но тот только больше крошился и слезал. В итоге Дазай забил на это дело и просто спустился вниз. Гин уже подала чай с плюшками, и Накахара, сидя на диване, попивал его, уставившись в окно, за которым шумел ливень. С краю на диване лежал их черный кот по кличке «Бес». Он свернулся в клубочек наслаждался теплом. — Как твоя рука? — интересовался герцог, обратив своё внимание к Осаму. — Хреново, как видишь. Гипс размок. Придется просить дядю, чтобы переделал. — Эх… совсем ты его нервы не жалеешь, — сказал Чуя, откидываясь на спинку дивана. — Надеюсь, он там несильно напрягается. — Он же на приеме, почему он должен напрягаться? — Ах да, ты же не светский человек, Осаму… тебе не понять. — Что? — Дазай налил себе чаю и тоже устроился на диване. — То, что все эти приемы, обеды, променады… всё это — часть работы. — Серьезно? Работы? — Да. На всех этих светских мероприятиях мы бываем не потому, что хочется, а потому, что надо. Если ты не появляешься на них, значит, ты не в свете, значит, ты не с ними… Значит, ты никто. — Теперь понимаю, почему дядя приходит такой уставший, да еще и меня с собой не берет! — Он не хочет вводить тебя во все это раньше времени, откладывает этот момент, как может, но… Тебе уже восемнадцать, и у многих господ начинаются вопросы о том, почему Огай не приводит своего воспитанника. — Ты серьезно? — Серьезно. Я всё хочу спросить Мори об этом, но… что-то никак времени не было. Хм… кстати, а что ты думаешь? Хочешь сходить на бал? — Я?! На бал?! — Осаму аж подскочил. — Конечно, хочу! В последний раз на балу я был год назад! — Я представлю тебя нужным людям. Заведешь связи и всё в таком духе. Это важно в нашем обществе. Надеюсь, Огай не будет против. — Ну ведь это ты меня приглашаешь, а не он, правильно? — Ну… да. — Значит, он не может этому препятствовать, — Осаму взял плед с кресла и залез на диван с ногами, скидывая туфли. Он накрылся пледом, добавил себе чая и принялся вглядываться в лицо Чуи. Оно казалось ему взволнованным. Он смотрел на лампу отрешенным и потерянным взглядом. Чай в его руках, кажется, уже остыл. Накахару явно что-то беспокоило, но Дазай не решался спрашивать, что именно. — Эй, — он подвинулся ближе к нему, прижимаясь плечом к плечу и улыбнулся. Ему и самому стало несколько неловко от собственных действий, но крайне удивленная реакция Чуи того стоила. — Что за бал хоть? — А… да, — Накахара отвернулся от него, будто бы даже смущаясь. — Ничего особенного. Маркиз Фицджеральд устраивает у себя в замке Моби Дик бал. Мне пришло приглашение, и Мори, вроде бы, тоже. Вам будет полезно познакомиться. — Почему? — Потому что он знает о нашем ордене. — Он один из членов? — Нет. И мне интересно, почему. Очень мутный тип. — А откуда вам известно, что он о вас знает? — Ха… он прямо нам об этом сказал, — Чуя снова посмотрел на Осаму. Сейчас его лицо было так близко, что Дазаю было даже несколько некомфортно. Тем не менее отодвигаться никто из них не собирался. — Он является одним из самых влиятельных меценатов, и очень много средств вкладывает в развитие церкви. Кажется мне, что именно через церковь он узнает о том, что происходит в ордене. — Как любопытно, — Осаму решил всё-таки рискнуть и подобраться еще ближе к Чуе. Он взял часть своего пледа и накрыл им Накахару. Тот усмехнулся, но не стал отодвигаться. Кажется, он тоже замерз. — А то ты весь дрожишь. — Спасибо, — поблагодарил его Чуя. Дазай сейчас надеялся, что тот не услышит, как сильно колотится сердце в его груди. — Я просто… устал. — А почему ты не ходишь на всякие… мероприятия? Вот уже несколько дней ты работаешь. — Хожу, почему же? Сегодня исключительный день, но обычно я все время на приемах. Или в работе. — Понятно… — Осаму зевнул и уже начал потихоньку проваливаться в сон. Он оставил чашку с чаем на столике, а сам сильнее укрылся пледом, сползая на плечо Чуи. — Наверное, сложно всё успевать. — Очень… — Тебе это все нравится? — теперь он окончательно расслабился на плече Накахары. Тот немного дернулся от такого контакта, но сопротивляться не стал, позволяя юноше лежать на своем плече. — Мне в этой жизни вообще ничего не нравится. — Как же так? — А вот представь себе. Живу и ненавижу практически всё вокруг себя. — Тогда что заставляет тебя каждый день работать и убивать нечисть? — Ну… — Чуя задумался и тяжело вздохнул. — Вера в то, что я… могу сделать этот мир лучше. Хотя бы немного. — Ты думаешь это возможно? — Я? Я думаю, что нет. Но попытаться стоит, — тут и он расслабился, отставил чашку и прикрыл глаза, слегка склонив голову к макушке Дазая. У того сейчас в груди бушевала целая буря эмоций. Он, конечно, думал о том, чтобы наладить отношения с Чуей, но чтобы так быстро и так… продуктивно? Вчера они были готовы убить друг друга, а сегодня уже сидят в обнимку на диване. Конечно, причина может заключаться и в том, что Накахара очень устал, и ему просто необходимо хоть ненадолго почувствовать в безопасности в чьем-то обществе. — Чуя, — нарушил их молчание Дазай. — М?.. — А вампиры часто забираются… в дома? — Да, но не в освященные, как этот. — А… как тогда?.. — Скорее всего, это был чей-то трэлл. Ну… или если это был барон, то… возможно, он лично. — Но он же вампир. — Да, только мне интересные вещи про него рассказывали. — Какие? — Что он ходит в церковь. По коже Дазая пробежались мурашки от этой мысли. То есть барон может заходить в освященные места?.. А как же молитвы? А как же святая вода? Это тоже на него не действует? Осаму решил не расспрашивать об этом Чую. Спустя минут пять у него возник какой-то очередной вопрос, но герцог не откликнулся. Кажется, что он действительно уснул. Дазай решил не будить его и тоже прикрыл глаза, засыпая.

***

Осаму проснулся от того, что ему на плечо легла чья-то тяжелая рука, и он аж подпрыгнул на месте, испугавшись. — Что?! — Доброе утро, — это был Мори. Он стоял за спинкой дивана. Чуя поднял голову и потер глаза, пытаясь понять, что произошло. — Смотрю, вы вчера даже до спален не доползли. — Да… это было безумие, — сказал Накахара. — Я, конечно, надеялся, что вы подружитесь, но чтобы спать вместе… у-у-у… — удивлялся Мори, на лице его заиграла усмешка. — Как всё прошло? Осаму посмотрел на часы. Пять утра и, судя по всему, Огай только-только вернулся домой, учитывая, какой у него был уставший вид. — Не знаю даже, как сказать… — хотел было начать Дазай. — Ладно… обсудим это потом. Ты, кажется, собирался на учебу. — А? Да?.. Чёрт… — Сколько времени? — поинтересовался Чуя, а затем посмотрел на часы. — Ох… мне надо бы поехать домой. — Уверен, что не хочешь еще немного поспать? Я выделю тебе комнату, — предложил Мори гостю. — Нет, спасибо, мне нужно ехать. Я сегодня принимаю людей за завтраком. Не могу же я всё скидывать на сестрицу. И еще нужно с утра заехать в администрацию. Много дел… — Понятно. Что ж, тогда езжай. Накахара собрался, поблагодарил хозяев за гостеприимство, а Гин за вкусный чай. Оба, в общем-то, выспались, потому что достаточно рано прибыли домой и уснули. Дазай даже как-то возбудился от всего произошедшего, а вот Мори был уставший и еле-еле волочил ноги. Тем не менее, перед тем, как лечь спать, он все-таки согласился поправить Осаму гипс, так как тому еще на учебу сегодня ехать. Вот во время этого процесса юноша и рассказал доктору, что с ними произошло на представлении. — Плохо, что они вас заметили. Вы не раздобыли никаких доказательств похищения девушки? — Вещественных? Нет, мы еле удрали. Если только не считать самой девушки и того, что у нее была большая кровопотеря. — Плохо, — повторился Мори. — Ну что ж, тем не менее это уже весомая причина устроить на них охоту. Я напишу Оде и Чуе, пускай они организуют патрули. А с девушкой… я сам поговорю. — А я? — А ты идешь на учебу. — Я тоже хочу на патрули! — С ума сошел? Тебе со сломанной рукой самое то, конечно, по лесам шляться. Кстати, как там рана? — воспользовавшись моментом, он посмотрел на ранение. Благо, несмотря на наличие гипса и влажности, никакого гноя не было, и та даже слегка затянулась. Конечно, Огаю не нравилось, что им приходится закрывать раненную руку еще и гипсом, но вариантов у них не было. — Что ж у тебя такая больная правая рука? — Ну… так получается… — Осторожнее надо быть. Осторожнее. — Я ничего не обещаю, но постараюсь. Мори тяжело вздохнул, забинтовал руку, смастерил косынку на руку воспитаннику, а затем отпустил его и пошел наверх, чтобы наконец-то хоть немного поспать. В десять утра ему уже нужно принимать первого пациента, и у доктора осталось от силы три часа, чтобы вздремнуть. Дазай же тоже поднялся наверх, собрал сумку, а затем сел читать одну из недочитанных книг. Чуть позже к нему поднялась Гин и принесла завтрак. Юноша поблагодарил её, и та пошла дальше заниматься своими делами. Позавтракав, Осаму переоделся в нормальный костюм, прихорошился кое-как, взял сумку и спустился вниз. Времени было предостаточно до начала занятий, но Дазая начало клонить в сон, поэтому уж лучше выйти пораньше, чем уснуть и опоздать в итоге. Дождя не было, однако в воздухе ощущалась сырость. Очень противная и неприятная. К сожалению, на дорогах были лужи, поэтому и ботинки запачкались, пока парень шел до омнибуса. Когда он приехал на учебу, снова начался дождик, но уже не такой сильный, как ночью. Забежав в здание университета, он привел себя в порядок и пошел узнавать своё расписание. Как оказалось, пропустил он не так уж и много нужной информации. На лекциях было невероятно скучно, и ничего нового ему, как обычно, на них не рассказали, поэтому он погрузился в чтение очередной книги о вампирах, кое-как прикрывая её содержимое от других студентов. Было бы странно, застань его кто-либо за подобным чтивом, хотя… можно же сказать, что это просто какая-то фантастика? Почему нет? После занятий ему, как и было уговорено, нужно заехать в библиотеку на занятия к Хироцу. Осаму уже более-менее успел заучить молитву, которую тот ему дал в качестве защиты в прошлый раз, и сегодня можно было бы освоить чего-нибудь новенького. Конечно, как он сам понял, в работе охотника всё предельно стандартно: стреляй, убивай, режь, читай молитвы. Самое сложное — это распознать вампира, понять, что он умеет, и обхитрить. Последнее — это то, что понял Дазай сам лично во время общения с этими тварями. Он рассчитывал, что этот Шибусава окажется умнее, хотя, возможно, тот просто отчаялся в надежде остаться живым. Может, за ним охота идет уже не первый год, и очередное покушение на его жизнь заставляет вампира идти против таких же, как и он. Возможно, по этой же причине орден и не трогает леди Элис. На занятиях у Хироцу всё было стандартно. Он описывал некоторые методы борьбы с нечистью и рассказал о ранней истории ордена. Старая добрая инквизиция — это то самое официальное начало, хотя, конечно, попытки борьбы с вампирами были и ранее в истории. Жаль только, что об этом очень мало упоминаний, как и о самих вампирах, особенно если учитывать, что в разных странах и в разные времена кровососы носили разные названия. — Может быть, вы знаете, Хироцу, могут ли вампиры заходить в освященные здания? — решился задать вопрос Дазай. — Заходить в освященные здания? Немыслимо, — усмехнулся старик, поправляя очки. — Нет, такое просто невозможно. Вампиры — отродья Дьявола, и любое Божье Слово, любой источник нашей веры губителен для них. А уж находиться на святой земле… Ха! Нет. Немыслимо. — Понятно, — парень склонил голову. Он был рад такому ответу, но почему-то всё равно не был уверен в правоте Рюро. — А к чему такой вопрос? — поинтересовался тот. — Да нет, ни к чему. Просто… мало ли. Вот наконец-то лекция подошла к концу. Осаму задал еще пару вопросов, на которые старик дал ему, как обычно, неоднозначные ответы. Вообще в этой теме всё было достаточно неоднозначно. Дазай было собрался уходить, но заведующий остановил его: — Дазай, у тебя сегодня есть какие-либо дела? — Эм… — юноша призадумался. Конечно, сегодня он был свободен, но подобные вопросы его несколько озадачивали, так как не предвещали ничего хорошего. С другой стороны, мало ли Хироцу поручит ему что-то важное? — Нет, на сегодня я свободен. — Не окажешь старику маленькую услугу? Ты же уже бывал в деревне Футил, верно? — Верно. — Ода запросил у меня некоторые книги по химии. Вроде бы, ему это нужно для создания сыворотки. Я хотел было отправить Мичизу, да вот память у меня уже не та… забыл. Тот уже отправился в деревню на патруль, а книги я ему не дал. Тебе не сложно будет скататься к Оде в «Олеандр»? — Ну… — Дазай посмотрел на свои карманные часы. Полшестого. Ехать ему где-то чуть больше часа… а еще надо успеть повторить лекции. Хотя какая разница, ведь все нужные записи у него с собой, и он может просто почитать в поезде. — Вообще-то, я могу. Заодно проведаю Одасаку. — Что ж, спасибо, что не отказал. Сейчас… — он покинул внутреннюю часть своего кабинета, где хранились материалы о вампирах, и повел парня к своему рабочему столу. Старик достал из ящика несколько старых книг и отдал их Осаму. — Тебе есть куда их положить? Это очень важные экземпляры! — Да, конечно, — Осаму открыл свою сумку и положил книги туда. — Я сейчас же отправлюсь. — Еще раз спасибо. Буду ждать тебя завтра, если, конечно, у тебя получится прийти. — Посмотрим. Постараюсь вас навестить. Они попрощались, и Дазай покинул его кабинет. Спустившись по массивным лестницам, он еще раз оглянул стеклянный потолок огромной библиотеки. Осаму любил это место, и ему всегда было сложно покидать эти стены, так как здесь он чувствовал себя, как дома, но долг зовет, поэтому оборачиваться нет смысла. Он вышел из помещения на холодные промозглые улицы Олив-Куперти. Мерзкая сырость в купе с неприятным запахом канализации и промозглым ноябрьским ветром отбивала всякое желание вообще выходить на улицу в такой день. Благо ему нужно было лишь дойти до платформы, а идти не особо далеко. Там, конечно, тоже противно, но уже не так сильно воняет. В поезде так вообще отлично. Даже тепло. В такое время уже начинало потихоньку смеркаться, и Осаму, если честно, немного побаивался темноты. Раньше такого, конечно, не было, однако смутные, смазанные воспоминания с последней ночи октября заставляли его сердце биться чаще от страха каждый раз, когда он вглядывался во тьму. Не говоря уже о той потрясающей ночке, когда они с Одой и Чуей пошли охотиться на «волков». Больше всего сейчас Дазай боялся того, что снова пойдет дождь. Конечно, он может погостить у Сакуноске этой ночью. Тот вряд ли будет против. Только вот тогда ему придется раньше выехать завтра утром, чтобы успеть на занятия в университете, а он даже и не знает, ходят ли поезда в раннее время утром. Что ж… в крайнем случае опоздает. Ведь он теперь занятой человек, верно? Да и преподавателям не привыкать… В поезде действительно оказалось теплее, чем на улице, однако от самого вида за окном по коже бежали мурашки. Честно говоря, Дазай любил такую погоду, но только не когда ему куда-то нужно ехать. Он действительно во время поездки пытался повторить пройденный сегодня в университете материал, однако разум его вечно отвлекался на что-то иное. Например, на то, о чем ему сегодня рассказывал Хироцу, на эти странные сны и на Чую… О последнем Осаму, конечно, запрещал себе думать, но это было очень сложно, так как мысли о Накахаре были самыми навязчивыми. Он задавал себе вопрос, почему так, однако ответ был очевидным. Чуя нравился Дазаю. И отрицать это было бессмысленно. Юноша и не знал, почему так случилось, что человек, с которым он за последнюю неделю конфликтовал больше, чем с кем-либо за всю свою жизнь, ему стал интересен, но когда-нибудь ему придется признать это, как факт. Пока что внутри Осаму идет борьба его разума с чувствами, и непонятно, что из этого побеждает. Он всеми силами пытается контролировать свои нетрадиционные взгляды, а потом вспоминает Чую, спящего у него на плече, и ему становится… приятно. «Хочется со всей дури треснуть себя учебником по голове, чтобы вытрясти из неё всю эту бесовщину, — подумал Дазай, — Это же надо… только-только хотел приблизиться к церкви, безгрешности, духовности, а тут — на тебе! Мужчина моей мечты!» Он все-таки треснул себя, но не учебником, а тетрадкой, чтобы хоть немного утихомирить эти глупые мысли. Ему нельзя о таком думать… а уж что-то предпринимать, так тем более. Чуя ни в коем случае не должен узнать о том, какого мнения о нем Осаму. Пускай думает, что тот его недолюбливает, — так проще и правильнее. К тому же Дазай не хочет оставлять у кого-то на сердце рану после своей смерти. А он всё еще думает, что та его настигнет очень скоро. Если, конечно, не рассматривать вариант с двойным суицидом — это романтично. Сойдя с поезда на уже знакомую старую платформу с потрескавшимися часами, Осаму спустился вниз по лестнице и свернул на тропинку, сквозь полысевшие деревья. Как и в прошлый раз он еле-еле смог отыскать относительно нормальную дорогу и вспомнить, куда сворачивать на разветвлении. Благо в этот раз он не ошибся и пошел по правильному пути в деревню Футил, а не на кладбище… стоп! «Кладбище? Развилка? Дождь?..» — подумал Осаму, следуя по дороге. Он и сам не понял, как в его сознании воссоздалась та самая ночь. Сейчас он шел по практически тому же маршруту, и его мозг потихоньку вырисовывал целую картину происходящего тогда. Да даже сейчас, когда он шел по другой дороге, он вспоминал старые могильные плиты, шорохи, беспроглядную тьму и… Он помнит. Помнит черную ограду, дыру в ней и тяжелые массивные двери с большой колотушкой в виде горгульи, держащей кольцо. Он помнит, как эти двери отворились, смазано помнит лицо человека с замотанной головой и то, как его каблуки стучали по плитке в холе старого замка. Вечный холод и… огонь. Камин, тепло и аромат чая. Он вспоминает то чувство, как сидел в кресле промокший до нитки, а в углу светились два фиолетовых глаза… Летучая мышь… В ушах зазвенело, и в виски ударила неприятная боль. Возвращение памяти, оказывается, очень мучительно. Удивительно, как он смог вспомнить обстоятельства того вечера так четко… до определенного момента. Остальное он никак вспомнить не может, хоть уже и представляет, чем дело закончилось. Он дошел до той части дороги, где проснулся тогда. Огляделся по сторонам, пытаясь заприметить что-либо необычное. Его никак не покидало чувство, что за ним кто-то следит, но Дазай списывал это на паранойю, в следствии прошлых событий. Он вообще не был человеком мнительным, однако сейчас темнота за пределами дороги в деревню казалась черной и бездонной. Это и правда пугало… Пытаясь не вглядываться в темноту, Осаму пошел дальше — в деревню. Оказавшись там, он не увидел уже такого большого количества людей — большинство с приходом темноты уже попрятались в свои дома, зажгли огонь и занимаются какими-либо домашними делами. Он иногда задумывался, если бы у него была настоящая семья, то какая? Навряд ли он голубых кровей, скорее всего, — как это бывает с детьми на улице, — отец его был пьяницей, а мать шлюхой. В крайнем случае можно предположить, что его мать была бедной одинокой женщиной из работного дома, и там она залетела от какого-нибудь первого встречного, но, как это часто случается, умерла во время родов, а ребенок каким-то образом оказался на улице. Возможно, кто-то посчитал, что это лучше, чем расти в работном доме. Предположений у Дазая на этот счет было множество, и он даже близко не мог предположить, что из этого верно. Огай, конечно, не знал, как ребенок оказался на улице и стал жертвой вампира, его интересовало в первую очередь будущее Осаму. Наконец-то парень дошел до лавки Оды. Когда он открыл дверь, о его приходе, как и в прошлый раз, проинформировал колокольчик. Дазай уже собрался спускаться вниз по лестнице в подвал, но Сакуноске поднялся раньше. — Дазай? Что ты здесь делаешь в такое время? — удивился тот. — О, привет! Старик просил передать тебе книги, — ответил ему юноша, открывая сумку и доставая оттуда литературу. — Привет. Странно, что он поручил это тебе, — Ода принял у него книги, проводя рукой по обложке экземпляра, лежащего сверху, и вчитываясь в название. — Он не успел передать книги Мичизу. — Понятно. Что ж, ты поедешь или останешься? — Даже не знаю. Мне бы поехать завтра на учебу, но я уже находился сегодня по темноте… — Так давай мы тебя проводим? Мы все равно идем в патруль, — Сакуноске снова спустился по лестнице, и Осаму проследовал за ним в подвал. — На полпути до станции, я надеюсь, ты не потеряешься? — Ну… надеюсь. Они прошли дальше в подвал вдоль всё тех же шкафов с отварами и настоями. Удивительно, но сейчас дверь в арсенал была открыта, и оттуда доносилось множество голосов. Когда они вошли в эту комнату, Осаму заметил там уже знакомого ему Чую, того рыжего парня с заклеенным носом Мичизу, а также девушку в монашеском платье, но без апостольника на голове. У нее были недлинные светлые волосы, собранные в хвост и очень уверенный взгляд. Также рядом стояла еще одна женщина, уже постарше. Она была одета в светлое, но достаточно строгое платье с пышными плечами. Горло её было закрыто ажурным воротом, на руках были кружевные перчатки, на лоб спадала темная челка, а волосы, убранные в непышную прическу, украшала золотая заколка-бабочка. Почему-то она тоже казалась Дазаю знакомой, будто бы эта дама когда-то заходила к ним в лечебницу. — Так… нас сегодня навестил Дазай, — сказал Ода, — Прошу, вы еще незнакомы. Дазай, это Мичизу Тачихара, — он показал на рыжеволосого парня с повязкой на носу. — Да, мы как-то уже пересекались в библиотеке, — подметил Мичизу и протянул руку, чтобы пожать её Дазаю. — Точно, было дело, — сказал тот. — Это Ичиё Хигучи, — Сакуноске теперь показал на девушку в монашеской рясе, а затем уже на даму рядом, — и Акико Йосано. — Очень приятно, дамы, — Осаму, пытаясь выдать максимально обворожительную улыбку, кивнул им. — Дазай Осаму? — Йосано прищурилась, изучая юношу. — Да, припоминаю тебя. — Мы уже знакомились? — Нет, Огай почему-то посчитал это лишним, — она подошла ближе, изучая юношу. — До сих в голове не укладывается, как он смог тебя вытащить из того дерьма. Ну, да ладно, мы сейчас не для этого собрались. — Госпожа Йосано, — Ода протянул ей книги, привезенные парнем, — вам повезло, Дазай привез литературу. — О, это отличная новость. Не придется ехать самой в Олив-Куперти и тратить еще больше времени на бесполезные беседы, — она взяла книги, откладывая их на стол. — Тогда, господин Сакуноске, я немедленно приступлю к работе. Хоть кто-то же должен. — Вы прекрасно понимаете, госпожа Йосано, почему господин Мори не может сейчас заниматься сывороткой. — То есть своими прямыми обязанностями? Нет, не понимаю, — тон её был суровым, кажется, она совсем не хотела здесь находиться. — Так же, как и не понимаю вообще смысл существования вашего подразделения, раз вы не занимаетесь ничем полезным. — Госпожа Йосано, имейте совесть и не хамите, хотя бы находясь на территории нашего штаба! Нам тоже ваше общество не очень-то и приятно, — грубо вмешался вдруг Чуя. Та сверкнула своими глазами, снова прищуриваясь. Она посмотрела на Накахару с таким отвращением, будто бы он не герцог, а обычный простолюдин — грязь под её ногами. Затем она хмыкнула, взяла книги и молча ушла наверх. — Тупая сука… — процедил сквозь зубы Чуя. — Да, ну и дамочка… — сказал Осаму. — И откуда такая взялась? — Из столичного штаба. Она врач. Ученица Мори, — пояснил Ода. — М-да… есть в ней что-то… от него. — Основу сыворотки господин Мори разрабатывал вместе с ней, — пояснила Хигучи, а затем продолжила шепотом: — Я не знаю, почему, но у нашего господина Мори какие-то разногласия с их главой. И, вроде как, Йосано в этом как-то замешана… не знаю. — Лучше в это дело не встревать и просто заниматься своей работой, черт возьми! — начал возмущаться Тачихара. — Давайте уже правда перейдем к делу? С какой стороны будем подходить к замку? — Да, правда что, мы и так уже задерживаемся, — сказала Ичиё. — Навряд ли нам есть, что ловить с восточной стороны, если только поискать какие-либо следы на кладбище. — Боюсь, у нас нет на это времени и средств. Нас и так мало, — Накахара сейчас был очень сосредоточен. Обычно он не выглядел настолько задумчивым. — Лучше и правда начать с запада. Сейчас начнется самое время охоты, поэтому вампиры будут крутиться рядом с Футилом, на дорогах и на полях. — А окрестности замка? — спросил Мичизу. — Их оставим без присмотра? — Опасно. Мы ничего не знаем об их предводителе, о его способностях, а он, скорее всего, будучи гостем барона, будет в замке. — А ты не хочешь его убрать, Чуя? — решил предложить Дазай. — Ты тупой? Тебе только что сказали — мы не знаем, что этот шут умеет делать. — Если станет жарко — можно отступить. Надо же собрать какую-то информацию, — всё продолжал настаивать Осаму. — Дазай, это самоубийство, — сказал Ода. — О, отлично, отправьте меня! — сразу же вызвался тот. Все тяжело вздохнули. Кажется, присутствующим было не до шуток. Особенно таких. — Ты неисправимый идиот, — шепотом проговорил Накахара, а затем вернулся к теме. — В общем, сегодня идем по западной границе Футила. Как и по прошлой схеме — изучаем следы, ищем жертв, пытаемся поймать новообращенных. — Ясно, — сказала Хигучи. — Принятно, — тоже подтвердил Мичизу. — Тогда я беру Ичиё и Тачихару, — сказал Ода, — и мы идем на запад. А ты проводи Дазая и патрулируй деревню. Если вампиров действительно много, они не побрезгуют воровать людей прямо здесь. — Что ж, меня не прельщает идея провожать Дазая, — Чуя посмотрел на парня с нескрываемым недовольством, — но по дороге на платформу мы можем заметить чего-нибудь интересного. Принято. — Отлично. Тогда расходимся, — скомандовал Сакуноске, и все взяли себе по оружию из арсенала. Даже Хигучи. — Можно я тоже возьму что-нибудь? — спросил у аптекаря Осаму. — У тебя же рука сломана. — Я могу стрелять и левой! — Эх… — тот тяжело вздохнул. — Ладно, возьми. Мало ли что может случиться. — Ура! Спасибо, Одасаку! Осаму принялся осматривать ассортимент огнестрельного оружия на стойках. Мало что ему здесь могло приглянуться, так как в оружии он разбирался не очень-то хорошо, однако он смог найти револьвер такого же типа, какой лежал у него дома в ящике на всякий случай. Взяв немного освященных пуль, он закрепил оружие на поясе так, чтобы было удобно доставать его даже левой рукой. Перезаряжать, конечно, будет сложно, но возможно, так как Огай не стал бинтовать Дазаю кисть, и у него была возможность кое-как задействовать обе руки. Когда все присутствующие члены отряда были вооружены и готовы к «вечерней прогулке», они вышли из подвала, а затем и покинули лечебницу, оставляя одну Акико за прилавком, которая полностью была погружена в изучение привезенных ей книг и активно делала себе выписки в тетрадь. Они договорились, что Йосано закроет лавку после девяти вечера. Ода же потом вернется и откроет её своими ключами. Когда компания дошла до площади, они разделились. Как и договаривались — Дазай пошел с Чуей, а Ода с остальными членами команды. Выйдя за территорию деревни, Осаму все-таки не смог удержаться от разговора: — Так… кто эта Хигучи? Она не похожа на… монашку. — Хигучи? О, ну… она особый случай. Вообще-то она раньше была секретарем в главном штабе, а потом ей поручили приглядеть за собором у нас в Картнее. — Приглядеть? — Да… Святой отец Натаниэль сейчас вызывает некоторые… подозрения. — В плане? — Ну, кажется, что он что-то укрывает от ордена. — Любопытно, — проговорил Осаму. — Да, очень. Поэтому туда внедрили Хигучи, и заодно присоединили её к нашему подразделению. — Насколько я знаю, у вас там очень крутой собор. Брат нашей служанки пошел туда учиться. — Да, крутой. Правда, я там был-то всего пару раз. — Ну, ты и не кажешься особо религиозным человеком, Чуя, — усмехался Дазай. — Я просто не люблю церкви, вот и всё. В нашей работе очень сложно быть не религиозным. — Что ж, я тебя понял. Дальше они шли молча. И это было то самое неловкое молчание, которое хочется прервать каким-нибудь диалогом. Хотя, глянув на Накахару, Осаму подумал, что того это молчание вполне устраивает. Он очень внимательно глядел по сторонам, пытаясь заметить какую-либо активность со стороны. А Дазай вот пытался не вглядываться в темноту. Она действительно начинала его пугать, и он просто очень надеялся, что успеет спокойно дойти до платформы, не вляпавшись в какую-либо передрягу. Но, как известно, такого просто не бывает. Особенно с ним. — Эй, Чуя, а как… — он наконец-то нашел тему для разговора, но тот его прервал: — Тц! — Что? Чуя посмотрел на него исподлобья, слегка кивая в сторону леса, и Дазай сглотнул, понимая, к чему это. За ними, похоже, следят. И не успели они пройти буквально пару метров, как нечто выскочило из леса и прыгнуло прямо на Накахару, благо тот успел достать пистолет и подстрелить нападавшего. Это оказался какой-то парень. Он казался достаточно молодым. Одет был вполне прилично и, судя по всему, обладал достаточной силой, чтобы не умереть от освященной пули. Чуя попал ему в плечо. — Мрази… — шепнул он и прыгнул в сторону Дазая. Тот успел отойти в сторону, но тут же был схвачен за шиворот. — Я убью тебя, тварь! Я отомщу тебе за смерть Анны! — Пошел вон! — Чуя нацелился, чтобы выстрелить в вампира очередной раз, однако на него из леса прыгнуло еще одно существо — на этот раз женщина. Она, кажется, была слабее, потому что Чуе хватило одного усилия, чтобы оттолкнуть её, в то время, как Осаму кое-как боролся с вампиром, душащим его своими бледными руками. Накахара успел выстрелить тому в спину, и упырь отскочил от юноши. Тот сразу же схватился за своё горло, пытаясь отдышаться. Тем временем вампирша прыгнула на Чую. Тот снова сумел увернуться, тоже стреляя в неё, но на этот раз не попадая. Девушка нашла момент и спряталась за Дазаем, хватая его за плечо здоровой руки и утаскивая в лес. Тем временем вампир уже успел более-менее оклематься и снова пойти на Накахару, который даже не успел среагировать на похищение коллеги. Дальнейшего Осаму уже не видел, так как вампирша достаточно далеко утащила его и швырнула прямо в дерево. Парень очень больно ударился спиной. Пока та медленно подходила к нему, судя по всему, не видя в нем какого-либо конкурента, он успел дотянуться до кобуры и вытащить револьвер, стреляя в вампиршу. Так как он не привык стрелять левой рукой, да еще и трясущейся после таких приключений, он попал ей лишь в коленку. Та заорала на весь лес, а затем разозлилась и прыгнула на поднявшегося на ноги парня. Он было хотел выстрелить второй раз, но не успел, так как был уже прижат к дереву, и пистолет выскочил из его рук. Девушка схватила его за горло, также принимаясь душить. Похоже, она знала, что укусить его нельзя. Судя по всему, эти двое специально охотились за ними, чтобы отомстить. — Анна была нашей семьей, а вы… уроды… просто убили её, как шавку! — говорила она, чуть ли не рыдая. Девушка так плотно сжимала его горло, что Дазай даже не мог произнести молитву. — Она была достойна этой жизни! Она была достойна вечности, а ты… грязное человеческое отродье… ты должен сдо… а-а-а! Но вампирша не успела договорить. Кто-то схватил её и потянул назад, отбрасывая на землю. — Г-господин… Х-хозяин… — дрожащим от страха голосом говорила она, смотря на фигуру в черной мантии. — Вы… Он протянул к ней руку, а затем взял её так же за горло, как и эта девушка несколько секунд назад держала Осаму. Одно мгновение — и из её шеи хлыстнула кровь, будто бы просто не выдерживая давления. Её тело обмякло, и она упала на холодную траву. Личность, убившая девушку, повернулась лицом к Дазаю, и того будто бы ударило током. На него из-под черного капюшона смотрели два сиреневых глаза, горящих во тьме. Это лицо он помнил очень отчетливо — по своим снам и по портрету в энциклопедии. А может, и по своим воспоминаниям. Тот, кто убил эту вампиршу, тот, кто спас его сейчас, был никто иной, как барон Достоевский собственной персоной. Он смотрел холодно и отстраненно на Осаму, и того сейчас сковало то ли от страха, то ли от непонимания происходящего. Ему перехватило дыхание от того, что вампир, встречи с которым Дазай неосознанно искал, стоит перед ним и смотрит… но… он спас его. Он не собирается его убивать? Тогда зачем нужно было его спасать? Сейчас парень думал не об этом. Сейчас он думал лишь о том, как остаться живым, встретившись с настоящим демоном во плоти, судя по описанию других людей. Однако шансов у него было мало, учитывая, как юноша дрожал от страха и холода, боли и недомогания. Виски пульсировали и перед глазами всё плыло от ужаса. Он впервые боялся так сильно. Затем Осаму увидел в его взгляде интерес. Достоевский подошел ближе, всматриваясь в испуганное лицо парня, будто бы пытаясь рассмотреть в нём что-то. Дазай сглотнул, пытаясь прийти в себя, следил за каждым движением вампира. Его лицо оказалось на свету, и сейчас юноша мог четко рассмотреть черты лица барона — такие четкие, ровные, достаточно грубые, но в то же время чарующе красивые. Узкое и худое лицо с выделяющимися скулами, длинный нос с небольшой горбинкой, большие, действительно волшебные и притягательные аметистовые глаза с вкраплениями темно-фиолетового и ярко-малинового пигмента. Они, будто драгоценные камни, переливались в свете луны и даже порой отражали ночную синеву и звезды. В этом свете мужчина казался особенно бледен, и бледность эта граничила с болезненной. Под его большими глазами расплывались синяки, густые черные брови были удивленно приподняты. Взгляд его был крайне заинтересованным, он изучал Дазая, его реакцию, его движения и держал ситуацию под контролем, будто бы он собой заполонил всё пространство в радиусе метров трех. — Ты что… меня помнишь?.. — спросил он, и Осаму почувствовал, как от звука его голоса по коже пробегают мурашки, и тело будто бы окатывают кипятком. Чувство страха, смешанное с чем-то… приятным? Он помнит этот голос, но сейчас, когда он слышит его, внутри всё разрывается от смутно знакомого чувства. И это чувство очень похоже на… ностальгию. Но Дазай не успевает ему ответить, так как барон ловко черным туманом переносится на ветку и рядом с местом, где он стоял, с визгом проносится пуля. Это Чуя бежал, что есть сил, дабы спасти Осаму. Достоевский не собирался вступать в конфликт, и когда в него летел очередной заряд, он просто растворился в лесу, оставляя Дазая наедине с запыхавшимся Накахарой. И тут Осаму отпустило: — Зачем?! Чуя, зачем ты это сделал?! — он, не боясь, что на его крики могут сбежаться другие вампиры, начал ругать Накахару: — Он хотел мне сказать что-то важное, я… я почти… Ах! Он отошел от дерева и потянулся за своим упавшим револьвером. — А ничего, что он мог тебя убить, Дазай?! Ты совсем идиот?! — кричал тот в ответ, состроив крайне злобную гримасу. — Убить?! Да он меня спас! — парень указал дулом пистолета на труп вампирши, а затем спрятал оружие в кобуру. — А ты хотел убить его! Чертов дегенерат! Нахрена ты вообще сюда поперся?! — Ты что, предлагаешь мне сначала выяснять, чего от нас хотят вампиры, прежде, чем убивать их?! Ты совсем идиот?! Откуда я вообще мог знать об этом?! — он тоже указал на девушку. Дазай тем временем отправился обратно на дорогу. Герцог проследовал за ним. — Знаешь что, Чуя? Порой это полезно — сначала думать, а потом бить. Ах, ну да… Думать — это же не про тебя, придурок! — Завались, Дазай! Ты вообще себя слышишь?! Да если бы не я, ты бы уже давно сдох! Нет бы «спасибо» сказать, так нет… надо возмущаться, мол я спугнул вампира, который мог убить тебя одним щелчком пальцев, черт возьми! — Да? Ну, супер! Больше никогда не буду просить тебя о помощи! Вот заживет рука — смогу сам за себя постоять, и твоя помощь мне будет не нужна! — он повернулся к нему, даже останавливаясь на мгновение, чтобы прокричать это, глядя собеседнику в глаза. — Отлично! Договорились! Тогда отсюда, — они как раз подошли к дороге, — пойдешь сам! Я твою задницу больше спасать не буду и провожать тоже! Вали! — Вот и пойду! Мне твоя помощь нахрен не сдалась! — он отвернулся и действительно пошел по дороге дальше в сторону станции. — Придурок… — процедил сквозь зубы Чуя и отправился в обратную сторону — в деревню. Теперь Дазая не пугала темнота, не пугал холод, он не чувствовал усталости, голода. Его разрывала злость. Злость на Накахару, на то, что единственная возможность узнать о том, что с ним происходило той ночью, упущена. Теперь неизвестно, когда он сможет встретить барона снова, если встретит его вообще. Он дошел до станции, глянул на потрескавшиеся часы. Дождавшись поезда, он достал билет, купленный на деньги Хироцу и сел на поезд, идущий в Олив-Куперти. На часах было полдевятого, юноша жутко устал, однако сна в глазу не было, после очередного приключения очень сложно уснуть. Сердце колотилось, его трясло и бросало в жар, а перед глазами всплывал образ барона Достоевского, его аметистовые глаза и тихий, высокий и такой приятный мягкий, успокаивающий голос. Вопрос, заданный вампиром, звучал в голове у Осаму, разрывая её на части. Он как будто бы слышал его, но не понимал смысла. Весь путь он провел в смутных, туманных раздумьях о произошедшем. Злость смешалась с непониманием. Он продолжал идти по темным улицам города до дома и думать о том, как ошибался, насчет Чуи. Как он был на него зол… Дазай держался, чтобы не ударить его в тот момент, потому что он сломал всё. Только потом, когда Осаму доехал до дома и лег в свою кровать, он смог обдумать произошедшее. Да, Накахара действительно не мог знать подробностей и, конечно, первым делом посчитал, что Достоевский хотел на него напасть. Во-вторых… Он спросил, помнит ли его Дазай. Значит, они действительно встречались, и сам барон в курсе, что Осаму ничего не помнит о той ночи. Неужели он кто-то стер ему память? Теперь мысли роились в его голове с бешенной скоростью. Новые догадки всё продолжали разрывать ему мозг. Что это значило? Почему барон это сделал? Почему он спас его? Наверное, последний вопрос волновал Осаму больше всего. Во всяком случае потому, что неизвестно, с какой целью вампир вообще будет защищать человека, тем более от другого вампира. Единственная причина, по которой тот мог спасти его это… какой-то должок? За что? Почему? Это была единственная более-менее логичная мысль на этот счет. А может, потому что Достоевский в курсе, кем теперь является Дазай, и не хотел бы портить отношения с орденом, учитывая, что он и сам, возможно, не против маленькой чистки вампиров в его рядах. Его очень интересовал вопрос, не убивает ли сам барон на досуге своих соплеменников? Иначе что он забыл в этой части леса в такое время? А может, он тоже следил за ними? Дазая так сильно разрывали эти мысли, что он был готов сейчас вскочить с кровати и поехать обратно в замок Вайт-Рэт, дабы задать все эти вопросы Достоевскому лично. Вот только… тут есть определенный риск. Если его догадки о том, что барон стирает память, верны, то поездка его будет бесполезной. А, скорее всего, так оно и есть. А еще ему может не повезти так, как в прошлый раз, и его все-таки убьют, особенно учитывая, что сейчас у Достоевского гости-циркачи, у которых к Дазаю теперь личные счеты после убийства той самой Анны, вампира у шатра, а теперь еще и этих двух. Тем не менее Осаму ни о чем не жалеет. Чем больше вопросов он задает себе, тем больше у него теорий, и это не плохо. Задавая вопросы, он приближается к ответу, и, может быть, у него еще будет возможность поговорить с Достоевским, учитывая, что он теперь, вроде бы, на связи с Шибусавой. Если это вообще можно так назвать. Но, как и предполагалось, его раздумья ни к чему не привели, и парень просто в какой-то момент уснул в своей постели, периодически вскакивая ночью от какого-то подозрительного шума. Но он, конечно, ничего странного вокруг себя не замечал и засыпал вновь.