Тайны господина Форальберга

      Жемчужные небеса разразились метелью утром в канун Святого праздника. Это был четвёртый сочельник вдали от дома, семьи, друзей — всего, что было когда-то дорого сердцу, и всего, что ушло в прошлое навсегда. Тёплый свет прикроватной лампы освещал лицо мисс Уолкер, задумчивое и спокойное, полное светлой печали. Глубокое одиночество казалось старым другом, отзывалось всё сильнее с каждым ударом колёс; молодая американка чувствовала его утешающие объятия и скользила стеклянным взором по проносящимся за окном елям. Она вновь несётся навстречу неизвестности. Она вновь покорилась судьбе.       Пальцы немного замёрзли, и Кейт греет их в рукавах, вдруг услышав аромат крепкого кофе. Он сочился из-под двери купе вместе с запахами табака и горящих углей. Можно представить, — и мисс Уолкер, конечно, представила, — как госпожа хозяйка состава находится в заботах, обслуживая пассажиров, которым не хотелось покидать уютные диваны, чтобы стыть в коридорах на пути к вагону-ресторану. Она ворчала, но была рада, потому что щедрые чаевые окупали её труды, но более её интересовали сплетни. Так, — Кейт знала почти наверняка, — это она распространила слух о загадочной американке и удивительном автоматоне, промышляющих шпионажем и скрывающих великие тайны мира. Фрау Хоустак имела богатое воображение, а пассажиры так скучали, что были рады любым рассказам, особенно неправдоподобным. Кейт хихикала: ей стоило бы тоже заказать крепкий кофе и расплатиться историей о мамонтах, но услуги госпожи хозяйки стоят втрое дороже.       Мисс Уолкер ещё улыбалась, представляя лицо фрау, когда ей постучали, и дверь с небольшим натугом отъехала в сторону. Запах свежего кофе стал сильным, и теперь в нём улавливались пряности. Как тут сдержать удивления, когда Оскар переступил порог и поставил на столик резную чашку.       — Ты подаёшь мне завтрак?       — Во-первых, доброе утро, Кейт Уолкер, — сказал автоматон без тени смущения и закрыл за собой дверь, — во-вторых, завтрак подразумевает какой-либо приём пищи, пусть самого минимальный...       А в-третьих? Что же было в третьих? Острый взгляд пронзил замолчавшего автоматона. Тёмное озеро в чашке колыхалось под ударами колёс.       — Спасибо, Оскар, — говорит американка, словно не заподозрила никакого подвоха, — даже если это и не полноценный завтрак.       Её дорогой друг садится напротив, оказываясь в ореоле тёплого света, и мисс Уолкер терпеливо выжидает, наслаждаясь сложным и таким похожим на человеческое лицом, если бы не блеск металла. Терпение окупается, как всегда.       — В-третьих, я заключил, что это поднимет вам настроение в той степени, на которую способен этот напиток. Хотя я отношусь к этому скептически. Кофеин вреден в больших количествах.       Маленькая чашка, кажется, не способна на такую подлость, однако Кейт скорее берёт её в руки, чтобы лишить автоматона возможности передумать. Осторожно она делает глоток, наслаждаясь терпким вкусом. Оскар не отводит взгляд.       Мисс Уолкер чувствует колкость в сердце, зная, что у друга нет ни гроша в карманах. Прогнав странные мысли, она интересуется невзначай:       — Фрау Хоустак сегодня добра, раз обслужила тебя бесплатно.       — Весьма, — соглашается автоматон. — Подозреваю, что это связано с её общественно значимой ролью на грядущем торжестве и теми знаками внимания, которые регулярно ей оказывают некоторые пассажиры. Например, господин Вютрих.       Кейт припомнила импозантного мужчину в шляпе, который знал наизусть все имена путешествующих дам, и сердце её как будто успокоилось. Всё-таки с фрау Хоустак невозможно конкурировать.       — Однако, — вдруг продолжил Оскар, пока мисс Уолкер пребывала в задумчивости, — мне пришлось выслушать в свой и ваш адрес много неоднозначных высказываний. Совершенно возмутительных предположений! — разгорячился он. — Будучи машинистом поезда Форальберга, я бы никогда не позволил такого неуважения к пассажирам.       Американка была слегка заинтригована его напором, но не более того. Честно говоря, ей льстила некоторая власть над мыслями хозяйки состава и возможность создать атмосферу опасной таинственности вокруг себя.       — Не волнуйся так, это всего лишь сплетни.       Автоматон скрипнул, взмахнув рукой, будто отгоняя муху. Кейт решила, что это первый и последний раз, когда он приносит ей кофе при таких обстоятельствах. Горечь, тем не менее, прошла, оставив место теплу, и американка довольно утонула в мягкой обивке дивана, разглядывая Оскара, облачённого в уютный тёмно-зелёный свитер с высоким горлом, который так напоминал своим цветом первую униформу машиниста. А ещё он напоминал о том, с чего всё началось...       — Кейт Уолкер? — осторожно окликает автоматон молодую женщину.       — Всё в порядке, — переводит она взгляд в окно, где затихала вьюга средь елей и сосен.       В молчании слышен один стук колёс и едва уловимое движение механизмов. Слишком отчётливо американка ощущала на себе внимание Оскара, но оставалась спокойной, вспоминая хладнокровие Ганса. Как тому удавалось уберечь своё сердце от излишних волнений? Была ли эта врождённая способность или всему виной злополучное падение в пещере — этого никогда не узнать. Тайна господина Форальберга ушла вместе с ним.       За лесом начали расти горы.       — Иногда мне не хватает Ганса и его поезда на Сибирию.       Автоматон не издал ни звука в ответ; Кейт забеспокоилась и вернула всё внимание другу. Она могла поклясться, что в глазах машиниста, сделанных из белого магнезита с инкрустированными тёмными радужками, увидела глубокую печаль.       — Извини... — начала она, но Оскар тут же поднял ладонь, останавливая её.       — Я говорил вам, что в моей программе нет функции тоски, — напомнил он и добавил: — но несмотря на это, я могу разделить это чувство с вами.       Мисс Уолкер благодарно улыбнулась. Автоматона это, кажется, воодушевило.       — Думаю, если Ганс Форальберг достиг Сибирии и получил крайнюю степень удовлетворения, моя первоначальная миссия как машиниста выполнена, и это, в свою очередь, сглаживает то чувство утраты, о котором вы говорите. Я рад за него, хоть и не совсем понимаю его желаний. Это не должно заботить меня...— издал он серию лёгких щелчков и вдруг затараторил: — Однозначно могу сказать вам только одно: господину Гансу Форальбергу очень повезло встретить вас на своём пути. Неизвестно, чем закончилось бы наше путешествие, если бы вы не вмешалась в самом начале. Хм... очевидно, оно бы и не началось. Ваши находчивость, предприимчивость, острота ума и природное обаяние всовокупи с упорством в итоге привели к успеху. Мне сложно придумать более достойный исход. Это прозвучит запоздало, но я от своего лица и от лица господина Форальберга (если имею право) выражаю вам огромную благодарность!       Слова застряли в горле Кейт, а голова опустела. Получить столь очевидные диферамбы было вновинку, что вводило в ступор. Американка одним глотком допила кофе, удивившись его волшебным свойствам, которые взаправду способны разогнать меланхолию утра.       Дно чашки тихо звякнуло о блюдце.       — Спасибо, Оскар.       Автоматон качает головой.       Яркая маленькая вспышка, похожая на блик солнца, точечно попадает в правый глаз мисс Уолкер, вынуждая ту щуриться и искать раздражающий источник. Что-то мелькнуло меж стволов и скрылось в расщелине серых скал. Кейт не успела разглядеть: поезд пронёсся слишком быстро, но успела подумать, что это не может быть каким-то зверем. Она хотела сказать это, однако мощный паровозный гудок оглушил даже мысли, и — резкое торможение. Мисс Уолкер неконтролируемо падает вперёд, сбивая со столика чашку, и чувствует резкую боль в боку и плече. Воздух выбит из лёгких. Паровоз гудит и гудит, скрипят тормоза с пронзительным свистом. Моргает в лампах свет, разлетаются в стороны снежные бразды.       Наконец, стихло. Состав встал.       Оскар медленно ослабляет хватку на плече мисс Уолкер, разжимая пальцы и беспокойно наблюдая, как американка делает осторожный вдох. Держась за бок, она садиться, едва не промахнувшись мимо дивана.       — Вы в порядке, Кейт Уолкер?       Одним кряхтением не отделаешься, лицо тоже всё выдаёт, но могло быть и хуже. Да, бывало намного хуже. От удара о столик останется синяк, на плече останутся подтёки от руки машиниста, но если бы не он, быть рёбрам сломанными.       — Да, — выдыхает Кейт, — я в порядке. Спасибо! Случалось и похуже.       Возмущению автоматона нет предела:       — Вопиющее нарушение регламента безопасности пассажиров!       — Не шуми, — просит мисс Уолкер, — наверняка, что-то случилось.       Чашка разлетелась вдребезги — фрау Хоустак будет очень недовольна, когда всё разрешиться. Сейчас голос хозяйки состава разносился по вагону, призывая всех оставаться в купе. Захлопали двери, застучали ноги, загремели голоса. Любопытство взяло верх и над американкой, которая, накинув куртку, выходит в коридор, за ней мгновенно выскакивает Оскар.       Суета.       "Что за негодяи!", — возмущается пожилая мадам из четвёртого купе.       "Почему стоим?", — вопрошает господин из пятого.       "Никак сбили кого-то...", "Господи, помилуй!", — переговаривается замужняя пара из третьего.       Дверь вагона открыта нараспашку, и морозный ветер раскидывает белые хлопья по красному ковру. В проёме маячат фигуры, Кейт идёт к ним, не обращая внимания ни на ноющий бок, ни на крики пассажиров. На площадке тамбура двое: господин Вютрих кутался в пальто и придерживал шляпу, рядом с ним задиристый Ян — его дальний родственник — активно взмахивал руками и высовывался наружу. Заметив американку, первый расплылся в улыбке.       — Как вы жестоки! — произнёс он с нарочитым придыханием.       Мисс Уолкер застегнула куртку и накинула капюшон.       — Почему же, господин Вютрих?       — Я должен думать о происшествии и о потерянном времени, в крайнем случае об этом несносном снегопаде, из-за которого я не смогу наблюдать звезду и познать мгновения явленного чуда. Вместо этого вы занимаете все мои мысли. Может быть, вы та звезда, что загорается на небесах в Святую ночь? Это бы объяснило вашу бесподобность!       Кейт лишь слегка поводит бровью: эти диферамбы вызывали лишь раздражение.       — Если так, впредь обещаю не мешать вашей праведной жизни, — без смущения бросает она и быстро меняет тему: — известно, что произошло?       Ян висит на одной руке, как мартышка, держась за поручень, почти полностью оказавшись снаружи вагона. Ему не мешает снегопад и мороз, наоборот, на его щеках пылает здоровый румянец, а глаза полны огня.       — Что-то на путях, не могу разглядеть! — крикнул он, прикладывая рукавицу ко лбу. — Лежит! Во дела! Эй-эй, машинист пошёл! Ха-ха, сейчас начнётся... чего... — Американке не терпится увидеть самой и она буквально встаёт перед юношей, закрыв обзор. Тот буркнул проклятье и вынужденно отступил, налетев спиной на Оскара.       Господин Вютрих отвесил комментарий о невоспитанности, и непонятно было, кем он так недоволен: громким Яном, равнодушной до комплиментов Кейт или автоматоном, с которым невозможно конкурировать в элегантности. Так или иначе, мужчина пренебрежительно смахнул с плеч юноши снег, и заявил, что ему следует готовиться к торжеству, а потому он незамедлительно откланяется. К тому же, всем им следует соблюдать распоряжение фрау Хоустак: оставаться в своих купе. Схватив под руку возмущённого Яна, он ушёл.       Оскар проводил их взглядом.       — Мысли и поступки некоторых людей мне никогда не понять.       Кейт Уолкер, кажется, ничего не слышит вокруг себя. Увлечённая интригой, она ринулась в следующий вагон. Оскар едва поспевал за ней, когда прыткая американка почти бежала мимо купе, ловко лавировала между снующими пассажирами и работниками, стремясь всё дальше и дальше, в самое начало состава.       — Что вы видели? — отскакивает автоматон от официанта в вагоне-ресторане.       — Не знаю, но нам надо туда. Я чувствую! — бросает через плечо Кейт.       Столы-столы-столы, белые скатерти. Разговоры, смех, вопросы. Лай болонки и песни беззаботных гимназистов под укоризненные взоры. Двери, ещё двери, вновь и вновь; от дорогой позолоты до скромного серого дерева. Запах горящего угля, — и вот оно — сердце поезда. Перед кабиной паровоза на маленькой служебной площадке спорили хозяйка состава и помощник машиниста — горбоносый неказистый Арес, напоминающий двух братьев Бурговых одновременно. Снег кружился и таял в дыме пыхтящего паровоза, снизу поднимались косматые клубы пара.       — Фрау Хоустак, — окликает Кейт, перекрикивая пыхтение трубы, — что произошло?!       Хозяйка состава всплеснула руками и, похоже, хотела отчитать своих пассажиров, но её ноги вдруг подкосились. Арес успел поймать её, Кейт быстро оказалась рядом, желая утешить несчастную, а вот Оскару не хватило места. Фрау Хоустак ударилась в рыдания, причитая, что все её труды вот-вот пойдут насмарку, вся подготовка к празднику окажется напрасной, если поезд застрянет здесь среди снега, елей и скал. Кое-как её успокоили и заверили, что всё поправимо и её репутации ничего не угрожает. Если это и не вселило надежды, то по крайней мере позволило прекратить поток самобичевания. Понимая всю деликатность вопроса, Кейт просит Оскара проводить бедняжку в вагон, окружив заботой, а сама допытывает Ареса.       Мужчина хмуро качает головой.       — Он говорит: это выпрыгнуло и всё. Пошёл смотреть. Без него не поедем, хочешь — иди.       Речь шла о машинисте, и хоть слова его помощника скудны, мисс Уолкер не надо повторять дважды. Спустившись по узкой лестнице, она утопает в снегу по колено, стараясь держаться ближе к рельсам. Клубы пара закрывают обзор, укутывают в ватное облако, но вдруг среди них вырастает тёмный силуэт. То появляются, то исчезают красные колёса.       Кейт разгоняет руками пар.       — Герр Гольбейн?       — Так точно, мисс, — отвечает седой мужчина в синей униформе. На его аккуратной белой бороде застыли замёрзшие капельки влаги, и американка невольно засмотрелась на волшебный образ машиниста, словно тот был фокусником или магом, явившимся на сцене в разгар представления.       Мужчина держался строго и гордо, хотя в его глазах светилось беспокойство. Он склонил голову в знак приветствия и сделал намекающий жест рукой.       — Кейт Уолкер, — догадалась американка, — я путешествую на вашем поезде. Рада знакомству, я слышала только ваш голос по радиосвязи и описание от фрау Хоустак.       — Полагаю, раз вы здесь, то она как минимум при смерти или лишилась рассудка. А, извините за этот неудачный юмор, я пытаюсь успокоить самого себя, — поспешил оправдаться машинист. — Я кое-что слышал о вас. Лучи вашей славы тянуться очень далеко... Это комплимент. Простите, я не умею делать комплименты. Этого нет в моей инструкции, поэтому я так ужасен, зато я могу управлять паровозом и весьма недурно. На него инструкция есть, — снова постарался он создать каламбур, но вышло скверно.       Кейт секунду думает, что все машинисты, наверное, немного похожи, как похожи все дети в своей непосредственности и вере в справедливость. Улыбка скользнула по её губам, развеяв неловкость. Герр Гольбейн отступает в сторону.       — Раз уж вы здесь, мисс, может быть, поможете мне решить эту задачу? Взгляните.       Гладкая металлическая изогнутая форма прямо перед метельником — причина экстренного торможения, и одного лишь намёка достаточно, чтобы узнать знаменитый стиль мастера.       Кейт выходит из парового облака, чтобы лучше разглядеть странный объект, — механизм? — обходит вокруг пока мужчина беспокойно наблюдает. "Похоже на львицу", — думает мисс Уолкер, — "которая кусает рельсу".       — Любопытно, правда? — не терпится Гольбейну. — Это не стрелка, это полная блокировка путей. Я совершал этот рейс очень много раз за свою жизнь и всегда наивно полагал, что это устройство осталась здесь с времён моего отца, хотя и он никогда не видел, чтобы это использовалось. Видите вон там, — указал он куда-то вправо, где скалы росли ещё выше, — тот холм у самой стены. Это ещё один путь под снегом.       — И куда он ведёт?       — Я не знаю, — усмехнулся и развёл руками машинист, — но если мы не найдём способ убрать механизм, этот путь станет нашим единственным вариантом, помимо возвращения обратно.       Мисс Уолкер смотрит назад, где плавной дугой уходили за поворот вагоны. Там внутри люди ждали праздника, мечтали добраться до своих родных или сесть за праздничный стол в уютном доме. Фрау Хоустак мечтала устроить рождественский банкет, а леди из соседнего купе всё грезила о чарующих видах, которые откроются в пути, стоит только проехать несколько деревень. Кейт бы не хотелось возвращаться и подводить этих людей. Она давно разучилась смотреть назад.       — Обещаю, что мы сделаем всё возможное, чтобы поезд прибыл на конечную станцию, герр Гольбейн.       — Не сомневаюсь, мисс Уолкер. Будем действовать сообща.       Совместными усилиями механизм был очищен от снега. Действительно он был более всего похож на большую металлическую кошку, которая в порыве охоты или игры, приняла за добычу ближайшую рельсу и вцепилась в неё зубами, оскалив пасть. Хоть её челюсти и были подвижны, разжать этот "капкан" не удалось. К прочему, никакие части на корпусе или вне его не указывали на возможность изменить ситуацию. Всё, что выяснила Кейт — механизм прикреплён к платформе с единственным опознавательным знаком в виде эмблемы Форальберга. Оглянувшись, она заметила странность:       — Никаких следов, кроме наших...       — Думаете, этот агрегат управляется откуда-то ещё, — предположил герр Гольбейн, — но откуда? Здесь ничего нет.       В самом деле вокруг не было ничего кроме снега. Тот повалил большими хлопьями в стихшем ветре.       Рукавицей мисс Уолкер очистила последний участок платформы и с удивлением обнаружила странную последовательность маленьких рисунков, напоминающих наскальные пиктограммы. Схематичный домик окружали неровные линии, напоминающие воду, а рядом плясали два смешных человечка. Кейт нахмурилась, силясь разгадать ребус. Машинист тоже с интересом рассматривал рисунок.       — Кругом вода, ты стой, замри, на счёт десять говори, — вдруг произнёс он почти напугав американку. — Это из детской игры, вы не знаете? Помню, как я с товарищами искал клад, но важно, — поднимает он указательный палец, — чтобы вас не настигли противники. Поймают — и пиши пропало! Они пираты тебя хвать, считают до десяти, и там хочешь, не хочешь, выдашь всю правду.       Кейт снова смотрит на домик, окружённый водой, и человечков — один побольше, другой поменьше.       — Герр Гольбейн...       — Да, мисс Уолкер.       — Нам совершенно необходимо попасть туда, куда ведут вторые рельсы, — заявила она.       Мужчина погладил следую бороду и поправил фуражку, хитро улыбнувшись.       — В таком случае, — сказал он, — я попрошу вас занять ваше место в купе. Поезд отправляется.       Существуют ли на свете более приятные слова, чем эти? Сегодня мисс Уолкер несказанно везёт получать мёд ложку за ложкой, и она думает, уж не чудо ли это надвигающегося Рождества. И сколь бы эгоистично это ни звучало, она счастлива снова окунуться в мир интриг Форальберга, пока другие пассажиры тревожатся из-за сорванных планов.       "Я решу эту задачу, и никто не пострадает", — думает Кейт, когда идёт обратно в свой вагон мимо бесконечных рядов дверей. Паровоз засвистел, состав тронулся, покатившись назад до развилки. Снова смех, песни, нотки беспокойства и запах мандаринов в вагоне-ресторане. Снова дым от сигар и ликёр. Снова фрау Хоустак готовит кому-то эспрессо.       Мисс Уолкер заходит в своё купе, найдя там Оскара.       — Наконец-то, Кейт Уолкер. Вы оставили меня одного с этой шумной дамой, которую не успокаивали никакие разговоры, — возмутился автоматон, но как-то не злобно, будто на самом деле его это не слишком волновало. — Что вы нашли?       — Я нашла... — заговорчески прошептала Кейт, — автоматон Ганса Форальберга! Это механизм в виде зверя, который заблокировал рельсы. Просто сработал и всё! Непонятно зачем и каким образом. А теперь мы едем по другой ветке невесть куда...       Мисс Уолкер говорила всё громче и быстрее, как поезд, который набирал ход. Она заметалась по купе в горячем пылу.       — А вдруг... Оскар, вдруг это Ганс Форальберг снова ведёт нас? Вдруг где-то там он ждёт меня.       — Хочу напомнить вам, что господин Ганс Форальберг остался на Сибирии, по вашим же словам.       — Да-да, — выдохнула Кейт и села на диван, немного уняв дрожь, — я знаю-знаю, просто... хочется немного чуда.       Поезд замедлился и встал, а затем дёрнулся и забрал направо, несясь по снежной целине. С жадностью американка прилипла к окну, пока Оскар открывал дверь купе, чтобы видеть и противоположную сторону. Всё выше росли серые скалы слева, всё ниже уходили ели справа, пока их острые макушки не сравнялись с рельсами. Раскинулся далёкий горизонт, подёрнутый голубой дымкой, где таял заснеженный лес. Впереди поднимали головы седые горы. Скоро стена стала совсем отвесной, и пути тянулись по самому краю — искусственно выдолбленной дороге с рядом туннелей.       — Кажется, я начинаю понимать, почему эта ветка не используется, — бормочет мисс Уолкер, рассматривая опасный обрыв.       У Оскара тут же нашёлся ответ:       — Если Ганс Форальберг имеет отношение к этой железной дороге, волноваться не имеет смысла.       — Ты как всегда прав!       Внезапный гул туннеля — свет померк на минуту, и вдруг в яркости нового отрезка пути слышатся со всех сторон возгласы восторга. Повторяя изгиб скалы, словно из сказки явился арочный мост из ажурного железа. Его каркас точно кружево самого Эйфеля полз по скале фантастической паутиной так далеко, что не видно конца.       "Смотрите-смотрите", — кричат женщины и мужчины. В коридоре суета. Невзирая на возмущения фрау Хоустак, Ян открывает окно и высовывает голову наружу.       — Ва-а-а! — восторгается он, когда видит ледяной высоченный каскад водопада, что застыл под зимними чарами.       Поезд промчался по мосту почти вплотную к замершей воде, и Кейт воображает, как в тёплую пору эта громадная масса низвергается в пропасть. Пугающе прекрасно.       — Немедленно прекратите! — тащит за шиворот юношу хозяйка состава.       Ян оказывается внутри как раз вовремя, когда гудок паровоза предвещал остановку. Медленно поезд тормозил, как будто прибывая на станцию.       Не теряя времени, Кейт расталкивает пассажиров коридоре, чтобы выйти в тамбур. Оскар отважно прикрывает её тыл, отгораживая фрау Хоустак и господина Вютриха. Последний взял на себя роль "громоотвода", как самоотверженный блюститель порядка, не скупился на разъяснения, утешения и уговоры. Под его чутким контролем буря утихла, и путь оказался свободен.       Гулко грохочут колёса, жжёт лицо ледяной ветер. Мисс Уолкер не привыкать. Рука автоматона не даёт американке встать на край, как это ранее делал Ян, и Кейт в муках выбора: гнуть ли ей свою линию или благодарить за заботу. Она смотрит в глаза другу, ожидая чего-то, когда тень ложится на её лицо. Не сговариваясь, женщина и автоматон смотрят, как справа вырастает ограда, где изогнутые линии напоминают рёбра гигантского зверя, а узоры — виноградные лозы. Перед оградой платформа, а позади полукруглая смотровая площадка, нависающая над пропастью. Сколько человеческого труда понадобилось, чтобы построить станцию буквально на весу!       Со скрипом и свистом поезд встал, вздохнув с облегчением. Накинув капюшон, Кейт в дрожащей тишине аккуратно ступает на белоснежную целину и оказывается точно перед распахнутыми воротами. За ними в снежной дымке едва видится острый зуб Маттерхорна, угрожающий даже в мягких тонах.       Цепочка следов тянется за мисс Уолкер, когда та выходит на смотровую площадку, достаточно широкую, чтобы вместить всех пассажиров состава. Здесь вместо ограды лишь толстые перила, не мешающие обзору. Сзади слышится скрип снега; Оскар подходит осторожно, боясь нарушить таинство мгновения, и снег ложится на его плечи большими хлопьями.       — Ты не надел куртку, — то-ли спрашивает, то-ли утверждает Кейт.       Автоматон, кажется, не находит оправдания, потому коротко кивает в ответ. Хмурое выражение лица мисс Уолкер продлилось недолго.       — Поспешим найти решение, пока твои механизмы не замёрзли. Ты... — вдруг замерла она на полушаге, сомневаюсь в чем-то, — пойдёшь со мной?       — Помощь вам — моя основная функция, — не задумывается Оскар.       — Я не спрашиваю, в чём твоя функция, я спрашиваю, хочешь ли ты пойти со мной? Я могу справиться сама. Всегда справлялась.       — Я никогда не сомневался.       Кейт изучающе смотрит на друга, силясь познать тайну его мыслей. Осознав нечто важное, она произнесла:       — Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Я очень хочу.       — В данную минуту, ничто не доставит мне большего удовольствия, — наконец, отвечает автоматон.       Один за другим пассажиры покидали вагоны и с любопытством выходили на прогулку. Удивительно, но даже те, кто ранее тревожился из-за срыва планов, сейчас беззаботно познавали мир, как дети. Возможно, это заслуга господина Вютриха, который, стоя на верхней ступеньке лестницы в вагон, громко рассказывал о здешних красотах.       Оказывается он настоящий кладезь легенд!       Пока все отвлечены, Кейт проходит на другую сторону состава, где тоже имелась платформа, куда более скромная и буквально спрятанная под скалой. Здесь почти нет ветра и снег не покрывает плитку толстым слоем. Там она дожидается Оскара, уже облачённого в верхнюю одежду, вместе они исследуют, казалось, пустынную местность. Вокруг никаких обозначений, нет и людей, кроме пассажиров на другой стороне. Один герр Гольбейн машет из кабины, предпочитая остаться внутри, но оптимистично подбадривает:       — У вас всё получится, мисс Уолкер! Наверняка решение здесь. Полагаюсь на вас!       — Ну, разумеется, — улыбается американка.       В самом начале, где заканчивался рукотворный уступ и продолжались рельсы на железном арочном мосту; в самом начале узкой платформы, скрытой от лишних глаз, Кейт видит то, от чего замирает её сердце.       — Ты тоже видишь это, Оскар? — хочет убедиться она.       — Моё зрение не сильно отличается от вашего и, полагаю, что да — я вижу то, о чём вы говорите.       — Заводник... — бормочет мисс Уолкер.       Знакомые формы механизма врезались в память намертво. Вот колесо, рычаг и ключ... но что-то не так. Американка не сразу понимает, что именно, а вот бывший машинист поезда Форальберга моментально находит причину:       — Ха, это похоже на глупую шутку. Если это вообще можно считать шуткой.       Кейт смотрит на расположение всех элементов.       — Он не к поезду направлен! Как так? Но... — смотрит она на неприступную стену, — если заводник не для поезда, то для чего?..       На отполированном участке скалы под тонкой коркой льда обозначается рисунок. Оскар точными ударами очищает поверхность, и Кейт видит тот же стиль, что и около механической львицы. Теперь один маленький человек сидит в странной башне, а другой плавает на лодке внизу. Рядом замочная скважина, разумеется, в форме креста с закруглениями на концах.       — И опять кругом вода...       — Вы знаете что-то об этом рисунке? — недоумевает автоматон.       — Я уже видела подобное. Герр Гольбейн сказал, что это может быть детской командной игрой, но мне мало верится, что Ганс мог бы играть с кем-то, если только, — присматривается она к человечку в лодке, — это не Анна! Это Анна Форальберг, Оскар, а эта башня могла бы быть чердаком, на котором запирали Ганса. Или, может быть, пещерой, в которой был игрушечный мамонт. Самим островом Сибирия. А может и тем, и другим, и третьим одновременно.       Оскара не слишком убедила последняя версия, он высказал сомнения, как что-то вполне конкретное, может являться не тем или обозначать сразу несколько вещей. В его уме это не совсем укладывалось. Однако мисс Уолкер была полна энтузиазма, и всё, что ему в итоге оставалось — это согласиться и предложить завести пружину... в скале? С упоением американка воспроизводит ту самую последовательность: вращает колесо и тянет рычаг, наблюдая, как ключ быстро вращается в скважине. Щелчок, — тишина.       — Терпение, Кейт Уолкер, — просит Оскар, наблюдая беспокойство подруги, — любому механизму необходимо время.       Молодая женщина вздыхает, выпустив облако пара изо рта. Скрип колёс поезда испугал настороженных исследователей, пока они не сообразили, что состав никуда не тронулся, звук исходит не от него. Придерживаясь за заводник, Кейт заглядывает под мост, где с натугом вращались ржавые шестерни, поворачивая железную винтовую лестницу прямо к краю платформы.       Узкие ступени вели к незаметному проходу под платформой, состоящему из металлического настила и каркаса. Всё выглядело старым и немного шатким. Оскар перехватывает руку мисс Уолкер.       — Достаточно ли это здравая идея?       — Испугался? — манипулирует авантюрстка, приблизив лицо. — Не ты ли убеждал меня в качестве любых механизмов Ганса? — Автоматон очевидно смутился и начал заметно нервничать, в результате Кейт самой стало неловко: — Прости. Ты всё ещё можешь...       — Я иду, Кейт Уолкер, — внезапно горячо выпалил он, и ринулся вперёд, проверяя надёжность конструкции.       — Как скажешь, — слегка растеряно отвечает американка и идёт следом.       Странности друга были любопытны, но не так, как секретный проход. Пока пассажиры наверху наслаждались видом, Кейт и Оскар торопливо ступали по подвесной конструкции, дрожащей от ветра и шагов. В какой-то момент мисс Уолкер берёт передышку, смотря на тонкую полоску чистого неба над горизонтом. Ночь обещала быть ясной.       В конце концов, путь закончился решёткой и ещё одним механизмом.       — Похоже, мы прошли всю платформу, — оглядывается назад американка.       — Так и есть, — соглашается автоматон, — смотрите, впереди водопад.       Ледяные замёрзшие струи были не так уж далеко, может, в сотне метров, но путь к ним закрыт. Секретный проход продолжался под мостом, теперь под путями, внутри арочного моста. Ещё более головокружительно! Американка напоминает себе, что это лучше, чем замкнутое пространство.       — Вам следует взглянуть и на это, Кейт Уолкер, — указывает автоматон на механизм, блокирующий решётчатую дверь. Авантюрстка протискивается мимо машиниста, чтобы полноценно увидеть ещё одну львицу, сейчас кусающую замок. И никакой возможности обойти препятствие. Автоматон в виде большой кошки выглядел не вполне дружелюбно, а решётка с запасом выходила в обе стороны от прохода, да к тому же заканчивалась острыми кольями.       — Очевидно, Ганс не хотел, чтобы кто-то случайный прошёл дальше... а это что? — присаживается авантюристка рядом с табличкой под правой лапой зверя.       Здесь тоже были картинки, а ещё пазы и шайбы, которые можно было передвигать, как в игрушечном лабиринте. Всего пять картинок и пять шайб разного цвета и с разными символами.       — Так-так... предлагается совместить одно с другим... — объясняет Кейт самой себе и склонившемуся рядом Оскару. — Посмотрим: это похоже на пещеру, дальше какая-то полукруглая лестница, потом забор... нет, это трубы! Завод. Ага, дальше причал на сваях, а вот и монастырь. Это станции на пути на Сибирию! Ты видишь, Оскар. Пещера это Валадилена, лестница — аудитория в Баррокштадте, где Ганс слушал лекции, трубы — Комсомольск, причал — Аралабад и Монастырь — Романовск. Конечно, это может знать только очень близкий к Гансу человек.       — Или тот, кто проделал весь путь на Сибирию, — уточняет автоматон.       Да, точно. Хоть Кейт и не стать Анной Форальберг, она знает не меньше и имеет право вторгнуться снова в жизнь брата и сестры.       "Моя мечта стала и твоей, да Кейт?", — говорит Ганс однажды. Тогда она была уверена, что да, но сейчас... как будто одних мамонтов ей недостаточно. Как будто дело было совсем не в них.       С чувством странного стыда, мисс Уолкер совмещает картинки с шайбами. Первая — с лодкой, вторая — с черепом мамонта, третья — с ракетой, четвёртая — с дирижаблем, пятая — с крестом. Чёрный, зелёный, красный, синий, белый. Вот так, — жужжание и щелчок. Львица разжала челюсти и повернула голову к авантюристке. Замок хоть и разблокирован, но дверь по-прежнему заперта.       — Без ключа не обойтись, Кейт Уолкер, — пожимает плечами Оскар.       Где он мог бы быть? Если к чем-то и стоило привыкнуть за все года путешествий, так это к самым необычным местам и самым странным находкам в них. Вспоминая нелепость некоторых своих поступков, Кейт думает, что ей не стоит больше беспокоится об ушедшем времени, и потому она без раздумий просовывает руку выше локтя в раскрытую зубастую пасть под удивлённый возглас Оскара. Откровенно, это не самое страшное, что она делала с автоматонами.       — Нашла! — поразилась она, когда нащупала ключ. — Как-то слишком просто, — с этими словами пасть львицы смыкается не сильно, но плотно, не позволяя достать руку обратно.       Поток причитаний машиниста наверняка был слышен на платформе, в вагонах и даже в кабине, и пришлось приложить немало усилий в его прекращении. Нотации о безрассудстве авантюристки раздражали чуть меньше.       — Хватит, Оскар я поняла, — дуется Кейт и успокаивает сердце и голову. Солнце неумолимо клониться к закату. Ещё немного времени подумать, самую малость, лишь бы не опоздать к первым звёздам, тогда всё пропало! — Ключ здесь, я всё сделала правильно, — уверенно заявляет она. — Герр Гольбейн сказал: "кругом вода, ты стой, замри". Надо замереть, как в игре. Да, — смотрит она на табличку с шифром, — как в игре. Для Ганса всё это игра. Он как ребёнок. На счёт десять — говори! Раз... — считает она, пока не доходит до десяти.       Ничего не происходит. С разочарованием мисс Уолкер громко восклицает. Наверху веселящийся Ян вздрагивает и оглядывается в поисках источника крика.       Оскар ощупывает челюсть львицы, после чего щёлкает пальцем по дальнему зубу, и пасть вдруг разжалась.       — Любому механизму нужно время, — нравоучительно говорит он, — или небольшая помощь.       Мисс Уолкер смотрит на него исподлобья, готовая растерзать не хуже дикой кошки, однако спасение слишком ценно. Она благодарит, надеясь, что больше не наступит на эти грабли, радуясь, что всё же была права. Ключ подошёл, — ворота открыты и путь продолжен.       В прорывающихся поздних лучах, исследователи проходят внутри моста, окружённые железным каркасом, и напротив ледяного водопада вращают ещё одно колесо. Ещё один лестничный пролёт соединил мост и скалу, и только преодолев его, дойдя до самого края потока, американка смогла увидеть маленькое пространство, отделяющее низвергающуюся воду от стены. Там зияла дыра.       Придерживаясь за скалу, мисс Уолкер проскальзывает внутрь, оказываясь в пещере за водопадом, таинственной и прекрасной, никому неизвестной, кроме Ганса. Его тайны привели её сюда.       Ледяной поток застыл фантастической голубой завесой, и закатное солнце, вдруг засветившее в полную силу, ударило в него, заставив миллиарды кристаллов сиять. Заворожённая зрелищем, Кейт едва слышит гулкие шаги автоматона. Свечение рассыпалось по стенам, заиграло в ручейках воды, обласкало сталактиты, создав космическое пространство.       — Невероятно... — шепчет Кейт, и вдруг что-то меняется и на ледяной стене водопада появляется тень мамонта, гордо трубящего песню.       Мисс Уолкер готова поверить в магию происходящего, Оскар же выдвигает гипотезу о преломлении света. Пусть так, это чудо, созданное Форальбергом, сравни настоящему волшебству, и американка улыбается, глядя, как изображение то исчезает, то появляется в зависимости от интенсивности солнца. Она счастлива всем сердцем, будто стоит на пороге невероятного открытия, будто смогла соприкоснуться с огромной тайной.       — Мамонт, Оскар! — улыбается она, радостно глядя на друга. — Настоящий мамонт! Как на Сибирии! Теперь и ты увидел!       — Так и есть, Кейт Уолкер, — говорит автоматон, и душа отчего-то поёт.       До последнего луча продолжалось фантастическое представление, тайна происхождения которого так и осталась не ясна. Никто не искал разгадку, предпочитая остаться в сладком неведении и наслаждаться маленьким чудом, созданным большим волшебником.       Только солнце зашло, рисунок мамонта окончательно погас, а вместе с ним ушёл и ореол света, одно мистическое голубое сияние освещало пещеру.       Мисс Уолкер с трудом вспомнила, что так и не решила изначальную задачу. Быть может, ответ не на этой странной станции. Всё равно, оно того стоило.       — Кажется, здесь есть проход, — говорит Оскар, указывая куда-то вглубь.       — Иду, — тихо откликается американка, незаметно смахнув влагу со щёк.       Пещера превратилась в туннель, а затем в лестницу, ведущую всё выше и выше, на самый верх скалы, где тьма внезапно сменилась синим небосклоном.       Две механические львицы, точно сфинксы, сторожили вход в секретную пещеру, сидя по бокам от расщелины меж больших валунов. На вершине гулял ветер. Небо теперь чисто, вибрирует от мороза, и явственно приступает на нём молочная полоса. Оскар протягивает руку, помогая мисс Уолкер выбраться наверх, чтобы насладиться видом. Дикий и пустующий обрыв, рядом река, рычащая подо льдом, будто рычали дикие звери. Как удивительна фантазия Ганса Форальберга! В этом и есть весь секрет его механизмов?       — Здесь невероятно красиво! — поражается мисс Уолкер, и кладёт ладонь на голову одной из львиц, словно стараясь смягчить злой нрав большой кошки. — А вот и мамонты, — добавляет она, найдя петроглифы на камнях, некоторые из которых действительно выглядели древними. — Знаешь, Оскар, удивительным образом мне так хорошо здесь.       Автоматон молча подходит к другой львице, обнаружив маленький рычаг на спине автоматона. Немного усилий, и большая кошка поворачивает голову в сторону горизонта; её уши становятся окулярами, а глаза увеличивающими линзами. С любопытством американка припадает к своеобразному биноклю, чтобы наблюдать фантастический зуб Маттерхорна и ярчайшую звезду над ним. Зажглась.       "Ура!", — кричат люди внизу. Хлопки фейерверка. Тройной гудок паровоза. Неприступный белый клык видится теперь бивнем, а звезда указует прямо на северо-восток, где на полях голубой травы ходят лохматые доисторические слоны.       "Ура-ура!", — кричат люди внизу.       — Нам пора возвращаться, Кейт Уолкер.       — Я так и не нашла ответ... — сокрушается авантюристка, опустив голову.       — Вполне возможно, что мы что-то упустили, поэтому стоит попробовать ещё раз, вернувшись к началу. Не сдавайтесь!       Молодая женщина не сдержала смех, широко улыбаясь звёздам.       — Верно!       Простившись с драгоценным небосклоном, исследователи возвратились под купол пещеры, которая ещё хранила отголоски мистического сияния, и ледяная завеса слегка мерцала бирюзой. Кейт подходит вплотную, вспоминая ледяное пристанище юколов. Оскар заметил её понурый вид.       — Всё в порядке?       Мисс Уолкер оборачивается, наблюдая, как скудный голубой поток света скользит по механическому лицу. Всё стихло, и криков не слышно, не слышно салютов.       — Да... — отвечает она вполголоса. — Я всё думала, о некотором чувстве незавершённости, которое преследовало меня. Я думала, что причина в Гансе, в том, что мне не хватает его и продолжения его путешествия на Сибирию. Мне казалось, что я что-то упускаю. Всё время... А сегодня я увидела этого мамонта вместе с тобой и поняла, что мне очень хотелось поделиться этим. Мне так этого не хватало, рассказать о Сибирии, чтобы меня не сочли за сумасшедшую. Все эти слухи вокруг меня, вся моя слава, чего всё это стоит, если я не могу быть откровенной? Никто не верил Гансу, несмотря на всю его славу гения. Даже Анна.       — Вы поверили ему, — напомнил машинист.       — А кто теперь поверит мне, — горько усмехается американка.       — Я вам верю, Кейт Уолкер, — отрезает Оскар, без минуты сомнений.       В тишине разрывается хлопок фейерверка, и в резком свете снова показывается картинка мамонта в ледяной водопаде.       — Спасибо, Оскар.       Путь обратно в темноте ещё устрашаем с одной стороны, и лёгок с другой. Не так сильно грохочет железный настил, не так дрожат и ноют на ветру металлические конструкции, и винтовая лестница не так скрипит от натуги — всё растворилось словно по волшебству. Но клубы пара остались на месте, вот и герр Гольбейн выходит навстречу, приглаживая седую бороду и широко улыбаясь.       — Мисс Уолкер! Как обнадёживает ваше возвращения, я начал переживать!       — Герр Гольбейн, простите, но... — начала американка, но мужчина сразу перебил.       — Я искал вас, чтобы сказать, что все проблемы решены. Все пассажиры в полнейшем восторге от вида и от водопада, даже фрау Хоустак не пришлось ничего объяснять. А я связался с начальством, и мне разрешили продолжить вести поезд по этому пути. Скоро мы окажемся на прошлой дороге, так что не волнуйтесь, идите развлекайтесь, — в пылу усмехнулся он.       Что ж, — смущённо нахмурилась Кейт, — если вы так говорите.       — Разумеется! Надеюсь, вам всё понравилось.       Последняя фраза прозвучала странно, ввергнув американку в раздумья. Оскар издал странный звук, чем вызвал новый виток подозрений. Мисс Уолкер уже прошла несколько шагов и вдруг вернулась с вопросом:       — Вы хороший машинист, герр Гольбейн?       Мужчина приосанился.       — Я лучший в своём длинном роду.       — Тогда вы должны знать всё о своём поезде и о путях, по которым он следует. Лучший машинист будет знать всё и смежных путях, ведь я права?       Герр Гольбейн глубоко вздохнул, бросил беглый взгляд на Оскара, а затем поднял руки, принимая поражение.       — Вас не проведёшь, мисс. Люди не врут, когда называют вас сыщиком двух континентов. Теперь я смог лично в этом убедиться. Всё так! Я сам привёл в действие механизм на путях, блокирующий рельсы , зная расположение секретного рычажка. Это место, — обвёл он руками скалу и платформу, — я гулял здесь в юности и случайно нашёл секретный проход. Я знал, что это связано со знаменитым Форальбергом, и, Господи, мне потребовалась половина жизни, чтобы подобрать ключ к воротам, а вы справились за половину дня! Вы настоящая тайна во плоти и настоящее чудо, мисс Уолкер.       — Просто я... знала Ганса, — смущается Кейт.       — Знаю, — подмигивает герр Гольбейн, поправляя фуражку, — и потому мы это и замыслили.       Американка опять сбита с толку:       — Мы?       — Да, я и мой коллега, — показывает он на Оскара. — Он попросил меня немного изменить маршрут. Но теперь мы можем ехать дальше. Надеюсь, подарок пришёлся вам по душе, потому что мне пришлось приложить много актёрского таланта, которого у меня никогда не было. Чего не скажешь о фрау Хоустак! Хо, ей его не занимать!       Кейт не могла найти подходящих слов, чтобы выразить тот ком эмоций, который бурлил у неё в душе. Пришлось стоять с глупым видом, ничего не произнося.       Герр Гольбейн откашлялся:       — Если вы готовы, мы можем отправляться в путь. До Рождества остаётся всего несколько часов! Поспешите занять своё место в купе и наслаждайтесь праздничным ужином.       Так он растворился в дыму, поднимаясь в кабину, а Кейт, так и не сказав ни слова, вернулась в тёплое купе, оставив Оскара далеко позади.       С громким свистом поезд тронулся. Со всех сторон смех, поздравления, восторги и песни. Белая скатерть накрывает маленький столик, горит свеча, благоухает травами чай и запах пирога неподражаем. Мисс Уолкер смотрит в окно на своё размытое отражение и думает о тайнах и чудесах.       Робкий стук в дверь, — и приглашение зайти. Оскар неловко садиться напротив. На его лице и плечах блестит лёд, напоминая мистическое свечение пещеры. Молодая женщина не может отвести взгляд. Некоторое время между ними царило молчание.       — Так значит, это ты всё устроил, — утверждает Кейт, стараясь держать строий тон.       — Примите мои извинения, Кейт Уолкер, — сокрушается Оскар, — я не предвидел, что господин Гольбейн расскажет вам. Я надеялся остаться инкогнито. Вчера, когда вы отдыхали, я познакомился с господином Гольбейном в кабине паровоза. Мы вели беседу на профессиональную тему, и я не буду сейчас пересказывать её, но в какой-то момент речь зашла о вас и о господине Форальберге. Так я узнал об этом удивительном месте и предложил, если это не будет слишком обременительно, показать его вам. При этом я взял на себя смелость попросить господина Гольбейна и фрау Хоустак дать вам возможность самой исследовать таинственную пещеру за водопадом. Именно таким образом у нас родился этот план. Из лучших побуждений! — добавил он. — У меня никогда не было желаний обманывать вас, Кейт Уолкер, и моя цель состояла лишь в том, чтобы развеять то, что люди называют "тоской".       Оскар... — смягчается авантюристка, не в силах больше злиться на друга, — Ты правда сделал это ради меня?       — Считайте это рождественским подарком, — ловко придумал он.       Широкая улыбка украшает лицо Кейт, когда она ласково смотрит на любимого автоматона. Вот это и есть самая великая тайна Форальберга!       В тёплом купе лёд растаял. Поезд мчится под звёздным небом и далёкий зуб Маттерхорна больше не выглядит таким угрожающим.       — Я была счастлива разделить этот подарок с тобой, — от всего сердца говорит Кейт. — Спасибо, Оскар!       Автоматон щёлкает и гудит, отвернувшись к окну, пытаясь выдавить какой-то ответ, но получается лишь серия нечленораздельных звуков. Мисс Уолкер смеётся и пьёт чай, вспоминая все тёплые моменты путешествия на Сибирию и с нетерпением ожидая новых моментов в новом году.              Счастливого Нового года!