Презумпция невиновности

      Что есть жизнь человеческая?       Для меня человеческая жизнь — это уходящие дни.       Улетающие далеко-далеко дни, исчезающие безвозвратно дни.       Ведь сегодня всегда похоже на вчера, а вчера так похоже на завтра…       Для меня человеческая жизнь – один-единственный скучный день.       Канеки замер посреди цветочного поля, покрытого ярко-алыми ликорисами. Вдалеке их кровавое море обрывал густой туман, словно там цветы были нарисованы лёгкими пятнами акварели.       — И все же, как ты мог забыть?       Ризе замерла рядом, улыбаясь. Лёгкий ветер играл с её волосами, а длинное платье трепетало. В руках она держала букет тонких, изящных цветов. Белые гвоздики.       — Неужели ты забыл тот урок, который мы с тобой выучили?       Парень отвёл взгляд. Он не смотрел на девушку, лишь сверлил глазами землю прямо перед собой.       — Я ничего не забывал.       — Да неужели?       Ризе сделала несколько плавных шагов вперёд и встала перед ним, чтобы встретиться с ним глазами. Чуть склонив голову, она всё так же улыбалась. Канеки не сдвинулся с места.       — Ты обещал стать сильным, — в её голосе звучало недовольство. — Ты обещал превзойти меня, и что же теперь? Ты столько тренировался, одолел стольких гулей... Всё это - чтобы защитить их, не так ли? — прошептала она, улыбаясь.       Канеки молчал. Ризе наклонилась ещё ближе, пока её губы не оказались у уха Канеки.       — Твои друзья из двадцатого района... Группа гулей, которую ты возглавил... Ты обещал защитить всех, а вместо этого ждёшь здесь.       Канеки не двигался. Ризе, всё так же улыбаясь, отстранилась.       — Ты ведь помнишь, с чего всё началось? Сразу после произошедшего в лаборатории доктора Кано. Ты слонялся по городу, словно бездомный котёнок. Забивался в заброшенные здания, чтобы побыть в одиночестве... Чтобы понять себя, не так ли?       Парень сжал ладони в кулаки.       — Бедный, бедный мальчик Канеки, — мурлыкнула Ризе, отходя. — Ты проявил слабость, и к чему это привело? Как сейчас справляются твои напарники без тебя? Ты ведь уже запомнил: чтобы спасти одно, нужно пожертвовать чем-то другим. Чтобы получить хороший кофе...       — ...плохие зёрна нужно выбрасывать, — закончил за неё Канеки. — Я помню это. Чего ты хочешь?       Ризе поправила букет цветов, который держала в руках, и шагнула за спину Канеки. Парень развернулся и увидел, как Ризе кладёт пару цветков из букета на могилу.       Он подошёл ближе и остановился перед каменным надгробием.       «Казуичи Банджо».       — Какая жалость.       За одним надгробием следовали новые. Канеки молча шёл вперёд, следом за Ризе, вглядываясь в имена. Гули, которые доверились Канеки...       — Какая жалость, — Ризе улыбалась, отделяя от букета ещё две белые гвоздики.       Работники Антейку...       — Ты так рвался всех их спасти, но что ты делаешь сейчас?       «Хинами Фуегучи»       — Отдыхаешь, позволяешь всё решать другим, пока те, кого ты назвал друзьями, страдают?       «Тоука Киришима».       — Похоже, ты действительно забыл...       «Хидейоши Нагачика».       — Тебе нельзя быть слабым.       Канеки молча смотрел на надгробие с именем друга, но Ризе продолжила идти. В её руках остались всего две гвоздики.       Он прошёл следом. Ровные, застывшие кандзи, казалось, смеялись.       «Кен Канеки».       — А ведь всего этого можно было бы избежать, будь ты сильнее.       Канеки молчал.       — Ты обещал стать сильнее, и я уже начинала тобой гордиться. Что же случилось? Отчего здесь ты медлишь? Отчего здесь ты играешь по чужим правилам, отчего не действуешь?       — Я действую...       — Роясь в пыльных бумажках? Строя теории?       Канеки отвёл взгляд. Под ногами вновь закачались от ветра алые ликорисы. Ризе не сводила взгляда с его лица, стоя позади надгробия.       — Ты обещал защитить тех, кто тебе дорог. А вот теперь ты живёшь, глотая зелье, которое делает тебя слабее человека. Выполняешь все указания людей, словно цепной пёс. Ты забыл, что ты гуль.       — Но я и человек тоже! — Канеки устало потёр виски кончиками пальцев. — Я и гуль, и человек.       — И снова ты не можешь выбрать. Чтобы спасти что-то одно, другим нужно пожертвовать. Давай же, реши, какие кофейные зёрна испорчены. Сдайся и стань человеком. Для меня человеческая жизнь – один-единственный скучный день.       — Сдайся, — продолжала Ризе, подойдя к Канеки. — Даже следователь здесь, не хочешь позволить ему себя убить? Тверди себе: «Я человек», а ведь люди убивают гулей, не так ли? Бедный, бедный Канеки, так хотел быть человеком, что страдал всю свою жизнь. Ты и сейчас себя мучаешь. Страдаешь и думаешь, что это искупит всё совершённое, искупит то, кто ты есть, сделает тебя человеком.       — Замолчи.       Ризе замерла за спиной Канеки.       — Или может лучше выбрать гуля? — её руки нежно обняли Канеки за плечи, а тихие слова раздавались у самого уха. — Забудь о тех, кто видит в тебе животное. Забудь о тех, кто держит тебя в клетке, о тех, кто думает, что они лучше тебя...       — Заткнись.       — Ты, словно утопающий за соломинку, хватаешься за свою человечность. Но каждый раз...       Она обхватила его голову ладонями, направляя его взгляд в сторону. Глаза парня расширись. В который раз он видел перед собой предсмертную улыбку Рёко, матери Хинами. Он видел, как бесформенная фигура замахивается куинке, как лезвие касается...       Дыхание сбилось. Канеки не смог заставить себя отвернуться.       — Это всё твоя вина, Канеки. Ты был слишком слаб, чтобы остановить их.       Но это уже в прошлом. Верно?       Канеки показалось, что тонкие руки вцепились в его горло, но Рёко была уже далеко. Вдохнуть не получалось, вместо выдоха в горле раздавались лишь хрипы.       Это уже прошло, этого нет, этого не будет, это не повторится.       Не должно повториться...       «Это моя вина...»       И всё вокруг погрузилось во тьму.

***

      — Повторяй за мной. Вдох...       Парень сидел в кровати, с трудом, словно пробежав марафон, дыша. Его руки дрожали, а глаза были широко открыты. Мадам Помфри склонилась перед ним, пытаясь успокоить. В руках она держала плитку шоколада.       Когда Котаро вошёл, гуль повернул голову. Когда его мутный взгляд наткнулся на следователя, глаза парня расширились и он вздрогнул и судорожно вдохнул.       — Он словно не видит меня, — мадам Помфри выпрямилась. Она выглядела не на шутку обеспокоенной.       Мужчина сделал пару шагов вперёд и присел перед Канеки, глядя ему в глаза. Парень чуть попятился; он глотал ртом воздух, задыхаясь.       — Повторяй за мной, — произнёс Амон слова целительницы. Голос следователя был твёрд, как если бы перед ним сидел его подчинённый. — Вдох...       Подавая пример, он набрал воздуха в лёгкие и замер, дожидаясь парня.       — Выдох.       Дыхание гуля было дрожащим, однако он наконец внял словам. Канеки чуть прикрыл глаза, делая очередной прерывистый вдох и тихо выдыхая спустя несколько секунд. Мадам Помфри молча стояла рядом, а Амон старался сохранять зрительный контакт.       Наконец парень успокоился. Его всё ещё трясло, но он, по крайней мере, смог принять у мадам Помфри плитку шоколада. Молча уставился на фольгу. Растерянно поднял взгляд.       — Думаю, ему это не пригодится, — поспешил заверить Амон.       Целительница нахмурилась.       — Шоколад – лучшее средство для тех, кто встретился с дементорами...       — Лучшее средство для людей, — перебил следователь, и мадам Помфри замолчала. — Могу ли я поговорить с... вашим пациентом один на один?       — Хорошо, — мадам Помфри пожала плечами.       Она потянула за край ширмы, отгораживая следователя и гуля от остального мира. Ширма оказалась зачарованной, потому что все звуки вокруг тут же исчезли.       Следователь покачал головой и перевёл взгляд на парня.       — Как ты себя чувствуешь, Канеки?       Тот вздрогнул. Он поднял руку, касаясь пальцами щеки.       — Моя маска... — он повернул голову и уставился на две половинки, оставшиеся от в прошлом шедевра, все эти дни спасавшего его и напоминавшего о доме.       — Маска пострадала не очень сильно. Думаю, её можно восстановить с помощью магии.       Канеки перевёл взгляд на следователя.       — Вы знаете моё имя.       Амон кивнул.       — Кен Канеки, верно? Пропавший студент, который после несчастного случая попал к доктору Кано.       — Откуда...       — В списках, которые мы нашли в лаборатории доктора Кано, значились в этом числе и пропавшие без вести люди. Мы обратили на это внимание. Пусть ты и изменился внешне, узнать тебя можно.       — Похоже, больше нет нужды в маске, не так ли? — Канеки коснулся лба кончиками пальцев и прикрыл глаза. Его лицо было каким-то пустым и застывшим. — Спасибо, что не стали снимать её с меня силой.       Котаро покачал головой.       — Мы сражаемся друг с другом, но сейчас застряли в одной лодке.       — Хотя, казалось бы, зачем вообще нужно сражаться...       — Гули убивают людей, — голос Амона был стальным. Невольно он вспоминал изувеченные трупы, то, что оставалось после гульих пиршеств, убитых товарищей. Крестик на груди, напоминание о прошлом, показался в этот момент невероятно тяжёлым. — Гули убивают невинных людей.       — А люди убивают невинных гулей.       Амон фыркнул.       — Невинный гуль...       — Я уже рассказывал о том, как живут многие из нас, — теперь пришло время Канеки говорить твёрдо. — Не обязательно убивать людей, чтобы жить.       — А теперь попробуй объяснить то же самое известным гулям-убийцам. Взять тот же одиннадцатый район... Сколько людей было зверски убито? Сколько детей осталось сиротами...       — Кто бы говорил!       Слова Амона заставили парня вскочить с больничной койки. От резкого движения он пошатнулся, но лишь на секунду, не позволяя слабости взять верх. Серые глаза сурово прищурились. Канеки был взбешён.       — Значит, ради этого было обязательно пытать гулей, которые даже ни на кого не охотились? Убивать мать на глазах у её ребёнка?       Места за ширмой было немного, но Канеки смог сделать пару шагов вперёд. Снизу вверх, он смотрел в глаза Амона тяжёлым взглядом. В глубине его глаз пряталась боль.       — Да, есть гули, которые действуют отвратительно, убивая в своё удовольствие, и им нет оправдания. И чтобы получить хороший кофе, плохие зёрна нужно выбрасывать...       Он сделал шаг назад, отводя взгляд. Ладони сжаты в кулаки, и голос всё ещё твёрд.       — Но и нет смысла без разбора браковать хорошие зёрна.       — Сядь, Канеки.       Парень рухнул на жёсткую больничную койку, скрестив руки на груди. Пару секунд он смотрел куда-то в сторону, после чего перевёл пронзительный взгляд на Амона. Следователь молчал какое-то время.       — Кто это был?..       — Рёко. Гуль из двадцатого района. Тип кагуне - кокаку, — парень смотрел в глаза Котаро, не отрываясь. — Пока тот старик-следователь убивал Рёко, я прятался за поворотом, закрывая глаза её дочери. Тогда я был слишком слаб, чтобы что-то сделать.       — После этого случая Кролик убил следователя. А после пострадал и Мадо. Это была месть?       — А ты зачем разыскиваешь Кролика? — огрызнулся парень. — Тоже ради мести?       — Я – следователь. Моя работа состоит в том, чтобы убивать гулей или брать их под надзор, — Амон повысил голос.       — Да, и Рёко вы убили тоже потому, что поступил такой приказ.       — Именно.       Канеки растерянно моргнул, не ожидая такого ответа, и Амон продолжил, вновь вернувшись к спокойному тону:       — Всем следователям поручено уничтожать гулей. В редких случаях - заключать их под стражу. Мы... — он на секунду замялся, — большинство из нас делает это не потому, что это приносит нам удовольствие. Это наш способ защитить дорогих нам людей.       — Многие гули тоже убивают не потому, что это приносит удовольствие. Это единственный способ выжить. И никто никогда не пытался разобраться?       — Возможно, кто-то и пытался. По крайней мере, мне о них не известно.       Канеки вздохнул и потёр лоб ладонью. Он молчал.       «Мы все должны это понять: и люди, и гули...»       — У меня есть к тебе вопрос, Канеки, — голос Амона вернул парня в реальность. — Раньше ты был человеком. Верно?       Парень молча кивнул.       — У CCG есть твоё досье, потому что ты был связан с доктором Кано. На фото в документах ты выглядел намного... иначе.       Канеки невесело усмехнулся.       — Хиде всегда шутил, что фотография на документах всегда выходит хуже реальности...       — Речь не об этом, — Котаро покачал головой. — Твоя внешность очень изменилась. Это связано с превращением в гуля?       — Не прямо, — коротко ответил парень. Он перевел взгляд куда-то в сторону. — Превращение... Франц Кафка когда-то написал книгу с таким названием. Очень символично...       Котаро вдруг нахмурился.       — Постой. Ты упомянул кого-то по имени Хиде...       — Он человек, — спешно добавил Канеки. — Просто человек. Никак не связан с гулями и никакого отноше...       — Хидеоши Нагачика? Этот паренёк устроился на подработку в CCG.       Канеки растерянно моргнул.       — Хиде?..       — Твой приятель, верно? Видимо, так он пытался отыскать тебя.       Канеки ещё пару секунд растерянно смотрел на следователя, прежде чем слабо усмехнуться.       — Так он всё знает.       — Этот паренёк куда умнее, чем кажется. Он уже неплохо помог CCG с расследованиями, хотя начинал в качестве курьера.       Канеки устало вздохнул и провёл ладонью по взлохмаченным волосам.       — ...а я старался сохранить всё в тайне, чтобы не ввязывать его в разборки гулей.       По ширме постучали.       — Мистер Котаро, — раздался голос мадам Помфри, — Глазной Повязке нужен отдых, и вы прекрасно это знаете.       — Ещё всего три минуты, — попросил Котаро, слегка отодвинув ширму так, чтобы целитель могла его слышать. — Мы почти закончили диалог.       — Не забывайте о состоянии моего пациента, — проворчала женщина и вновь принялась расставлять скляночки и флаконы по местам. Амон поправил ширму так, чтобы разговора не было слышно снаружи.       — Что теперь? — коротко спросил Канеки хрипловатым голосом.       — Нужно будет наведаться к Николасу, когда он приедет из экспедиции.       Парень покачал головой.       — Я не об этом. Ты знаешь, кто я. Мы вернёмся в Токио. Даже если ты не убьёшь меня на месте, у тебя будет сразу несколько зацепок о том, где найти Кролика или других гулей...       Он медленно моргнул и поднял затуманенный взгляд.       — Ты убьёшь нас всех, не так ли?       Котаро молчал, плотно сжав губы.       — Не думаю, что найду в себе силы убить тебя просто за то, что ты гуль, — в конце концов сказал он, устало потирая лоб ладонью.       — А Кролик? А как же приказ об убийстве всех гулей? — продолжил Канеки.       Амон резко встал.       — Тебе нужен отдых.       — Нет, мне нужны ответы...       — Пока что я не могу их дать.       Канеки молча смотрел, как Котаро отодвинул ширму, попрощался с мадам Помфри и вышел из кабинета. Тёмные мысли перемешались, сливаясь друг с другом, и в сердце словно поселилась тянущая пустота. Встреча с дементором не прошла незамеченной.       Парень почувствовал, как снова погружается в пустоту, застыв, словно в трансе, сидя на больничной койке.       «Для меня человеческая жизнь – один-единственный...»       — А ну-ка живо ложись, — голос целительницы вывел его из этого состояния. Сердитая, мадам Помфри стояла над ним, уперев руки в бока. — Я сейчас принесу тебе горячего кофе. И как это можно не есть шоколад...       Канеки устало усмехнулся.