Шарф Детры

      — Разделимся. Грасс, иди с Тимми. Будьте осторожны оба.       — Серьёзно? Может по удачней расклад выберем? Нет желания идти с ведьмаком.       — Такой себе из тебя сводник, Ричард.       — Пусть он идёт с Эмили.       — С Эмили у Тимми ещё меньше шансов. Так что она пойдёт со мной.       — Ах ты собственник! Я, конечно, понимаю, что Грасс уж куда обворожительней, но ты заграбастал себе единственную девчонку в Подземелье!       — Ну, как мы поняли, не единственную. Так что не упустите шанс.       — Священницы не вступают в отношения, о каком шансе ты говоришь?       — Вы закончили?       Конечно, Эмили была рада, что в отряде царила безмятежная шутливая атмосфера, а будущее сулило хороший исход, что вселяло надежду. Но нетерпение скорее найти последнего героя не давало покоя.       — Да, теперь серьёзно, — Ричард заговорил обыденным тоном. — Грасс, не пререкайся. Священница перепугается, если на неё с приветствиями налетят Эмили и Тимми. Ты сможешь всё спокойно объяснить, и твоя рациональность не оставит её равнодушной.       — Справедливо, — смирившись, пожал плечами Грасс.       — Несправедливо! — возмутилась Эмили. — Как ты можешь так говорить о нас с Тимми?       — Значит, договорились. Как отыщите, ведите домой. До вечера.       Со вчерашнего дня у команды остались смешанные ощущения. Конечно, словами не передать восторг, который наблюдался только у Эмили почему-то, парни были относительно спокойными… А может они просто не отошли от спора с Лином? Честно, девушка выбросила весь вчерашний разговор из головы, оставив лишь момент истины. Как же сильно она благодарна Лину. Только вот время от времени что-то скреблось на сердце.       Но и это девушка постаралась выбросить из головы. Сейчас нужно сосредоточиться на поисках священницы. И правда забавляло то, что за последние дни всё так ускорилось. Конечно, за два года герои поднабрались опыта, изучили записи предков, привыкли к этому лесу, гоблиновы-стаи уже не напрягали. Но Эмили отметёт эти глупые отговорки и заставит всех признать, что именно благодаря ей всё так продвинулось.       Но даже после всего, что сделала ведьмочка для их команды, Ричард не перестал относиться к ней, как к маленькому беззащитному ребёнку.       А он ведь даже не задумывался, что, запирая её в комнате, он запирает её с мыслями, горькими и царапающими. Эмили так соскучилась по свободе, а Ричард даже взаперти продолжает отбирать волю у ведьмочки.       — Ричард, почему тебе так нравится опекать меня? — раз уж выдалось пройтись вместе достаточно долгое время, девушка решила снова поднять эту тему.       — Я бы не опекал тебя, если б не твой нрав, — Ричард и сегодня в своей манере. — Проанализируй в голове хоть раз свои поступки. Ты могла умереть уже десятки раз. Как тогда, когда ты решила осмотреться с высоты и залезла на дуб.       — Ничего не случилось бы. Пострадал только плащ.       — Если б ты повисла не на плаще, а на шарфе, всё кончилось бы куда печальней. А если бы Лути не привела нас с Грассом, ты бы до сих пор висела на ветке.       — Я бы смогла слезть!       — Да? Хорошо, что насчёт случая, когда ты наелась ядовитых ягод?       — Не такие они уж и ядовитые, раз я выжила.       — Мне пришлось в тебя разом два литра воды вливать, а потом тебя ещё три дня штормило.       — Но благодаря мне мы теперь знаем, что эти ягоды ядовиты!       — Это не оправдывает твоё безрассудство. А когда ты вычитала в записях, что наши предки приручали кабанов?       — Но приручали ведь! Мы даже сёдла находили!       — Ключевое слово «приручали». А ты прыгнула с дерева бедному животному на спину.       — Я хотела привязать к нему вожжи, и он бы подчинился моей воле!       — Не так диких животных приручают! А недавний случай, когда тебя чуть стая гоблинов не пришибла?       — Я бы смогла от них отбиться! Испугалась немного, и всё. А Лин просто вовремя пришёл.       — Вот как? А Тимми рассказывал, что ты и правда могла погибнуть, если б не Лин. А ещё, что ты без какой-либо осторожности подходила к Дурману.       — Я бы справилась с Дурманом! — Эмили раздражённо топнула, случайно шугнув Лути от ноги. — Неужели ты правда думаешь, что я настолько слабая, даже слабее Грасса?       — Не в том дело.       — Тогда почему ты не переживаешь за Грасса?       — Во-первых, Грасс хотя бы думает, прежде чем делает. Во-вторых, я переживаю за Грасса не меньше, чем за тебя. Хотя… Даже будь вы оба паиньками, я всё равно опекал бы вас.       — И почему же?       — Слушай, я не считаю ни тебя, ни Грасса слабыми. Я считаю это Подземелье слишком опасным и непредсказуемым для вас. Поэтому я не могу по-другому.       — Уж прости, но мне кажется, ты привираешь.       — Я боюсь, что с вами произойдёт то же, что с Гленной и Кадором.       Эмили запнулась. Одна фраза сцепила сердце чем-то холодным и тугим, что голос застрял в лёгких. Девушка, почему-то, не думала, что Ричард скажет подобное. Рыцарь боится? Это прямо-противоположные слова. Ведьмочка исподтишка взглянула на парня. Ричард был всё так же спокоен. Кажется…       Не хотелось вспоминать те дни, но… тогда тяжелее всего приходилось именно Ричарду. Он долго не говорил младшим о смерти товарищей. Как можно было сохранять образ сильного воина, продолжать обещать, что всё наладится, и Гленна с Кадором вернутся, когда… вся правда уже была ясна?       — Зря ты не сказал нам сразу же. Мы не слабые.       — Это была моя слабость, а не ваша. Я не осмелился вам сказать.       — А если бы их можно было спасти? Я могла бы посмотреть в кодексе, а вдруг нашлось бы подходящее заклинание? Я бы сделала всё возможное, чтобы помочь им!       — Поэтому и не сказал. Гленна уже не дышала, а Кадора так и не было, пока я не решился сходить на место Свирепой Энт.       — Но мы могли бы хотя бы попрощаться с ними! А мы даже не посмотрели на них перед тем, как…       Эмили опустила взгляд и сжала руки в кулаки, чувствуя, что на глаза накатились слёзы.       Она ведь уже едва помнит лица тех, кто заменил ей родителей в этом проклятом месте.       Гленна была похожа на божество луны, про которое когда-то Эмили читал папа. Потому что её волосы как будто впитали в себя серебро, оседающее по ночам на ветвях и беспокойной листве. Но зелёные глаза и пятно во лбу, похожее на изумруд ясно показывали родство Гленны с лесом. А ещё у неё были милые рожки, похожие на рога оленя. На ощупь они были, как деревянные. Но, кажется, Гленна их стеснялась.       Будучи друидом, она явно чувствовала, как страдает этот лес под влиянием магических печатей. Деревья уже очень долгое время не ощущали прикосновений дождя, потому что погода в Подземелье менялась крайне редко. Но погибнуть растения не могли из-за воздействия магии. Питаясь ею, лес продолжал жить, но и продолжал мучиться.       А потому и самочувствие Гленны с первого дня здесь было не лучшим. Днём всё её тело болело, а ночью ей снились кошмары, как кричит и просит помощи лес и… кто-то ещё.       Но несмотря на участь, Гленна никогда не показывала свою боль. Она всегда говорила Эмили быть сильной и не поддаваться подлостям, что готовит Подземелье. И часто наказывала ведьмочку, если та вела себя опрометчиво. Иногда Эмили боялась одного её взгляда.       Но чаще всего, именно Гленна сидела рядом с её кроватью, когда Эмили плакала из-за воспоминаний о папе. Обнимала её крепко-крепко и тепло. Как-то во сне ведьмочка назвала её мамой. Сложно было не назвать её так. Ведь даже её ровесник Кадор называл Гленну «мамой». В шутку конечно, просто друид опекала каждого своего товарища.       Сам Кадор был бо́льшим ребёнком, чем Эмили. Это их и сдружило. Его громкий резкий голос, иногда напоминающий волчье рявканье, диковатые повадки и привычка принюхиваться к окружению, волчья шкура, накинутая на полуголое тело, бледная-бледная кожа, пушистый хвост и серые светящиеся в темноте глаза с острыми зрачками — всё это поначалу пугало Эмили. Она пряталась за Гленной, когда Кадор пытался заговорить с ведьмочкой. В такие моменты его хвост ник, а взгляд становился по щенячьи грустным, а Гленна объясняла, что не стоит бояться Кадора. Со временем Эмили поверила в это, смотря, с какой добротой обнимает Кадор Ричарда и Грасса.       Тогда детство для Эмили открылось заново. Она полюбила кататься на спине оборотня, особенно ночью, когда он мог дольше оставаться в теле волка. Забираться с ним на деревья, бросаться в гоблинов шишками и наблюдать, как те бесятся. Ловить ящериц и устраивать между ними гонки. А после всего ребячества получать по затылку от Гленны.       Кадор, кажется, помнил о жизни до Подземелья больше, чем остальные. Он рассказывал, что сразил вожака, чью шкуру теперь носил, как трофей, и покинул стаю. А потом с милой улыбкой добавлял, что нашёл новую стаю, которую безумно любит.       Любви Кадору было не занимать. Эмили помнила, что Гленна часто отчитывала его за ребячество, наверно, даже больше, чем ведьмочку. Кадор никогда на это не вёлся, чем ещё сильнее злил друида. И всё же, именно Кадор искал для Гленны лекарственные травы, которые могли хоть как-то облегчить её боль. Кадор, будучи отпрыском леса, выносил по ночам Гленну на улицу и, под благоденственным веянием луны, отдавал ей жизненные силы. Именно Кадор нашёл в лесу двух осиротевших волчат и принёс их Гленне, и те, став ей преданными союзниками, могли перенять на себя часть наложенного бремени.       До сих пор так… странно было думать, что их больше нет. Эмили часто просыпалась с мыслью, что сейчас её придёт будить Гленна, а Кадор подкрадётся сзади и попытается напугать друида, которая слышит любой шорох. Странно думать и… невыносимо грустно думать.       — Я знаю, почему ты не сказал тогда. Я знаю, — Эмили, шмыгнув, взяла на руки Лути и уткнулась носом в шерсть. — Но я всё ещё злюсь.       — Я понимаю, — Ричард обнял ведьмочку за плечи. — Я не должен был скрывать это от вас.       От его робких объятий стало чуть легче. Конечно, Ричард хотел, как лучше. Просто получилось, как всегда. Да и на его месте Эмили не смогла бы поднять такую ношу и продолжать сражаться, ещё и оберегая товарищей.       Приближался центр северо-западной стены. Деревьев здесь разрослось заметно больше. Но все их верхушки были идеально срезаны и разбросаны по земле. А в стволах всё ещё покоились огромные острейшие иглы, уже высохшие и потрескавшиеся.       У Свирепой Энт была своя опушка, которую она охраняла от любого живого существа. И, лишь заметив постороннего, приходила в ярость и преследовала нарушителя, пока не убьёт. В записях говорится, что Свирепая Энт была крайне быстрой, выпускала монструозные иглы во все стороны и прорезала насквозь врагов ветками. Один из сильнейших приспешников Зулана. Конечно, сражаясь с ней в одиночку, Гленна и Кадор не могли выжить. Но они не проиграли. Они вознесли человечество на множество уровней к победе.       И Эмили не даст их трудам и мучениям пропасть зря. Не даст.       На голой прогалине, окружённой срезанными деревьями, в самом центре лежала поношенная поредевшая волчья шкура, набитая пылью и еловыми иголками. А поверх неё — изорванный зелёный шарф. Последнее, что напоминало — друид и оборотень были здесь. Продолговатый земляной бугор был украшен ландышами.       — Надо же, кто-то нас уже опередил, — тихо промолвил Ричард, уверенный, что в прошлый раз были ромашки, а не ландыши, затем мягко улыбнулся. — Кажется, священница и в Подземелье продолжает нести свою службу.       Эмили не ответила. Глаза приковал к себе шарф. На нём всё ещё виднелись следы от крови.       Было ли в тот момент Гленне страшно? Она всегда казалась такой храброй.       В волчью шкуру тоже впитались почерневшие пятна.       Больно ли было Кадору? Он никогда не унывал, никогда не плакал.       Эмили, придержав Лути, села на колени перед могилой и склонила голову. Конечно нет. Перед смертью Гленна оставалась храброй и сильной. А Кадор ни за что не дал отчаянию поглотить себя, зная, что победа не за Подземельем.

***

      — Ты когда-нибудь задумывался, почему в Подземелье не меняются времена года, а вот день и ночь сменяют друг друга? Я уже раскусил, что научный интерес — не по твоей части, но это вполне логичный вопрос. То есть, как вообще возможно, что сутки летят, а зима не наступает? Вечное лето, конечно, прекрасно, но даже мне уже действует на нервы. Но в любом случае, если рассматривать в логическом естественном ключе, это невозможно. Понятно, что в этом замешана магия. Но всё же, что насчёт суток? Похоже, дело в солнце. Его влияние на наш мир так велико, что даже магические печати не способны скрыть, когда оно поднимается, а когда скрывается.       — Ты с таким же успехом можешь говорить вон с тем деревом, — Грасс даже не взглянул на «собеседника».       Тимми это не смутило.       — Ладно, с сутками более-менее ясно. Но как от этого выживают растения и животные? В природе ведь всё взаимосвязано и так далее. Хотя, тоже можно оттолкнуться от магических печатей. Кажется, они даруют какую-то жизненную энергию. Она поддерживает жизнедеятельность организмов, но, полагаю, как только рухнут стены, этот лес вмиг иссохнет. Как бы мы сами не иссохли.       Грасс постарался ускориться и оставить болтание ведьмака позади, но Тимми вмиг нагнал его, даже перегнал, уже мечась перед глазами.       — Кстати, ты никогда не задумывался о том, почему мы просто не можем позвать на помощь? Стены не столь толстые, чтобы по ту сторону нас никто не услышал. Мы могли бы общаться без проблем. Но мы не слышим ни единого звука из внешнего мира. Похоже, магические печати до жути навороченные.       — Слушай, мне не интересно ни как это Подземелье устроено, ни что там за стенами творится, — разбойник безразлично оттолкнул от себя алхимика. — Если по ту сторону меня ждёт комфорт и жизнь в одиночестве, я согласен порушить эти стены.       — Какие приземлённые желания. Прямо, как у Лина. Ну, Лин хотя бы выживать умеет ради своих желаний. А вот ваша команда? Эмили даже не знала, что в лесу река есть. Что вы пили вообще?       — Ручей рядом. Редкий дождь. Эмили магией может воду создать.       — Как удобно. Зря вы её в походы не берёте.       — Она без своей книжки ничего не умеет.       — Не будь таким грубым. Хоть без книжки она только крошечные молнии может создать, но она и без книжки смогла добиться того, что теперь мы идём за священницей, да ещё и Лин на нашу сторону встал.       — Если б не чёртово пророчество и желание Эмили вытащить всех, мы бы спокойно ушли втроём, не бегая сейчас по лесу.       — А ты с рождения такая язва, или только недавно стал таким? — ухмыльнулся Тимми и всё же отстранился.       Грасс проигнорировал, а может не услышал, уже отдалившись на добрые метры в дебри. Алхимик, цыкнув, двинулся следом.       Рассекая ножами хлёсткие ветви, разбойник раздражённо протиснулся сквозь лианы и выдохнул. «Арена» выглядела непривычно-неуютно.       Истоптанная поляна, изувеченная следами от пожара, до сих пор источала запах гари. В центре, на фоне обуглившихся деревьев, мрачно стояла лачуга. Большой-большой шалаш, укрытый шкурами, полотнами и листьями. В землю вбиты колы и посохи с висящими на концах масками гоблинов. А ещё прогалину окружали ржавые мечи и щиты. Все вещи с павших героев гоблины тащили своему идолу, как дань.       Неизвестно, как к этому относился сам Гоблин-священник. Отвечал ли взаимностью своему «народу»? Гленна и Кадор как-то после разведки рассказывали, что он даже внимания не обращал на этих дикарей. Сам приспешник вёл себя апатично, когда оставался в одиночестве, а Гленна даже предположила, что он может быть разумен.       Грасс в этом сомневался. Не может уродливая тварь, бросающаяся с метеоритами на прохожих, иметь что-то наподобие разума.       — Никогда не был так близко к вигваму Гоблина-священника! — Тимми в предвкушении похлопал в ладоши. — Пока хозяйки не видать, можно и обрыскать чужое имущество.       Грасс не стал этому препятствовать. Он и сам вошёл в шалаш, лишь бы укрыться от ненавистного солнца.       Тень благоговейно окутала в прохладные путы, и разбойник безразлично повернулся к выходу, всматриваясь в рощу. Тимми же стал носиться туда-сюда, рассматривая «убранство».       В хижине было целое… ничего. Почти ничего. У стены были сложены в стопку небольшие неровные дощечки, рядом валялась палочка с обгоревшим концом, чем-то напоминало перо для письма. Ещё стояли два глиняных кувшина, наполненных водой и несколько глиняных чашечек с непонятными мазями внутри.       — У неё даже подстилки нет. Она на голой земле спит, что ли? — алхимик разочарованно оглядывался.       — А что, так хотелось залезть к ней в кровать? — ухмыльнулся Грасс, вообще-то, без особого желания смеяться.       — Это по твоей части. Зуб даю, одного взгляда на безвинную священницу будет достаточно, чтобы ты начал мечтать о ней во снах. А может, и не только мечтать. А может, и не только во снах.       — Не спорю. Я человек простой, с простыми желаниями.       — Ты человек мерзкий. Особенно мерзко ты смотришься на фоне Ричарда.       — Ричард — рыцарь, я — разбойник. Для меня естественные потребности выше морали. Люблю свой класс за то, что даже опорочивание монашки сойдёт мне с рук.       — Я понимаю, почему Лин не хотел идти с нами. Одного тебя в этой команде достаточно, — Тимми отвернулся и переключил внимание на странные дощечки. Поднял одну из них и повертел в руках. — Эй, аморальный, глянь-ка.       Грасс, закатив глаза, оглянулся. Алимик протянул табличку в его сторону. Там было что-то написано, крайне корявым почерком, написано углём.       Д-УР.МАН… СТЕНЫ… ПОД-ЗЕМЕЛЬ.Е… ПАМЯ-ТЬ-НЕ-Т       — И чему ты удивляешься? — Грасс вновь отвернулся. — Писать не на чём, а грамматику развивать хочется. Вот священница и нашла способ.       — Головой подумай. Священников лет с трёх учат писать. Это не она написала.       — И кто, по-твоему, — разбойник фыркнул. — Гоблины?       Тимми, промолчав, взял сразу несколько дощечек и впился в них глазами.       МАГ-ИЯ… ПЕЧАТЬ. ТЕ-ЛО…ОБ-ЛИ-К-НЕ.ТО.       ГОБЛИ-Н-Ы-Л.ЕС… ДРУИД.ЭНТ…       КОН-ТРОЛЬ…РА-З-УМ.КОН-ЕЦ.       ВЫ.Х-ОД-СА-М-ОЦВ.ЕТ-Ы.Н-АШИ-ЗУЛ.А-Н       НО-В-Ы.Е… М.АГ-ША-Р.Ф.ДЕ-Т.Р-Ы       РЕБ-Ё.НО-К. СОЛН.Ц-Е.СТОЯ-Н-И.Е       СВ.О-БОД-А       — Это всё? — Тимми ещё раз оглянул таблички. — Почти ничего не понятно…       На этом его слова оборвались странным треском — будто что-то разбилось. Алхимик поднял взгляд и, увидев, что разбойник слегка напрягся, сразу понял, почему.       На улице стояла девушка, у босых ног рассыпался на мокрые осколки кувшин. Честно, на фоне всего этого гадкого леса, грязных шкур и масок, она казалась ангелом, что снизошла разрушить стены. Её длинная тоненькая туника, окаймлённая золотистыми лентами и узором на груди в виде большой четырёхконечной искры, была до невозможности белоснежно-чистой, из-под накинутого капюшона выбивались блестящие локоны, цвета только расцветших одуванчиков на рассвете. Глаза, оттенка летнего голубого тумана, спадающего на землю рано утром, смотрели не столько со страхом, сколько с неверием, что кто-то пришёл сюда.       Священница явно не ждала сегодня гостей.       — Ура, дело сделано, — Тимми с улыбкой поднялся и направился к выходу. — Не пугайся, мы…       Эхо его голоса смешался с эхом быстрых шагов, когда священница убежала прочь.       — Эй, я ведь просто улыбнулся ей! — Тимми опустил плечи.       — Знаешь, про мечты во снах ты был прав, — Грасс приготовился бежать.       — Не убей её! Ты крупнее раза в два!       Разбойник уже мчался следом. Алхимик, кратко вздохнув, тоже ринулся в лес. Нагонять священницу не было трудно. Ростом она ниже, на вид хрупкая, да ещё и с босыми ногами, уж куда медленней натренированного разбойника. Ветви и кусты мешали ей вырываться вперёд, в то время, как Грасс с лёгкостью оббегал препятствия. Протянуть руку — и Грасс уже схватит её.       Но тут девушка, обернувшись вокруг своей оси, взмахнула рукой и облачила себя резкой волной света. Искры ослепили разбойника, и пришлось закрыть глаза и замедлить бег. Что она сделала? Насколько знал головорез, из магии священники могли лишь исцелять людей. Шаги священницы утихали. Грасс открыл обожжённые глаза.       Девушка уже пропала. Впрочем, итак ясно, что она побежит ко второму своему убежищу. Там сейчас Ричард и Эмили.       На арене Свирепой Энт было тихо. Рыцарь и ведьмочка безмолвно сидели рядом с могилой. Наверно, общение тишиной было уж куда информативнее очередных споров о гиперопеке. Но Эмили быстро надоела эта «телепатия».       — Что вы с Грассом выдумали так давить на Лина? Чья была идея довести его до драки?       — Вообще-то, моя. Грасс выступил добровольцем, — Ричард сделал паузу, кажется, уже сомневаясь в своих вчерашних методах. — Я хотел проверить, действительно ли Лин такой, каким ты его описывала. Я до конца не хотел допускать ассасина в наш отряд, но раз от этого зависит наше освобождение… И, на самом деле, такого я не ожидал. Лин правда особенный. Другим ассасинам чуждо благородство.       — Этой проверкой вы сделали только хуже. Хоть Лин и согласился, но его доверие подорвано ещё сильнее.       — Кто знает. Мы ведь хотели не только убедиться сами, но и убедить Лина. И раз он согласился, значит всё, что происходило вчера — не напрасно.       На это Эмили промолчала. Может быть, Ричард прав. Только ведьмочка не чувствовала их правоту.       — Лишь бы священница не была того же мнения, что и Лин.       В ту же секунду раздался треск веток. Лути настороженно вздёрнула уши. Напарники поднялись, Ричард сжал рукоять меча. На прогалину вырвалась запыхавшаяся девушка. Она с надеждой вскинула взгляд, но, увидев незнакомцев, кажется, погрузилась в отчаяние.       — И правда девчонка! — Эмили просияла.       Но священница тут же вновь бросилась в лес. А вслед за ней вдруг промчалась знакомая тень разбойника.       — Грасс, я с тобой! — воскликнула Эмили, ринувшись за товарищем вместе с взбудоражившейся Лути.       — Грасс, Эмили, нет! Не надо за ней бежать! — напарников уже и след простыл, и Ричард, тяжело вздохнув, тоже кинулся в дебри. — Я же, вроде, говорил о рациональности.       Священница из последних сил проталкивалась в непреклонный бурелом. Бежать ей уже некуда. Грасс ловким рывком нагнал беглянку. Не хотел он, чтоб доходило до подобного, но эти салочки уже выводили из себя. Разбойник резко ударил локтем в бок девушки. Та вскрикнула, её ноги подкосились, и она упала на землю, ударившись затылком о дерево. Ослабшая, она попыталась встать, но, когда Грасс подошёл ближе и навис над ней, съёжилась и закрыла лицо рукавом.       Грасс пару минут рассматривал эту картину. Дрожащая девушка, с трудом дыша, сидит на земле и закрывается рукой, надеясь так защититься от неожиданной атаки.       Такая мысль не пришла бы в голову здоровому человеку, но ему, разбойнику, вся эта сцена казалась милой.       — Ты её ударил? — сзади подоспела Эмили, нарушив идиллию Грасса. — Ты, что, сумасшедший?!       Тут же ведьмочке захотелось присесть рядом со священницей и обнять за плечи, но нагнавший Ричард её остановил.       — Не трогай её, Эмили.       Ведьмочка, фыркнув, взяла скулящую Лути на руки и отошла. Ричард присел на одно колено, как положено по рыцарским обычаям. Когда наконец священница опустила руку, испуганно глядя на героев, Ричард заговорил своим мягким тоном, которым часто успокаивал напарников.       — Прости, что мой друг ударил тебя. Он сделал это не из злого умысла.       Вряд ли девушку это убедило, но теперь она хотя бы не скрывала лицо.       — Моё имя Ричард, я из класса рыцарей. В наш отряд уже вступили все оставшиеся герои Подземелья, кроме тебя. У тебя нет причин доверять нам. Но я даю тебе своё рыцарское слово, что мы тебя не тронем, — Ричард прижал ладонь к груди. — Мы находимся в одном шаге от того, чтобы покинуть этот лес, но оставлять своих товарищей здесь — немыслимо и крайне бесчестно. Поэтому я прошу тебя всё же довериться нам и отправиться вглубь Подземелья, чтобы уничтожить его навсегда.       Эмили с надеждой смотрела на священницу. А если и она будет отвёртываться?       Грасс тоже не сводил с неё взгляд. Честно признать, ему не хотелось бы услышать отказ.       В глазах священницы мелькало недоумение. И опять какое-то неверие, что это происходит именно с ней. Но долго эти переглядки не длились. Священница вновь сжалась, опустив взгляд, и раздался её тихий и такой нежный голос:       — Хорошо.       Это всё, что она смогла сказать, кажется, пересилив себя. Напарники оживились, даже сомневаясь в услышанном.       Как всё быстро произошло.