От свечей к порогу

      Как именно канцлер решал вопрос с полицией, Сергей так и не понял до конца. Правда, полицейские (а вместе с ними и военный министр, и вьезент, и все осведомлённые персоны) считали, что канцлер не превысил допустимых мер при самообороне, а значит, видно, и говорить не о чем. Сергей мнения на этот счёт не имел, благоразумно считая себя недостаточно сведущим. Что по этому поводу думал сам господин канцлер, оставалось загадкой.       И всё-таки, разве его присутствие в городе не было необходимо для расследования?       Что ж — Залаверец так Залаверец. Сергей сталкивался и с более сложными людьми, чем канцлер — этот, по крайней мере, не протестовал и не мешал защищать себя. Пару дней назад Сергею довелось поработать у него посыльным из библиотеки, и это было проще, чем идти с канцлером в людное место. Тот, видно, и сам это понимал, а потому пожалел охранника перед и без того непростой неделей. Шутка ли — охранять официальное лицо во время Млечных свечей. Врагу не пожелаешь.       Перед тем, как послать Сергея в библиотеку, канцлер чуть ли не час изводил по телефону библиотекарей, заставляя искать нужные ему статьи и книги. Сергей сидел рядом, вслушиваясь в разговор, и в итоге принёс несколько тонких университетских сборников статей, явно переводную книгу о поющих снегах Тивилтиз, да энциклопедию фольклора (тома о Реджишеге, Оргулло, Гранде Ригес, Водах Таэвас и всё той же пресловутой Тивилтиз). Канцлер вежливо поблагодарил его и уткнулся в книги, мимоходом напомнив, что Сергей имеет полное право брать на кухне всё, что ему понадобится.       И, да, да, Сергей так и продолжал мысленно называть его канцлером, очень уж вечно серьёзное и как будто надменное лицо не располагало к переходу на имена. За время, проведённое рядом с ним, Сергей уловил, что свысока на него никто не смотрит, но и на сближение идти не пытается, держит рабочую дистанцию.       Так что он сделал себе чай и сидел, обдумывая подготовку к празднику и поездке, пока к нему не подбежала Гинтара и не ткнулась холодным носом в пальцы. Отказать собаке Сергей не мог. Гинтара была замечательной — длиннолапый подросток, охотничья, правда, а не привычно служебная, но команды она понимала так же хорошо. Канцлер не то чтобы муштровал свою собаку, но понимать, чего от неё хотят, она умела отлично. А ещё обожала своего хозяина и оставляла его только тогда, когда он был совсем уж занят. Сергей некоторое время возился с ней, стараясь играть потише и не отвлекать канцлера. Гинта довольно виляла хвостом, валялась на спине, подставляя пушистый живот, а потом вскочила на лапы, облизнула нос и подбежала к канцлеру. Тот опустил руку с подлокотника, давая облизать её, и почесал собачий подбородок.       — Нам бы следовало взять пример с Тивилтиз, — неожиданно сказал канцлер.       — Прошу прощения? — переспросил Сергей и только тут поймал себя на том, что сидит на ковре. Канцлер поднял от текста немного расфокусированный взгляд и потёр переносицу. Он надевал очки, когда читал, немудрено, столько-то работать с бумагами. На столе, среди аккуратных стопок, виднелась баночка таблеток, не спрятанная, выставленная напоказ как будто — чтобы точно о ней не забыть.       — Они много знают о своих поющих снегах, — пояснил канцлер. — Изучают их уже несколько веков. У них есть способы предсказать, когда снега запоют, инструкции, что делать, если всё-таки попал в метель, карта регионов, где поющие бури бывают чаще всего… Насколько я понимаю ситуацию, современные исследования засекречены, у нас таких публикаций точно не найти, но даже устаревших данных много. У нас такого нет. Когда история с… ведьмами закончится, единственным способом предотвратить её повторение мне кажется расширение знаний об источнике проблемы.       Вот так просто — когда история с ведьмами закончится. Сергей удивился, но виду постарался не подавать.       — Вы займётесь этим? — спросил он, чтобы поддержать разговор. Канцлер закусил губу и опустил книгу на стол.       — Может быть, не я, — признался он. — Я обдумываю варианты. Известный вам… инцидент не придан огласке, но, возможно, мне следует уйти с должности, когда с текущими делами будет покончено. Перекладывать ответственность за нынешние проблемы на кого-то другого я не нахожу возможным, но…       Он замолчал, поправил очки и снова поднял книгу, будто бы спрятался за ней. Сергей рассеянно проследил за ним взглядом. Иногда он забывал, насколько же этот человек молод.       Сергей подошёл к окну и задумчиво свёл брови, глядя на присыпанный лёгкой позёмкой Алькавис. Город напоминал ему недовольного взъерошенного зверя. И раз уж речь зашла о снегах — разумеется, зимы здесь несравнимы были ни с горной страной Тивилтиз, в которой Сергей никогда не был, ни с его родной Страной. И всё-таки для южного Алькависа, где снег редко выпадал дольше, чем на пару часов, конец нынешней зимы был уж больно суровым. Метелью это назвать у Сергея язык бы не повернулся, но мело знатно. По окну, словно кистью, с порывистым вздохом хлестнул ветер, оставил след из россыпи снежинок. Боковым зрением Сергей заметил, как канцлер вздрогнул от неожиданности и бросил быстрый взгляд в сторону окна.       Сергей замер между ним и светлеющим проёмом, за которым билась пурга.       — Опустить занавески? — предложил он. Канцлер медленно покачал головой:       — Нет. Не стоит.       Заинтересованная Гинтара подошла ближе, поставила лапы на подоконник, ткнулась носом Сергею в живот. Тот обернулся к окну, почёсывая собаку и чувствуя, как расплывается по лицу мягкая улыбка. Алькавис за холодным стеклом одевался снежной сединой.

***

      … а к Млечным свечам город ещё и весь засиял, разукрасился цветными огнями. Свечи горели, кажется, на каждом подоконнике, видно было даже с улицы, как светятся окна. К электрическому свету, проведённому по всей столице, Сергей никак не мог привыкнуть, хотя работал тут не первый год — резало глаза. В чужих домах он, конечно, не жаловался, тому же канцлеру, вечно засиживавшемуся допоздна, без такого освещения было не обойтись. А всё-таки Млечные свечи разом сделали чужой Алькавис уютным и родным, даже непривычная архитектура, разнородные здания, будто смазались немного, стали неуловимо похожи на странские «пряничные» домики.       С высоты своего роста Сергей обвёл сумрачным взглядом площадь, на которой проходила официальная часть праздника. Канцлер маячил рядом с ним, облачённый в традиционный вилонский костюм.       О костюме этом и шла речь.       — Это всё-таки платье, — категорично сообщил Кароли с самодовольной усмешкой. Канцлер мученически закатил глаза, Сергей смутно догадывался, что что-то подобное этому разговору уже происходило год назад.       — Ты тоже носишь на праздниках традиционный костюм, — сумрачно напомнил канцлер.       — У меня это мундир, — хмыкнул Кароли и одёрнул белый плащ с меховой оторочкой, накинутый на одно плечо.       — А у меня исторический костюм, — попытался возразить канцлер. Он поджимал губы, но явно не злился по-настоящему. — В нём присутствуют элементы…       На этом Сергей применил самый любимый из профессиональных навыков — отключать внимание от ненужных сейчас разговоров. В конце концов, от Кароли никакой опасности исходить не могло, скорее наоборот.       Площадь была полная людей, они держались чуть в стороне от большого круга праздничных костров, сложенных из белого дерева. Кто-то смеялся, прятался под цветными навесами от налетающего снега. От тепла человеческих тел и дыхания было не холодно, только белый и блёсткий рыхлый слой покрывал края крыш.       Сергею выделили людей, чтобы заранее проверить близлежащие здания. Всё было тихо и мирно, они распугали только прячущихся по чердакам от непривычного холода птиц.       — Почти пора, — негромко произнёс Кароли за спиной. Сергей обернулся. Он упустил момент, когда они перестали переругиваться и министр аккуратно укрыл канцлера краем парадного плаща.       — Всё будет в порядке, господин министр, — негромко отозвался Альвидас и вывернулся из рук. Кароли переглянулся с Сергеем.       Роль канцлера в церемониальной части праздника была не так уж и велика. Пройти по узкой дорожке, с которой, в противовес остальной части площади, не сметали заранее выпавший снег, да зажечь праздничные костры. Простой обряд, но людям нравилось. Дома у Сергея так не делали, хотя огни, конечно, жгли тоже, чтобы весна пришла скорее.       Тенты-полотнища, натянутые между ближайшими к площади домами, были похожи на крылья огромных птиц, трепещущие на ветру. Белый, под цвет праздника, вечер перетекал в такую же белоснежную ночь.       Сергей неотрывно следил за тонкой фигуркой канцлера, шагающего по снежной тропе. В обычные годы снег едва прикрывал брусчатку, теперь же канцлер увязал в нём по щиколотку. Уголок губ Сергея дрогнул, когда он подумал, насколько невозмутимым тот сейчас выглядит, несмотря ни на что. Он мотнул головой, отгоняя мысли, и сосредоточился на цельной картине, приготовившись сорваться с места, едва что привлечёт внимание.       Вот канцлер остановился у первого из костров, опустил к нему трепещущую на ветру белую свечу, оберег от любого зла… Пламя вспыхнуло, затрещало, растапливая падающий сверху снег. Загорелись второй и третий костры, четвёртый, пока весь трепещущий полукруг не заполыхал, очерчивая фигуру канцлера языками огня. Кароли выдохнул. Сергей понял, что и сам едва дышал всё это время.       Канцлер так же спокойно развернулся, направляясь к ним. Шумела толпа, люди протягивал руки к светлому пламени, плещущемуся в воздухе. Свечи огоньками прореживали тень.       — Мог бы идти и побыстрее, — немного нервно хмыкнул Кароли, когда канцлер остановился рядом с ними.       — Я не боюсь, — поджав губы, сообщил тот и вздёрнул подбородок. — И никому не позволю думать, что мне страшно.       Сергей усмехнулся. Кароли пробормотал под нос что-то о вилонской твердолобости. Они отошли ближе к краю площади — Кароли явно не согласился бы отпустить канцлера от себя ни на секунду. Сергей на несколько секунд прикрыл глаза. Казалось, лучше момента для нападения, чем Млечные свечи, придумать было нельзя, может, покушение и правда было единичным случаем, последним отчаянным шагом испуганного пиштского мальчишки…       — Пойду, куплю глёга, — вздохнул Кароли, поворачиваясь к прилавкам. Покосился на Сергея и весело подмигнул ему. Сергей чуть смущённо кашлянул.       Тёплый ароматный глёг почти не содержал алкоголя, во всяком случае, в вилонской модификации. Сюда он пришёл аж с другого края континента, не из Страны даже, а из самых северных Вод Таэвас, как и пресловутые «элементы костюма», о которых вспоминал канцлер, и неожиданно прижился в Вилони.       Пить до конца рабочего дня Сергей не собирался, но можно хотя бы погреть руки, а глёг неплох и остывающим…       — Вот вы где!       Дмитрий Сергею нравился. Уж он-то сколько жил в Алькависе, а всё равно оставался — странец странцем. В этом было что-то успокаивающее, мол, не всех Вилонь покрывает слоем льда, бывают и приятные исключения.       За плечом у Дмитрия стояла женщина, невысокая и худая, красивая, наверное, только в каждой черте сквозила показная строгость. У неё были высокие скулы и тёмные глаза, смотревшие словно насквозь. Сергей ощутил почти неодолимое желание поёжиться под этим взглядом, больно было неуютно.       — Обыскался вас, — засмеялся Дмитрий и галантно отошёл в сторону, пропуская женщину вперёд. В тёмном брючном костюме и недлинной куртке та смотрелась здесь как-то неуместно, будто это она пришла из другого времени, а совсем не этот праздник.       — Меня зовут Габия, — сказала она — раньше, чем Дмитрий успел её представить. — Господин канцлер приходится мне племянником. Я навела о вас справки, — потрясающе быстро эта женщина переходила к делу.       — Надеюсь, результаты вас удовлетворили, — ответил он, потому что нужно было что-то сказать.       — Вполне, иначе я бы нашла способ решить вопрос, и этот разговор не состоялся бы, — поджала губы Габия. Ну конечно, если уж у господина канцлера и могли быть любящие родственники — то только такие.       В это мгновение на лицо Габии набежала тень, она свела брови, и обеспокоенно огляделась:       — Прошу прощения, но… где Альвидас?       У Сергея упало сердце.       Он обернулся, на всякий случай, понимая, что никого там не увидит. Габия и Дмитрий казались потерянными, так выглядят люди, пытающиеся осмыслить что-то выше своего понимания.       — Не понимаю, — пробормотал Дмитрий как-то жалобно. — Я видел его, когда шёл к вам, и он никуда не отходил, я бы заметил…       Сергей его почти не слушал. Он повернулся на каблуках и поднялся на деревянный настил, обвёл внимательным взглядом шумящую на площади толпу. У канцлера приметный костюм, мало кто такое носит, особенно на улице. Мысленно Сергей поделил площадь на сектора и методично оглядывал их, один за другим, взгляд зацепился за несколько цветовых пятен, но нет, всё не то. Несколько секунд, может, минута, далеко за такое время не уйдёшь, но никто и не видел, как канцлер уходил…       За его спиной послышался голос Кароли, потом заговорили Габия и Дмитрий. Раздался звон. Повернувшись, Сергей увидел, как по белому снегу разливается алый, словно кровь, глёг, исходит паром.       — Не на площади, — быстро произнёс он, не дав заговорить больше никому. — Надо проверить проулки.       Никто не возразил и не попытался сказать, что искать канцлера и беречь его — Сергеева работа, а не их обязанность. Это Сергей знал и сам.       Улицы к площади сходились, словно лучи. Большая часть маленьких проулков была перекрыта, особенно тех, что были ближайшими к праздничным кострам, у единственной большой улицы тоже дежурили полицейские, они бы канцлера заметили. Оставалось не так уж много вариантов, но у Сергея всё равно в горле стоял комок от неуверенности в собственных силах и какой-то безнадёжности. Канцлер никуда пропасть не мог — и всё же пропал. Как искать человека, как логически высчитывать, где он может быть, если логике это не поддаётся изначально.       — Альвидас! — голос Кароли звучал хрипло и отчаянно, Сергей постарался не смотреть на него. Музыка, звучащая с праздничной площади, не могла заглушить собственные мысли. Первые несколько улочек оказались пусты, на свежем снегу ни следа не было, и Сергей принял решение не тратить на них время сейчас.       Канцлер нашёлся в пятой по счёту.       — Альвидас! — окликнул его Кароли. Стоящий к ним спиной канцлер вздрогнул и обернулся. Лицо у него было белоснежное. Кароли бросился к нему сломя голову и крепко прижал к себе, а потом затряс за плечи:       — Куда ты ушёл?! Почему никому не сказал? Альвидас!       — Вы тоже это видите? — напряжённо спросила Габия. Сергей молча кивнул, не отводя взгляда от человеческих фигур посреди снежной пустоты. К центру улицы вела одна цепочка следов, и оставил её только что Кароли. Дмитрий за спиной у Сергея тяжело сглотнул и пробормотал:       — Глупость какая-то…       Кароли чуть ли не волоком подтащил канцлера к ним и снова затряс, как куклу.       — Перестаньте, — пробормотал Альвидас. — Никуда я не уходил, я… — он шире распахнул глаза и огляделся по сторонам. Нахмурился и крепче вцепился в руки Кароли. Военный министр так растерялся, что даже перестал его дёргать.       — Альвидас, — тихо позвал его Дмитрий. — Расскажи, что случилось. Мы все видели тебя рядом с Сергеем, а потом…       — Я никуда не уходил, — упрямо повторил канцлер и, поджав губы, взглянул на Кароли. — Я же не дурак. Просто рядом что-то было, и я обернулся посмотреть, а потом… потом ты позвал меня, — и беспомощно всплеснул руками.       — Что-то было? — переспросил Кароли. И замолчал, потому что белый лепесток вьюги накрыл их, припорошив снегом плащи, и порыв ветра легонько подтолкнул канцлера в спину, заставив прижаться к нему крепче. Канцлер глубоко и прерывисто вздохнул. То ли Сергею показалось, то ли в шуме ветра послышался где-то в отдалении звонкий цокот копыт по мостовой.       — Праграсовы дела, — пробормотал Дмитрий. — Пойдёмте отсюда. Свечу бы… — но свечи ни у кого не нашлось.       Кароли молча кивнул и, чуть поморщившись, поднял канцлера на руки. Тот закатил глаза:       — Поставьте меня на место, господин министр, я вполне могу дойти сам.       — Как же, — пробормотал Кароли. — Отпустишь тебя, а ты снова пропадёшь, — но всё-таки послушался и поставил его на место. Канцлер фыркнул и тут же звонко чихнул.       К тому времени, как они добрались до дома канцлера, рабочий день Сергея определённо подошёл к концу, к тому же в собственной квартире и в обществе Дмитрия, Кароли да Габии канцлер уж точно был в безопасности. Но Сергей всё-таки не ушёл.       Канцлер, заботливо укутанный в одеяла, сидел в кресле, подобрав ноги, и пил не глёг даже, горячий ароматный отвар. Кароли опустился на подлокотник рядом с ним, Габия опустилась на край массивного рабочего стола. Дмитрий и Сергей заняли невысокий диван, неудобно вытянув ноги.       — Мы все это видели, да? — негромко спросил Дмитрий, нервно барабаня пальцами по подлокотнику, одёрнул себя, убрал руку.       — И слышали, вероятно, — хмыкнула Габия, поджала губы, тряхнула головой, растрепав гриву чёрных волос. Сергей слушал их молча, только сдержанно кивнул, когда женщина бросила на него вопросительный взгляд.       — Это не может быть что-то… пиштское, — мрачно сказал Кароли. — Ничего похожего, правда ведь? Никаких огней, да и вообще… Слишком далеко.       — У нас сейчас что угодно — что-то пиштское, — едко подал голос канцлер, прокашлялся, избавляясь от хрипотцы в голосе. — Как я и говорил, либо я еду разбираться с происходящим, либо оно само доберётся сюда.       Кароли заметно помрачнел:       — То есть, ты не передумал и отговорить тебя не получится? — хмуро поинтересовался он.       Канцлер выглядел уже вполне пришедшим в себя, непроницаемо-серьёзное выражение вернулось на его лицо.       — Нет, — невозмутимо подтвердил он и повернулся к Габии. — Тётушка, я не поздоровался с вами, как следовало, но сейчас, вероятно, уже поздно. Тем не менее, я нахожу нужным сказать вам, что следующим поездом я еду в Залаверец и вы можете избавить себя от попыток меня переубедить.