Общежитие четырёх альф

Можно избавиться от вещей, от людей, забыть дорогу в дом, даже расстаться с семьей, но шрамы на душе и отпечатки прошлого остаются с тобой навсегда, они не стираются, как пятна на ткани. И увы, пятна на душе Бомгю были из едкого вещества, проевшего в нём огромные дыры, которые он обычно старался заполнить учёбой, делами по дому. Жизнь в деревне с родителями-извергами научила его, что пока ты занят делом, ты не думаешь о своей жизни, забываешь на время о проблемах. Но ничто не могло заглушить тихий, пронзительный звон пустоты, который раздавался в его душе ежедневно. Шрамы, оставленные прошлым, были невидимы для других, но он чувствовал их так, словно они острые шипы, впившиеся в его сердце. Каждый раз, когда он пытался забыться, они больно напоминали о себе. Омега пытался заглушить боль, отгородиться от мира, но она просачивалась сквозь его искусственную оболочку, делая его жизнь невыносимой. Прошлое всегда тенью висело над ним, иногда душило кошмарами поздней ночью, когда парень оставался наедине с собой и своими мыслями. Бомгю просыпался в поту со сбившимся дыханием и холодным страхом в груди. А Субин слишком хорошо спал, чтобы замечать подобное за омегой, или его вовсе не оказывалось в комнате. Омега не привык делиться своими переживаниями с другими людьми, но, никто не говорил, что его израненное сердце не желало поддержки и заботы, хотя бы немного… *** То утро в деревне ничем не отличалось от остальных, всё те же стены родного дома, выкрашенные в тусклый, выцветший голубой, как будто бы и сами со временем потеряли всякую надежду. Взгляд Бомгю заскользил по выученной до мельчайших деталей комнате: потресканный паркет, похожий на карту мира, которую он изучал в школе, огромный, пыльный комод, в котором хранились старые вещи его родителей, и висящие на стене часы с потемневшим от времени циферблатом. Стрелки показывали около 10 часов утра. Это означало, что с минуты на минуту в комнату с криками ворвётся его мать и начнёт свою утреннюю тираду о том, какой парень лентяй и долго спит. Хоть сегодня и выходной, но матери не составляло труда найти причину, по которой она будет докапываться до своего сына. Бомгю часто думал, почему родители так сильно ненавидели его? Почему ни разу в жизни он не услышал от них тёплого слова? Юный омега пытался найти причину в себе, может, он недостаточно красивый? Может, он слишком хиленький, и тяжёлая работа на огороде быстро выматывает его? А может, им не нравилось, что он родился омегой? В этом мире омег считали слабыми, беспомощными, не способными ни на что кроме рождения детей. Но никто не спешил отвечать ему на этот вопрос, предоставляя самостоятельно искать на него ответ. Он правда пытался быть хорошим сыном и слушаться, выполнять всё в высшей степени идеально, старался заслужить их любовь. Но отношение родителей к нему не менялось. Он чувствовал их холодное неприятие, как ледяной душ, который пробирал его до костей. Он зажмурился, пытаясь отгородиться от неприятных мыслей. Внезапно дверь распахнулась с грохотом, заставляя его подскочить на кровати. В комнату, как и ожидалось, ворвалась его мать, полная гнева и яда, который она планировала истратить на своего сына. — Опять спишь! — закричала она, её голос, пропитанный ядовитой злостью, эхом разнесся по комнате. — Солнце уже высоко в небе, а ты ещё в кровати! Она подошла к нему, её тяжелая рука упала на его плечо, сжимая его в тисках гнева. — Ты лентяй, — прошипела она. Бомгю стиснул зубы, сдерживая слезы. Он знал, что спорить бесполезно. Омега уже должен был привыкнуть к подобным словам, но они всё равно вновь и вновь ранили его уставшую душу, заставляя чувствовать себя ничтожеством. — Мама, — попытался он возразить, но его голос дрожал. — Не мамкай, быстро встал с кровати и марш работать, — грубо перебила она, её взгляд, как и всегда, был холоден и безжалостен. Она развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью так, что в окнах зазвенело стекло, а в голове Бомгю пустота. Мальчишка остался сидеть на кровати, охваченный безысходностью. Он знал, что этот день будет таким же, как все предыдущие: ругань, унижения, чувство собственной никчемности. Чхве вздохнул, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Он не знал, как долго он сможет выдерживать этот ад, но у него не было выбора. Он был заперт в этой клетке, которую собственноручно создали его родители, и не знал, как из нее выбраться. Но времени на то, чтобы поплакать о своей несчастной судьбе у него нет, а потому мальчик резво поднялся с кровати, игнорируя подкатывающую тошноту. Омега поспешил запрыгнуть в одежду и застелить постель, пока мать ещё пуще прежнего на него не разоралась. Порой было интересно, ей самой не надоедало так громко орать? Неужели от всей этой бесконечной ругани её голова никогда не болела? Это была загадка для Бомгю. На тот момент омеге было 15 лет, близился день его рождения, но об этом Чхве никогда не думал. В их семье это лишь обычный, ничем не примечательный день. Бомгю знал дату, но они её никогда не отмечали, ему даже казалось, что все здесь благополучно забыли об этом. Так было всегда и он не считал это чем-то странным, напротив, дикостью казалось то, что кто-то отмечает дни рождения. Но тем не менее, 16 лет это достаточно круглая дата, и об этом мальчику всегда напоминали соседи, говоря о том, какой он уже взрослый. Омега вышел из своей комнаты и поспешил на кухню, где его родители уже вовсю ругались между собой. Приближаясь по скрипучему полу ближе, мальчик мысленно готовился к новой порции ругательств, которые впоследствии и получил, пока спешно завтракал. Он честно старался их игнорировать, делать вид, что уже привык и его таким не проймешь. Получалось неплохо, хоть на душе и скребли кошки. Бомгю тогда пришлось выполнить свои ежедневные обязанности: помыть посуду, прибрать здесь всё, а затем отправиться работать в огороде. Работёнка тяжёлая, но он уже привык. Он копал землю, полол сорняки и всякий раз чувствовал себя как лошадь, которую заставляют пахать едва ли не до полусмерти. Омега возился с сорняками когда почувствовал странный жар, что подобно волне распространялся по его телу. По началу на общем фоне трудной работы Гю не придал должного значения этому, подумал, просто одно из проявлений его усталости. Однако жар усиливался, вместе с ним тело всё начинало неприятно зудеть и скрутило низ живота. — Чёрт возьми, — шипит Бомгю, уже понимая, что это симптомы ненавистной течки. Самое отвратительное в мире состояние, Чхве даже простуду не так ненавидит, как течку. Она у него началась не так давно, но Гю успел за это время возненавидеть то, что он является омегой. Родители ему с этим состоянием никак не помогали, только жаловались на то, что в эти дни каждый уголок их дома пропитан ярким запахом омеги. Организм требовал внимания альфы, но ничего из этого он никогда не получал, только мучался и скулил долгих пять дней. Так проходили его прошлые течки и в этот раз Бомгю ничего нового не ждал, он сообщил об этом родителям, с большим трудом выслушал всё их недовольство и отправился к себе в комнату. Дверь он тогда не запер, родители к нему всё равно не заходили в такие периоды, так что смысла он не видел. Добравшись до кровати, Бомгю свалился на нее, как мешок с картошкой. Он заскулил, чувствуя, как неприятные ощущения разливаются по всему телу. Одежда, влажная от пота и пропитанная запахом земли, липла к телу, раздражая кожу, которая становилась чувствительной ко всему. Каждая складочка на простынях казалась ему острым шипом, а малейшее движение вызывало дикую боль внизу живота. Он ёрзал на кровати, пытаясь найти хоть какое-то удобное положение, но чем больше он двигался, тем хуже становилось. С каждым часом дискомфорт усиливался, словно огромный, неумолимый зверь, пожирающий его изнутри. Бомгю чувствовал себя запертым в клетке собственного тела, бессильным перед навалившейся на него бедой. Омега ненавидел себя за эту слабость, за то, что не может контролировать собственное тело, за то, что снова и снова оказывается в ловушке, не в силах справиться с этой мукой. Но в этот раз его одинокие страдания решил проведать, судя по запаху, отец, а с ним в комнате появился ещё один, чужой и незнакомый запах. Бомгю кинул взгляд в сторону входа комнаты, а сам напрягся, потому что обычно его предпочитали не тревожить, он всё равно кроме болезненных стонов из себя выдавить не может. Старший альфа прошёл в комнату, вслед за ним не самой приятной наружности ещё один мужчина, судя по запаху альфа, который возрастом на вид был не на много младше отца. Уже тогда Гю почувствовал нечто неладное. — Бомгю, тебе ведь, для течки нужен альфа? Нужен, он всем омегам нужен. Поэтому, благодари на коленях своего хорошего отца за то, что я решил пойти тебе навстречу и привёл на помощь одного. Знакомься, это Джи, ему, правда, 32 года, но моложе в наших краях я не нашёл, так что скажи спасибо, — выдал свои “хорошие” новости отец и выглядел при этом так, словно действительно сделал нечто героическое для своего сына. Бомгю искренне хочет думать, что услышанное лишь его галлюцинации из-за течки, какого чёрта вообще? Отец серьёзно притащил в дом тридцатилетнего альфу для своего пятнадцатилетнего сына? Это звучало как какой-то немыслимый бред. Родители его, конечно, и без того не подарок, но вот это уже ни в какие рамки не лезло. — Н-не надо…я не хочу этого… — дрожащим голосом проговорил омега, он испуганно глядел на нового альфу, который стоял возле отца перед кроватью, возвышаясь над Бомгю. — Это слишком! Я… — Бомгю, он позаботиться о тебе, и ты наконец перестанешь скулить на весь дом, травя нас с матерью своими тошнотворными феромонами. Это не обсуждается. — проговорил отец, напоследок кивнул Джи и покинул комнату, не желая больше ничего слушать. Омега весь сжался под чужим липким взглядом, и отодвинулся к стене, не желая приближаться к этому Джи. — Н-не надо, — тихо скулит Гю уже обращаясь к мужчине, омега внутри мальчика затих, он не рвался к этому мужику, когда как тот напротив голодным взглядом оглаживал юное тело. Чхве в жизни не испытывал такое неописуемого чувства отвращения к человеку, и к себе самому в частности. Хотелось сейчас же принять душ и отмыть себя от этого мерзкого взгляда. — Всё будет хорошо, — произнёс Джи с притворным добродушием, но в его голосе не было ни капли искренности. Он сделал шаг ближе, а Бомгю зажмурился, пытаясь игнорировать его присутствие, как будто это могло изменить ситуацию. Сердце трепетало в страхе, а тело отзывалось дрожью на приближающиеся шаги. Мужчина опустился на кровать, та скрипнула и прогнулась под его весом, оповещая омегу о том, что его кошмар к нему всё ближе. Его юный мозг не совсем понимает, что сейчас произойдет, насколько всё будет плохо, но определённо точно не хочет знать. Феромоны взрослого альфы сильно давят на омегу, не дают ему возможности сопротивляться. Чужие руки, отравляющий запах алкоголя вперемешку с сигаретами и чем-то ещё и чувство полного бессилия одолевали Бомгю. Он не хочет. Не хочет. Бомгю почувствовал, как грубые пальцы мужчины коснулись его щеки, они были шершавыми и слишком отвратительными. Омега попытался отстраниться, но был слишком слаб, слишком напуган. Джи притянул его к себе, и Бомгю почувствовал на своей шее горячее дыхание, от которого тело стала бить дрожь. *** — Нет, нет, нет! — Чхве резко распахнул глаза и подорвался с места, оказываясь в вертикальном положении. Он весь вспотел, дыхание сбилось, а холодный страх всё ещё вился вокруг него, оставляя гадкое послевкусие от пробуждения. Прежде чем он успел сделать что-либо оказался в чьих-то объятиях, вот только после такого травмирующего сна о прошлом это вызвало только ещё большую тревожность. Омега принялся шипеть и сопротивляться, пока, задрав голову, не обнаружил знакомую рыжую макушку. Тело заметно расслабилось, понимая, что это был лишь сон, но полностью напряжение его не покинуло. Слишком много гадостей наделал Ёнджун, чтобы омега смог так просто об этом забыть. — Что ты делаешь? Отойди от меня! Альфа послушно отстранился. Он выглядел как-то неловко, опускаясь на стул возле больничной койки. — Я не хотел тебя напугать, — тихо проговорил он, стараясь звучать как можно мягче. — Просто... ты так кричал. Бомгю с трудом сглотнул ком в горле. Его сердце всё ещё колотилось, как бешеное. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, где находится. Парни были в больнице, а кроме него и Джуна здесь никого не было, повсюду темнота и лишь тусклый свет ночника разрывал эту тьму. Неужели альфа просидел здесь всё это время с ним? Ёнджун-то? — Кошмар приснился? Ты так сильно ворочался и скулил, я думал, всех здесь поднимешь, — недовольно бурчит Джун и фыркает. — Было бы славно, если бы он мне только приснился… — вздохнул Бомгю, надеясь, что его не услышали, и с шумом упал обратно, уставившись в потолок. Но прошлое отпускать его, кажется, не планировало. Омега моргнул и вновь увидел обветшалый потолок из дома в деревне. Снова запах сигарет. Гю дёрнулся, пытаясь согнать наваждение, и оказался в палате, а Ёнджун взглянул на того, как на полоумного. — Дай…свою руку. Пожалуйста. Альфа думает пару минут, прежде чем подчиняется просьбе, с неохотой вытягивая свою руку. Бомгю не может поверить, что действительно делает это. Он взял в свою маленькую ладонь более большую и сжал в своей. — Какого чёрта? — тут же возмущается этот рыжий чёрт и дёргает конечностью в попытке высвободиться, для него такое неприемлемо от слова совсем. Пару минут назад он обнял Гю, но лишь потому что не видел другого способа его успокоить. Альфа рычит, пока не замечает проступившие на чужих глазах слёзы. — Ёнджун я боюсь, боюсь снова остаться с ним…я чувствую тот же запах… — его голос дрожит, в глазах щиплет и он сильнее сжимает руку альфы в бессилии. — С кем? — недоумевающе спрашивает Джун и оглядывается, но Тэхен позаботился о том, чтобы здесь больше никого не было. Очевидно, омега вспоминает своё прошлое, но, всё же, альфа на всякий случай оглядел помещение. Убедившись, что здесь действительно никого кроме них нет, парень вздохнул и подвинулся ближе к Бомгю. — Я не хочу называть его имя. — Почему ты его боишься? — Он пытался меня…пытался изнасиловать… — от чего-то Гю был сейчас чрезвычайно честен, то ли на него влиял сон, то ли атмосфера в палате. А может, это из-за того, что он слишком долго держал всё в себе. Возможно, всё и сразу слишком резко навалилось на него, заставляя выдать такую информацию о себе. Он с блестящими от слёз глазами просветил в своё прошлое самого ненавистного на данный момент парня, который просто очень вовремя оказался рядом. Сказать, что Ён был в шоке не сказать ничего. Он немигающим взглядом смотрел на заплаканного парня перед собой, боясь издать лишний вздох, чтобы не спугнуть такого нуждающегося сейчас в поддержке омегу. Вот только... Джун этой поддержки дать не мог, и ему жаль, что омега откровенничать решил именно сейчас, здесь и с ним. — Мне жаль… — Абсолютно не зная, что нужно говорить в таких ситуациях, он сказал то, что первое пришло в голову, понуро опустив голову. Спрашивая об этом, он ожидал услышать что парня кто-то когда-то избил, может, буллил, но всё оказалось гораздо хуже. Ни он, ни кто-либо из его окружения, к счастью, не был жертвой такого инцендента, и он не знал, что в таких случаях надо говорить, как помочь. Разглядывая заплаканное лицо, Джун начинал чувствовать себя полным уродом за то, что делал с Бомгю. В какой-то момент, чувство вины стало настолько сильным и невыносимым, что альфа планировал просто уйти. Просто сбежать от проблемы, как он делал всегда. Это ведь... самый лёгкий способ, верно? — Не уходи, — Бомгю сделал слабую попытку удержать чужую руку, оставаться наедине со своими мыслями было ещё страшнее, чем компания Ёнджуна. Альфа замер, чувствуя как омега старательно пытается удержать его своей небольшой подрагивающей ладошкой. — Уверен, что хочешь этого? — спрашивает Джун, не оборачиваясь, — Скоро утро, врач задаст пару вопросов и тебя отпустят, моё присутствие вовсе не обязательно. — Ёнджун, я не собираюсь оправдывать твои гнусные поступки, но ты ведь не просто так такой гад? Полагаю, твоё прошлое тоже оставило свой след на твоей психике, и теперь ты так злишься на весь мир? — Что ты несёшь?! Тебе жить надоело? — рычит, обернувшись, альфа, а в глазах снова разгорается огонь ненависти, свидетельствующий о том, что Бомгю попал в цель. Ёнджун грубо дёрнул омегу за руку, рывком заставив его сесть. Словно молния тот быстро оказался рядом, грозно нависнув над ним. — Не говори того, чего не знаешь! — Прости, я просто к тому… если это правда, ты, должно быть, часто видишь кошмары и… ладно, извини. Просто не уходи, я не хочу остаться один, иначе точно сойду с ума. — виновато бормочет Бомгю, скрывая снова появившуюся в руках мелкую дрожь. Ёнджун успел пустить в ход свои доминантные феромоны. Может, неосознанно, но это было неприятно и вызывало лишь страх. Ёнджун долго смотрел на Бомгю, пытаясь понять, что именно чувствует. Злость? Раздражение? Или что-то еще? Он не мог отрицать, что слова Бомгю заставили его сердце дрогнуть. Да, у него было тяжелое прошлое, полное боли и предательств, но он не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Возможно, именно этим они, такие разные, и были похожи. Альфа не уходит, но хочет убрать свою руку, правда сделать это не позволяет чужая мёртвая хватка. Чёрт, да он держит его так, словно если отпустит – сразу погибнет! По всей видимости, младший не собирается давать ему свободы, и Джун, не смотря на не затихающую в груди злость, всё же оставляет попытки выдернуть ладонь. Был бы это кто-то другой, Ёнджун давно впечатал его в ближайшую стену, но сейчас он ярко чувствовал, что этот жест не от большой симпатии, это нечто на другом уровне. — Нам обязательно держаться за руки? — Джун усаживается обратно на стул, тон его голоса уже спокойнее, а взгляд прикован к их переплетённым пальцам. Как бы ему не хотелось это отрицать, всё же пришлось признать, что их переплетённые руки выглядят слишком правильно. — Так я не потеряю связь с реальностью... — ответил Гю и тяжело вздохнул. Он отсел к изголовью, облакотившись на кафельную стену и уставился пустым взглядом в стену. — Где остальные? Почему тут остался только ты? — У Субина какая-то важная групповая работа, Тэхену после случившегося стыдно на тебя смотреть и он исчез отсюда быстрее остальных. Кай хотел остаться, но от него в последний момент что-то понадобилось и они все скинули тебя на меня! Не боятся, видимо, что я тебя здесь и загрызть могу, — с агрессией выплюнул Ёнджун, облакотившись на спинку стула позади, уставившись в потолок. Ему здесь не нравилось. Альфа не любил больницы, здесь всегда пахнет смертью, ложными надеждами и медикаментами. — А ты можешь? — Я что, собака по твоему? — Пожалуй, ты хуже. — Страх потерял? — вновь заводится тот и бросает взгляд на Гю. Он вздрагивает, но, кажется, их бестолковый разговор его повеселил. — Субин...не сможет сюда придти? — И в этом тебе повезло, Бомгю. Я понимаю, он тебя защищает и, полагаю, кажется святым, но не оставайся с ним наедине в ослабленном состоянии, мой тебе совет. — Почему вы так говорите... вы специально? Хотите поссорить меня с Субином? Это ваш коварный план по выселению? — закатывает глаза омега, обиженно насупившись. Он не хочет этого слышать, и уж тем более воспринимать в серьёз. Нет. Кто угодно, но не Субин... — Кто это – мы? Кто-то ещё про него что-то говорил? — Тэхён тоже сказал нечто подобное, ещё в первые дни моего приезда. — Тогда это повод задуматься получше. После этой немного неприятной темы парни посидели какое-то время в тишине, но позже даже разговорились, хоть и походили их диалоги скорее на светские. Это не было дружеским разговором, нет, говорили просто чтобы не молчать. Но настроение у омеги поднялось, напряжение ушло из тела и, надо отметить, Ёну больше нравится видеть его таким, чем запуганным, в слезах и дрожью во всём теле. Старший тряхнул головой, прогоняя эти из ниоткуда взявшиеся странные мысли. Он не должен в таком ключе о нём думать, этот парень всё ещё занимает его место в комнате! — Ёнджун... — зовёт Гю, а когда альфа обращает на него внимание, жестом подзывает того поближе. Парень закатывает глаза в раздражении, но двигается ближе, вопросительно вздёрнув бровь. Омега наклоняется к его уху, как если бы хотел прошептать нечто конфиденциальное. — Ссать хочу, — громкий шёпот обдаёт ухо и Джун, фыркнув, не больно бьёт в плечо Бомгю. — Ненормальный, — качает головой старший Чхве под чужой озорной смех. — Пойдём со мной. Я не знаю где здесь туалет и мне страшно ходить там в темноте, — всё ещё хихикая проговорил Гю, слезая со своей койки. Наконец, оказавшись на полу, он стал дёргать рыжего за собой. — А то я сейчас прям здесь... — Заткнись! — перебил его Ёнджун и поднялся наконец со своего стула, он вздохнул и, смирившись, поплёлся вместе с омегой искать уборную. В коридоре было темно, хоть глаз выколи и никого на ближайшие пару метров, что странно. Разве в больнице не должны оставаться дежурные врачи на случай, если кому-то станет плохо здесь? — Избавь меня от необходимости заходить туда с тобой, — говорит альфа, когда парни успешно нашли туалет и Бомгю хватило мозгов начать утягивать туда и Ёнджуна. — Ты здесь будешь? Не уходи только... — Здесь, здесь, куда ж я денусь от тебя. Иди быстрее! Бомгю смерил взглядом вход и зашёл внутрь, правда, через пару секунд осторожно выглянул, проверяя, на месте ли альфа. — Да боже, иди уже! — Иду, иду! — патлатая голова скрылась в помещении, в этот раз уже на более долгое время. Удивительно, Ёнджун действительно никуда не испарился. В коридоре парни перекинулись парой слов и вернулись обратно в палату. — Может, попробуешь заснуть? Мы уже пол ночи возимся тут, — предлагает Джун, занимая место у койки и наблюдая за тем, как аккуратно на ней устраивается Бомгю, мило хватаясь за край одеяла двумя руками. — Нет, я не хочу... — Ты ведь не можешь вечно не спать из-за страха перед своим прошлым, — бормочет альфа, ведь его самого ужасно клонило в сон. Он не подписывался становиться нянькой этого парня и развлекать всю ночь. Прямо перед этим Ёнджун оторвался в клубе и закончил вечер пятницы хорошим сексом со своим омегой, но вот что у него отняли, так это сон. Выходные Джун планировал отоспаться, но вместо этого сидит с ненавистным омегой и скорее всего у него уже нет своего омеги. Конечно, благодаря Бомгю! — Почему не могу? Могу, если захочу! — словно маленький ребёнок капризничает Гю. Он хотел бы ещё поговорить, но его собеседник утыкается в телефон, не заинтересованный в дальнейшем разговоре. И, возможно, Бомгю чувствует себя виноватым. Он с Ёнджуном даже не приятели, но он уговорил альфу остаться, просидеть пол ночи держа за руку и караулить от собственных кошмаров. Это было эгоистично, к тому же, сам Джун ведь тоже из-за него не спит. — Ёнджун, если ты не хочешь со мной сидеть, можешь уйти. Ты прости, что пришлось со мной тут-... — Прибереги свои извинения на... сейчас, — Джун выкинул телефон в стену с яркой агрессией в действиях, а сам поднялся со стула, злобно взглянув на лежащего Гю. — Из-за тебя от меня сбежала омега. Что ты будешь с этим делать? В комнате повисает напряженная тишина, прерываемая лишь тиканьем часов. Он подходит к койке, упирает руки в поверхность по бокам от омеги и нависает над младшим, его тень ложится на испуганное лицо Бомгю, который хочет провалиться сквозь землю, лишь бы не оставаться в одной комнате с взбешённым альфой. В лисьих глазах напротив бушует шторм из злости и усталости. В глубине души он понимает, что прямой вины омеги здесь нет, и всё же Ёнджуну пришлось за последние пару часов поносить его на своих руках, позволить прижаться к себе и даже подержать за руку. Старший ненавидит ложь, поэтому своей...уже бывшей пассии рассказал честно где он и что делал всё это время. Очевидно, подобное не понравится никому. — Может, в том что от тебя омега сбежала, виноват ты, а не я? — Я не понимаю, ты сейчас специально нарываешься? — рычит тот, однако в какой-то момент его атакуют слишком приятные феромоны младшего. Взгляд его смягчается под ними и скользит к шее, он слишком сосредоточенно смотрит на неё. Блядь, как же хочется укусить, пометить, вылизать... — Хочешь покажу фокус? — произносит вдруг Ёнджун, а Бомгю выглядит до очаровательного растерянно, что первый и подмечает. Реакция младшего неудивительна, ведь тот не помнил, чтобы у кого-то из своих знакомых настроение менялось так же быстро и неожиданно, как у этого взбалмошенного. Он напряжённо кивает, потому что отказывать Ёнджуну сейчас не самое лучшее решение. Пальцы альфы оказываются сначала на аккуратных ключицах омеги, Джун поглаживает мягко кожу, а рука ползёт выше, достигая области особо чувствительной кожи. — Что ты.... — нервно начинает Гю, но из него на середине вырывается непроизвольный стон, когда старший совсем легонько надавил на пахучую железу и помассировал. По телу пробежали мурашки от этих пары простых действий, которые до этого выглядело словно тот хотел его душить. Омега немного ошалело смотрит теперь на довольного Ёнджуна, которому вполне понравился эффект своей шалости. — Приятно, не так ли? — интересуется старший, Бомгю кивает, всё ещё не до конца отошедший от случившегося. — Уверен ты не знал, что таким образом можно сделать приятно. "А ещё выбить из тебя побольше феромонов", но это он, пожалуй, лучше оставит в своих мыслях, не говоря уже о том, что мелодичный и немного удивленный стон омеги вызвал у Джуна не самые святые мысли. — Не знал. — шумно выдохнул парень, однако рука на его шее по-прежнему не внушала доверие. Ёнджун поспешил убрать руку и опустился обратно на своё место. Секунду назад он планировал уйти отсюда, но сейчас его разморило приятным запахом Бомгю, к которому он оказывается слабее, чем должен. Утром к ним в палату зашёл врач и обнаружил достаточно интересную картину. Ёнджун всё ещё сидел на стуле, но голова его покоилась на плече у мирно спящего Бомгю. Сам альфа тоже находился в глубоком сне, а пальцы обоих были переплетены. Однако мужчина потревожил Джуна, он среагировал моментально и, подняв голову, зарычал на незнакомого альфу, вторгшегося в их пространство. Но это продлилось всего пару секунд, пока старший не осознал, где он и что делает. Парень тут же прекратил рычать, не хватало ему ещё защищать Бомгю, совсем крыша поехала! — Ночью что-то происходило? — спросил мужчина, расплывшись в добродушной улыбке от увиденного им только что милейшего зрелища. — Что происходило? Он капал мне на мозги пол ночи и лишь недавно смог уснуть! – сложив руки на груди, отвернулся Джун, игнорируя свои слегка порозовевшие щёки. Он наконец освобождает свою руку от чужой, поднимаясь со стула. Не долго думая, альфа начал не совсем нежно трясти Бомгю до тех пор, пока тот не проснулся. Пару минут он приходил в себя и вскоре сел, протирая сонные глаза, в то время как Джун проклинал их двоих за то, что Бомгю очень милый сейчас, а сам он смеет об этом думать. — Здравствуйте. Мне сказали, надо ответить на несколько вопросов, — с зевком проговорил Гю, глядя на мужчину, тот кивнул. Сначала врач спросил то же самое, что и до этого спрашивал у альф, про образ жизни, вредные привычки и питание. Потом поинтересовался, бывали ли подобные случаи у кого-то из родителей, на что Гю уверенно сказал "нет", дополнив тем, что у него самого подобное началось совсем недавно. Мужчина кратко изложил о его недомогании и о причинах появления. Затем, он задал весьма неудобный вопрос. — Теперь скажи, принимаешь ли ты какие-то таблетки? — спрашивает мужчина, а Бомгю, замявшись, отвечает тихое "да" и надолго замолкает, потому что признаваться какие именно он не хочет. Следом обязательно начнутся неприятные вопросы о его прошлом, на которые он не имеет ни малейшего желания отвечать. — Подавители... с 16 лет, — ответил парень. Он ещё немного рассказал об этом, уточнив некоторые детали. — Что? О боги, ты ведь знаешь, что подобные таблетки очень вредны для здоровья омег? Особенно некачественные. К тому же, теперь твои течки будут проходить более болезненно! Их разрешают пить лишь в крайнем случае, когда другого варианта просто нет! Возможно, именно они и усугубили твои проблемы с давлением, а альфы из твоего общежития добили... — выдал свою тираду мужчина, — Не пей их больше, понял меня? Нельзя, иначе только сильнее навредишь всему своему организму! — Х-хорошо... — неуверенно ответил Бомгю, разумеется, соврав. Он не собирается оставаться в столь уязвимом состоянии с четырьмя альфами из общежития. — Я сейчас выпишу тебе таблетки, которые будут контролировать давление в твоём организме, и постарайся последующие дни меньше нервничать. Если будешь следовать этому всё должно наладиться. Если не поможет нужно будет пройти медобследование. — под конец заключил мужчина и исчез в дверях. Вернулся он достаточно быстро со списком лекарств, который выхватил Ёнджун, сунув его себе в карман штанов. — Я это предъявлю нашему мажорику, пусть отдувается за случившееся в центре, — отвечает Джун на вопросительный взгляд Бомгю. Тот озадаченно почесал голову, но ничего не сказал. После этого они наконец смогли покинуть палату и отправиться в общежитие. Старший вызвал такси и оставшуюся дорогу парни просто молчали. Они слишком много времени провели в компании друг друга. Ёнджун планировал слинять даже не удосужившись проводить омегу до их блока, потому что больше не хотел оставаться рядом с Бомгю, и, к своему огромному сожалению, совсем не из-за того, что тот ему опротивел ещё больше. Его феромоны слишком... приятные, и Джуну не нравятся мысли, которые посещают его голову последние несколько часов. Стоит какое-то время избегать контакта с этим омегой. — Я надеюсь, ты справишься с тем, чтобы добраться до двери нашего блока? — спрашивает Ёнджун у входа в общежитие, Гю тоже замирает, обернувшись к тому. — Да, а ты? — Тогда шуруй, — в своей привычной хамской манере ответил старший и зашагал прочь, проигнорировав вопрос. Бомгю озадаченно проводил взглядом удаляющуюся фигуру альфы, после чего пожал плечами и зашагал в общежитие. В голове вертелся целый ворох мыслей, и все они были такие сумбурные, что можно было с ума сойти. Он узнал много информации про свои странные приступы с кровью из носа, и если все остальные альфы слушали тоже самое, должно быть, жизнь в общежитии должна стать хоть немного проще? Если все они не решат благополучно проигнорировать слова врача и всё же довести омегу до белого каления. Их блок встретил Бомгю тишиной, было ещё рано и все присутствующие скорее всего ещё спали, учитывая, что сегодня выходной. Гю бы тоже не отказался поспать, но на этой неделе он пропустил несколько занятий, поэтому ему стоило выполнить накопившийся ворох заданий. Омега бесшумно прошёл по коридору и зашёл в комнату. Здесь, к большому сожалению, опять не было Субина. Расстроенно вздохнув, парень направился к столу, видимо, придётся сидеть за уроками в гнетущей тишине. Так ему думалось, но дверь комнаты хлопнула как только Чхве добрался до рабочего стола. Парень повернул голову на звук и встретился взглядом с неловко теребящим край своей одежды Каем, который смотрел куда угодно, но только не на Бомгю. — Бомгю, ты вернулся! С тобой всё хорошо? — его высокая фигура за пару шагов оказалась рядом, сам альфа выглядел растрепанным, в помятой одежде и с едва заметными мешками под глазами. Создавалось ощущение что он, как и оба Чхве в больнице, не мог заснуть пол ночи. — Пока что всё хорошо, а вот ты, видимо, головой ударился? Метка уже давно сошла, чего это ты такой добрый? Ещё скажи, что волновался за меня. — Почему ты такой грубый? Я, может, и в правду волновался? — обиженно говорит блондин и по-детски дует губы, вид у него при этом очень забавный. — Знаешь, после всего пережитого я охотнее поверю в инопланетян, чем в то, что кому-то из вас было действительно жаль, наверняка радовались. Надеялись, что я после этого съеду? — Нет! Вернее, я не знаю насчёт остальных, но я нет... — парень звучит искренне, да и выглядит весьма расстроенным такими обвинениями в свою сторону, хоть и понимает, что они были не без основания. — До метки я вёл себя нехорошо с тобой, я много об этом думал, но когда увидел тебя тогда бледного и без сознания, честно сказать, я испугался... думал, мы своим поведением сотворили нечто ужасное. Мне жаль, прости меня, я не хочу быть твоим врагом. Первый альфа раскаялся. — Хей, ты чего это? — спохватившись, спросил Бомгю, потому что Хюнин дошёл до того, что опустился на колени. Пожалуй, это можно расценивать как знак искренности его слов. До этого он затирал про то, что омега обязан чуть ли не подтирать зад альфе, но теперь, где-то потеряв прежний пыл и свою гордость заодно, стоял на коленях перед Гю. Удивительное зрелище. — Позволь обнять тебя? — спросил он, подняв умоляющий взгляд на омегу. — Обнять? Эм... только недолго. Пойми уже, что я это не люблю, — вздохнул Чхве, в то время как альфа вскочил на ноги и накинулся на Бомгю, крепко прижимая его к себе. Почему-то у омеги создавалось впечатление, что та метка с него так и не сошла, уж слишком странно себя ведёт. Гю вздохнул, его снова окружил приятный ромашковый запах, и Чхве не хотел признавать, что согревающее тепло чужого тела было приятным. — Прости, — снова бормочет Хюнин, он поглаживает рукой спину, и Бомгю вырывается из объятий. Такие поглаживания снова откидывают в недалёкое прошлое, с которым смириться он не может. — Я собираюсь сделать некоторые задания с универа, посидишь со мной? — спрашивает Гю, пока Кай не начал спрашивать ничего про его резкую реакцию на объятья. Альфа кивает и опускается на второй стул у стола, готовый с удовольствием составить компанию. Чхве тоже садится за стол и погружается с головой в учёбу, паралельно ведя незамысловатый диалог со своим сожителем. — Подожди, ты на каком курсе? — На втором. — Ого, а я думал, ты мой ровесник... — Если тебе 18, то так и есть, просто я раньше пошёл в школу и, соответственно, раньше поступил сюда. — Интересно. — Кивнул тот, сразу же переключившись на другую тему. — А Тэхён здесь? — Здесь. — Слушай, спроси у него про одного парня... его друга, который вчера поливал меня грязью. А лучше выпроси его фотку, пожалуйста, — попросил Чхве, обернувшись к Каю, который, развалившись на стуле играл в игру на телефоне, и не сильно стремился исполнять просьбу. — Почему я? — спрашивает тот, слишком увлеченный игрой. — Если сделаешь, можешь ещё раз меня обнять, — хитро улыбнулся Бомгю, поняв, на какие точки стоит давить с этим парнем. Задумываясь об этом сейчас, Бомгю пришёл к выводу, что у Кая тактильный голод, ибо он не может объяснить такую готовность сделать всё ради того, чтобы пару секунд пообжиматься с кем-то. Возможно, он упустил тот момент, что альфа так себя ведёт только с ним одним. — С этого стоило начинать, — улыбнувшись как наевшийся сметаны кот, Хюнин моментально отложил телефон, в котором продолжалась игра и ретировался из комнаты исполнять просьбу. Даже сам Чхве не ожидал такого эффекта, удивленно проводив взглядом фигуру Кая. И всё же... странный парень. Не смотря на сделанный в голове вывод, он до сих пор не понимал: разве можно выполнять чужие просьбы лишь для того, чтобы обняться? Возможно, Бомгю упускал что-то в этой жизни. Однако, его радовал такой покладистый Хюнин. — Исполнено, — проговорил Кай, вернувшись спустя пару минут обратно в комнату. Ага, раз он так быстро сделал то, что от него просили, значит, и Тэхён не спал. Бомгю тихо вздохнул себе под нос, понимая, что сегодня никто из этого общежития не отдыхал больше пяти часов уж точно. Пока он размышлял, блондин взял телефон, и положил перед омегой экран с открытой на нём фотографией нужного человека. Альфа приземлился обратно на стул с легким шумом, сместив его так, что его колени соприкасались с коленями Бомгю. Он снова затянул омегу в свои медвежьи объятья, как будто хотел защитить от всего мира, хоть и зашёл за границы личного пространства. — Почему тебе так нравится обниматься? — с недоумением спросил Гю, чувствуя, как его плечи слегка напрягаются под тяжестью такого проявления внимания. — Почему тебе это не нравится? — парировал Хюнин. Его темные глаза блестели от любопытства, и омега в очередной раз позволил себе сравнить того с миленьким щенком. В ответе его звучало что-то почти провокационное. Бомгю замялся, и его губы сложились в беззвучную линию, не находя слов. Они оба замолкли, погрузившись в тишину, где в воздухе повисли неопределённые мысли. Остаток дня прошёл тихо и мирно, одним словом – идеально. Бомгю надеялся, что дальнейшее его пребывание здесь будет таким же. Парень свободно перемещался по блоку, и занимался своими делами. К обеду вернулся Субин, подарил омеге свою радостную улыбку и немного поговорил с ним, после чего завалился спать, сказав, что вымотался от своей групповой работы. Тэхен так и не решился показаться, а Ёнджун не вернулся. Компанию Бомгю составлял только Кай, время от времени отлучаясь в свою комнату, чтобы порубиться несколько часов в приставку. Он стал мягче и намного дружелюбнее, но не находился постоянно с омегой. Так день и закончился.