Heat in Minrathous

***

— Но довольно обо мне. Расскажите про вас с Эммриком. Если бы Рук уже не проглотил то вино, что было отпито им из бокала, он бы наверняка поперхнулся. — Что? Кто… как? — почему-то именно это слетает с его губ, а глаза бросаются в сторону, без согласия на то их владельца. Инквизитор смотрит пристально, словно они уже достаточно давно знакомы и Рук понимает, от чего именно в этих руках находилось столько власти прежде. Именно этот взгляд располагал к себе сильнее, чем чей-либо другой. — У Морриган везде есть глаза. И что это могло бы значить? У них с Эммриком не так давно стала налаживаться связь, подобная той, что бывает между любовниками. За их плечами несколько десятков поцелуев совсем невинных, часто даже не в губы и несколько более страстных и глубоких. От последних Руку приходилось отходить еще с несколько дней и стараться всячески избегать профессора, в противовес тому, как он прежде выискивал его во всех уголках Маяка. И, как назло, именно вчера случился один из тех редких поцелуев. После чего пришлось со вполне сносным, как ему тогда казалось, видом, ретироваться из кабинета некроманта и, покинув его, со всех ног бежать в свои покои, пока румянец обдавался несуществующим ветром Тени. Теперь, после вопроса Инквизитора именно ощущение вчерашнего поцелуя, исказило сам вопрос и сделало его ни то слишком личным, ни то совсем уж пошлым. По той же причине, щеки тут же обдало жаром. — Все сложно? — спрашивает Инквизитор, замолкая когда Рук клацает бокалом по столу, едва не разбив его длинную ножку о лакированную твердость. Старательно приводя свои мысли в порядок, в голове всплыли несколько довольно однозначных. Что могла сказать Морриган? Что она могла видеть? Неужели их недавнее свидание прошло под чьим-то надзором? И насколько уместно обсуждать это сейчас в данной обстановке? По всей видимости, любовь действительно не была чужда даже Инквизитору. Или сплетни? Рук, однако, принял твердое решение как можно скорее перевести разговор в русло их общего дела, а не любовных переживаний. И кому только захочется слушать о том, как он… Мощеный лебедь был тем хорош, что в нем собиралась целая толпа уже к полудню, а ближе к вечеру, негде было упасть не то, что яблоку, но даже крохотной вишенке. В нем всегда можно было затесаться. И тем не менее сегодня, казалось, при вполне обычном количестве посетителей, внутри заведения стояла тишина. Словно все отходили от вчерашней попойки и тихо вздыхали над стаканами эля, набираясь сил на вечернюю полемику и спарринги или, по-простому, драки и крики. От того, казалось, что разговоры, озвученные возле открытого окна, были слышны тем, кто стоял на улице. — Он мне очень дорог, — все же отвечает Рук, поняв это. Из-за духоты, внезапно нагрянувший на весь Портовый Город с моря, ставни почти в каждом доме были распахнуты, не то, что в и без того душной таверне. — Вот как? — Инквизитор, улыбается, заметив, как его юный товарищ начинает косить глаза в окно. — Чем он так мил вашему сердцу? Рук, даже поняв, что ему очевидно подыгрывают, не мог унять волнения от подобного вопроса, взглянув на собеседника с некоторым подозрением и не найдя в лице напротив ничего, кроме искреннего понимания, снова посмотрел на улицу. День был жарким, он начинался с бархатного теплого рассвета и плавно перетекал в летний зной, становясь почти что невыносимым. Эммрик стоял у входа, стараясь спрятаться от палящего солнца под козырьком, мелькая своими высокими розовыми рукавами и не к месту плотными одеждами. Рядом непринужденно рассматривала свиток Нэв, совершенно не ощущая на себе последствия жары. На мгновение Рук вообразил, насколько сильно можно промокнуть под этими слоями ткани. И хоть он видел свою пассию лишь наполовину, он не смог сдержать звонкий глоток холодящего вина, когда взгляд его поймал изящные пальцы, дергающие за воротник. — Красивый, — ответил он, прикрыв глаза. — Так вы с ним сегодня пришли? — спрашивает Инквизитор. — Можете не отвечать, я вижу по вашему взгляду. Рук показательно прокашлялся, в попытке скрыть свое разоблачение. — Все с этого начинали, — глаза напротив становятся хитрыми, в них проскальзывает нотка почти детского задора. Рук заглянул в свой наполовину выпитый бокал и решил потянуть его подольше, чтобы не было сказано необдуманных вещей и совершено необдуманных поступков. Они познавали друг друга медленно, а каждая лишняя капля алкоголя трясла хрупкие стены той сдерживающей приличности, что была готова пасть от самого легкого дуновения ветра. В самом же деле, он опешил от подобного вопроса, ведь прежде никто не спрашивал его об отношениях с некромантом, предпочитая донимать Эммрика, не стыдясь обычно в выражениях. Рук даже решил, что команда боится отвлекать его, считая, что он всегда занят чрезмерно важными делами, когда он, запершись в своей комнате, тихо выстанывал чужое имя, трогая себя посреди белого дня. Он не мог ничего с собой поделать, тело было напряжено, а за стеной Эммрик занимался зельеварением, закатав рукава, дабы не испачкать их, пока Манфред доставал из деревянных ящичков чистые колбы, взамен обкоптившихся. Руку казалось, он слышал его голос сквозь толщу стен, гулко отражающийся в теле, в те короткие промежутки, когда ему удавалось не дышать слишком загнанно. Это же, в свою очередь, заводило еще больше и он слишком быстро доводил себя до явного исступления, фантазируя о том, как та самая рука коснулась бы его двери, стуча золотыми кольцами о ее глухую поверхность, хотя бы по той простой причине, что Рук намеренно забрал, один из лежащих на столе, алхимический сборник. Что бы Эммрик сделал, если бы узнал? Что бы было, если бы он не стал запирать дверь? Звуки за стеной затихли. Движения на члене тоже. Он был так близок… Стук раздался настолько же неожиданно, насколько же он желал его услышать прямо сейчас. Рука дернулась вверх, сжимая сильнее. — Душа моя, вы здесь? Прямо сейчас, сидя перед лицом улыбающегося Инквизитора, на него внезапно нахлынули вчерашние воспоминания о том, как он бесстыдно кончил от голоса Эммрика за дверью. Рук хлопнул себя по щекам ладонями, совершенно упустив контроль над собственным румянцем. В очередной раз за сегодня. — Извините, — спешно бормочет он, — давайте снова поговорим о Соласе…

***

— Как прошло рандеву с Инквизитором? — спрашивает Нэв, завидев подходящего к ним Рука. Он вышел спустя двадцать минут разговора, хотя, ему определенно казалось, что можно было закончить на первых пяти для того, чтобы не ощущать на себе до сих пор едва ли сошедшую красноту с щек. — Мы многое обсудили, — он переводит взгляд на некроманта, услужливо ожидавшего ответа, прежде, чем задать свой вопрос. — Вам нехорошо? — лицо приобретает свойственные ему черты обеспокоенности. — Ваша кожа, прямо как вчера. Снова аллергия? На этом моменте Рука прошибло вдоль позвоночника снизу вверх, но он старательно не выдавал своей смущенности. Теперь ему вечно жить с грузом столь безобидной, как казалось в тот момент, лжи. Нэв с той ухмылкой, что посещает ее в моменты разгадки какой-либо тайны, взглянула на Эммрика, слишком, как ей думалось, неопытного для его лет и, вопросительно подняв бровь, перевела взгляд на Рука в ожидании ответной реплики. — Нет, это… Это из-за жары, — как можно более непринужденно улыбнулся он, перемявшись с ноги на ногу, в целом, почти не соврав. Духота действительно делала свое дело, заставляя обессиленно хватать воздух ртом тогда, когда легкие уже были полны. Но самое неприятное во всей этой ситуации была темная, удушающе приталенная одежда. Эммрик подошел поближе, недоверчиво разглядывая его лицо в поисках болезненности или недомогания. И только Рук хотел отвернуться, если не убежать, как Нэв прервала все его планы на побег. — Мне нужно навестить информатора, — начинает магесса, — и она не любит незнакомцев, если вы понимаете к чему я, — наклоняет голову вбок и пристально смотрит на Рука. — Найдите себе местечко попрохладнее и подождите меня там. — Как долго? — Час минимум. — Через полтора будем ждать на этом же месте, — твердо, словно командуя, сказал Рук. Нэв кивнула и двинулась в сторону морского порта. И почему она не могла встретиться с информатором во время встречи с Инквизитором? Какие-то срочные планы? Некоторое время Рук вспоминал особенности порта и где в первое время нужно тщательнее искать спутницу, мысленно прокладывая маршруты по карте. Ему всегда нужен был план, на случай, если что-то пойдет не так. И он должен держать парочку наготове. — Рук? — голос Эммрика немного остудил разыгравшееся воображение. — С ней все будет хорошо, она опытная заклинательница. — Я знаю, — улыбается он в ответ, тут же становясь нежнее внутри, передавая эту нежность глазами. — Не желаете прогуляться? Некромант сложил пальцы в привычном жесте, переплетая их меж собой следом. — Раз уж нас оставили одних, на столь гигантский срок, — соглашается Эммрик, улыбнувшись. — С чего начнем? Они отходят от Мощенного лебедя, разговоры в котором становились несколько громче, чем пару минут назад и Рук отчетливо различал произнесенные там слова. Может, он и пытался добиться именно этого — через разговор с другими произнести то, чего не может сказать ему прямо. И все же, лишь смутил себя самого подобным поступком, который, вероятно, остался незамеченным. Теперь же, ко всему прочему, они остались наедине. Рук совершенно не предполагал, что сегодняшний день преподнесет ему столько сюрпризов, ведь он множество раз хотел пригласить своего партнера на свидание, однако, по его взвешенному о себе мнению, он имел слишком мало опыта в планировании столь важных мероприятий. Вряд ли Эммрику, с его настолько изящными жестами ухаживаний, как поднятие поваров из королевского склепа Ваннески Четвертой, ради одного их ужина, понравилось бы гулять по Арлатанскому лесу, разглядывая их отражение в реке. Или понравилось бы? Рук не знал, а спросить прямо не мог — Эммрик слишком обходителен, согласится со всем, что он ему предложит, просто чтобы не обидеть. Больше его согласия, в противовес своему желанию, он боялся получить отказ, поэтому так и не решился самостоятельно позвать профессора хотя бы на прогулку. Только сейчас, шагая с ним рядом, рука об руку, он заметил, как, вопреки гнетущей погоде, Эммрик улыбался краем глаз и губ. Ему нравилось? Гулять по пыльному Минратосу? Не хотелось сводить с него взгляда, но приходилось смотреть под ноги для того, чтобы не споткнуться как последний неудачник. — У нас свидание? — с замиранием сердца спрашивает он, когда они почти подходят к одному из самых занятных мест в Портовом Городе — черному рынку. — Если вы желаете, — посмеивается в ответ, слегка наклоняясь торсом вперед в одобрительном жесте. Рук тает от его слов, слишком уж давно он мечтал остаться наедине. Эммрик же в свою очередь выглядел спокойным, но его бегающие глаза выдавали в нем нечто юношеское, возможно, смущенное неожиданным стечением обстоятельств. Вероятно даже, решил Рук, он скрупулезно обдумывал каждую деталь совместного времяпрепровождения именно потому, что также беспокоился. Сейчас они оба не в своей тарелке и это безусловно расслабляет. Теплое чувство бьется внутри и рвется наружу. — Эммрик, — зовет он, остановившись, — я… Маг останавливается следом, вопросительно смотрит, ожидает. Как только их взгляды встречаются, слова застревают в горле, он едва ли не давится ими, чувствуя, что единственный возможный сейчас для него вариант — проглотить их, ведь он однозначно не в силах произнести подобного. Вместо этого, он делает шаг вперед, робко касается чужой ладони, проверяет, не против ли профессор этого жеста, для начала и, не обнаружив сопротивления, спешно касается его щеки губами. Словно неопытный мальчишка, влюбившийся впервые в момент наибольшей уязвимости — юности. Но сейчас, при всей своей неотесанности, он отчего-то не ожидал порицания за свой поступок. Он лишь жалел, что побоялся поцеловать как полагается уже в тот момент, когда коснулся слегка колючей щетины. И все же, приятно. Эммрик был таким мужественным при том, что, как говорила Хардинг, чрезмерно заботился о своей опрятности. Рук был уверен — буквально сегодня утром, маг тщательно выбривал подбородок и шею, стоя перед зеркалом. Будто ждал этого поцелуя. Мог ли он, сам того не зная, всю жизнь ждать именно этой встречи? — Приятно, — неожиданно сам для себя говорит Рук, отстранившись от щеки, к которой прилил едва различимый румянец, кажется, ему тоже жарко. Очень жарко. На лице профессора отразилось то выражение, которое Рук обычно не мог понять, даже когда очень старался. Эммрик приоткрыл рот, по всей видимости, не зная, что сказать, ведь ему не задавали вопроса, тем не менее, он явно подбирал слова. Возможно, его все еще терзали сомнения относительно отношений с юношей, чуть ли не вдвое младше него. А может, он посчитал дерзостью даже такой осторожный поцелуй, по тому хотя бы, что тот вцепился в него посреди улицы. Мельком Рук вспомнил о Морриган и ее вездесущих глазах. Все равно все давно знают. Но для профессора… было ли это слишком? Они ведь никогда не обговаривали личные границы. При всей довольно щедрой разговорчивости Эммрика, их отношения, пожалуй, самая невостребованная в его репертуаре тема. А Рук, в силу своей застенчивости, не знал когда стоило бы к подобным разговорам принудить. Каждый играл в своеобразную молчанку, изредка даря друг другу знаки внимания, подобно таким смазанным поцелуям. Несмотря на это, Руку определенно казалось, что не он один желал как можно больше времени проводить вместе, находя различные причины отправиться в совместную вылазку. Причин оказалась уйма — от опыта прекрасного некроманта, до его хвалебных речей, на которые Рук сдержано старался не отвечать, про себя жадно собирая их в памяти и раскладывая по отдельным ящичкам. Пока Эммрик успел во второй раз хлопнуть глазами, за то небольшое время, что они стояли посреди узкой улочки, Рук набрался смелости и, воспользовавшись моментом, сжав ладонь мага крепче, прикоснулся и к его приоткрытым губам. Он коллекционировал эти моменты, эти поцелуи и касания, ему казалось, это желание подходило и, уже почти пересекло, грань одержимости. Возможно, у него были некоторые не самые приличные планы на всех них в будущем. — Мм? — удивленно простонал он, когда ему ответили на поцелуй, почти целомудренно, лишь губами, но и того оказалось достаточно, чтобы Эммрик вздрогнул и отстранился. — Простите, я не хотел, — неизвестно, за какой такой проступок стал оправдываться он, но маг явно забеспокоился, что сделал что-то не так. Не успев почувствовать разочарование от разорванного поцелуя, внимание Рука привлекла небольшая капелька пота, нагло стекающая по шее некроманта вниз, за пределы видимости, закатываясь под высокий ворот накрахмаленной рубашки. Он стоял так близко, стоило лишь протянуть руку и отогнуть ткань. В голове звенело необъяснимое желание. Коснуться откровеннее. Если бы он только мог. — Ваше лицо… — продолжил маг, Рук опустил глаза от шеи вниз. — Вам сильно жарко? Казалось, стоит разуму профессора заняться беспокойством, как он забывал о том, что они делали секунду назад. А может, он умел настолько виртуозно менять тему разговора, чтобы никому не стало обидно, все же прекрасно понимая, от чего краснеет его партнер. Он делал так постоянно, сразу после поцелуя, резко обрывая их связь, можно сказать, болезненно, когда Рук хотел бы еще немного поцелуев или, хотя бы, объятий. И когда Эммрик так не делал, то вмиг становился невероятно вдумчивым, словно мысленно читал самую сложную из известных мантру или изобретал новый способ поднятия нежити с нуля и, через короткое время все же отпускал Рука, извинившись. — Жарко… — ответил Рук. Если бы он только знал, что им предстоит провести вместе столько времени, он бы наверняка опрятнее причесал волосы, воспользовался бы парфюмом, о котором Эммрик однажды сказал, что тот навевает воспоминания о доме и маминой выпечке, но самое главное — он бы, очевидно, надел бы нечто более притязательное. Утром он слишком торопился, поэтому не глядя схватил первое попавшееся, купленное им совсем недавно на антиванском рынке. Кто бы мог подумать, что обязательный атрибут ко столь тонкой, шелковой, почти невесомой блузе, была абсолютно неприятная к коже нательная рубашка из до одури грубой ткани, которая словно нарочно задевала не привыкшие к подобному трению соски. И как только Луканис носил такие вещи? Быть может, Руку просто попался недобросовестный продавец? Кто знает. Но дискомфорт от колючей ткани и давящая со всех сторон жара выбивали его из какой бы то ни было устойчивости. Оглядев спутника с ног до головы, Эммрик для себя отметил, что предметов одежды, которые могли были быть предложены к снятию, нет. Он мучительно вздохнул. — Ваша темная одежда, — начинает он, — вы не против сменить ее? Рук не решается сказать о том, что мешает ему всего лишь одна единственная рубашка под блузой, решив просто согласиться на предложение. Он коротко кивнул. — А вам самому… — ворот рубашки все еще был сыроват от той капли, что не так давно посмела зайти дальше, чем вообще видел Рук и не только от нее одной, вся кожа Эммрика была влажноватой и, вероятно, соленой на вкус. — Не жарко в стольких слоях одежды? Вопрос кажется очевидным, даже вежливый, но Рук замечает, как тот слегка опешил, едва заметно, только лишь глазами, не подавая вида ничем другим, держа себя как и прежде благородно. — Честно говоря, я бы избавился от камзола, но только после вас, — доброжелательно улыбнулся он. — Идемте. Рубашка действительно была неудобной — обтягивающей, можно сказать, что душащей и Рук уже было стал выискивать постоялый двор, чтобы снять там комнату и просто выбросить ее, а не ходить по рынку в поисках новой рубашки, как вдруг внезапно напрягся и напряжение это почувствовал рядом стоящий Эммрик. — Венатори, — заключил он. Маг повернул голову в сторону взгляда Рука, слегка сощурив глаза. Серо-бордовые рясы одна за другой мелькнули, заходя за угол. — За ними, — какое бы разочарование не испытал он в дальнейшем от отобранной возможности побыть наедине, долг всегда стоял на первом месте. По крайней мере, пока оба недобога с их архидемонами не будут низвергнуты. Незаметно, насколько они могли себе это позволить, все же выделяясь среди горожан Минратоса, они проследовали за культистами к двери, в которую те вошли. — Насколько они самоуверенны, если никогда не запирают двери, — тихо произнес Рук, заходя на очередной склад с бесчисленным количеством ящиков и сосудов. Следов самих венатори уже не осталось. — Если устраивать публичные казни день ото дня, полагаю, никто не станет лезть в пасть к этому Левиафану, — уже в полный голос отвечает Эммрик, явно взвесив все риски и мягко улыбнувшись. — Если не брать в расчет нас, конечно. В последней фразе прослеживалась доля иронии и Рук не сдержал тихого смешка, выпрямляясь в полный рост. Они прошли немного вглубь, оглядываясь по сторонам уже более подробно. Просторный склад сверху до низу заставленный сундуками и ящиками, единственным источником света в котором были две горящие по разным сторонам помещения свечи. Тени от нагруженных стеллажей ложились друг на друга в проходах, сливаясь и делаясь темнее обычного. А может, глаза еще не привыкли к темноте после яркого полуденного солнца. — Раз мы с вами такие отчаянные… — показалось, что профессор слегка напрягся на этой фразе, словно ожидая от него какого-то иного предложения, чем то, что возникло в голове. — Поищем информацию? Рук не стал дожидаться ответа, лишь спешно прошел вперед, привычно осматривая полки на наличие записок или иных возможных посланий. Эммрик, кажется, остался на месте. Рук не хотел знать, что тревожило его, ведь он боялся, что это «что-то» была именно его внезапная компания. Спустя время за спиной стали раздаваться шаги — маг тоже подключился к поискам. Увлеченно разглядывая все вокруг, едва привыкшими глазами, Рук заметил чуть поодаль исписанный лист бумаги. «То, что нужно», — подумал он и сам не заметил, как потянулся за ним вместе с Эммриком, который в свою очередь обошел стеллажи. — Прошу прощения, — извинился некромант, отводя свою руку в сторону. — На минуту я задумался. — Все в порядке, — ответил Рук, не решаясь спросить о чем. Он хватает письмо с полки, вмиг отвернувшись от мага. Темнота делала свое дело, усиливая звуки — дыхание Эммрика слышалось громче и будто тяжелее и запахи — впервые в привычном шалфее, он различил прежде незнакомые ему цветочные ноты. Лилии? Похоронно-белые. Как те, что носят к могилам любимых. Плечи неконтролируемо дернулись. Каждая новая деталь его образа потрясала Рука до дрожи. Ему пришлось сделать несколько неуверенных шагов к свече, отчетливо чувствуя чужой взгляд своей вспотевшей спиной. Уже стоя у тусклого света, он прочел написанное. — В этом здании есть подвал. — Стоит подождать Нэв, — голос раздается слишком близко, настолько, что мурашки пробегают по шее. — Если с дюжиной мы, может, и сладим, то там, вероятно, их куда больше. — Не буду… спорить с вами, — Рук поворачивает голову, некромант стоит почти вплотную, вглядываясь в текст через плечо. Его дыхание опаляет ухо. Как только он мог подойти столь тихо, учитывая множественные золотые гвозди на набойках его сапогов? Раньше они звонко бились о пол, но не теперь, словно он намеренно старался не издать лишнего шума. Может ли быть? — Эммрик… — продолжает он, кладя листок обратно на стеллаж, чувствуя, как каждое его движение сопровождал чужой взгляд. — Раз уж мы с вами здесь… — Да? — переспросил профессор, голос его стал заметно ниже даже в одном этом вопросе. Рук сталкивается с ним взглядом, видит, как напрягаются чужие скулы, как замирает его дыхание в ожидании ответа. Он борется со своим желанием снова поцеловать его. Эта обстановка слишком… другая? В такой они еще не оказывались. Рядом всегда находился кто-то вроде Манфреда с предложением о свежем кипятке или Беллары с ее вопросами о реверберациях, а когда им удавалось побыть наедине, это случалось обычно при свете дня, либо посреди Некрополя, где даже столь юного Рука не часто посещали непристойные мысли. Да и непосредственной близости, интимнее соприкасающихся губ, у них ни разу не было. При всем желании, Рук сомневался в том, что имеет право на первый шаг. — Я имею ввиду одежду… — он отворачивается обратно. — Мы могли бы избавиться от лишней здесь. Мне нужно снять рубашку. Он сам не понял, когда она перестала быть проблемой, в которой стыдно сознаться. Теперь сознаться стыдно в абсолютно другом. Спустя несколько секунд, словно наконец поняв, что ему сказали, Эммрик сделал два шага назад, ведь именно Рук стоял в тупике и сам отступить не мог. Он тихо выдыхает, когда напряжение между ними начинает спадать. Рук принялся наспех отстегивать темные пуговицы. Все еще казалось, что атмосфера была странной. Воздух густой, тягучий, свет тусклый, а помещение жаркое, в нос бил запах сухого промасленного дерева и пыли, а он стоял в непосредственной близости к объекту своего обожания, буквально раздеваясь. Пока за ним очевидно наблюдают. Точно! — Почему вы стоите? — вспоминает он, развернувшись вполоборота и глядя на застывшего мага, который, в свою очередь, тоже размышлял о чем-то своем. Рук позволил себе надеяться, что данная ситуация смущает не только его одного. — Что? — Эммрик, держа руки за спиной, казалось, не понял заданного вопроса. — Вы хотели снять камзол, кажется, — неужели жара настолько повлияла на мага, что он уже не помнил, о чем они говорили десять минут назад? — Ах, да. Рук продолжил снимать с себя блузу, слушая шорох тяжелой ткани позади себя. Да, эта обстановка, эти действия. Какой он будет дурак, если не воспользуется выпавшим ему сегодня козырем? Обыкновенным дураком — он не был настолько уверенным, чтобы предложить себя сейчас. Как только он сбросил с себя блузу, повесив ее на ближайший ящик, он снова отчетливо ощутил, насколько сильно грубая ткань терла кожу. С каждым движением. Ему казалось, под ней определенно должны были остаться следы, какое-нибудь раздражение или натертости, настолько было не комфортно. Эммрик с шелестом повесил камзол на стеллаж и, видимо, размышлял насчет жилета. — Снимайте как можно больше, нам ждать еще целый час, а укрыться от жары нигде не выйдет. Профессор, казалось, утвердительно кивнул и отстегнул верхнюю пуговицу. Рук не смел оборачиваться. Слишком волнительно он представлялся в его голове. Длинные пальцы, скользящие по бархатистой ткани. Что же было бы, обернись он? Наверняка реальность сейчас для него невыносимее любой самой бесстыдной фантазии, не говоря уже о том, что он никогда раньше не видел Эммрика без жилета. Он потянул рубашку вверх, поймав себя на мысли, что движения позади него замедлились, словно маг отвлекся. Секунда застенчивости застилается волной колючих объятий грубой ткани — Рук резко дергает вверх, совсем позабыв о своих недавних ощущениях на груди. — Нх… — шикает он, когда та, плотным кольцом, проезжается по соскам. Как жаль, что он не мог прикрыть свой рот вовремя. — Рук, дорогой, что с вами? — Эммрик снова делает те самые два шага вперед. — Вам больно? Он оказывается непозволительно близко и Рук, сжимая ткань в комок двумя руками, не находит ничего лучше, чем обернуться, прикрыв ею свою грудь. — Все в порядке, она была слегка… грубоватой, — он нервно улыбнулся. — Не стоит беспокойства. Все, как он и думал — Эммрик в расстегнутом жилете выглядел чертовски привлекательно, а его влажная кожа еще отчетливее блестела в теплом дрожащем свете. Рук сглотнул и этот звук показался ему невероятно громким в тишине склада, а ноги его хотели подкоситься, словно молили владельца пасть перед ним на колени. Но взгляд мага не был и на сотую часть наполнен похотью. Он, как ему и пристало, был абсолютно серьезен в тех вопросах, что по его мнению касались здоровья и сохранности их команды. На мгновение Рук ощутил толику разочарования. — Я могу помочь вам? — спрашивает Эммрик, рассматривая прижатые к груди ладони, переводит взгляд на ключицы и шею. — У вас раздражение? Рук осматривает себя — действительно, кожа покрылась мелкой красноватой сыпью и теперь он словно выглядел неприглядно даже в собственных глазах, не то что в глазах того, перед кем старался быть идеальным. Ему стало стыдно за свою так некстати нежную кожу. — Вероятно, — поникше ответил он. Эммрик, кажется, уловил изменение настроения и смятенно отвел глаза. Он понял, что нарушил какой-то негласный уговор. — Снова я… — не произносит конец фразы, мотая головой из стороны в сторону и опять ловит взгляд Рука. — Я мог бы помочь с этим. — Как? — голос дрожит, ему хочется заплакать, впервые оголившись, даже по торс, перед Эммриком, тот обыкновенно предлагает ему свою помощь. Чего он ожидал? Некромант поднимает указательный палец вверх, жестом прося подождать пару секунд. Возвращается к брошенной им одежде и нащупывает нечто во внутреннем кармане. Затем также быстро возвращается обратно. — Заживляющий бальзам, — он показывает склянку с розоватой, переливающейся жидкостью. — Беру с собой на случай травмы и отсутствия маны. Рук хмурит брови, разглядывая ее, затем снова смотрит на Эммрика. — Он поспособствует тому, чтобы ваш зуд прошел. — Хорошо, давайте, — отвечает он. — Я нанесу. — Эффективности не хватит для того, чтобы он прошел сразу, — Эммрик говорит медленно, словно сам сомневается в своих словах, но все же находит в себе силы озвучить предложение. — Я мог бы использовать свою магию, тогда… возможно… пройдет уже через несколько минут. Сердце пропустило удар и Рук сильнее сжал ткань ладонями, зачем-то прижимая нательную рубашку к коже, он даже не понял, что делал только хуже. Боль отошла на второй план. Неужели он вытерпит эту пытку? Неужели его сейчас коснутся? Лицо залилось румянцем и он понадеялся, что именно в этот момент свеча догорит до конца. — Хорошо, — соглашается он и медленно опускает руки вниз, бросая ненавистный предмет одежды на пол. Эммрик не подает вида, лишь очевидно пытается не смотреть на покрасневшую кожу и побагровевшие распухшие соски. Руку приходится опустить голову вниз, чтобы, в свою очередь, не смотреть в глаза напротив. Но позволяет себе слушать. Как тот снимает перчатку, предварительно сняв все украшения. Как откупоривает склянку и наносит себе на пальцы, совсем немного растирая между ними. Как выдыхает через нос, поднося свои ладони к напряженному телу. Руку казалось, он сейчас физически начнет трястись и то ли отклоняться, то ли наоборот, как можно скорее сближаться с желанными пальцами. — Все в порядке? — заметил это маг, замерев в нескольких миллиметрах так, что Рук ощущал его тепло. И что он хотел услышать? Что тот готов сойти с ума, если он решит не делать обещанного? Ну уж нет. Он, прикрыв глаза, немного подается вперед, встречаясь наконец с его теплыми ладонями. Пытается скрыть, мгновенно охватившее его волнение. Стискивает зубы, чтобы несдержанно не простонать и отчаянно надеется, что Эммрик не уличит его в этом. — Читайте… заклинание, — шепчет он, чувствуя, как каменеет его тело. — Конечно, — спустя недолгую паузу отвечает профессор и под пальцами его начинает искриться магия, смешиваясь с бальзамом, становясь переливающейся, перламутровой. Он еле слышно читает то заклинание, которое Рук иногда слышал после боя, но редко когда Эммрик накладывал его непосредственно на саму кожу, скорее он вливал жизненные силы не касаясь. Неужели сейчас особый случай? Пальцы скользили по торсу, не позволяя ни единой мышце на животе и ребрах расслабиться, танцевали на его коже, выводили узоры и Рук понял патовость своего положения. Зря он опустил голову с самого начала — он видел все это своими глазами и не мог оторваться. Пульс учащался, дыхание становилось громче, а низ живота начало сводить. Он почувствовал себя нетерпеливым подростком и, в попытке задушить зарождающееся возбуждение, Рук поднял лицо, смотря на профессора. Зря. Его губы, теперь уже беззвучно, шевелились, а магия продолжала литься. Свет свечи перекрылся зеленоватым свечением, тем, в свете которого он впервые предстал перед Руком, тем, в свете которого он в него влюбился. Эммрику очень шел этот цвет, ему шла магия, ему шла его уверенность. — Красивый, — прошептал Рук, заглядывая в глаза, что прежде были сосредоточены на замысловатых узорах, выводимых пальцами. Маг встречается с ним взглядом, он вопросительно поднимает бровь и на секунду ошибается в движении. Так он слышал их с Инквизитором разговор. — Эммрик… здесь больше не болит. Некромант останавливается и, на миллиметры отняв пальцы от чувствительной кожи, обходительно спрашивает: — Я могу продолжить? — он, как и всегда, был слишком благовоспитан. — Да, — уже было хотел взмолиться о продолжении Рук, не сильно надеясь на что-либо свыше простого лечения. Эммрик вылил еще немного из бутылька и поднес свои теплые, безумно нежные ладони к груди партнера. Он мешкал, вероятно, будь это кто-то другой, он бы просто прочел заклинание и просто нанес бальзам, но с Руком он вел себя иначе, хоть и старался не выдавать этого. Ему шла его магия, ему шла его неуверенность. Когда ладонь коснулась грудной мышцы, Рук приоткрыл рот в немом стоне, оставив его глубоко внутри себя. Зеленый свет снова залил пространство между ними и он старался в этот раз не упустить ничего, что происходило на лице Эммрика. Уже вскоре поняв, какую он допустил ошибку. Остальная кожа явно не была также чувствительна и натерта, а лишь скорее слегка раздражена, тогда как соски его превратились, казалось, во что-то безумно вульгарное, ищущее чужой ласки. Какой позор. Он ведь их никогда для подобного не использовал, так как не считал, что они могут быть так восприимчивы к удовольствию. К чужим рукам, к нежным касаниям. К скользким, невероятно возбуждающим движениям. Стало невыносимо жарко, еще немного и Рук потеряет равновесие от нехватки воздуха. Влажная кожа Эммрика покрывается уже заметными мелкими капельками пота, а губы не перестают зачитывать заклинание. Руку кажется, что боль от натертости уже давно прошла, но опухлость так и не спала, наоборот, после того, как маг мягко зажал соски между большим и указательным пальцем для того, чтобы смазать бальзамом тщательнее, они стали пульсировать сильнее, уже не от боли вовсе. Но он не мог сказать, не мог остановить это. Ему хотелось, чтобы Эммрик бесконечно долго растирал их своими пальцами до тех пор, пока он не сможет произнести ни слова, только жалобно скулить от осторожных касаний. Как непривычно. Он прикрыл глаза, в попытке сбежать от ощущений и тихонько простонал, потерпев неудачу в своей сдержанности. Когда он все же раскрыл их снова, даже под страхом осуждения, бездонные темные глаза напротив смотрели на него с чем-то абсолютно новым. Боги. — Я, кажется, закончил, душа моя, — хрипло сказал Эммрик, вслед за последней фразой заклинания, но ладоней не отнял. Был ли он один возбужден от подобного? Мог ли Эммрик тоже…? Зеленый свет рассеялся и Рук, почувствовав некоторую уверенность из-за темноты, образовавшейся между ними, провел ладонью по щетинистой щеке некроманта. Огладил влажную скулу и приблизился своими губами к чужим. У Эммрика было множество возможностей отстраниться и они остаются у него до сих пор. Но он ими не пользуется. Наоборот, он, кажется, так же как и его молодой партнер, был до крайней степени заведен, потому как вместо того, чтобы отпустить вылеченную им грудь, он сильнее сжимает свои пальцы в тот момент, когда Рук мягко касается его губ. Стоило только начать и он уже не способен остановиться. Ситуация настолько выходит из-под контроля их обоих, что громкий стон невозможно сдержать, ибо что лечение переросло в очевидные ласки. Размеренные и все такие же бережные, но, все же, имеющие под собой теперь уже иной подтекст. Рук проходится пальцами по его шее, сгибает их на ней и притягивает ближе, медленно проникая языком в чужой рот. Тонет от ощущений, когда встречается с горячим языком Эммрика, шумно выдыхает через нос. Дыхание тяжелеет, низ живота тоже. Маг продолжает любовно касаться груди, от которой расходятся нескромные разряды, будто он до сих пор колдовал над ней, не произнося заклинания вслух. Он хотел сделать шаг вперед, поцеловать глубже, податься сильнее, ему было недостаточно и Эммрик, потакая своей правильности, почувствовав как бешено забилось чужое сердце, разомкнул их влажный поцелуй. — Рук, я, кажется… — он попытался снова подобрать слова, которые пропадали из головы самого эрудированного человека, знакомого Руку, именно в моменты, когда их взаимное притяжение превращалось в нечто физическое. — Мне не следовало, точнее нам не следовало… Сейчас не время и не место для подобного. Только не сейчас, еще немного он отвернется и отпустит его, не позволит к себе больше прикоснуться. Внутри болезненно скрутило, сердце билось в горле. — У меня не было аллергии, — прошептал Рук ему в губы. — Я думал о вас сегодня, — оставил легкий поцелуй на нижней губе, — и вчера… один. Он знал, что Эммрик мог не понять, что именно имел ввиду его партнер, что он мог перевести тему или увильнуть, но кажется, этот факт застал его врасплох. — Скажите еще, — томно выдыхает он, — что вам совершенно не жарко? — пальцы снова становятся ласковы, но более настойчивы, чем было. Непривычно, если что-либо из этого можно было назвать привычным. — Нхх… очень жарко… — Рук, милый, — Эммрик повторно целует его сам, упоенно сплетая их языки, обхватывает талию, оставив вторую ладонь ласкать распухшие соски, притягивает. Сдается. — Честно говоря, у меня давно ничего не было. Рук догадывался, они обсуждали это на первом свидании, но давно не было и полное отсутствие опыта — совершенно разные вещи. Однако даже эта подробность, возбуждала до предела. Она давала обещание, что его не оставят наедине с собой в своей комнате, заставляя довольствоваться одними лишь фантазиями. Вместо ответа Рук мог только несдержанно прижаться нижней частью тела, объясняясь и одновременно прося. Он разве что не дрожал от напряжения, готовый кончить от еще немного более интенсивной ласки на одном только своем соске. — Эммрик, не бросайте это так, — просит он, чувствуя своим членом чужой. — Мм… Профессор, единственный из них двоих, кто пытается еще хоть как-никак думать головой, оглядывается по сторонам. Все также темно, жарко и нет ни следа культистов. Только теперь перед ним распаленный и крайне соблазнительный любовник. — С ума сойти, — вполголоса говорит он, притягивая ближе к себе, позволяя им плотно прижаться друг к другу. Как волнительно было каждое неотесанное движение Рука, как трепетно Эммрик касался его нежной, обласканной кожи. После того, как маг оставил несколько чувственных поцелуев на мокрой шее, его губы стали солеными. Но духота в воздухе не шла ни в какое сравнение с жаром, растущим внутри. С той тяжестью, что просила обратить на себя внимание. — Ахх. — Рук трется о чужую твердость, восторгаясь долгожданной взаимностью. — Можно ли мне? Он сам не знает чего хочет. Что доступно им в данное время в данном месте? Что под запретом? Но, черт возьми, как хорошо. — Да… — профессор казалось, сам был удивлен своему согласию, мигом вырвавшемуся изо рта. Он вздрогнул, распахнув по-кошачьи огромные глаза. — Я не… Эммрик, тяжело дыша, прислонился лбом ко лбу, слегка наклонившись. В тусклом свете догорающей свечи было видно, как он прикрыл глаза и попытался восстановить самообладание или, по крайней мере, сбившееся дыхание. Рук остановил трение, он боялся, что делает что-то неправильное, ему стало стыдно. Захотелось извиниться. Сбежать. — Немного медленнее… душа моя, не торопитесь так… — некромант снова смотрел на него, с легкой неуверенностью и тем не менее осязаемой нежностью, можно сказать, любовью. Он сам опустил ладонь с груди вниз, оставив истерзанный сосок в покое, Рук разочарованно выдохнул, он так привык к этому невероятному ощущению. Пальцы скользнули по штанам, нащупали пуговицы и, взглядом попросив об одобрении, Эммрик принялся расстегивать их, освободив чужое пульсирующее возбуждение. Затем он расстегнул свои и также приспустил нижнее белье. Хотелось прикрыть глаза и не смотреть на то, что происходит. Беспокойство брало верх над телом и отодвигало возбуждение на второй план. — Рук, не бойтесь, — успокаивает он. — Вы можете коснуться. Каждое его слово горячим дыханием проходилось по мокрым от поцелуев губам, это было похоже на своеобразную пытку, но Рук искренне попытался прийти на мгновение в себя и, не без бьющей тревоги опустил взгляд вниз. Они стояли совсем близко друг к другу, придвинься он еще немного его ноющий член мог коснуться твердого члена Эммрика. Желание появилось само собой. Заранее получив на то разрешение, он придвинулся ближе стараясь попасть влажной головкой по чужой. — Нхх, — глухой, почти неслышный стон вырвался из груди. — Помогите мне, прошу… Эммрик, по всей видимости, беря на себя оставшуюся ответственность за начатое так внезапно бесстыдство, встал к нему вплотную, мягко обхватывая их вместе. Член был немного больше и темнее, чем его и Рук жалел, что не может рассмотреть получше, от чего он даже тихонько всхлипнул, приоткрыв рот. Рука мага начала двигаться. Движения размеренные, скользящие, ладони некроманта все еще были смазаны бальзамом. Это действительно сводило с ума. Сжать бы еще немного сильнее… прижать еще плотнее. Эммрик, вероятно, любил делать все медленно, никуда не торопясь, даже вопреки тому, что в любой момент их могли застать внезапные посетители склада. Наверно, если он что-то начинал, это всегда было правильным и чистым. Рук же считал свои собственные действия чрезмерными или неловкими. Прямо противоположными. Но он не мог побороть в себе эти желания, не сейчас, когда ему позволили столько. И даже так, ласково и поверхностно — это было прекрасно. Руку казалось, он растворяется в Эммрике, задыхается общим с ним воздухом, стонет в ответ на его глухие стоны и делит с ним единое удовольствие. Маг тяжело дыша, смотрел вниз, движения его становились более рваными и он, отчего-то стал заметно замедляться. Рук теперь знает, что нужно делать, он обхватывает ладонь Эммрика, держащую их вместе и совершенно случайно, не рассчитав нажима, с силой сжимает их члены меж собой. Стискивает до искр, возможно, самых что ни наесть настоящих, от магии, совсем недавно залечивающей его соски. Маг свел брови от резких ощущений. Эммрик хватает своего новоиспеченного любовника за запястье и Рук решает, что тот просит остановиться. Сердце проваливается куда-то вниз. Но тот лишь осторожно, не давя сильно, двигает чужой рукой по их сомкнутым членам, словно объясняет, как лучше это сделать. Движения выходят ритмичнее, слаще. Рук, хоть он и убедился в своей абсолютной в подобном неопытности, становится разгорячённее прежнего. Не он один. — О, боги, — простанывает он и, уже более нежно, водит вдоль, оглаживает их головки, четко чувствует чужую пульсацию. Ноги переставали держать и он обнял Эммрика свободной рукой за шею там, куда не так давно скатилась та самая капля пота. На стыке ткани и голой кожи. — Рук, милый… я, — тот словно хотел извиниться за свою несдержанность или попытаться оправдаться за возбуждение, но Руку показалось это таким бессмысленным теперь. Он горячо поцеловал мага, чтобы тот ничего не говорил. Но сделал только хуже. Эммрик простонал в поцелуй, толкаясь в сжимающие их ладони. Его рука чуть сильнее, чем прежде сжала талию, а дыхание стало прерывистым. Ему нравилось? Рук сходил с ума от такого распаленного профессора, он был слишком близко. Он молил Создателя, чтобы никто их сейчас не прервал. Рук тоже стал подаваться навстречу, создавая еще большее трение кожи о кожу, чуть было не кончив только от этого. Горячо. Твердо. Скользко. На члене, во рту, везде. Свеча давно догорела и тьма растворяла их в себе. Расцепив поцелуй, Рук сначала произнес что-то несвязное, словно голова его растаяла от перегрева и удовольствия, но потом собрался на мгновение. — Эммрик, кажется… я не продержусь долго, простите… — шепчет он, больше не толкаясь, а наслаждаясь в открытую движениями мага и ласками его руки, отпустив свою. Маг реагирует остро — извинения Рука звучат слишком жалобно, слишком искренне, а он не может устоять. Толкает его вперед, прижимая к стоящему позади стеллажу с такой, по всей видимости, не проконтролированной им силой, что Руку приходится слегка раздвинуть ноги. Эммрик упирается одной рукой в стойку стеллажа, настолько близко к голове Рука, что тот слышит поскрипывающее дерево от раскачивающихся тел. Он выглядит немного… властно? Кажется, тот не врал — у него давно никого не было. Иначе как еще объяснить то неистовое желание, которое сейчас беззастенчиво проявлял некромант? Пальцы на сырой шее согнулись, стараясь не соскользнуть, пока Эммрик шептал что-то на ухо, вероятно, настолько же бессвязное. Весь жар сконцентрировался в одном месте, скручиваясь и тяжелея, сливаясь с чужим. — Так хорошо… — последнее, что слышит он, не в силах различить, чей из них конкретно это был голос, перед тем, как оргазм неизбежно накрывает его ошеломляющим, пульсирующим ураганом. Он пачкает член Эммрика, густо кончая в дрожащую теперь уже ладонь. Тот пристально смотрит на эту бесстыдную картину и еще несколько секунд толкается, трется о чувствительного и разнеженного Рука, выбивает из него последние тихие стоны и скупые капли спермы. В порыве небывалой нежности, он тянется для поцелуя, снова касается влажных губ, но тот едва ли может сосредоточиться, чтобы ответить. Эммрик, кажется, также теряется в ощущениях, напрягается всем телом и следом доходит до пика. Очевидно — лучшее, что он когда-либо слышал, это глухой, почти утробный стон доведенного до оргазма возлюбленного. Это воспоминание он тут же выделил среди прочих, поставив на пьедестал, тепло от чужого семени на своем теле позволяло представить, что это было нечто общее. Так и было. Какое-то время маг устало ласкает их вместе, замедляется, провожая пульсацию внизу живота до тех пор, пока она полностью не сойдет на нет. Как результат — они еще более сырые, настолько, что в пору снимать всю одежду до последней нитки, а соски Рука стали более распухшими, теперь правда, в другом, приятном смысле. Ладонь все же соскользнула с шеи и ноги слегка подкосились. Эммрик покрепче держит его поперек, не дает упасть, прижимая к стеллажу. Вторую руку он незаметно убирает за спину, чтобы не запачкать своего партнера. — Я боялся… что упаду еще вначале… — сознается Рук. — А я, что не продержусь с вами и пяти секунд, душа моя. «Так вот, почему он тогда замедлился», — подумал он, но не стал озвучивать. В его объятиях было так спокойно и невероятно комфортно. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, а только остаться так. Навсегда. — Нэв ждет нас, — ответственного лидера все же в нем было больше, чем пылкого любовника. Пока что. — Верно, — словно разочарованно соглашается Эммрик. — Нам нужно поторопиться.

***

К наигранному удивлению магессы, ее компаньоны опоздали на добрые полчаса, да и выглядели теперь так, словно вдвоем победили одного из архидемонов как минимум. Только камзол Эммрика теперь был загадочно застегнут. Что-то приключилось с его жилетом? — Хорошо провели время? — спросила она, усмехаясь. Эммрик поправил волосы, пытаясь понять по какой детали их внешнего вида она это выяснила. — Хорошо, — ответил, покрасневший как минимум по шею, а то и ниже, Рук.