Пограничье

       — Тебе опять снилась злая чёрная тень, да?        — Угу…        Очередной детский кошмар заставил Марка прийти на порог комнаты мамы и бабушки. Ибо одному в тёмной гостиной (пусть даже и с Соней, спящей на разложенном кресле) было очень страшно. Настолько, что единственным вариантом для Марка виделось уснуть под боком у матери. Как раз у неё на кровати он и сидел, укрытый краешком одеяла.        — Ну и злюка… А ты пробовал её победить?        Мама в это время старалась как можно тише рыться в шифоньере в поисках запасной подушки. Её голос звучал заспанно, но, вместе с тем, успокаивающе. Настолько, что Марку захотелось уснуть прямо сидя.        — Нет. У меня даже палки не было! Она гналась за мной!        — Тише-тише. Не разбуди бабушку, — сказала мама и вернулась к Марку уже с подушкой. — Что ж… почему бы тебе не попробовать схитрить и изменить свой сон?        — А это… как?        — Сначала ты должен понять, что ты спишь. А затем, когда поймёшь, придумай что-нибудь против этой злой тени. Что угодно. Можешь хоть в костюм клоуна нарядить.        Пока мама говорила, она взбивала принесённую подушку и отодвигала свою от стены. Она никогда не клала Марка на край: возможно, боялась, что он упадёт. А может, просто знала, что он сам предпочитает спать у стены. Точнее, у ковра, повешенного для утепления.        — Я… попытаюсь, — сказал Марк с неуверенностью.        — Даже если не получится, помни, я рядом. — Мама положила ладонь на его плечо и чуть приобняла его. — И я защищу тебя от всех чудищ.        — Правда?        В темноте комнаты лицо матери казалось ещё более грустным и уставшим, однако её улыбка всегда согревала Марка. Даже в те ночи, когда в доме ещё не было отопления, а за окном барабанил ледяной дождь.        — Правда, Маркуш, правда, — ответила мама. — А теперь ложись спать. Завтра нам с тобой в садик.        Подушка пахла стиральным порошком и бабушкиными цветочными духами. А от мамы всегда ярко пахло шампунем и каким-то кремом. Это очень прочная ассоциация, которую не разрушит ни время, ни жизненные перемены. К ней просто присоединится ещё один запах — кофе. Но этот синтез случится потом — в далёком школьном будущем. А пока что остаётся лишь нежиться в тёплых материнских объятиях и рассматривать узоры на ковре.        — Рыбка… — разглядел Марк на одной из полос и провёл по ней пальцем.        Пыльный синтетический ворс чуть впивался в кожу, но всё равно казался мягким. Как и пуховая подушка под головой. Хотелось провалиться сквозь неё и сразу оказаться во сне. В добром, хорошем сне, где за место тени будет большой Сёма: мурчащий и ласковый. Такой же, как и реальный Сёма, свернувшийся клубочком в ногах у мамы…        В те детские дни Марк ещё не осознавал, насколько он счастлив и насколько ему повезло. И не только с тем, что у него есть замечательный кот и сестричка, но и с тем, что у него есть мама. Пусть порой она могла показаться строгой и местами холодной, Марк знал, что всегда может прийти к ней и попросить её о помощи. И знал, что всегда может рассчитывать на её поддержку.        — Спи, Маркуш. На узоры полюбуемся завтра.

***

       Смог над ночной Москвой, сверкающий неоново-белыми огнями, душил одним лишь видом. Однако лёгкий ветер с набережной разгонял тяжёлую атмосферу столицы и прогонял сонливость прочь. По крайней мере, хотелось верить в собственную бодрость после пяти часов перелёта и долгой поездки на такси от аэропорта до гостиницы…        С открытого балкона в номере открывался вид на громадный человейник, в котором даже в два часа ночи горело много окон. Бессонница ли мучает хозяев маленьких ипотечных квартир? Или же их жизнь только начинается с наступлением темноты? Ответ на этот вопрос знали лишь обитатели этой монструозной конструкции…        «И об этой жизни я когда-то мечтала?»        Саша не хотела возвращаться. Не хотела вспоминать студенческие годы, прошедшие на улицах спальных районов Москвы и среди бесчисленных станций метрополитена. Не хотела вспоминать людей из прошлого, которых она уже никогда не вернёт, как бы ни хотелось обратного. Но должность правой руки директора требовала ездить в командировки по первому же требованию начальства. То куда-нибудь в Норильск, то в Симферополь, то вовсе в Алма-Ату — куда только её ни отправляли, хотя у неё была возможность устраивать встречи с партнёрами онлайн. Но консервативное начальство всегда требовало личных встреч. И ведь не возразишь им ничего. Даже если у тебя на неделю с командировкой выпадает день рождения сына или начало отпуска…        Сумка стояла на прикроватной тумбочке, а на спинке стула лежал чуть смявшийся после дороги пиджак. Когда-то его носил отец Саши, но теперь он был неотъемлемой частью её собственного гардероба вместе с рубашкой и туфлями на низком каблуке. И казалось, что вместе с этим пиджаком она переняла на себя роль главы семьи…        В голове крутились мысли, уже давно изложенные в заметках на телефоне и отмеченные в календаре. Саша думала о многом: и о предстоящей встрече с представителем логистической корпорации, и о Соне, которую нужно будет навестить сегодня днём, и о родительском собрании у Марка через неделю. А ещё о смене перегоревших в гостиной лампочек и продаже семейного дачного участка. И все эти обязанности лежали на плечах уже сорокалетней женщины, чудом выстоявшей эти адские двадцать лет переменчивой жизни и множества потерь. Но Саша была рада, что теперь её жизнь более-менее стабилизировалась и стала до приторного предсказуемой. Пусть порой и немного сложной…        «Доехала. Передай Марку, что если сегодня он не пойдёт в школу, я его укушу»        В Слюдянке было уже утро, поэтому Саша нисколько не сомневалась, что Андрей прочитает её сообщение в ближайшие пару минут. И обязательно передаст его Марку, который в последнее время приноровился пропускать занятия и оправдывать себя тем, что «математика актёру не пригодится». Как бы Саша ни пыталась его переубедить, он всё равно стоял на своём. Упрямый, как и она в подростковые годы.        «И ведь ругать будут меня», — подумала Саша и усмехнулась.        Она давно привыкла к тому, что в глазах учителей, родительского комитета и его мамочек-наседок она ужасная мать, думающая только о работе и личной жизни. Но Саша не обращала внимания на них: зачем кому-то доказывать обратное и тратить на это силы? Судить кого-то намного проще, когда ты не знаешь, что творится в его жизни…        «Вас понял. Так и передам)» — ответил Андрей через пару минут.        Домой получится приехать послезавтра — за это время даже не успеешь привыкнуть к новому часовому поясу. Однако в командировках время для Саши всегда тянулось намного дольше. Словно в…        «Нет. Забудь…»        Сердце с мучительной тяжестью упало куда-то к солнечному сплетению, а горькая тоска промелькнула набежавшими и тут же исчезнувшими слезами. А ведь, казалось, прошло уже так много времени… Но глубокая, пожирающая изнутри пустота никуда не исчезла. Лишь ослабла, став ржавчиной, ползущей по поверхности искалеченной души. Ослабла и скрылась из виду, будто её и не существовало…        Глаза поднялись к тёмному небу, засвеченному огнями никогда не спящей Москвы. Сотни звёзд нехотя пробивались сквозь ночное полотно. Словно пытались создать рисунок на старом советском ковре или в глазах…        «Оставь. Хватит».        Сонливость постепенно брала своё. Кофе, выпитый перед вылетом из Иркутска, начал терять эффект. К счастью, сегодняшний день не планировал никаких рабочих дел, поэтому можно было выспаться, подготовиться к завтрашней встрече и съездить в гости к Соне. В конце концов, названная племянница ждала этой встречи. Хотя из-за учёбы она будет дома только ближе к девяти. По-другому никак, и Саша это понимала. Понимала и гордилась Соней: она поступила на бюджет в один из лучших медколледжей Москвы и до сих пор не бросила его, даже несмотря на… некоторые проблемы. К тому же, она смогла найти подработку. Правда, подробности этой подработки Соня до сих пор не раскрыла… В общем, для Саши она была тем самым человеком, на которого она бы равнялась в подростковом возрасте.        «Жаль, что ей пришлось всё это пережить… И почему мы с Андреем ничего не сделали? Я же знала, что что-то не так…»        Пять лет. Эта борьба продолжалась уже пять лет и с переменным успехом. Радовало лишь одно: Соня всё ещё жила и находила в себе силы жить. Однако, как только она переехала в другой город, Сашу начали одолевать сомнения и опасения. Ведь в любой момент её усилия и усилия Андрея могли рассыпаться пеплом из-за непредсказуемого поведения Сони…        «Не забывай о таблетках. Дыши, когда чувствуешь, что не можешь сдержать эмоции. И помни об упражнениях, которые нам давал психолог», — каждый раз напоминала ей Саша. И каждый раз она опасалась, что её наставления будут проигнорированы. И не зря…        Новый порыв ветра. Подстриженные чуть ниже подбородка волосы колыхнуло и растрепало, а пряди чёлки упали на глаза. Саша спешно поправила причёску и с досадой вздохнула — она в очередной раз забыла взять с собой заколки. И ведь остальное не забыла: и флешку, и обезболивающее, и документы, даже пластыри от мозолей — а такую мелочь упустила. Точно так же Саша чуть не забыла добавить в календарь октябрьское выступление Марка. Ей оставалось лишь надеяться, что на эту дату не поставят очередную командировку или встречу…        «Пускай я и ужасный родитель… Но я никогда в жизни не позволю своим детям голодать или грустить. Никогда».

***

       В чём не откажешь столице Родины, так это в хорошем кофе. Не в том, который за место бодрости приносит тахикардию, а в том, от которого из глаз летят искры. Саша даже не ожидала, что это поможет ей проснуться к десяти. Но зато она успела за утро пройтись по документации к встрече, ещё раз изучить информацию о деловом партнёре и отнести одежду в химчистку гостиницы. По плану, помимо поездки к Соне, была встреча со старой университетской подругой в полседьмого вечера. Конечно, изначально Саша не планировала видеться с ней, но… звёзды сошлись — и до чёртиков знакомая рыжая бестия узнала о её предстоящей командировке и предложила встретиться.        «Ну и… чудачка. Какой была, такой и осталась…» — подумала Саша с улыбкой.        Воспоминания, связанные с университетской подругой Полиной, были исключительно хорошими. А таковых за всю жизнь накопилось мало, поэтому их ценность была чрезмерно высока для Саши. И было бы очень обидно утратить те немногие моменты…        За окном моросил мелкий дождь. Воздух наполнял дневной холод и запах мокрого асфальта, но даже сквозь облака периодически просачивались лучи солнца. А внутри всё было будто бы наоборот: душу наполняло радостное ожидание встречи с дорогими людьми, и, в то же время, её кололо тревожными предчувствиями. Саше казалось, будто что-то должно случиться. И это нужно предотвратить… Но как это сделать, если неизвестно, что именно может пойти не так?        «Началось… Ничего ещё не случилось, а я уже накручиваю себя».        Но эта сказанная про себя фраза не помогла отвлечься от смутных переживаний. Ей не давало покоя странное ощущение, словно у неё вот-вот что-то отберут. И не просто отберут — опустошат. Разорят и оставят за место отнятого лишь безутешное горе для бедной лебеди…        «Да что ж такое-то…»        Стрелки часов напротив кровати остановились на четвёрке. Дождь постепенно затихал и уже не так агрессивно барабанил по карнизам. Однако солнце не спешило появляться обратно, поэтому улица до сих пор была укрыта серой тенью. Погода прямо располагала к прогулке, поэтому Саша всё же решилась выйти на разведку, чтобы разогнать тревогу. Ну, и чтобы не проводить командировочное время за скучным сидением в номере. Но только-только она покинула его и собралась закрыть дверь, как вдруг ей позвонили. Вариантов, кто бы это мог быть, было два: либо кто-то с работы, либо…        «Андрей?..»        — Алло? Привет… Что-то случилось?        Он крайне редко звонил ей по мобильной связи. Обычно дело обходилось обменом сообщений или видеозвонком, однако в этот раз… дело наверняка было серьёзным. Слишком серьёзным, чтобы пользоваться привычными способами связи.        — Тебе Соня ничего не писала? — спросил Андрей.        — Нет. А что?        — Просто… она не отвечает на мои сообщения, даже не читает их. А в сети она была в последний раз рано утром. Ну, по вашему времени.        — Ты не звонил ей?        — Звонил, несколько раз пробовал. Утром, днём, вечером… Но меня с ней даже соединить не могут — она где-то вне зоны действия сети. Не знаю, может, у неё с симкой что-то не так или телефон разряжен, но… Ну не может же так быть, чтобы в Москве не было ни связи, ни повербанка напрокат!        Тревожное предчувствие, только недавно собиравшееся умирать, нашло благодатную почву в лице звонка. В голове прокатилась новая волна воспоминаний времён студенчества, имеющих так много общего с настоящим и с Соней, которая не отвечала ни на сообщения, ни на звонки… А к ним в копилку переживаний — нестабильное ментальное состояние, которое могло толкнуть Соню на что угодно, начиная прогулом пар и долгим сном и заканчивая…        «О господи…»        Не завершая звонка, Саша быстро вбила адрес Сони, чтобы вызвать такси. Нужно было проверить самую первую и самую страшную из имеющихся теорий. И убедиться, что в происходящем… не замешано нечто из прошлого.        — Ты не могла бы съездить к ней, проведать?        — Могу-могу. Только вот… чёрт, не кажется ли тебе, что тут может быть замешано… кое-что другое, помимо того, о чём привыкли думать люди, когда их близкие пропадают?        Саша завуалировала мысль, так как она осознавала, что в этот момент кто-то может её услышать. Она даже зашла обратно в номер, чтобы максимально обезопасить себя от любопытных ушей. Однако даже так Андрей понял, что Саша имела в виду.        — Нет… Только не говори мне, что она могла провалиться!        А Соня могла. И это прекрасно подтверждала статистика бесследных людских пропаж за последние десять лет. Это подтверждали тысячи расклеенных ориентировок, которые Саша видела в каждом командировочном городе. Это подтверждали новостные сводки и выпуски с расследованиями, ставшие невероятно популярными. И не только на постсоветском пространстве. Так было во всём мире…        — Ты ведь понимаешь, что происходящие в последние несколько лет пропажи никак не связаны с криминальщиной? Они все… они проваливаются. В Закулисье, Андрей. В это злоебучее Закулисье, из которого мы сбежали семнадцать лет назад!        — Господи, да с чего ты вообще взяла, что Соня именно исчезла? Она могла просто-напросто отключить телефон и остаться дома!        Андрей пытался успокоить себя тем, что происходящее — всего лишь следствие странного поведения его дочери. Но Саша понимала, что он наверняка не верит даже самому себе.        — Хватит дурить — просто съезди и проверь Соню на квартире!        — Я как раз вызвала такси. Через полчаса буду. Только я… теперь я сильно сомневаюсь, что найду Соню на месте. Ты ведь знаешь, что она никогда не позволит себе пропустить занятия. И знаешь, что она редко отключает телефон.        — Она ведь… могла запросто сделать с собой что-то! Ты же знаешь, какая она у нас нестабильная последние пару лет…        Предположение о попытке самоубийства было более правдоподобным, чем падение в Закулисье. Но Саша сомневалась даже в нём. Сомневалась, потому что события последних лет не происходили просто так. У них есть причина. И эта причина скрыта на изнанке реальности и в лабораториях ненавистной международной корпорации, когда-то заставившей Сашу и Андрея спрятать тёмный секрет этой изнанки глубоко в памяти.        — Всё может быть. Но… я даже думать не хочу, что Сонька могла такое с собой сделать. Тем более, она сейчас терапию принимает, к психологу ходит… У неё всё должно было постепенно стабилизоваться. Если она, конечно… не отказалась от терапии добровольно.        Самоубийство или падение? Какое из этих двух зол хуже? И почему разум мечется то одной, то к другой догадке, не находя ни грамма спокойствия ни в одной из них?        — Я просто… хочу надеяться, что она не провалилась. Иначе… Это конец. Это может оказаться концом для Сони. Никто попросту не будет её искать. А даже если и соберётся, то всё равно не найдёт. Даже мы…        Никто не найдёт… И не будет искать… Быть может, в тот момент Саша злилась на Андрея за то, что он так быстро впал в отчаяние, заранее смирившись с потерей Сони, однако она понимала ход его мыслей. И была согласна с ним как никто другой. Ведь знала, что через эту же мучительную цепочку поисков с отрицанием и без принятия однажды прошли её родители…        — Ладно, давай тогда. Позвони, как доедешь.       

***

       Чёртовы пробки. Казалось бы, прошло уже семнадцать лет с отъезда из Москвы, но в ней остались всё те же проблемы, что и в начале двадцатых годов: транспортные заторы, нелегальные мигранты и бесконечная стройка всего и вся. Но зато в такси уже не было водителя, который бы на протяжение всего пути разговаривал о политике и «приближении тёмных времён». Для Саши «тёмные времена» никогда не кончались. И, как ей думалось, они кончатся лишь с полным вымиранием человечества…        Она доехала до дома Сони примерно за час — он находился в старом спальном районе, состоящем из советских панелек и отремонтированных брежнёвок. Когда-то тут жил сам Андрей, но по стечению трагических обстоятельств ему пришлось переехать вместе с Сашей в Слюдянку и оставить квартиру младшей сестре. И лишь год назад эта квартира перешла во владение Соне. Однако у Саши были дубликаты ключей. На всякий случай. Хотя она всё равно решила сначала позвонить в домофон — вдруг Соня всё же дома? Но она стояла минуту, две, три… а трезвонящая, долбящая по натянутым нервам мелодия всё не прекращала свой круговорот и заставляла сжимать борт пиджака в побелевшем кулаке. Надежда на счастливый исход поездки иссякала с каждым повтором.        В конце концов, она открыла дверь ключом и бросилась по лестнице наверх — кажется, нужно было бежать на шестой этаж. И плевать, что есть лифт. Ведь времени, чтобы ждать его, у Саши больше не было.        «Не дай бог она с собой что-то сделала… Не дай бог она себе опять вены вскрыла… Господи».        Дыхание сбилось ещё на подходе к третьему этажу, но Саша продолжала бежать, рассекая тишину подъезда неистовым стуком каблуков. К черту мысль, что уже слишком поздно спешить — никогда ничего не поздно. Никогда ничего не поздно!        «Хрена с два, не поздно. Она не могла так с собой поступить… Терапия, таблетки, психолог из Питера… Мы общались с ней буквально два дня назад, и у неё всё было хорошо. Неужели… она нам солгала?»        Пятый этаж — шестой был уже совсем близко. Ноги дрожали, а в крови не хватало кислорода. Саша держалась за ободранные перила, чтобы не упасть на последних подступах к Соне.        «Милая моя, кнопка моя… За что же так с вами жизнь поступает?»        Ключ едва не выпал из дрожащих рук, но Саша всё же совладала с ним и провернула его в замке два раза. И, когда она открыла дверь, её встретила тишина и ощущение полного одиночества. Не такое, когда тебя никто не встречает, а такое, когда ты явно понимаешь, что в квартире никого нет…        — Сонь?.. Ты дома?        Саше казалось, что она приехала зазря: у студентов-медиков в тот момент ещё шли пары. Почему она не могла приехать позже — вдруг Соня в самом деле просто уехала на учёбу? Но тогда почему она не отвечает Андрею и не появляется в сети? Да и… если бы что-то было не так, Соня обязательно нашла бы способ связаться хотя бы с Андреем. Она же знает, как он волнуется за неё… Не могла же она так резко взять и наплевать на чувства родного отца?.. Не могла же, верно?        Обувь осталась возле порога. Саша прошла по коридору к кухне, откуда дул сквозняк — окно было открыто нараспашку, а занавески раздувало парусами. В раковине стояла залитая водой одинокая тарелка, а в чайнике было почти пусто. На холодильнике висели несколько магнитов и список покупок с зачёркнутыми пунктами. Среди этих самых покупок Саша нашла пункт с этиловым спиртом и следующим за ним дюшесом.        «Твою ж мать… Ты ж обещала, что не будешь…»        — Блять.        Конечно, Саша догадывалась, что Соня может выпивать — она и сама в этом же возрасте втайне от родителей распивала спиртное с друзьями. Но… чтобы доводить себя до экспериментов со спиртом, который вообще для этого не предназначен… А если учитывать ментальное состояние Сони, то это и вовсе не шуточная ситуация.        Внутри кипело возмущение. Как она вообще могла так с собой поступить?! Она же знает, что с таблетками нельзя мешать алкоголь! Она же знает, что не умеет контролировать себя! Она же знает… чем всё может кончиться.        — Соня! — прокричала Саша на всю квартиру в надежде, что она спряталась где-то тут.        В туалете, ванной и гостиной не было ни единого намёка на её след или опасное поведение: ни вскрытых лезвий, ни подозрительных горстей таблеток, ни лежащих на каждом углу кусков бинта — стерильно. Единственное, что смутило Сашу, когда она дошла до спальни Сони, так это то, что она не нашла в квартире ни единого блистера антидепрессантов или транквилизаторов, которые обычно прописывали Соне. А последний рецепт, который удалось найти, был выдан аж полгода назад.        «Может, она всё это добро куда-то в другое место переложила? Или с собой таскает… Мы ведь с ней говорили по поводу необходимости терапии! Она даже подтверждала, что продолжает принимать таблетки… Чёрт, неужели я что-то упустила?!»        Саша устало вздохнула и опустилась на стул рядом с рабочим столом Сони. На нём лежала куча всяких тетрадей, спутанный провод зарядника и анатомическое пособие с закладкой в виде фенечки. А на спинке самого стула висело сухое полотенце и… белый медицинский халат. Самый обычный, который Соня всегда брала с собой в колледж в нечётные дни занятий…        «А… какой сегодня день? Понедельник же вроде? Соня ведь должна была взять халат с собой?..»        Помимо тетрадей и прочего, на столе стоял закрытый ноутбук и отрывной календарь. На нём была дата вчерашнего дня — воскресенья. Конечно, не стоило списывать со счетов усталость и забывчивость Сони, из-за которой она, бывало, не закрывала за собой квартиру или оставляла плиту включенной. Однако события сходились друг с другом поразительно точно: и оставленный халат, и вчерашняя дата на календаре, и общий холод в квартире из-за приоткрытого окна. Соня точно бы не оставила окно открытым в такой ветреный день. Проветрить — да, но… разве квартиру проветривают по восемь часов подряд? И… не прошло ли намного больше времени?        Нога нечаянно задела что-то тяжёлое под столом. И, когда Саша заглянула туда, она увидела рюкзак Сони. Почти полностью собранный и готовый к сегодняшним занятиям: там были и тетради, и складной зонт, и даже полная бутылка воды. Не было только телефона, ключей и проездного…        — Вот чёрт…        Всё это могло значить лишь одно: Сони не было дома со вчерашнего вечера. Но версий того, что могло случиться с ней, не стало меньше. И к ней прибавилась ещё одна: версия, что с Соней могло что-то случиться вне дома ещё вчера…        «Полина… Кажется, у неё муж в полиции работает. Может, они мне помогут? Хотя бы заявление написать — вдруг Соня всё ещё на Сцене?»        Но внутри уже больше не оставалось уверенности в последнем. Ведь тревожный голос разума без остановки шептал Саше лишь одно:        «Закулисье вернуло её туда, где она и должна быть…»

***

       От переписки с одногруппницей Сони на душе не стало легче, но именно от неё Саша узнала, что Соня точно села на метро. Однако задачу это нисколько не облегчало. Соня могла поехать как в сторону своего дома, так и пойти на поводу неизвестного импульса и отправиться куда-то в Подмосковье. Вариантов всё ещё было много и вычёркивать какой-либо из них было бы непростительным преступлением. Поэтому Саша всё же решила попросить о помощи…        — Вроде бы хотели с тобой просто встретиться кофе попить, а по итогу разбираемся с Сонькой. Надеюсь, ты не обижаешься на меня из-за этого.        — Да нет-нет, что ты! Всё хорошо, Саш. Я прекрасно понимаю тебя — ты переживаешь за неё, а тут вот такая ситуация. Но зато хорошо, что ты знаешь, к кому обратиться!        Над Москвой плыло закатное небо и ленивые синие тучи. Казалось, в такой прекрасный вечер нужно думать только о хорошем. Однако Саша не могла — мысли о судьбе Сони не давали покоя, сменяя свой оттенок с тревожного на агрессивный. Лишь одно радовало — Полина по-дружески приняла её и согласилась помочь ей. И теперь они вдвоём ехали вдоль трамвайных путей в сторону полицейского участка, где работал муж Полины.        — Знаешь, я думала, мы встретимся в более спокойной обстановке. Но, видимо, не судьба.        — Жизнь и здоровье ребёнка намного важнее, чем посиделки с подругами, — сказала Полина. — Я и сама была бы на стрессе, если бы мой Илюшка куда-нибудь бесследно пропал. Да даже так… я всегда на стрессе — сама ведь понимаешь, как часто люди пропадать начали. Прямо аномалия — не иначе…        Она едва не проскочила на красный, но успела затормозить перед пешеходным переходом.        — Ещё и не говорят ведь ничего: куда пропадают, как обезопаситься… Максимум начали банальные советы давать по типу «Не гуляйте ночью» или «Носите с собой телефон». Нет-нет-нет… — Полина нервно усмехнулась. — Люди и днём пропадают. Причём без какой-либо закономерности!        Без какой-либо закономерности… А ведь эта закономерность есть. Просто о ней никому нельзя знать. А тем, кто знает…        «Я не могу. Не могу… Чёрт, почему же всё так сложно?!»        Жилые массивы и рабочие районы сменялись небольшими парками и скверами, а они — набережными и железными дорогами. Всё такое однообразное, предсказуемое, скучное, словно в…        — Саш?        Только тогда она поняла, что выпала из разговора, прослушав добрую его часть. Однако частично его суть уловить удалось.        — Да?        Машина тронулась после очередной остановки, и Полина коротко вздохнула. Возможно, она хотела подобрать нужные слова, но пока не могла.        — Я просто хотела сказать, что как мать понимаю твой страх. И… я надеюсь, что он неоправданный. Что это обычная подростковая выходка или стечение событий, а не что-то, о чём обычно говорят в новостях.        — Беда в том, что у Сони эти выходки… бывает, заходят за грань здравого смысла. Она… довольно трудный подросток с проблемами, с которыми я уже не смогу ей помочь, как бы я ни хотела.        — В каком это смысле — не сможешь? Всё настолько плохо?        Выдать всю подноготную истории с Соней было бы предательством её доверия и желания жить без обсуждений за спиной. Поэтому Саша ответила лишь:        — Ты даже не представляешь, насколько всё сложно, Полин.        Она многозначительно промолчала, опустив взгляд на руль. Стало настолько неловко и некомфортно, что Саша решила разрядить обстановку разговором о быте.        — Слушай, а как там Илья? Не бедокурит хотя бы?        — Ха, если бы! Днём после школы шатается с друзьями, ищет приключения на пятую точку, а вечером до двух ночи сидит играет в комп. Ещё и ругается, будь здоров — похлеще, чем ты.        — Наконец-то достойный соперник… — усмехнулась Саша.        — Ваша битва будет легендарной.        В напряжённом воздухе проскочил дружеский смешок, который позволил тревоге чуть успокоиться.        — Всё пытаюсь наставить его на путь истинный. Ну, чтобы подумал, куда после школы пойдёт, кем будет работать. А Илюшка… ох, ну вот засранец засранцем — ни в какую слушать не хочет. Просит, чтобы я отстала, не мешала… А я ведь как лучше хочу. — Полина устало вздохнула и включила поворотник. — Знаешь, я тебе даже завидую в этом плане. У вас и Соня сама поступила в медколледж, и у Марка уже какие-то планы есть… Мой же, дай бог, экзамены сдаст в следующем году — и пусть решает сам. Может, на ошибках научится.        Но Саша знала, что завидовать нечему. Соня поступила в Москву лишь потому, что она хотела начать новую жизнь в месте, где никто её ещё не знает. А Марк… остался таким же, каким он и был с начала подросткового периода. И споры с ним порой приводили либо к нервному срыву, либо к долгой головной боли. Но, быть может, в этом была вина Саши — вдруг она недоглядела за ним? А может… всё так и должно быть?        — Пускай учится, Полин. Они ж пока не поймут на собственном опыте, что нельзя, а что можно, не станут умнее. Вспомни нас хотя бы — мы ж тоже не подарок были. Но выросли же порядочными людьми!        — Ну… не знаю. По-моему, мы детей слишком балуем и из-за этого же страдаем.        — Поверь, это намного лучше, чем если бы мы следовали совковым методам воспитания. Меньше к психологу ходить будут.        — А как же поговорка про то, что слабые люди порождают тяжёлые времена?        — То, какими вырастут наши дети и как они повлияют на мир… мы сможем увидеть результаты наших усилий примерно через пять лет и сделаем выводы. А пока что остаётся лишь делать то, что в наших силах. В том числе и искать этих самых детей…        Мимо промчался трамвай-беспилотник, а Полина начала заворачивать с главной улицы в спальные районы. Судя по навигатору, до участка оставалось ехать ещё примерно пять минут. Целых пять минут…        — Тебе… хоть что-нибудь известно о том, где может быть Соня?        — Лишь то, что она вчера примерно в десять вечера с одногруппницей дошла до станции «Кленовый бульвар» на БКЛ и, вроде как, села на поезд. Но вот в какую сторону она поехала и не вышла ли случайно на улицу через другую ветку — большой вопрос.        — Так это же хорошо, Саш! В метро камер видеонаблюдения полно, каждый уголочек просматривается. И полиция имеет полное право в любое время запросить записи или данные с них по какому-либо запросу.        — Ух ты… А ты в этой теме явно шаришь.        — Когда живёшь с полицейским, и не такое узнаёшь, — улыбнулась Полина. — Хотя, чего это я? Сама ведь всё знаешь…        Раньше упоминание покойного отца всегда ранило душу, однако сейчас Саша реагировала на подобное уже намного спокойнее. То ли время и вправду излечило эту глубокую рану, то ли её боль померкла на фоне другой боли…               «А ты… хотел бы прожить со мной до старости?»               А ведь прошло уже семнадцать лет, и прежние чувства и бури давно улеглись внутри, перестав настолько часто вырываться наружу. Эмоции Саши стали настолько блеклыми, что даже пугали её. Однако она прекрасно понимала, что всего-навсего перегорела. Перегорела жить с непроходящим чувством вины. Перегорела жить в постоянной борьбе за благополучие Марка и Сони. Перегорела жить с постоянным страхом потерять всё, что досталось ей огромной ценой…        Порой Саше хотелось уйти от всего этого. Отказаться. Бросить. Исчезнуть. Но… разве это должен делать взрослый человек, на котором лежит ответственность за всю семью? Разве он может бросить то, что когда-то стало смыслом его жизни? Разве он может бросить тех, кто нуждается в нём? Разве он может бросить тех, кого он искренне любит?..        Детские рисунки, поделки из пластилина, слёзы из-за мальчиков или оценок, сломанные игрушки и беспорядок на постоянной основе — в этих простых вещах Саша однажды увидела смысл. В них она увидела своё значение. Но теперь этому значению угрожала опасность. И с этой опасностью в силах справиться лишь она.

***

       — Стоп! Вот она, кажется, — сказала Саша, ткнув пальцем в экран монитора.        — Вижу. Тут программа сама находит человека по базе. — Курсор мыши обводил рамку прямоугольника, которым была помечена Соня на видеозаписи. — Нам эту навороченную программулину от китайцев привезли. Переводили её, правда, почти полгода…        Лёша — муж Полины — согласился чуть-чуть задержаться и помочь Саше в её деле. Ему пришлось отправить запрос в департамент транспорта, чтобы получить доступ к архиву видеозаписей, однако его удивительно быстро одобрили. Поэтому уже через сорок минут они вместе с Полиной и местным айтишником Яном сидели за компьютером и следили за перемещениями Сони по станции.        — Вы только сильно не надейтесь на ИИ — тут периодически вылезают ошибки с распознаванием лиц. Перепроверяйте на всякий…        — Да мы уже поняли, шкипер, — прервал Яна Лёша.        К платформе подъехал поезд, и Соня зашла в последний вагон. Спустя пару мгновений его двери закрылись, а поезд тронулся и стремительно скрылся из виду камеры.        — Можешь посмотреть, в сторону какой станции она едет? — спросил Лёша.        — Вроде в сторону «Каширской», — ответил Ян, в то время как он переключался между разными камерами.        — Ей как раз в ту сторону и нужно, — сказала Саша. — До «Мнёвников» и дальше пешком.        — Так, тогда сейчас глянем, во сколько туда прибыл поезд.        Ян полез в поисковик за воскресным расписанием метро. На экране периодически мелькала то официальная страница «Мосметро», то какие-то сторонние сайты с дизайном, сколоченным ещё в бородатые нулевые-десятые. Иногда всё подвисало, но уже совсем скоро Ян выдал:        — Так-с… этот поезд ехал до «Терехово», а потом направился в депо. Так что ваша племянница, скорее всего, либо вышла на конечной, либо вышла чуть раньше. Сейчас как раз проверим…        Вкладка браузера сменилась видеозаписью со стоящим возле платформы поездом. Его вагоны окончательно опустели в первые несколько минут после остановки, однако даже после высадки всех пассажиров поезд продолжал стоять на рельсах с открытыми дверьми.        — Здесь никого нет. Почему ты не переключишь камеру? — спросил Лёша.        — Обычно поезда так долго после высадки не стоят, — заметил Ян. — Раньше, может, да — стояли: пока там дежурная всё проверит, туда-сюда… Но сейчас в поездах всё автоматически проверяется. А значит, поезд может стоять только по двум причинам: либо в вагонах ещё есть люди, либо система безопасности обнаружила какую-то неисправность в составе. В любом случае должна подойти дежурная по станции.        — А почему это не может быть неисправностью? — спросила уже Саша. — Вдруг зря время тратим?        — Потому что я запросил журнал техобслуживания по данному поезду за вчерашний день. Никаких записей о неисправностях там не было. Так что, вероятнее всего, в поезде ещё есть люди. И, возможно, это как раз Соня.        — И что она могла забыть в поезде?        — Люди часто засыпают в метро. Особенно, если нужно ехать куда-то далеко, — ответил Лёша. — Многие так часто оказываются в депо. И это даже несмотря на то, что функцию осмотра состава уже давно выполняют не дежурные, а нейронки.        — Нейронки могут ошибаться. Быть может, у них ошибки встречаются реже, чем у человека, однако…        Все замерли, когда увидели, что из последнего вагона вышло двое человек. Одним из них была дежурная, а в другом Саша узнала Соню. Её шаг был медленным, чуть шатающимся — будто она была пьяной. Но уже через мгновение Соня, кажется, почувствовала себя лучше и на твёрдых ногах направилась к одной из лестниц на выход в город. Ян уже даже начал искать окошко с видеозаписью из перехода к эскалатору. Однако, когда он переключился на него, Сони там не оказалось: она пропала из виду камеры на платформе, но так и не появилась на виду у камеры в переходе…        — Так… Какого хрена? Это как понимать?        — А ты не мог перепутать камеры? — предположила Полина.        — Нет. Вот, смотрите. — Ян переключался с одного перехода на другой. — Никого. Ни там, ни там…        — Стоп-стоп-стоп, подожди! Но… так же быть не может! — воскликнул Лёша и сам принялся щёлкать по окошкам с видеозаписями. — Сейчас поищем… Нет, ну не может же так быть!        — Мистика какая-то… — проговорила ошарашенная Полина.        Но для Саши уже не требовалось никаких поисков — её первоначальные догадки оказались верны. Они вчетвером уже никого не найдут, даже если будут пересматривать записи в замедлении или параллельно. Обращение в полицию было смешным и бессмысленным с самого начала… Таким же бессмысленным, как и беготня по квартире Сони и десятки звонков за день.        «И тебя оно тоже забрало, кнопка…»       Вниз по глотке полз комок тревоги, а холодный пот лежал маской на застывшем в выражении ужаса лице. Побелевшие пальцы сжимали край стола, шкрябая ногтями его поверхность. От переполняющего внутренности страха тошнило и выворачивало наизнанку. Грудную клетку раздувало от панических вздохов. Саше казалось, что у неё в любую секунду может остановиться сердце. Прямо как у отца, когда он узнал о её пропаже…        «А что я… что я скажу Андрею? Что я ему скажу?!»        — Саш? Ты… как? — спросила Полина.        А что она ответит им — людям, которые пытаются помочь ей, не зная всей правды? Скажет, что Соня на самом деле провалилась в параллельную реальность? Да даже если они ей поверят… от этой правды не будет никакого смысла, а Саша подвергнет опасности не только себя, но и невинных людей.        — Присядьте, — сказал Лёша и пододвинул к ней стул, на который она тут же рухнула. — Прошу вас — не переживайте. По крайней мере, теперь мы знаем, где искать Соню, а это значительно облегчает задачу поиска. Однако то, что времени прошло уже довольно много… немного всё осложняет. Почему вы не обратились к нам раньше?        А ведь Саша могла. Она могла заподозрить неладное раньше — ещё когда не увидела Соню в Телеграме утром. Ещё когда в сердце поселился дух зарождающейся тревоги. Это же всё не просто так! Всё это, чёрт возьми, не просто так!        — Она только прилетела в два часа ночи, Лёш. Откуда ей было знать?        В то время как Ян уже собирался идти домой, Лёша перебирал стопку с какими-то распечатками и что-то искал на столе. Полина поглядывала то на поникшую Сашу, то на мужа, который оставил на столе полный бардак, хотя ещё час назад сам на нём прибрался. Всё вокруг притихло настолько, что слух начал улавливать визг тормозов трамвая невдалеке и чьи-то разговоры под окном. А ещё гудение. Лёгкое, ненавязчивое гудение, какое обычно издаёт люминесцентная лампа…        «За что оно так с нами? Ему было мало Риты и Тима? Зачем… зачем оно забрало Соню? Оно ведь не просто так заставило её провалиться! Оно же знает… чья она дочь. Оно же знает, ради кого рисковала Рита. Неужели Закулисье и в самом деле издевается над нами?»        На стол перед Сашей упала ручка и лист с каким-то текстом. Кажется, это была форма для заявления.        — Заполните, пожалуйста, — сказал Лёша. — Конечно, мы не гарантируем, что сможем найти Соню завтра или в ближайшие несколько дней, однако…        — А смысл?..        Лёша замер на полуслове, когда Саша спросила у него это. Быть может, она сбила его с мысли, но он всё равно продолжил:        — Я понимаю, вы в отчаянии. Но мы можем вам помочь.        — Вы уже ничем не поможете, — проговорила Саша подавленно. В те минуты она пыталась сохранять самообладание, но и то постепенно пропадало под весом новостей.       — Саш… — обратилась к ней Полина. — Тебе всего лишь нужно написать заявление, а дальше всем будет заниматься полиция и, возможно, волонтёры… Блин, да не могла же она пропасть без следов!        — Ты ведь всё прекрасно понимаешь.        Саша подняла на них взгляд и встретилась с недопониманием Лёши и сочувствием Полины. Однако какой толк от этого сочувствия, когда уже никто не сможет помочь Соне? Никто, кроме той проклятой корпорации, которая знает о существовании Закулисья, но упорно молчит…        — Люди бесследно пропадают не просто так. И не просто так полиция не может найти никаких закономерностей этих пропаж. Тогда… чем вы сможете мне помочь, когда Соня, скорее всего, попала в этот проклятый список?.. Чем же?        Никто не ответил. На лице Лёши застыла горечь и множество недосказанных слов, которые были уже ни к чему. Полина же просто молчала, пока её грустные глаза пытались прочесть мысли Саши. Мысли опекунши, не уберегшей своего ребёнка…        — Извините, но… я пойду, — сказала она сухим, безэмоциональным голосом, встала и направилась на выход. — Спасибо, что попытались помочь…

***

       Поезд мчался по тёмным перегонам метро с ошеломляющей скоростью. Как бы Саша ни пыталась разглядеть во мраке стену туннеля или что-то потустороннее, она видела на стекле лишь своё отражение. Блеклое, уставшее, готовое сорваться в бездну отчаяния и навсегда сгинуть в ней. Но нужно было держаться. Держаться и делать всё ради того, чтобы спасти Соню или хотя бы зацепиться за её следы. А для этого… нужно добраться до того места, где её заметили в последний раз.        — Станция «Терехово», — раздался голос диктора прямо над головой, и Саша тут же опомнилась от раздумий. Кажется, пора выходить.        Светло-серую платформу украшала кайма из колон, а с потолка свисали массивные светильники. Здешний минимализм и однотонность угнетали, навевая воспоминания о Закулисье. Неужели люди решили вдохновиться лиминальными пространствами и создать их нарочно? Наверное, эта мысль была глупой, но факт оставался фактом — такой дизайн пугает…        Взгляду не за что было зацепиться: черепичный узор стен быстро стал привычным, лестницы, ведущие к выходам в город, не представляли из себя ничего особенного, да и противоположная платформа ничем не выделялась. Разве что кучей людей, которые бродили вдоль колон в ожидании поезда. Поэтому оставалось лишь идти дальше — в сторону того самого перехода, где исчезла Соня…        Уже на лестнице Саше стало не по себе. Тревога упала в живот — вся прежняя концентрация рассеялась по мыслям, оставшись лишь тенью. Интуиция насторожилась, обострив все чувства разом. И не зря: кожа чувствовала, как с каждой ступенькой воздух меняет плотность, а уши улавливали едва различимое гудение. Здесь и вправду было нестабильное пространство — Саша осознавала это как человек, которому однажды уже пришлось познать на себе межпространственные перемещения. И так же она осознавала, что здесь, в этом переходе, действительно возможен ноу-клип. Ведь стоит лишь ступить на неправильную ступеньку или споткнуться при спешке, и прежняя реальность попрощается с тобой, возможно, навсегда…        «И как люди не боятся тут ходить?»        Зона с нестабильной границей между Закулисьем и Сценой закончилась наверху, и Саша оказалась в переходе, на другом конце которого шумел эскалатор. Навстречу шло несколько человек: кто-то был одет в деловом стиле, кто-то вёз за собой чемодан на колёсиках, а кто-то торопился в сторону платформы. Кажется, в этот раз ей повезло…        Саша сместилась вправо к стене и остановилась. Нужно было всё обдумать. И, прежде всего, нужно было обдумать ответ Андрею на вопрос о том, что случилось с Соней. А в том, что она провалилась в Закулисье, Саша уже не сомневалась. К сожалению…        «Что мы сможем сделать? Как мы вообще вытащим её оттуда? Господи, что мне делать?!»        Соне могло не повезти. Её могло закинуть куда угодно — даже в злосчастные коридоры с трубами. Она могла встретить кого угодно — даже какого-нибудь закулисного урода или агрессивного человека. И, если бы Соня знала о Закулисье хотя бы что-то, у неё было бы больше шансов выжить там и добраться до первых людских поселений. Но были ли они с Андреем виноваты в том, что не рассказали детям правду раньше? И был ли у них иной выбор, кроме как хранить молчание по договору?        «Бедная моя… Если бы я могла тебя спасти…»        Вздох, полный непоправимой тяжести. Ладони закрыли лицо, что искривила неизъяснимая эмоция, похожая на смесь страха, вины и печали. Саша чувствовала себя настолько бессильной перед обстоятельствами, что хотела разрыдаться прямо на глазах у прохожих. Но что-то не давало ей этого сделать. И это что-то называлось ответственностью. Ответственностью за всю семью и её благополучие. Ведь глава семьи не может позволить себе упасть духом или проявить слабость. Глава семьи не может бросить близких, когда они в нём нуждаются. Не может. Даже если это кажется физически невыполнимым…        Собраться с мыслями и вернуться к хладнокровию удалось нескоро. За эту долгую минуту среди полупустого перехода Саша перебрала множество идей: от самых здравых, но бесполезных, до самых безумных, но имеющих хоть какой-то смысл. Но ни одна из них не оказалась выполнимой даже в теории.        «Даже если я побегаю по этой лестнице и совершу ноу-клип, то что будет дальше? Как я смогу найти Соню, когда на одном только Уровне 0 этих коридоров и комнат тьма-тьмущая? И смогу ли я вернуться обратно?»        Именно последний вопрос рушил все задумки. Саша не могла просто так взять и попасть в Закулисье. Ведь это означало бы почти стопроцентный билет в один конец. Бросить родного ребёнка и работу было бы предательством. Но ещё большим предательством было бы бросить Соню и промолчать о её местонахождении Андрею…        — Сука… почему… почему всё это происходит?! — тихо ругнулась Саша, прислонившись щекой к холодной гладкой стене перехода.        В кармане пиджака, как назло, завибрировал телефон. Причём настолько настойчиво, что мысли о спам-звонке отпали сразу же.        «Только не Андрей. Только не он, пожалуйста…»        На экране оказался незнакомый номер, однако телефон определял его как номер обычного человека. Скорее всего, это мог быть кто-то с работы, поэтому Саша всё же ответила на вызов:        — Алло? С кем я говорю?        — Здравствуй, Саша.        Ей ответил незнакомый мужской голос. Хрипловатый и прокуренный — собеседник явно был довольно пожилого возраста. Однако, как бы Саша ни пыталась вспомнить своё окружение, она не могла понять, кто находится по ту сторону провода.        — Возможно, ты уже забыла меня. Столько лет уже прошло, как мы виделись в последний раз… — задумчиво проговорил голос. — Слышал, у тебя сынишка родился… Знаешь, всё-таки ты мне солгала, что память — единственное, что осталось у тебя от Тима.        Воспоминания не подвели — слова сошлись с образами из прошлого и осенили Сашу ужасающей догадкой.        — Мне жаль, что с вашими детьми начинает происходить похожая история…        Саша уже давно забыла имя этого недочеловека, но она до сих пор помнила его фамилию — Прокофьев. И до сих пор помнила самый последний с ним диалог…        — Что вам нужно? — спросила она и тут же вскипела: — Если вы позвонили, чтобы поиздеваться…        — Что ты, нет! Я не собирался глумиться над вашим несчастьем! — тут же ответил Прокофьев. — Я просто позвонил тебе, чтобы напомнить про наш старый добрый договор, который всё ещё в силе.        — Д-договор? Но зачем? Разве… мы его нарушили?        — Пока что нет, дорогая. Но, если ты так и будешь продолжать громко беседовать с Андреем по телефону о Закулисье в общественных местах, H-Tech может закономерно посчитать это нарушением условий договора.        «Чёрт. Твою мать!.. Когда они успели поставить свою прослушку на каждом углу?!»        — А что вы мне предлагаете делать, когда у меня пропал ребёнок?! Чтобы я молчала, ничего не делала и ждала, пока Соня…        — Тише-тише. Не стоит раздувать всё до такого драматизма.        — Конечно, вам легко говорить… Не ваша же дочь теперь в опасности из-за прихоти сраной корпорации, плющей на всё, кроме собственной выгоды!        На пару секунд повисло молчание. Но Прокофьев всё же ответил:        — Считайте, что Закулисье совершило акт естественного отбора. И, если ваша бедная девочка всё же вернётся на Сцену, то считайте, что…        — Идите нахуй! Просто идите нахуй со своим естественным отбором и прочей ересью! Впаривайте её кому угодно, но только не мне!       Ладонь, державшая телефон, была на грани от того, чтобы раздавить его в сильной хватке. Саша задыхалась от гнева и чуть ли не раздирала на себе футболку. Она была готова хоть прямо сейчас броситься на поиски подмосковной штаб-квартиры H-Tech и устроить там кровавую диверсию.        — Что ж, ты так и не повзрослела и ничего не поняла…        — А вы до сих пор не сдохли. Старый, больной ублюдок…        — Почему ты желаешь мне смерти? Я же не сделал тебе ничего плохого.        Саша нервно усмехнулась и почувствовала, как на глазах проступили первые слёзы бессилия.        — Вы стёрли мне память. Вы заставили нас с Андреем молчать, когда мы могли рассказать всю правду Соне и предотвратить то, что случилось… Мне продолжить и рассказать в красках, через что я прошла из-за ваших махинаций?!        — К сожалению, это не было моей прихотью, дорогая. Это всего лишь правила нашей корпорации. И я обязан их соблюдать, так как это прописано в моём собственном трудовом договоре. И при их нарушении… — Прокофьев вздохнул и чуть прокашлялся. — Я всего лишь инструмент в руках своего начальства. Когда я перестану быть пригодным, от меня избавятся без какой-либо жалости.        — Пытаетесь вызвать сочувствие?        — Вовсе нет. Всего лишь пытаюсь достучаться до тебя. Пойми, Саш — ни ты, ни я не способны что-либо изменить в текущей ситуации. H-Tech как исследует Закулисье и утаивает информацию о нём, так и будет продолжать это делать. Нам остаётся лишь подчиниться правилам этой игры. Иначе… мы рискуем потерять последнее, что у нас осталось.        Мозг попытался найти колкость, которую можно было бы кинуть в ещё пылающем порыве ярости, однако зацепился за слова Прокофьева… и теперь уже не мог придумать ничего внятного.        — Прошу тебя, не совершай глупостей. Я знаю, что ты захочешь рассказать правду своему сыну и Андрею, но… Не делай этого. Любое твоё слово или неосторожное действие сейчас может быть воспринято как нарушение договорённости. И ты прекрасно знаешь, какие последствия могут быть.        Сколько же H-Tech придётся стереть из памяти Саши, чтобы добраться до информации о Закулисье? И как она будет жить после такой жёсткой… несправедливой принудительной амнезии?        — Забудь про Закулисье. Забудь про всё, что с ним связано, и не возвращайся к нему. И… просто смирись с тем, что вы, возможно, уже больше никогда не увидите вашу девочку.        Звонок оборвался. Подло и с недосказанностями, словно за место точки поставили пресловутое многоточие. События и новости прошедшего дня смешались в нечто едкое и, вместе с тем, приставучее и неподъёмное. Саша теперь не находила себе места даже в собственном теле, ещё больше желая сбежать от всего: и от работы, и от людей, и от переживаний, иссушивших душу. Но пока что Саша могла лишь покинуть злосчастный подземный переход и уехать в гостиницу на такси.

***

       Всё те же безразличные городские звёзды сияли на чёрном небе, вызывая лишь жалость к самой себе. Сегодняшняя ночь была холоднее и неприветливее вчерашней, а страшный человейник напротив окна теперь угнетал. Угнетал так же, как и вопросы Андрея, на которые пришлось ответить ложью. Саше было мерзко от того, что она предавала его доверие. Но она просто не могла ничего поделать. Вся эта ситуация с Соней и H-Tech была похожа на трясину — что бы ты ни предпринимал, тебя будет засасывать всё глубже и глубже, пока ты не утонешь полностью. И в эту ночь Саше казалось, что она вот-вот погрузится под воду с головой…        «От прошлого не убежишь, да?»        Растворимый кофе из пакетика показался слишком приторным, а запах собственных духов — слишком раздражающим. Саша понимала, что она устала от сегодняшних событий, но просто не могла уснуть. И дело было не в кофеине или смене часового пояса. И даже не в подготовке к завтрашней рабочей встрече, которую хотелось отменить, нет… Дьявол крылся под крышкой черепа.        В истощении мозг не мог сообразить ничего разумного — лишь гонять из пустого в порожнее и калечить и так расшатанную психику. Трижды переработанные и перекрученные эмоции не могли найти выхода ни в крике, ни в слезах — весь этот мусор улёгся глубоко внутри, забившись ватным комком в горле. Но он пройдёт. Когда-нибудь…        Телефон показывал ровно двадцать минут двенадцатого. До запланированной встречи оставалось уже около десяти часов. Саша не надеялась выспаться сегодняшней ночью, но и не видела смысла пялиться на многоэтажку-монстра напротив. И всё равно это делала, представляя во всё ещё живом воображении то, что уже никогда не сбудется. И не понять, по чьей вине — по вине Закулисья, его людей или самой Саши…        Иногда она залезала в телефон в надежде, что увидит какое-нибудь утешающее сообщение от Сони. Но она как пропала из сети утром, так и не появилась. Зато в сети был Марк, хотя в Слюдянке было примерно четыре часа утра. Почему он не спал? И… давно ли так?        «Почему ты не спишь? Тебе завтра вставать рано» — появилось под курсором само по себе. Это был закономерный вопрос для родителя. Пусть даже и для такого занятого, как Саша. Ведь сердце за состояние ребёнка будет болеть всегда, даже если разум варится в мыслях о работе и командировках…        Вторая галочка на отправленном сообщении появилась чуть ли не моментально, после чего Марк начал печатать ответ. Прежние тревога и усталость чуть отступили, позволив заботливости наполнить пустоты внутри. Саша нашла в себе силы встать и отнести кружку в ванную, чтобы отмыть её от налипшего кофе. К тому моменту, как она вернулась, Марк прислал сообщение:        «Сон плохой приснился. Да и… о Соне переживаю. О какой школе вообще может идти речь, когда у меня сестра пропала?»        Устало вздохнув, Саша опустилась на край кровати. Курсор назойливо мигал внизу экрана, словно требовал сию же минуту придумать, как поддержать Марка в эту долгую ночь, полную переживаний. Ведь она и сама не знала, как сможет заставить себя заниматься работой со знанием, что где-то в Закулисье бродит одинокая Соня. И, вместе с тем, не знала, как выбраться из этого ужасного и поистине безвыходного положения.        «Я понимаю тебя, Маркуш. Но тебе нужно поспать. Это важно»        Это сообщение вышло из-под мысленных шестерёнок со скрипом. Подбор ответа, который бы не ранил человека, всегда давался Саше с трудом. Особенно когда дело касалось её собственного сына…        «Важнее, чем Соня, да? Важнее, чем то, что я сейчас не могу успокоиться?»        Она снова промахнулась со словами. Она снова сделала хуже и снова расшатала их и так хрупкие отношения. Она снова… снова стала безразличной версией себя, выдающей лишь клише и ничего более.        Противно. Тошно. Эгоистично. По-другому и быть не могло.        «Марк, я тоже переживаю за Соню. Но от того, что ты будешь мучить себя голодом и отсутствием сна, не изменится ничего. Поверь мне»        «Тогда чего ты не спишь?»        Исправить. Всё нужно исправить. Успокоить Марка, взять себя в руки и придумать, что делать. Хотя… что ещё остаётся, кроме как смириться? Отыскать эйчтековцев и вымолить у них помощь в поисках? Если бы они только хотели заниматься такой благотворительностью…        «Пытаюсь разыскать Соню, чтобы ты спокойно спал и не морочил себе голову. Тебя и так там морочат в школе и на театралке, будь здоров»        Ложь. Прекрасная ложь во благо, скрытая за улыбчивым смайликом. И смещение внимания на быт, до которого и вправду не должно быть никакого дела. Марк был прав, а Саша глупо пыталась закрыть глаза на это не только ему, но и себе самой…        «Надеюсь, я попаду на ваше выступление в октябре. Хотя бы в этот раз»        По досадному совпадению почти всегда выступления Марка выпадали на очень долгие и важные рабочие встречи, а также на командировки. Причём не в соседние области, а намного… намного дальше. Быть может, раньше, ещё пять-шесть лет назад Саша приходила на каждое его выступление и периодически забирала его с кружка вместе с его приятельницей Лилей, но сейчас… она уже и забыла, когда в последний раз была в актовом зале во Дворце Культуры. Год назад? Два? А может больше?        «Ничего страшного, если пропустишь. У тебя ж работа»        А был ли у Саши другой выбор? Могла ли она остаться администратором с мизерной зарплатой, лишь бы видеться с Марком чаще? Могла. Но была и возможность рискнуть. Рискнуть, чтобы дать возможность ему и Соне встать на ноги в будущем. Чтобы они вдвоём ни в чём не нуждались. Чтобы они стали теми, кем мечтают стать. Чтобы они просто были счастливы.        «Работа есть всегда. А твоя юность закончится рано или поздно. А мне хочется запомнить тебя не только как малыша, но и такого, какой ты есть сейчас»        Но, как бы ни была важна эта должность и зарплата, Саша никогда не забывала, ради чего она всё это затевала. Она всё ещё пыталась найти ту тонкую грань между хорошей работницей и хорошей матерью. И всё ещё верила, что старается не зря, а Марк обязательно поймёт её, когда станет чуть постарше.        «Тебе пора самой лечь спать, мам. У тебя же завтра встреча с какой-то деловой колбасой из логистической компании. Ну, с той самой, которая не захотела устраивать созвон онлайн и устроила тебе внеочередную командировку»        Сообщение Марка слегка позабавило Сашу и, вместе с тем, согрело её замерзающую душу. Ведь он помнил её возмущение, когда начальство в очередной отправило её в командировку. И, кажется, относился с пониманием и заботой. До сих пор…        «Мой мальчик…» — подумала Саша. Впервые за эти несколько панических часов она смогла улыбнуться. Слабо, но искренне.        «Хаха. Деловая колбаса) Ну ты и шутник. Как папа прямо»       Последнее предложение получилось совсем случайно. Саша увидела его, только когда отправила сообщение, которое тут же было прочитано. Она снова ошиблась в словах. И снова подорвала спокойный разговор такой скользкой темой. Ведь сравнения с отцом, бывало, могли выбесить Марка, поэтому такие фразы были настоящим выстрелом себе в ногу. И эта фраза действительно подействовала — ответного сообщения не было до сих пор.        Саша знала, что Марк почти не верит в историю с пропажей его отца. И даже догадывалась, какая история может складываться в его голове под влиянием юношеского максимализма: что папа бросил их ещё до рождения и заочно отказался от него, что он безответственный тип, который думает только о себе. Но знал бы Марк правду. Знал бы он о той боли, которую она вынашивала под сердцем вместе со своим единственным, долгожданным ребёнком…        «Ложись спать, Маркуш, ради бога. Завтра долгий и тяжёлый день»        Диалог нужно было завершить и отпустить Марка спать. Возможно, не на самой приятной ноте, но… пускай ночь унесёт вместе со сном все обиды и недомолвки, оставшиеся в сообщениях.        «Тогда и ты ложись, мам. Сама же небось засыпаешь»        Однако и этот неприятный осадок от сказанного невпопад быстро растворился, стоило Марку написать в ответ. Он словно дал Саше понять, что она для него всё та же любимая мама, какой она и была с самого раннего детства…        «Ладно, лягу»        Опасения, что Марк ослушается и не пойдёт спать, заставили мозг вернуться к хитрости ещё из детсадовского периода. Поэтому вдогонку она отправила ему:        «Но сначала ты!»        Удивительно, но этот способ сработал: в эту же минуту Марк вышел из сети. Сердце улеглось в спокойствии, а прежняя тяжесть на душе стала вполовину меньше. Саша с облегчением поняла, что всё же сможет поспать сегодня. Пусть и немного, но сможет. В конце концов, у них с Марком был уговор. А уговор нужно соблюдать.

***

       Встреча с деловым партнёром текла невероятно долго и местами скучно. Казалось, Саша помечала абсолютно все важные моменты, касаемо налаживания поставок на другой конец страны каким-то особым способом, однако иногда она думала, что всё же что-то упускает. Какие-то важные, но незаметные с первого прослушивания детали, которые можно увидеть только между строк в интонациях и подтекстах. Порой она переспрашивала одно и то же по несколько раз и столько же раз дублировала ответы в заметках. А изредка и вовсе выключалась из беседы. Поэтому в какой-то момент было принято решение сделать небольшой перерыв на кофе и перекур, чтобы вернуться в сконцентрированное и внимательное состояние.        Саша честно пыталась сосредоточиться на встрече, однако события вчерашнего дня, постепенно перетекающие в сегодняшний, не могли покинуть мысленный фон. Пустая квартира Сони, поездка в участок, разговор с Прокофьевым, переписка с Марком — всё переплеталось невидимой нитью и тянуло друг друга за собой. Хотелось отпустить эту ситуацию хотя бы на несколько часов этой встречи, но каждый раз при попытке забыть она возвращалась к ней вновь.        — Знаете, хе-хе… вроде бы я один из руководителей всего этого проекта, но меня до сих пор не ввели в курс дела.        Рядом с Сашей материализовался паренёк примерно тридцати лет. Его русые волосы были взъерошены, а клетчатая рубашка, накинутая поверх мешковатой футболки, была ужасно смятой. Кажется, это был руководитель инженерного отдела московского офиса её компании. Он просил называть себя просто Никитой.        — В каком это смысле? — поинтересовалась Саша. — Почему вас не ввели в курс дела?        — Ну… — Никита почесал затылок. — Знаете, у нас, инженеров, есть особые требования к перевозке техники. Там же всё ужасно хрупкое — если тряхнёт на каком ухабе, так пиши пропало. Вот я и хотел уточнить, как там с логистикой будут обстоять дела, чтобы всё предусмотреть. А мне и говорят: «Беспокоиться не нужно, с перевозками всё уладим». А что придумали — понятия не имею… Сказали только, что теперь до вашего филиала всё будет доезжать за сутки и меньше.        — Самолётом, может, отправлять будут? Вроде планировали авиаперевозки организовывать.        — Эх, в том-то и дело, что нет… Ни поездом, ни самолётом, ни фурами даже. Но я слышал, что эти логисты с ещё одной компанией заключили договор. Не помню, правда, её название…        Мысли вновь вернулись к тревоге за Соню. Жива ли она ещё? Смогла ли найти людей? И… не нашла ли её раньше какая-нибудь сущность?        «Пропади пропадом это Закулисье…»        — Александра Александровна, — обратился к Саше Никита. — Вам, кажется, звонят.        Только тогда она услышала, что ей и в самом деле кто-то звонит. Недолго думая, она вытащила телефон из кармана и ответила на звонок.        — Да?        — Саш…        Ей ответил Андрей. Его голос прозвучал подавлено, словно в тот момент он собирался сообщить нечто ужасное.        — Что-то случилось?        — Марк… Он… пропал сегодня утром.        Сердце пропустило удар. И ещё один. Пот бросился на кожу холодным дождём, а разум парализовало.        — Стоп, в смы…        Слова застряли глубоко внутри. Саша замерла, глядя в одну точку и ожидая чего-то, что могло быть отогнать подступающие опасения. Но они подбирались всё ближе и ближе и выбивали почву из-под шатких ног…        «Только не ты …»        — Он не пришёл сегодня ни в школу, ни в театралку. Я звонил ему. Писал. Он не отвечает ни мне, ни Юле Павловне. В сети в последний раз был утром, как раз перед звонком к первому уроку. И всё. Больше ничего.        Горло сохло, язык едва не прилипал к нёбу. Бросало то в холод, то в жар. Мелко дрожащая рука еле удерживала телефон, а в глазах кружилось. Воображение предательски подло представляло всё то ужасное, что только могло произойти с Марком в то злополучное утро: и побег из дома, и ЧП, и даже…        — Ты… не спрашивал ничего у Лили? У… у… господи, хоть у кого-то ещё спрашивал про Марка?!        — Спрашивал. Но… всё то же самое.        Холодно. Снова жарко. Тошнота подступила слишком резко, а головокружение ударило по затылку. Саша чуть пошатнулась, но стоявший рядом Никита успел подхватить её под локоть.        — Что с вами? Вам плохо? — спросил он, но Саша продолжила телефонный разговор.        — П-полицию… ты сходил в полицию?        — Собираюсь идти. Нужно только Юлю Павловну успокоить. А то она совсем… в ужасном состоянии. Слава богу, хотя бы корвалол дома есть.        В череде происходящих событий не хватало потерять ещё и маму. Поэтому новость о её состоянии обернулась новой волной тревоги и ощущением свободного падения собственного сердца.        — Сходи. Пожалуйста, сходи…        Но затуманенным от накатившего адреналина подсознанием она всё ещё понимала, что эта просьба бессмысленна. Ведь это не могло быть просто совпадением. Это… задумка судьбы. Задумка, по которой Закулисье имеет полное право отобрать у Саши её сына и племянницу…        — Схожу. Ты… только сама там держись. Хорошо?        Саша промолчала, лишь слабо кивнув и забыв, что этот кивок Андрей не увидит. В ответ она услышала вздох и слова:        — Я позвоню, когда будут какие-либо новости.        Голос по ту сторону пропал, а экран телефона погас. Холодный мандраж ослабил и так нестабильную Сашу, державшуюся лишь благодаря усилиям её коллеги. Она убрала телефон, чудом не уронив его, и шагнула к стене, чтобы опереться о неё.        — Может, скорую вызвать? — спросил Никита, не отпуская локтя Саши.        Стук. Стук. Стук. Ритм сердца неадекватно быстрый и чёткий. Вокруг душно, хотя кондиционер продувает насквозь. Рука тянется к узлу галстука и пытается стянуть его с шеи, но пальцы слишком слабы.        — Не надо. Я… сама.        Но попытка шагнуть самостоятельно чуть не обернулась падением. В груди отдалённо кольнуло. Дышать стало трудно: Саша чувствовала, что она задыхается. Словно долго лежавшая и ждавшая своего часа тревога решила задушить её…        — Эй-эй-эй! Стойте!        Нога подвернулась, и Саша рухнула рядом со стеной на колени. В каком-то отчаянном припадке она пыталась ползти дальше по коридору и притворяться, что она в порядке. Но она не была в порядке. Уже не была…        «Марк, господи… За что оно так с нами?!»        Всё вокруг вдруг начало казаться таким нереалистичным. Будто это всего лишь сон, который вот-вот закончится. Но беда была в том, что чем дольше Саша находилась в этом состоянии, тем больше она отдалялась от происходящего. Тем больше нереальность обретала объёма и контроля…        — Нет… нет… Нет!        Сил сдерживать себя уже не было. Вместе со слезами утекал оставшийся рассудок и адекватность. Вместе с причитаниями уходили силы на продолжение бесплодной борьбы против обстоятельств. Вместе с сожалениями и теплом уходило сознание, висящее на грани реальности и лихорадочного бреда…        Саша плохо помнила, что было дальше, когда к ней подошёл дежурный врач. Возможно, он отпаивал её успокоительным или чем-то потяжелее. Возможно, она пережила полуобморок. Но она ясно понимала, что встреча сорвана. И уже не возобновится ни сегодня, ни завтра…        Однако… какая теперь разница?