Лепестки азалий

…даже самые лучшие из нас иногда вынуждены брать свои слова обратно. Альбус Дамблдор Гарри Поттер и Тайная комната

***

      В сравнении с непревзойденным Томом, по которому слюнки не пускали разве что старшекурсники, помнившие о позорном проигрыше в Змеиную Ночь, оставленные для меня подарки не блистали особой роскошью.       А жаль, в отличие от неблагодарного мелкого отродья, дорогостоящие украшения и всякие эпатажные шкатулки я оценивала по достоинству.       По ломбардскому достоинству.       Гарри с Эммой отправили почтовой совой множество домашних гостинцев, кусочек торта от первого, надо признать, оказался на редкость вкусным. Альфард, утащивший перед отъездом в какой-то заброшенный кабинет, «ритуалистики» вроде, торжественно вручил зачарованный на крови кинжал, которым поцарапал мою ладонь, дабы тот «признал» своего хозяина.       Кинжал мне понравился.       Причем настолько, что прощаться с такой вещицей не позволила даже вездесущая жажда наживы.       Как итог, единственное, что можно было бы сдать в магазин с огромным таким сомнением, так как подарок все-таки принадлежал магическому миру, в коем я, увы, все еще была новичком, — это коробка самопишущих фазаньих перьев и красивая зеленая брошка в виде розы.       По аристократическому почерку прикрепленной к подарку записки, на которой даже чернила состояли из переливающегося всеми цветами золота, имя таинственного отправителя не являлось такой уж загадкой.       Малфой, никак иначе.       Только отпрыск настолько богатого и влиятельного рода мог позволить себе подарить подарок стоимостью в несколько тысяч галеонов.       Черт, да одним набором этих треклятых перьев я бы могла оплатить себе все обучение в Хогвартсе!       Страшно представить, чем пользуется их патриарх, я бы не удивилась, если бы в их мэноре затесалась бы какая-нибудь Жар-Птица, перьями которой он удостаивает ответом лишь самый близкий круг людей.       Прыснув от одних промелькнувших картин, где похожий на Абраксаса индюк макает огненное перо в чернильницу и с высокомерной постной миной ставит заковыристую роспись, я сильнее склонилась над раковиной пока еще не заброшенного женского туалета.       На будущую байку волшебной школы мне было откровенно все равно, хотя развилка истории, где Том так глупо опростоволосился и по случайности убил ни в чем не повинную девушку, не могла не веселить.       Ох, все бы отдала за то, чтобы полюбоваться его паникующей и не знающей, куда себя деть, вечно выглаженной, подобно галстуку, физиономией.       Для проформы ткнув пару раз в серебряную головку несильно бросающейся в глаза змейки, выгравированной на боковой стороне не блиставшего особой чистотой смесителя, я испустила тяжелый вздох, вперив полный не высказанного вслух сомнения взгляд в маленькое окошко.       Ночное небо сегодня было на редкость красивым.       Возможно, сказывалось отсутствие каких-либо облаков или какое-то потустороннее сияние лунного света.       Я была не сильна в подобных вещах.       Любование луной и прочий псевдохуический бред — больше по части Тома или любого другого представителя аристократического рода, а в простонародье — невыносимого в собственном брюзжании сноба.       Поэтому свои действия — раздражающая глаз нерешительность неимоверно выводила из себя.       С каких пор отважная, выбивающая из возомнивших о себе невесть что балбесов дерьмо воительница под благородным именем «Азалия», прослывшая неистовой фурией за умение опускать челюсти особо чувствительных дворян, стала бояться чего-то столь тривиального, как Василиск?       Не питавшийся черт знает сколько лет, разъяренный нежеланным пробуждением от вычеркнутой из древа Гонтов спесивой полукровкой, и габаритами превосходящий тот же поездной локомотив — Ва-си-лиск.       …       Черт, Альфард был бы разочарован. — От… откройс-с-с… — поняв, что шипеть таким образом я могу денно и нощно, со злостью ударяю по настрадавшейся ручке раковины, изрекая несколько отборных словечек. — Азалия, мать твою, Риддл! Ты хуже корчившегося в трусливом припадке Эйвери! Тот хотя бы выглядит как маленький трусливый крысеныш!       Да, мне было страшно.       До трясущихся от дикого, первобытного страха, который испытывает любая дичь под прицелом охотника, колен. До спертого дыхания от одной только перспективы окаменеть и застрять в желудке голодного змея на всю оставшуюся жизнь. До встающих дыбом волосков на шее, как своеобразного знака приближающейся беды.       Как показала практика, я оказалась тем еще трусливым ссыклом.       Что поделать, гриффиндорская дурь во мне, увы, не без инстинкта самосохранения.       Жаль, что это не отменяло того факта, что я должна открыть Тайную комнату первее подрастающей личинки Темного Лорда.       Я должна спасти надоедливую и никому не нужную Плаксу Миртл, которая еще даже на первый курс не поступила. Я должна разобраться с исключением добряка Хагрида, чьего радиоактивного паука надо бы пустить на корм Василиску. Я должна предотвратить сумасшествие Тома.       Я столько должна сделать, черт возьми.       Почувствовав, как предательски подкашиваются ноги, обессиленно падаю наземь, дрожащей рукой цепляясь за бортик раковины и ощущая, как неприятно щиплет нос от подкативших к глазам слез.       «Не могу», — отчаянно билось в сознании раненой сиреной.       Из заклинаний единственное, что могло показаться более-менее полезным, — это бесполезная против монстровидной чешуи «Бомбарда» и даже не смешная, скорее жалкая «Тарантелла».       Если я только вступлю в бой с той махиной, от меня и мокрого места не останется.       Он слопает меня за один укус и… все.       Никто не сможет отыскать ни моего тела, ни даже намека на когда-то бродившую по катакомбам женского туалета в неположенный час дурную девочку. Только Том однажды узнает о неудачном конце своей сестры и посмеется на славу вместе с Василиском, благодаря его за предоставленную услугу.       Отчего-то разозлившись от представления, как дражайший наследничек Слизерина забирает все лавры за открытие дурацкой комнаты себе, я решительно утерла сопли с носа и, встав, одарила предполагаемый вход в чертоги спящего зверя мрачным взглядом: — Пока я не могу зайти туда. Но обязательно вернусь на третьем… Нет, даже на втором курсе.       И сделаю все, что в моих силах, дабы достаточно подготовиться ко встрече с рогатой гадюкой.       Правда, вся могучая решительность и небывалая мужественность не помешали раздражающему своей безукоризненной страстью к соблюдению всевозможных правил префекту Слизерина поймать меня за ворот мантии, подкараулив у самых дверей женского туалета.       (Фу, ну и сталкер)       Повиснув в воздухе, я недовольно задрыгала ногами, силясь достать ими до него и испачкать его слишком уж чистые брючки. — Ну и что ты тут делаешь, Риддл? — сделав выразительный акцент на фамилии, старший сын семьи Блэк исказил карминные уста в циничной усмешке. — Комендантский час устанавливают специально для всех студентов Хогвартса, или вам, Риддлам, правила не писаны?       Блеск.       Как всегда — нагадил Том, а пожинать последствия его преступлений должна буду я. — Учитывая, что ты не спешишь назначать наказание, ты уже размышляешь о том, что выпытать из меня, а, Блэк? — ядовито усмехаюсь в ответ, многозначно поигрывая бровями. — Ни для кого ни секрет, что «вымогатель Сигнус» промышляет коррупцией.       На самом деле последнее я скорее почерпнула из гнусных слухов вечно жалующихся на весь свет гриффиндорцев, но, судя по хмурой складке на высоком лбу чистокровного, случайно попала прямо в яблочко.       Подняв меня еще выше, отчего ткань бедной мантии начала трещать под весом моего тельца, Сигнус расплылся в недоброй усмешке, отчего я на минуту залипла от этого злобно-прекрасного вида, забыв о нехватке воздуха из-за впившейся в горло ткани.       Сигнус, признаться честно, был красив не той бунтарской жилкой сумасшедшего Альфарда. Его волосы были тщательно расчесаны и уложены в модную прическу, и даже пара выбившихся прядок, казалось, дополняла и без того идеальную картину. Чем-то он смахивал на холодную Вальбургу.       Но когда эта холодная глыба льда скривилась в еще более презрительной ухмылке, я поспешно исправилась.       Видимо, свои самые «лучшие» качества брат и сестра взяли у него.       Грубо обхватив меня за щеки, отчего мои сухие губы насильно сложились в забавную трубочку, старший из Блэков довольным голосом провозгласил высокомерное: — В истории было много злых языков, порочивших честь благороднейшего дома Блэк, но ни один из них так и не…       Какое же наказание настигло вполне справедливых критиков, услышать не удалось в силу того, что в следующую секунду отпрыск «благороднейшего дома» комично подавился воздухом, харкнув слюной, когда моя ножка таки достигла намеченной цели в виде чужой промежности.       Посерев лицом и разжав наконец-таки хватку на моей бедной мантии, Сигнус прошипел сдавленное: — Ах ты, грязная су…!       День у него определенно был неудачным, потому что почти каждое предложение старосты Слизерина стремился кто-то перебить. И если в прошлые разы это была ваша сиятельная слуга, в этот раз этим «кто-то» стала стремительно приближающаяся в нашу сторону охваченная светом фигура.       Закашлявшись, я прищурилась, поглаживая настрадавшуюся шейку и отползая от хрипящего темного мага как можно дальше.       Хотя со «светом» я, конечно, погорячилась, так как при приближении стало ясно, что это скорее был яркий цвет вставок на хаффлпаффской мантии и притягательный отблеск значка старосты школы.       Но небрежно смахнувшего со своего нежного лба золотые пряди волос Кристофера было легко перепутать со святым, учитывая, насколько идеально упало теплое свечение факелов на его ангельский лик, выделив белизну острых скул и печаль поджатых коралловых губ.       Не растерявшись и бойко приняв стоячее положение, я быстро спряталась за его спину, вцепившись в ткань шелкового плаща, от которого исходил приятный запах сладкого апельсина и крем-брюле. — Если ты не хочешь, чтобы я вызвал тебя на дуэль, ты не станешь встревать в то, что я собираюсь сделать с этой грязнокровкой! — пришедший в себя после недавнего удара Сигнус пылал жаждой отмщения. — Отойди, Голден. — Ну же, мистер Блэк, давайте обойдемся без лишних междоусобиц, — доброжелательно приподнял раскрытые ладони Кристофер. — Не знаю, что наделала наша маленькая пикси, но вряд ли ее проступок достоин смертной казни.       Уже собираясь было описать гнусность моего «проступка», Сигнус совершенно очаровательнейшим образом покраснел, не в силах выдавить ни единого слова, что могло очернить его высокородную фамилию.       Я не сдержала легкой триумфальной ухмылки, зная, что этот неотразимый малифисент со злодейским флером будет молчать.       Заметившие это глаза Блэка опасно потемнели на несколько оттенков, когда их обладатель начал показательно медленно снимать с тонкой руки лайковую перчатку: — Я даю тебе три секунды на то, чтобы избежать боя, Голден. Три… два… — Сигнус, — в соблазнительно тихом голосе Кристофера проскользнула нотка отчаяния, когда он накрыл его едва уловимо дрогнувшее запястье своими пальцами. — Я уверен, ты помнишь последствия нашего сражения в прошлогоднем Турнире. — Ч-что ты… — попытался отступить Сигнус, но хватка хаффлпаффца оказалась на диво крепкой.       И тут я поняла, что стала непрошенным свидетелем не самого приличного разговора. — Ты не умеешь говорить мне нет, — довольно пропел тому на ухо Голден, наконец-таки позволив ему уйти.       Вытянув шею, я жадно вгляделась в трепетно дрожащую фигуру слизеринца, что буквально застыл живым изваянием.       И боже милостивый, кто бы мог подумать, что вечно невозмутимые Блэки могут состроить такое выражение лица.       Даже жаль, что Кристофер не дал мне вдоволь насладиться этим захватывающим зрелищем, уведя в сторону витиеватых лестниц, ведущих на первый этаж факультетской гостиной. — Ну ты и прохвост, конечно, — не без доли восхищения протянула я, покорно следуя за коварным обольстителем. — Многие недооценивают силу людского желания, — туманно улыбнулся Кристофер. — А ведь это дает такое могущество…       И прокачал он этот навык нехило, учитывая, что ему удалось возбудить саму несокрушимую крепость Блэка всего за пару ничего не значащих слов.       Вот что называется — поистине золотой язык. — Легко говорить золотому мальчику, на которого весь Хогвартс чуть ли не штабелями вешаться готов, — не сдержала беззлобного фырканья. — Я бы не сказал, что один удостоен подобной чести, — при этом выразительно посмотрел на меня, минуя очередной поворот на лестнице. — Ты это про меня, что ли? — неприкрыто удивилась я. — Да у меня во рту что не язык, то помело. И поверь, привлекательного в подобном зрелище мало. — Для кого как, — пожав плечами, хитро прищурил блеснувшие лазурью во тьме глаза. — Если к твоему выпуску из Хогвартса я так и останусь холост, то непременно женюсь на такой дикой розе.       Предложение, конечно, заманчивое, но, увы, не соблазнительное. — Чтобы нянчить всяких спиногрызов? — презрительно сморщила нос. — Не, спасибо. — Как знать, я умею быть убедительным, — и дурачливо подмигнул.       Я прикусила нижнюю губу в попытке скрыть то и дело выползающую на свет улыбку.       Чертов лис умел флиртовать.