Сквозь пространство и время

      Сминая голубую траву пальцами, Чайльд смотрел на надгробие убитой им девушки и думал только о том, что сам себя загнал в двухдневную ловушку. Арлекино ни за что не позволит им отбыть раньше, чем обещалась. Кто угодно, но не она.       — Я очень надеюсь, что ты в порядке… — глядя сквозь лес, произнес он, оторвав смятые травинки, которые уже дали голубой сок. Глаз Бога, что всегда светится глубоким синим цветом, мигнул, на долю секунды явив черный свет, если о свете можно было сказать именно так.       Аякс схватился за голову, будто бы у него была слабая мигрень, и чуть поморщил веснушчатый острый носик. Боль никак не унималась последние дни, особенно после убийства, и он уже начал замечать странности со своим Глазом Бога. Сняв его вновь, парень внимательно осмотрел его. Глубокий синий цвет не сменялся черным, как он заметил два дня назад впервые, однако, если держать эту мысль в голове, можно было заметить, как он незаметно мигает, будто перегоревшая лампа.       — Неужели ты сломался, парень… — устало выдохнул Тарталья, спрятав камень в тонких пальцах. — Я скоро, кажется, тоже.                     

***

             Спертый воздух маленькой комнаты, в которой за последнее время происходили как страшные, так и смущающие вещи, раздражал девушку. Глядя в кусочек приоткрытого окошка, оставленного Александро еще ночью, она любовалась крошечным голубым прямоугольником и единственным лучом света.       За дверью раздались аккуратные шаги, и Ариана выпрямила спину, приготовив себя и к худшему, и к лучшему за одну ночь. Альбедо вошел с небольшой тарелкой еды и чашкой чая, которые быстро оставил на столике и в одну секунду оказался стоять на коленях перед девушкой. Положив ладони, упрятанные в черно-красные перчатки, на ее колени, он посмотрел ей в глаза с выражением абсолютной верности и непонимания — так, как смотрят домашние псы на своих хозяев.       — Любимая, — прошептал он, не сводя фиолетовых глаз с девушки, — я так скучаю по твоей улыбке. Почему ты не улыбаешься мне, как раньше?       Ариана вжала плечи, не зная, что сделать или сказать. Она могла только смотреть в эти безумные, уже давно чужие глаза.       — Почему?.. — пальцы стали впиваться в ее кожу даже сквозь облегающую ткань.       — Мне страшно, Альбедо… — тихо сказала девушка, надеясь, что он может не услышать ее в этой затхлой тишине.       — Чего ты боишься? Я ведь убил его. — он улыбнулся одними губами, но александритовые глава оставались такими же жуткими, будто бы две стекляшки.       — Поэтому я и боюсь тебя, Альбедо. — сказала она и тут же отвернулась к окну. Даже если он убьет ее сейчас, последнее, что она увидит, не страшное лицо, а голубой кусочек неба.       — Ты что, думаешь, я убью тебя?! — алхимик в возмущении убрал руки и поднялся.       Ариана вздрогнула, но не повернулась. В глазах стали скапливаться слезы, которые она старалась проморгать.       Альбедо схватил ее за лицо и развернул к себе.       — Если бы я хотел, я бы уже сделал это. А покуда я не знаю, что есть причина для твоих слез, я уничтожу все — тогда уж я точно не пропущу причину. Тогда ты будешь улыбаться мне. — он продолжал смотреть за тем, как зеленые глаза наполняются слезами, после чего отпустил ее лицо и, достав из кармана ленточку серого цвета, завязал глаза Арианы так крепко, что начала болеть голова. — А пока я уничтожаю все, не хочу видеть как ты плачешь. И если ты снимешь эту ленту, мне придется сделать что-нибудь с твоими ручками. Ты ведь не хочешь появиться в новом мире без ручек? — он говорил так жалобно, будто бы действительно не хотел делать этого, будто бы он правда верил в то, что говорит ей. — Мне было бы очень жаль лишать тебя столь мягких и изящных кистей, поэтому, пожалуйста…       Альбедо затих, но она все еще чувствовала его дыхание на своем лице, как вдруг ее губы оказались втянуты в неправильный, еще более неправильный, чем до этого, поцелуй. Аккуратно обняв лицо обеими ладонями, алхимик целовал девушку. И в первые секунды у него это действительно получалось, однако как только Ариана опомнилась, она напрягла губы, превратив их в тоненькую полоску. Заметив это, парень отстранился. Она не видела его лица, но через несколько секунд дверь закрылась снаружи и комната опустела.       Лента давила на голову, и хотя Ариана не собиралась снимать ее, она просунула туда палец, чтобы хоть немного расслабить ее. Стало действительно легче.                     

***

             — Я никогда не пошел бы наперекор твоему… слову, Шисо. — выдержав паузу, во время которой мужчина детально разглядел каждую эмоцию на лице девушки, сказал Моракс.       — А в чем тогда вообще выражается твоя любовь, о которой… ты даже никогда не говорил о ней, Боже, что я вообще пытаюсь выяснить?..       — В уважении твоих границ.       — То есть, ты хочешь сказать, что сделаешь только то, что я тебе скажу.       — Если это не противоречит некоторым законам мира, то да.       — Тогда почему ты рассказал им, где Юстина? Я ведь просила тебя этого не делать.       — Потому что у меня был с ней договор.       — Контракт, ты хотел сказать. Контракт выше того уважения, о котором ты говоришь.       — К сожалению, это так.       — К сожалению, значит, это не по твоей воле.       — Разумеется не по моей, Шисо. Я — Бог Контрактов. Это моя природа, без которой я не существую.       — Но ты ведь собирался очеловечиться.       — Я делаю это настолько, насколько возможно. Однако действие контрактов нельзя убрать.       — Ясно все.       — Шисо. — он обратил на себя ее внимание. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, и я сделаю это немедленно. Я вижу, что ты хочешь не то, что говоришь мне.       Девушка замолчала и опустила глаза, размышляя о том, стоит ли ей возвращаться в Ли Юэ и признаваться ему в том, как сильно она скучала. Обида была сильна, очень сильна, однако страх оставаться здесь и чувства к этому существу были сильнее нее. По крайне мере, сейчас.       — Я хочу в Ли Юэ, Чжун Ли. — проглотив обиду, призналась Шисо и в упор посмотрела на Властелина Камня.       Слабо улыбнувшись, мужчина нагнулся, чтобы обнять ее, потому что теперь он мог сделать это. Вновь прослезившись, Шисо прижала его в ответ.       — Полагаю, здесь уместно сказать о том, что я скучал по твоему присутствию.       — Только по моему присутствию? — наигранно обиженно спросила Шисо.       — Быть может, и по твоим колкостям. — Моракс усмехнулся, зарываясь пальцами в черные волосы девушки.       — Ах ты! — она оттолкнула его и улыбнулась, глядя в янтарные глаза с узором. — Только нам нужно предупредить кое-кого, что я ухожу.                     

***

             После того, как Панталоне поделился с ней едой, Юстина стала чувствовать себя хотя бы немного лучше. Она научилась практически не обращать внимания на безумный холод вокруг, хотя, быть может, это все просто признак того, что она давно все себе отморозила. И хотя трех фруктов оказалось мало, чтобы наесться, она не надеялась на большее. До тех пор, пока дверь в страшную комнату не открылась вновь в той же скромной манере, что и прошлым днем.       — Привет. — мальчик остановился у двери, пока она не закрылась, после чего приблизился к Юстине и положил на кушетку какой-то фрукт, которого она никогда не видела в игре. Он выглядел как огромная ягода синего цвета, но с коркой апельсина. — Я пришел вернуть тебе долг. Я не нашел красноплодник, но это тоже вкусно.       — Спасибо, Дотториенс. — усмехнулась Юстина и сама не поняла чему: тому, что мальчик пришел или тому, что она действительно называет его таким глупым именем.       — Двадцать два! — сегмент, который часто ходил рядом с мальчишкой, заглянул в комнату. — Что ты здесь делаешь вообще?! — Дотторе, только с телом шестнадцатилетнего парня, в два счета оказался рядом и схватил маленький сегмент за руку. — Что ты ему наговорила? — озлобленно спросил он, взглянув на Юстину. Сейчас на нее смотрели два красных раскосых глаза, не спрятанные жуткой маской. Голубые волосы, чуть вьющие ближе к концу, были коротко острижены.       — Ничего я не говорила. — нахмурилась девушка, пряча за спиной неизвестный фрукт.       — А ты чтобы больше не заходил ни в какие палаты, ясно? — он тряхнул за руку мальчика, на что тот только кивал, но совершенно без страха.