Сто имён одной воровки. Часть II

      Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что вернуть амулет будет не так-то просто. И дело даже не в том, что обнести гильдийское хранилище и не попасться казалось делом почти невыполнимым. Нет, поначалу в каком-то самоубийственном порыве Мия и правда думала рискнуть и сделать это, а потом… Что будет потом, она никак не могла себе представить. Грядущее ускользало, развеивалось как сон поутру, стоит лишь попытаться его вспомнить, расплывалось в мутной дымке так же, как линия горизонта над морем в пасмурный день. Да и не важно, было ли это будущее. Важно было лишь снова завладеть вещицей, вдруг оказавшейся сосредоточением всех смыслов, чаяний и надежд.       Отчего-то Мие казалось, что стоит ей лишь коснуться округлого медового камня, прохладного и гладкого, как расплавленное стекло или обласканный волнами камешек с побережья, сжать затейливые бронзовые завитки с такой силой, чтобы они впились в ладонь, стоит вновь надеть на шею кожаный шнурок, ощутить привычную тяжесть и холодное касание на груди — и всё изменится. Как именно — она не знала. Но идея вернуть себе амулет захватила её железными тисками и напрочь выгнала из головы все мысли о том, что же ещё, кроме амулета, она потеряла.       Да, она приложила бы все силы и применила бы все свои воровские навыки к тому, чтобы вернуть себе амулет. Но в Портамере его просто не было.       Мия узнала об этом почти сразу после того, как решилась вновь им завладеть. Всего лишь завела ничего не значащий разговор с Карсией да подслушала её беседу с Ваганом. И услышала, что тот уже передал амулет мэтру Кастэвиану. Новость обрушилась на голову кузнечным молотом, и одна мысль о том, что она больше никогда не увидит сокровенную вещицу, вновь вспорола живот и разрезала внутренности. Мия начала было составлять план, как ей сбежать из города, добраться до столицы, проникнуть в королевский дворец и выкрасть амулет — план безусловно смехотворный и невыполнимый, — но вскоре узнала, что Первый королевский чародей не изменил своим планам вручить его в дар господину градоначальнику Викантию, а в Виллакорн увёз лишь для пущей сохранности. Сделать это он собирался в день свадьбы любезного господина и девицы Аврелии, состояться которая должна была летом, за два дня до Солейнтера.       Долго. Очень и очень долго. Но иного выхода попросту не было. И как бы ни жгло изнутри желание заполучить амулет прямо сейчас, Мия решила затаиться и ждать.       — Лучше чисть! Никакого прока с тебя, тунеядки! — оплеуха вытолкнула её из раздумий, Мия качнулась вперёд на низком табурете и крепче сжала серебряную чашу для фруктов, чисткой которой сейчас занималась.       Злобно сплюнув на пол, Илма добавила ещё какое-то оскорбление и отошла разбирать корзины с рынка, из которых отчётливо пахло несвежей рыбой. Мия проводила взглядом её бесформенную фигуру и про себя сказала, что о ней думает. Вот уж кого, а Мию точно нельзя было упрекнуть в лени! Она приходила на службу с самого утра, ещё до восхода солнца, а уходила под вечер, и сил хватало лишь на то, чтобы дойти до улицы Аптекарей и завалиться спать. С утра до ночи она скоблила полы, вычищала золу из каминов, оттирала застарелый жир с котлов, плит и разделочных столов. И вскоре её усилиями особняк перестал производить столь тягостное впечатление, как раньше. В углах под потолком исчезла паутина, окна стали прозрачными, как ключевая вода, вновь заблестели бронзовые подсвечники, и от подушек, диванов и портьер больше не пахло пылью. Разумеется, Илма никаких её усилий не оценила и только и делала, что шпыняла Мию. Но она не жаловалась. Работа отвлекала от тягостных мыслей, боль в натруженных руках заглушала боль в сердце, а сон после утомительно долгого дня не полнился кошмарами или, наоборот, снами столь сладостными, что пробуждение после них казалось жесточайшей из возможных пыткой.       А вот из Илмы с её семейкой выходила прислуга настолько скверная, что хуже и не придумаешь. Стряпню её сестры, занятой готовкой, опасно было есть без риска для живота, сын тратил своё драгоценное время в основном на сон, а дочь Одра, которую Илма пристроила лично прислуживать князю, девкой была мало того, что незаконнорождённой, так ещё и до крайности неуклюжей и неаккуратной. Она постоянно что-то роняла, теряла, забывала и била посуду.       Мия оторвалась от чистки и покосилась на эту самую Одру, хлопотавшую над большим кухонным столом. Она расставляла на подносе сервиз из тонкого, расписанного цветами фарфора — чашки с гнутыми ручками, блюдца, чайник и вазочки с мёдом и засахаренными фруктами. Нет, была бы воля Мии, она бы этой девке даже смотреть на них не доверила — побоялась бы, что расколотит. И доверять ей облуживать князя и каких-то его гостей, которых он с утра принимал в кабинете на втором этаже, казалось совершенным безрассудством.       Важные, наверно, гости. Мия посмотрела, как Одра раскладывала на подносе серебряные чайные ложечки и задумчиво прикусила губу. Конечно, вся эта затея со слежкой за князем с самого начала казалась ей сущей глупостью и напрасной тратой времени, тем более Мия-то наперёд знала, что ни в каком заговоре картиец не замешан. А Ваган не знал. И ждал от неё каких-либо доказательств его злых умыслов. А какие доказательство она, круглый день занятая чисткой серебра и выбиванием пыли, могла добыть? Вот если бы покопаться в его документах и переписке, там можно было бы попытаться найти хоть что-то… Что-то такое, что может показаться подозрительным и что можно предъявить Вагану.       Вопрос только, как войти в доверие к князю и получить доступ к его письмам. Вот бы заполучить себе место этой Одры, заодно и не придётся корячиться на тяжёлой работе.       Мия проводила взглядом широкую спину Одры, как раз подошедшей к одному из кухонных шкафов. Она встала на цыпочки в попытке дотянуться до его верхней полки, её громоздкая фигура пошатывалась, пытаясь сохранить баланс. Не тратя времени на раздумья, Мия прищурилась, запустила руку в стоявшую подле корзину с овощами и вытянула оттуда самую крепкую луковицу. И пока Одра искала что-то на верхней полке, толкнула луковицу так, что она подкатилась ровнёхонько ей под пятку. Никто из присутствующих на кухне того не заметил, Мия тут же опустила голову и вернулась к чистке серебра, позволив себе лишь злорадную улыбку, которой тоже никто не заметил.       Через миг кухню наполнил такой грохот, словно с небес посыпались камни. Как и рассчитывала Мия, неуклюжая Одра оступилась, запнувшись об луковицу, потеряла равновесие и с жалобным воплем растянулась на полу. Падая, она схватилась за ручку сковороды с томящейся в соусе рыбой, а другой рукой — за бочонок, в котором хранилась мука, и теперь лежала на полу, вся уделанная красным соусом и щедро присыпанная мукой. Илма и её сестра запричитали и кинулись помогать ей подняться.       — Я обслужу гостей! — выкрикнула Мия и вскочила со своего места.       Она отбросила полотенце, которым закрывала колени, и полотняную рукавичку, которой чистила серебро. Поправила чепец и огладила фартук. Как всегда чистый и без единой складочки. Илма что-то ей закричала, но Мия и слушать не стала. Ну правда, не пускать же к весьма важным гостям угвазданную с ног до головы Одру? Не дожидаясь, пока ту поднимут с пола, она подбежала к столу, взялась за ручки подноса и понесла его на второй этаж, в кабинет князя.       Хоть Мия и дочиста вымыла всё окна и снесла тяжёлые бархатные портьеры в стирку, здесь всё равно царил полумрак. Разумеется, оттого что они были плотно задёрнуты. В бронзовых канделябрах горели свечи, в угловом камине потрескивали дрова, а за стоявшим по центру столом расположились князь Эргон эр’Грейнар и его гости.       Мия обошла стол, беглым взглядом оценивая обстановку. Перед каждым из гостей лежали карточки для игры в гонт, стопки фишек и золотых монет — да так много, что дыхание перехватило от одной мысли о том, сколько их тут, а центр стола, наоборот, был пуст, чтобы хватало места игральным костям. По краям стола тут и там стояли пустые бокалы из-под вина, вазочки со сладостями и тарелочки с остатками закусок. Рассудив, что на столе свободного места не хватит, Мия поставила поднос на небольшой столик у стены, где уже стоял кувшин с вином, и стала разливать чай по чашкам.       Никто из игроков на неё внимания не обратил, как, впрочем, и не пристало благородным господам замечать прислугу. А Мия позволила себе украдкой их рассмотреть. Кроме самого князя, присутствовало ещё четыре человека. Один, полный мужчина с одутловатым лицом, судя по одеяниям, был из Мибии, другой, в белом мундире со множеством знаков отличия, не мог быть никем иным, кроме как высокопоставленным офицером Портамерского кавалерийского полка. По одеждам двух других можно было сказать лишь то, что они до неприличия богаты и благородны. А чем ещё им заниматься долгими холодными днями, кроме как ставить на кон свои состояния? Мия пошла вокруг стола, предлагая каждому из мужчин чай.       — Пятый круг, господа! — объявил один из игроков. — Кто участвует?       — Я пас, — бросил мужчина в мундире и откинулся на стуле. Предложенного чая он будто и не заметил и продолжил крутить в руке полупустой бокал вина.       — Удваиваю, — протянул мибиец и постучал пальцами по стопке фишек. Потом жестом указал на свободное место на столе, куда Мия, ловко удерживая поднос одной рукой, поставила его чашку, и не преминул ущипнуть её за бедро. Она приняла это с невозмутимой отрешённостью. Глупо надеяться прислуживать мужикам и остаться не облапанной.       Его сосед в ответ на ставку присвистнул и покачал головой, а вот от чая не отказался. Последним Мия подошла к хозяину, но он вскинул руку, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Мия смиренно вернула поднос на столик, отмечая, что князь сегодня непривычно нервный и какой-то дёрганый. Он поминутно крутил кончик уса, сжимал ладонью подбородок, а пальцами второй руки барабанил по краю стола.       — Принимаю, — услышала она за спиной голос князя. Чувствовалось, что он изо всех сил пытался сохранить самообладание, но у него это плохо получалось.       Мия вновь подошла к столу, чтобы забрать пустые бокалы. Правила игры она знала, хоть сама ни в гонт, ни во что другое не играла. И её знаний хватало для того, чтобы понять, что в игре остались только князь и мибиец, и дела у князя в этой партии шли более чем паршиво.       — Бросайте, — лениво, с чувством собственного превосходства в голосе сказал мибиец и подвинул к князю две игральные кости со множеством треугольных рёбер.       Князь медленно, будто опасаясь, что обожжёт пальцы, взял кости, а Мия принялась собирать пустую посуду со стола. Мужчина в мундире жестом велел ей долить вина в его бокал, и она вернулась к столику за графином.       Князь тем временем готовился к броску. Он сложил ладони так, чтобы между ними хватало места для костей, и начал встряхивать руками. Выточенные из светлого дерева с гравировкой кости негромко постукивали друг об друга. Потом князь даже подул между пальцами и принялся негромко что-то шептать. Мия слышала много всяких поверий от бывалых игроков, что нужно делать, чтобы привлечь удачу на свою сторону. Они дышали и плевали на кости, макали их в вино, даже совали в рот, если не ещё куда. Вряд ли это кому помогало, и самые азартные могли и последние штаны проиграть.       Она как раз наполнила бокал мужчины в мундире, когда князь наконец решился, выбросил над столом руку, и кости с глухим стуком раскатились по сукну. Все игроки с нескрываемым любопытством вытянули шеи, чтобы увидеть выпавшую комбинацию. Мия скользнула взглядом по лицу князя, и ей показалось, что вместо него за столом оказался мертвец, — таким бледным и неподвижным он стал в один момент.       — Что ж, что бы мне ни выпало, я и так выиграл, — с какой-то отстранённостью в голосе, словно результат игры его ни капли не интересовал, произнёс мибиец, — а теперь передайте мне дарственную на ваше… точнее, теперь уже моё родовое поместье.       Своего удивления Мия никак не выказала, вернула кувшин с вином на столик и по велению одного из гостей подошла, чтобы долить ему чаю. Все молчали. Мужчина в мундире задумчиво вращал в руке бокал с вином. Кто-то деликатно прокашлялся.       — Я могу отыграться!!! — вдруг взвизгнул князь и подался вперёд так резко, что под ним зашатался стул. — Я поставлю на кон столько золота, сколько скажете!!!       — Я ведь уже говорил, что деньги мне не интересны, — столь же равнодушно ответил мибиец и отхлебнул из чашки.       — Назовите вашу цену!       Мибиец будто и не обратил внимание на этот выкрик и принялся рассматривать роспись на чашке, водя толстыми, унизанными перстнями пальцами по золочёным завиткам. Мужчина, которому Мия подливала чай, сказал ей добавить мёда, по его словам, “такого же сладкого, как и она сама”, и шлёпнул по заду. Мия постаралась сделать вид, что этого не заметила.       — Мои земли… — начал было князь, но мибиец тут же оборвал его:       — Камни и скалы меня не интересуют.       — Шахты… любую, какую скажете. Медь, серебро, рубины!       — Неинтересно.       Показалось, что сейчас князь Эргон эр’Грейнар падёт на колени и примется ползать перед мибийцем, но тот вдруг оторвался от созерцания узора на фарфоре, обвёл стол взглядом маленьких, едва различимых под нависшими веками и толстыми щеками глаз, и остановился на Мие.       — Быть может, вашу служанку?       Ошарашенная услышанным, она вздрогнула и едва не выпустила из рук вазочку с мёдом. Мибиец сально ей улыбнулся и причмокнул губами. Мужчина в мундире поставил бокал на стол и тоже обернулся к ней, да и все за игорным столом тоже принялись её разглядывать. В этот момент показалось, что их взгляды ползут по коже омерзительными слизнями, по спине и загривку побежали мурашки, приподнимавшие волоски. Мия сделала опасливый шаг назад, готовая в любой момент опрометью ринуться прочь, но в этот момент ей на талию опустилась тяжёлая рука мибийца.       — Ну же, ваша милость, — сказал он и притянул Мию к себе, — решайтесь.       Вазочка выпала из рук и покатилась по полу, оставляя за собой липкий медовый след. Все присутствующие одновременно, словно по команде, посмотрели на князя. У него забегали глаза, задёргалась щека, он вновь принялся крутить свой ус и тереть кончик длинного, заострённого носа. Мия попыталась вывернуться, но ей не удалось, а почувствовавший это мибиец принялся внаглую её лапать. Оставалось лишь надеяться, что, когда князь объяснит наглецу, каким недопустимым и оскорбительным является это предложение, мибиец сразу её отпустит. И Мия тут же убежит на кухню. А может, сегодня и уйдёт со службы пораньше, чтобы успеть наведаться в общественную баню и отмыться от этих липких взглядов и грязных прикосновений.       — Ставлю эту девчонку! А вы — моё поместье!       Мия обмерла и даже перестала дышать. Мужчина в мундире присвистнул, а ещё кто-то гадко захихикал. Лицо мибийца, вблизи напоминавшее бесформенный ком сырого теста — такого же рыхлого, ноздреватого и склизкого на вид, — расплылось в довольной ухмылке, словно это тесто растаяло на жаре.       — Вот и славно! Принимаю вашу ставку, — сказал он, обхватил Мию за талию и усадил к себе на колено.       Его рука оказалась такой тяжёлой, а хватка – столь крепкой, что противиться ему не имело смысла. Да и от разверзшегося перед ней ужаса Мия даже пальцем пошевелить не могла.       — Первый круг! — без лишнего промедления произнес мибиец и свободной рукой потянулся за игральными костями.       Перед глазами всё расплывалось, а сердце бухало в ушах, словно громадный кузнечный молот. Мие показалось, что ещё немного — и она лишится чувств и свалится на пол. И пропустит тот миг, когда решится её судьба. Нет, она просто не могла поверить, что это происходит наяву. Что прямо сейчас десятью бросками костей будет определено её будущее? И что же, если этот мибиец выиграет… Что он с ней сделает? По той настойчивости, с которой он ощупывал бедро ясно, что ничего хорошего. Даже сквозь слои юбок и ткань панталон Мия чувствовала, какая у него горячая ладонь, и нисколько не сомневалась, что ко всему липкая и влажная, как кожа рептилии. А густой мускусно-ореховый запах ароматического масла не скрывал кислого запаха пота и нездорового тела, от которого к горлу почти сразу подкатила тошнота.       Мибиец бросал кости по-своему — сжимал в кулаке, сначала опускал руку вниз и тряс ею, потом поднимал вверх, так, что широкие, многослойные рукава его белых одежд, похожих на ночное женское платье, обнажали смуглую руку до локтя, а потом третий раз встряхивал кулаком над столом, разжимал пальцы и… И похоже, что сегодня Дэйра, богиня судьбы и удачи, благоволила ему как никогда. Хотя, конечно, мибийцы поклонялись своим богам, имена которых Мия хоть и знала, но сейчас бы не вспомнила.       На втором круге он выбросил комбинацию столь хорошую, что даже если бы Дэйра сама воплотилась за столом и повела руку князя, ему бы это вряд ли помогло. С леденящим нутро ужасом Мия поняла, что её судьба предрешена. Мибиец, как видно, тоже это понял, гадко усмехнулся и принялся задирать её юбки. Присутствовавшие за столом отводили глаза и делали вид, что этого не замечают. Мия шумно сглотнула. И зачем она вообще в это влезла! Сидела бы сейчас на кухне и чистила это сраное серебро!       — А мы с тобой, куколка, отлично развлечёмся. Может, тебе даже понравится, — шепнул ей на ухо мибиец и неспешно провёл кончиком языка по её щеке.       Тело тряхнуло судорогой, Мия зажмурилась и направила все силы на то, чтобы сдержать рвотный позыв. Догадки, какие именно её ждали “развлечения”, казались одна отвратительней другой. И с горькой досадой она подумала о том, что никто её не спасёт. Что ни захочет сделать с ней этот мибиец, какие изощрённые “развлечения” не придумает, пусть даже посадит на цепь или пустит её шкуру на сапоги, никто за неё не заступится. Погорюет Лаки, поплачет Булочка, может, кто из согильдийцев да бывших любовников помянет добрым словом за кружкой пива, а сама Гильдия… А Гильдия ничего не сделает и пальцем не ударит, чтобы защитить. Плевать Гильдии на таких, как она. Одной больше, одной меньше. Сдохнет одна из гильдийских девок, так ей всегда найдётся замена. Ваган только разозлится, что она задание провалила. А потом возьмёт новую подручницу, и вскоре никто о ней и не вспомнит.       Мибиец неспешно потянулся к костями, чтобы сделать третий бросок, который наверняка поставит точку в этой партии. И в судьбе Мии. Но вместо жалости к себе, вместо горечи и отчаяния она почувствовала только злобу. Она поднялась в теле, от живота к самому горлу, словно из мрачного провала на глубине морского дна поднялась морское чудовище, и наполнила всё тело тихой, чистой, кристально-прозрачной яростью. С чего бы вдруг эти богатенькие твари решили, что могут вот так просто распоряжаться её жизнью? И с чего бы ей со смирением это принимать? И не бороться за свою жизнь и свою свободу? Ну уж нет. Если она сама себя не спасёт, то и никто не спасёт.       Мия зажмурилась и сделала несколько глубоких вдохов, мысленно отстраняясь от пальцев мибийца, уже задравших её юбку и копошившихся с завязками панталон. С броском он медлил, просто катал одну из костей пальцем по столу. Как видно, хотел как можно больше растянуть момент своего триумфа. В котором он будто с самого начала и не сомневался.       Что-то здесь не так. Мия распахнула глаза и цепким, внимательным взглядом осмотрела игральный стол. Она… что-то хотела найти? Возможно. Она сама не могла понять. Только чувствовала, что здесь что-то не так. У неё словно бы чесалось под черепом, какая-то мысль скреблась там и не давала покоя. Например…       А не слишком ли этому мибийцу везёт? Мия ещё раз сравнила стопки игровых фишек, лежавшие перед ним и перед другими игроками. Да, ему сегодня определённо везло больше всех. И в первые два круга он выбросил не просто хорошие, а одни из лучших комбинации. Подозрительно. Превозмогая отвращение, Мия поёрзала на его бедре и крепче прижалась к нему. Мибиец довольно усмехнулся.       — Ваша милость, быть может, сдадитесь? Ваша служаночка уже согласна стать моим трофеем!       Мия глупо захихикала, провела пальцами по его дряблому подбородку и начала призывно тереться грудью об его плечо. Мибиец, как и любой мужчина уверенный в своей неотразимости и крайней привлекательности для женщин, принял это за чистую монету, осклабился и полез к ней в панталоны.       — Один бросок — и ты моя, конфетка, — сказал он и вновь обслюнявил её щёку, но Мия того и не заметила.       Всё своё внимание она направила на его руку, уже сжавшую кости в кулаке       Рукава. Складки на правом рукаве ложились как-то не так, как должны были. И Мия готова была поставить свою голову на то, что, когда мибиец брал кости со стола и рукав на миг коснулся сукна, что-то очень тихо стукнуло. Так тихо, что никто бы не заметил и не услышал. Никто, кроме Мии и её очень чутких ушей.       Содержимое её панталон видно так сильно увлекло мибийца, что он не стал делать все эти сложные пассы, а просто поднял руку над столом и разжал пальцы. И в этот момент Мия рванулась вперёд и схватила его за рукав, да так крепко, что её пальцы не удалось бы разжать даже железными щипцами.       Она сильно ударилась рёбрами о край стола, но боли почти не ощутила. Стол шатнулся, и с него на пол полетели чашки и бокалы. Послышался звон разбившегося фарфора и хрусталя и чья-то ругань. Мибиец заверещал что-то на своём языке, попытался стряхнуть Мию, но она вцепилась в ткань его рукава мёртвой хваткой, да ещё и с нескрываемым наслаждением ударила его ногой в колено. Мибиец взвыл, со стола во все стороны посыпались фишки и монеты. Кто-то схватил Мию за шкирку и пнул сзади. Кажется, она услышала что-то вроде: “Грязная девка обезумела”, но ей уже было всё равно. Пальцы Мии нащупали потайные кармашки на изнанке рукавов, вывернули их и несколько пар подменных костей, всегда выпадавших определенными гранями, полетели в разные стороны.       Тот, кто схватил Мию, отбросил её куда-то к стене. Она успела сгруппироваться, чтобы не переломать руки и ноги, но всё равно так крепко приложилась затылком, что перед глазами всё поплыло и она едва не лишилась чувств. В голове зазвенело, словно над ней вился рой комаров, а уши заложило, будто их заткнули тряпками. Но это не помешало услышать, как сменилась тональность возмущённых криков, в которых вместо слова “девка” теперь звучало “шулер” и “заморская крыса”, а потом загремела перевёрнутая мебель и даже зазвенела сталь. Но Мию это уже не заботило.       Она кое-как села и привалилась спиной к стене. Как раз под обещания “сгноить крысу в застенках” подтянула панталоны, завязала их и оправила юбки. Потом прикрыла глаза и начала неторопливо массировать виски пальцами, чтобы унять головокружение. Хватка страха разжалась, и тело расслабилось так, что Мие показалось, что из него исчезли все кости. Через пару минут, когда ругань и крики стихли за дверью кабинета, она наконец открыла глаза. А потом истерически засмеялась.       Когда князь Эргон эр’Грейнар вернулся, она уже успокоилась, поднялась на ноги и теперь пыталась оценить ущерб. Расписному фарфору, судя по узорам привезённому из Каругии, пришёл конец да и хрустальным бокалам тоже. Игорный стол стоял на боку и, похоже, треснул посередине, а два стула превратились в резные обломки, и весь пол был усеян фишками и золотыми монетами. Пошатываясь, Мия подошла к валявшимся бумагам, подняла и протянула так и хранившему молчание князю дарственную, в которой был указан его особняк где-то в Карте.       — Я должен… Я… Ты… — он так и нашёл, что сказать, и вернулся к терзанию усов.       — Здесь нужно всё прибрать. Я позову слуг, но вначале, — Мия нагнулась и подобрала несколько золотых монет, — стоит собрать их все. Нанятой вами прислуге не стоит доверять, милостивый князь.       Он как-то рвано хохотнул, заходил взад-вперёд, сам поднял несколько монет и покрутил в руках. Потом, также нервно махнув руками, пошёл в дальнюю часть кабинета, отделённую раздвижными дверями, и вернулся оттуда с окованным сталью ящичком. Мия не стала ничего спрашивать, подобрала раскатившиеся по кабинету золотые и сложила их в ящичек. Князь даже помог ей, правда, так и не проронил ни слова.       Закрыв ящичек на ключ, князь вернул его на место, а потом подошёл к Мие и с виноватым видом протянул ей пять золотых монет. Она недолго взирала на блестящие грани и отчеканенные королевские профили и, поборов острейшее желание бросить эти монеты ему в лицо, процедила:       — Дорого же вы оцениваете жизнь, честь и свободу простой служанки, милостивый князь.       Из его рта вырвался сдавленный звук, и он в нервическом жесте запустил пятерню в и без того взвихрённые волосы. Выглядел князь таким пристыженным, словно вором тут был он и золото это он сам и украл.       — Должен же я как-то… отблагодарить тебя, — наконец смог выговорить он.       — Пятью золотыми? Вы ставили меня против вашего поместья, когда же я успела так подешеветь?       Князь шумно вздохнул, всплеснул руками и начал ходить из стороны в сторону, словно бы меряя шагами кабинет.       — Тогда чего же ты хочешь? Мои земли? Уж извини…       — На ваши земли, милостивый князь, я не претендую. Мне, знаете ли, происхождение не дозволяет ими владеть! Но и оно не отменяет того, что я в первую очередь человек! А не вещь, которой благородные господа могут распоряжаться по своему усмотрению. Мною нельзя торговать! Нельзя распоряжаться мною без моего согласия! Да никем нельзя, сколь бы низкого происхождения он ни был! Жизнь даже последнего голодранца из трущоб или шлюхи в самом дешёвом борделе нельзя измерить золотом!       Мия осеклась и отвернулась, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, пока не наговорила лишнего. От негодования пылало лицо и дрожали кончики пальцев. Уж кому, как не ей, знать, сколько золотых стоит её жизнь. И никогда, никогда раньше она в этом не сомневалась. Принимала со спокойным равнодушием, что её жизнь и свобода стоит три сотни золотых. И нужно лишь накопить их, выплатить Гильдии, а потом делать всё, что захочется. И никогда это не казалось чем-то неправильным. А сейчас показалось.       — Обещаю, что подобное больше не повторится, — примирительным тоном сказал князь. Казалось, пыл Мии даже немного его напугал. Может, он боялся, что “обезумевшая девка” сейчас и с ним что-то плохое сотворит, например, схватит со столика нож и всадит в горло.       — Но я всё равно хотел бы как-то… компенсировать, — продолжил он, — Например, увеличить жалование.       — Добавите несколько серебрушек? — с плохо скрываемой издёвкой в голосе уточнила Мия.       — Отчего же? Могу себе позволить и золотом платить, я человек богатый. А вскоре стану столь богатым, что смогу хоть половину вашего города скупить! Так что… По одному золотому в день?       — По два! — без задней мысли выкрикнула Мия, привыкшая всегда и со всеми торговаться.       — Хорошо, по два!       Она на миг опешила, да так, что рот сам собой распахнулся. Да кто в здравом уме станет прислуге золотом платить? Но если он это всерьёз… Мия быстро прикинула, что если и впрямь будет получать по два золотых в день, то с учётом того, что было зашито в сапогах и хранилось у Лаки под печкой, как раз к Солейнтеру она накопит три сотни, и тогда…       — Но что ты можешь предложить за такую щедрую оплату? Будешь также мыть окна и подавать мне чай?       Вопрос прозвучал вполне разумно — и правда, хоть она и исполняла свои обязанности более, чем прилежно, на золото они никак не тянули. Может, князь и желал таким образом выразить благодарность, но чувство вины у него скоро выветрится, и он откажется платить так много, а может, и вовсе выставит Мию на улицу. А идея разжиться золотом, не сильно рискуя своим задом, оказалась столь увлекательной, что она просто не могла себе позволить упустить этот шанс. А значит, нужно доказать князю, что она стоит таких денег. Мия ненадолго задумалась и крепко прикусила губу. Сделала несколько шагов по кабинету, осматриваясь по сторонам. И размеренно, словно ощупывая и взвешивая каждое слово, начала говорить:       — Перво-наперво, я подберу вам стоящую прислугу, вместо этой своры жуликов. Они же вас обирают, если вы, милостивый князь, того ещё не заметили! Они мухлюют с полученным серебром, завышают для вас цены, а сами на рынке скупают самую дурную рыбу и гнилые овощи. А от их стряпни легко раньше срока отправиться в Изначальный Свет или же отдать Длани душу, тут уж как князь пожелает это называть.       Глядевший на неё с занимательной смесью недоверия и интереса князь кивнул, а Мия продолжила:       — Я найду для вас лучшую в городе кухарку и сама буду следить за качеством продуктов. И за тем, что бы ни одна монетка не была потрачена впустую. И хорошего камердинера! Негоже князю самому бриться, одеваться и принимать ванну. К тому же я знаю всех и всё в этом городе. Порекомендую лучших портных, ювелиров, парфюмеров, алхимиков. Всё, что вам потребуется. Бордели, в конце концов, ежели князь интересуется.       Услышав это слово, он закашлялся и замотал головой, а потом протестующе поднял руку:       — Благодарю, я женат.       Мия глянула на его сконфуженное лицо и спрятала улыбку. Ну хоть тут он не оказался подлецом.       — И наведу справки по всем господам, с кем вы пожелаете играть, — добавила Мия, — и незамедлительно сообщу, ежели кто из них нечист на руку.       Князь приподнял брови и смерил её оценивающим взглядом, в котором сквозило сомнение. И правда, не слишком ли много о себе думает эта невзрачная девчонка в поношенном служаночьем платье?       — Это всё? — уточнил он, когда Мия замолчала.       Мия вытянула шею и посмотрела ему за плечо, туда, где в дальнем конце кабинета стоял широкий письменный стол, погребённый под ворохом документов.       — Я займусь вашими бумагами, — сказала она, рассматривая горы писем, конвертов и свёртков, — приведу их в порядок…       — Ты что же, умеешь читать?       — И писать тоже, ваша милость. Ежели пожелаете, могу писать за вас письма.       Тут князь как-то занервничал, вновь потянулся к усам, а потом развернулся и широкими шагами направился к столу, Мия поспешила за ним. Там покопался в бумагах, пару листов прижал к груди, словно боялся, что Мия увидит их содержимое, а один протянул ей. Она без лишних слов поняла, чего от неё ждут, и усмехнулась. Что ж, раз милостивый князь пожелал усомниться в её способностях, то сейчас она их продемонстрирует.       Мия горделиво вздёрнула подбородок и взяла документ, и уже открыла рот, чтобы начать читать. Но тут же закрыла, нахмурилась и помотала головой. И даже протёрла глаза. Нет, буквы-то ей были знакомы, — но в слова они складывались совершенно непонятные. Хотя нет. Некоторые всё же оказались знакомыми ей словами из гх’рдана, хоть и писались несколько по-другому. Мия разочарованно закусила губу и подняла взгляд на князя, который внимательно за ней следил.       — Я… Прошу меня простить, милостивый князь. Я не знаю, что здесь написано. Это… — Мия потупилась, раздумывая, стоил ли сказать, что она знает похожий на эти письмена гх’рдан и не покажется ли князю это слишком подозрительным, — Наверно, это на другом языке? А я только тарсийскому обучена.       — Ты и не можешь знать, — ответил он и улыбнулся, его лицо немного расслабилось. — Это картийский язык, и за пределами Карта им никто не владеет.       Князь забрал у неё из рук документ и вернул на стол, то письмо, которое он ревностно прижимал к груди, положил сверху. Потом ещё раз осмотрелся вокруг, как видно, обдумывая её предложение, пробормотал себе под нос что-то неразборчивое и наконец сказал:       — Хорошо. Можешь приступать. Для начала прибери здесь всё, — он развел руками, и Мия ещё раз окинула взглядом царивший в кабинете бардак. — А это прими в качестве аванса.       Пять золотых монеток с тихим стуком упали на край письменного стола. Князь подхватил валявшийся на кресле плащ из плотной шерсти и размашистыми шагами покинул кабинет. Мия обернулась на стук закрывшейся двери, а потом неспешно обошла стол, ведя кончиками пальцев по краю. Да уж, работы ей предстоит много, даже слишком, и несмотря на то что совсем недавно она говорила уверенно и в своих словах ни капли не сомневалась — сейчас показалось, что эта ноша ей не по плечу. Но обратного пути не было — да и ради такого количества золотых стоило попробовать. Мия склонила голову набок и вытянула из кипы документов то письмо, которое — она в том ни капли не сомневалась — князь пытался от неё спрятать, пока не удостоверился, что по-картийски она не читает. Развернула лист белой бумаги и принялась внимательно изучать написанное. Да, она не знала картийский и не могла понять большей части, но тут и там взгляд цеплялся за знакомые слова. Верно говорил тот профессор, так кстати спасший ей жизнь, — картийский и впрямь похож на гх’рдан. Достаточно похож для того, чтобы у Мии внутренности заледенели, когда она догадалась о содержимом.       Она рухнула в глубокое кожаное кресло и прикрыла глаза. Письмо выпало из рук и с тихим шорохом опустилось на пол. В трубе уже прогоревшего камина тревожно завыл ветер, словно вторя её мыслям. Стоило незамедлительно передать это письмо, ну или же его содержимое Вагану. Ведь для того её сюда и послали. Мия тяжело, словно бы совершая над собой невиданное усилие, вздохнула и прижала ладонь ко лбу.       Конечно, ей мало что удалось разобрать, но и того хватало. В письме мелькали имена короля, почившего мэтра Агиллана, Первого королевского чародея мэтра Кастэвиана, королевского советника Ровентия и некоторых других приближённых к королю господ, а несколько раз упомянутая “обожаемая Мэг” не могла быть никем иным, как той самой Мэгдари эс’Гадарр, по словам Вагана, богатейшей и влиятельнейшей женщиной в Карте. Пару раз мелькало слово, похожее на “справедливость”, которую следовало “восстановить”, что-то о “возможных союзниках” и необходимости “освободить” кого-то. А ещё речь шла о врученном князю золоте, которое ему следовало пустить на “общее дело”.       Мия наклонилась и подобрала письмо, ещё раз пробежалась взглядом по ровным рядам строчек, написанных изящным почерком с вытянутыми завитками. Нет, имени своего отправитель не указал. Но Мия ни капли не сомневалась, что написано оно было каким-то знатным картийцем. Так что же получается, мастер прав и картийский заговор и впрямь существует? И чего же они хотят? Свергнуть короля? Мысль об этом должна была вызывать у любого верноподданного липкий ужас и желание во что бы то ни стало защитить корону, но Мия ничего такого не почувствовала. Нет, ей только стало безумно обидно от того, что она лишится шанса без риска заработать золото на выкуп!       Но с другой стороны, а почему вообще она должна выдавать князя и его подельников? Тем более делать это прямо сейчас? Из верности короне? Ну так Ваган и Гильдия сами по уши в заговоре портамерской знати, желающей усадить на престол господина Викантия, а Мие и вовсе плевать, кто там в Виллакорне правит и чей профиль будут чеканить на монетах. Из верности Гильдии? Гильдии, которая купила её как овцу у тех негодяев в лазурных рясах, выкравших её из семьи, Гильдии, которая в любой момент может продать её в бордель или куда похуже, Гильдии, которая и пальцем не шевельнёт, чтобы защитить её от таких, как тот мерзкий мибиец, но при этом будет требовать, чтобы Мия исполняла все приказания старших и не позволяла себе ни капли своеволия.       Она ещё немного посидела в кресле, тупо смотря в потолок, а потом поднялась, положила письмо туда же, откуда взяла, и принялась за уборку. За окнами день уже клонился к закату, и стоило поторопиться, чтобы успеть до наступления темноты. Завтрашний день, как и последующие, не сулил ничего приятного — придётся выставить Илму с её семейкой, желательно без особого скандала, и срочно искать новую прислугу. Благо, у Мии имелось несколько идей, к кому обратиться. Например, к нанятым Саффи кухаркам, заявленным как “едва ли не лучшие” в Портамере, и к её горничной Летте. Может, они кого и посоветуют.       И лучше совсем не думать о том, как долго она продержится. Как долго сможет врать, изворачиваться, уверять Вагана, что вот-вот и она доберется до каких-то очень важных секретов князя, нужно лишь ещё немного времени. Как долго она сможет водить мастера за нос, и не раскусит ли он её? Но если ей повезёт…       Если ей повезёт, если она продержится на этом месте достаточно долго для того, чтобы собрать три сотни на выкуп, если всё пройдёт успешно и она сможет выкрасть амулет, когда мэтр Кастэвиан приедет на свадьбу господина градоначальника… Тогда она бросит в лицо Вагану золото и навсегда уедет из Портамера. Искать своих родных. Искать то самое место, где раскинулся яблоневый сад, где пологий берег спускается к реке, где стоит бревенчатый дом с большой побелённой печью. Нужно было сделать это с самого начала. Не идти на поводу у секундного порыва, не возвращаться в этот паскудный город, а остаться с человеком, который обязательно помог бы ей найти семью. Может, тогда всё пошло бы по-другому. Мысли об этом терзали сердце, так что Мия старалась уйти с головой в работу, чтобы лишний раз не думать.       Она закончила поздно, когда уже стемнело. Улицы вновь заволокло густым, пахнущим сырым камнем и дымом из каминных труб туманом, в котором редкие масляные фонари казались зыбкими, расплывшимися по тонкой вуале золотистыми кляксами. По дороге из Верхнего города Мия пару раз чуть не заплутала, но всё же вспомнила дорогу и вскоре оказалась перед дверью скромного двухэтажного дома, ютившегося в череде таких же домов в Рыночном районе. Она потянулась к железной колотушке, взялась за неё и на миг застыла. Может, стоит уйти и не беспокоить людей почём зря? Захотят ли ей вообще помочь и что попросят взамен? Но с другой стороны, если она хочет продержаться у князя достаточно долго для того, чтобы собрать нужную сумму, она должна знать, что он замышляет. Так что стоит хотя бы попытаться. Мия глянула на окно, на плотные портьеры, скрывавшие освещённую мягким светом комнату от ночной мглы, чуть сильнее сжала колотушку и пару раз ударила.       Вскоре за дверью раздались шаркающие шаги, загремели засовы, и дверь отворила та самая суровая женщина, которую, кажется, звали Ланда. Мия вдруг как-то растерялась, словно забыла все слова, и смогла только промычать что-то нечленораздельное. А потом за спиной Ланды в проёме показался и профессор, в своей тёмно-коричневой мантии.       — Добрый вечер, профессор. — наконец нашлась Мия, — Прошу меня простить за столь поздний визит.       — Что вы, дитя моё, я всегда рад вас видеть. Как вы себя чувствуете? Рана вас больше не беспокоит?       Мия помотала головой и быстро, словно боясь, что в последний момент передумает или ей не хватит смелости, проговорила:       — Вы… Вы могли бы научить меня картийскому?