Сто имён одной воровки. Часть II

      — Если б ты мне не сказал, в жизни бы не подумала, что эта стекляшка больше пары серебрушек стоит! — презрительно фыркнула Карсия, рассматривая амулет.       Словно бы в ответ, в его медово-золотой глубине что-то вспыхнуло и подмигнуло. Ещё немного покрутив в руках, Карсия положила амулет на стол, отодвинула от себя подальше и вновь погрузилась в изучение очередной пухлой амбарной книги. На несколько минут над круглым деревянным столом в общем зале воцарилась тишина, прерываемая лишь шуршанием страниц, клацаньем счётных костяшек, да потрескиванием свечей на висящих под потолком тележных колёсах. Потом Ваган, отложив пилочку с серебряной рукоятью, самыми кончиками пальцев подцепил амулет, словно тот был печёным каштаном, только что вынутым из золы, и положил его в маленький сундучок, прямо на лежавшую внутри бархатную подушечку. Мия провожала взглядом каждое его движение и надеялась лишь, что ей удаётся сохранить невозмутимое выражение лица. Не хватало ещё выдать себя. Хорошо хоть, что руки она держала под столом и никто не видел, как побелели костяшки пальцев, впившихся в края рукавов её простенького шерстяного платья.       От стука, с которым захлопнулась крышка сундучка, в ушах зазвенело, а внутри словно что-то треснуло и раскололось. Мия чуть слышно шмыгнула носом. Все те дни, что прошли с визита в Портамер столичного гостя, она ни капли не жалела о содеянном. Когда подбрасывала амулет Иде — под деревянную половицу в её спальне на втором этаж, когда в попытках выяснить, с кем она сговорилась, по распоряжению Вагана вместе с другими гильдийцами следила за бывшей подругой, когда наконец узнала, что её дом обыскали, нашли амулет, а саму её оттащили в гильдийские застенки — ни разу она не усомнилась в правильности того, что сделала. Но сейчас понимание, что клятая вещица навсегда ускользает из рук, вгоняло в тоску и наполняло сердце необъяснимой горечью.       — Удивительная прозорливость, Кудряшка, — наконец проговорил Ваган.       В ответ Мия лишь пожала плечами и перевела взгляд на стенную нишу, в которой раньше стояла статуя Демитии. Зияющая там пустота неприятно отдавалась в теле, мешалась, словно дыра на месте выбитого зуба. Хорошо хоть, что никому не пришло в голову сжечь богиню, и её идол всего-то отнесли в один из гротов под Сигнальным утёсом, куда приходилось карабкаться едва ли не по отвесным камням. Мия не знала, не навлечёт ли тем Гильдия на себя гнев богини, но, как видно, благосклонность церкви Небесной Длани интересовала старших гораздо больше. Хотя вряд ли кто из церковником мог сюда заглядывать.       — Всего лишь догадка, — наконец добавила она.       — Но какая верная! — Ваган всплеснул руками, а потом продолжил сосредоточенно полировать ногти.       — И сколько мы намерены выручить с этой вещицы? — не поднимая глаз от своих записей спросила Карсия.       — Нисколько.       Скорее всего, Ваган не собирался развивать свою мысль, но удивлённый взгляд Карсии, возможно, уже распланировавшей, как именно Гильдии стоит распорядиться грядущим большим барышом, побудил его продолжить:       — Мы выручим гораздо больше, чем сколько-то там золотых. Как минимум отведём от нас внимание мэтра Кастэвиана. Только рыскающих в порту чародеев, а уж тем более этих Покорных, нам тут не хватало.       Карсия в ответ хмыкнула, демонстрируя, что ответ её не слишком впечатлил. Потом потёрла подбородок, сделала какую-то заметку в книге и спросила:       — Быть может, если этому мэтру так важен амулет, он за него заплатит?       — Кому, Гильдии? Умоляю, Карси, не глупи, — Ваган замахал руками, так, что кружевные манжеты затрепетали, подобно крыльям облепивших его запястья бабочек, а драгоценные камни в перстнях засверкали радужными бликами. — Уж лучше я найду способ передать мэтру этот амулет так, чтобы он и думать забыл про нас. Будем считать это нашим скромным даром на свадьбу любезного господина Викантия.       Последние слова Ваган произнес с тем хищным выражением лица, которое Мия изредка у него замечала. Словно сквозь весь его лоск, весь тщательно выстроенный образ изнеженного господина, проводящего свои дни в праздности, на секунду проступили клыки зверя, вышедшего на охоту. Карсия плотнее сжала и без того тонкие губы, но спорить не стала, открыла другую книгу, обмакнула перо в чернильницу и, записывая что-то, негромко сказала:       — Так и быть, спишу на представительские расходы.       Потом поднялась, взяла в руки сундучок и направилась было в помещение, где стояли сейфы, но Ваган, чуть откинувшись на спинку стула, окликнул ее:       — И спиши туда же ожерелье, что мы недавно получили от господина Риттера в уплату его долга!       Карсия пробурчала что-то невразумительное, но вернулась к столу, и приписала несколько слов. Ваган посмотрел на Мию и, подмигнув ей, добавил:       — Настоящие картийские рубины, а не те стекляшки, которые он под их видом сплавляет в Серенгар.       В ответ она лишь растянула губы в не слишком-то искренней улыбке и проводила взглядом спину Карсии, уносившей сундучок в хранилище. На секунду ей показалось, что внутри вместо амулета лежит какая-то очень важная, жизненно необходимая часть её тела, без которой она вскорости зачахнет и умрёт, но Мия сразу же собралась с силами и прогнала из сознания эту мысль. Всё она правильно сделала. Ничего хорошего ей тот амулет не принёс и в будущем бы тоже ничем не пригодился, так что, кто бы что ни говорил, сохранять его ценой чужих страданий и уж тем более жизней было бы сущим скотством. А так хотя бы никто не пострадает.       — В благодарность за помощь Гильдии в столь важном деле можешь взять десять дней отпуска, — добавил Ваган.       — Благодарю, мастер. А будет ли моя прозорливость оценена… материально?       — Ка-а-арси! — вновь откинувшись на спинку стула и запрокинув голову, протянул Ваган. — Захвати нашей Кудряшке что-нибудь в качестве поощрения. Она заслужила.       Вернувшаяся Карсия положила на стол увесистый кошель из мягкой кожи. Мия почувствовала, как расширились её глаза. Ужели Гильдия так расщедрится, что решила расплатиться с ней золотом? По тому звуку, с которым кошель опустился на деревянный стол, можно было посудить, что внутри не меньше полусотни золотых. Предвкушение казалось маленькой, сладкой ягодой, которую она с наслаждением перекатывала на языке, пробуя на вкус. Мия потянулась к мешочку, чуть подрагивавшими пальцами развязала тесёмки и высыпала на стол несколько монет. Ягодка оказалась гнилой и горькой, а внутри мешочка вместо вожделенного золота лежало серебро. Выразительно глянув на Вагана, Мия процедила:       — Не слишком-то бесценным оказался этот амулет, да?       — Морду свою не криви, а то однажды так кривой и останешься.       Мие было что ответить, но она промолчала. Вытряхнула из кошеля монеты и внимательно пересчитала, складывая по одной друг на друга. Выданного хватило бы на то, чтобы не один месяц есть досыта и хоть каждый день пропускать кружку-другую пива в трактире «У одноглазого кабана». Да и на новые штаны бы хватило и не на одни. А вот сменять хоть на один золотой уже не получилось бы — курс чёрного мена в последнее время вырос совсем не по-божески. О том, чтобы снести серебро в банк, конечно, не могло быть и речи — простолюдинам владеть золотом не полагалось, да и как бы она смогла объяснить, где раздобыла столько монет? Закончив пересчёт, она с негромким вздохом сложила серебро обратно в кошель и привязал его к поясу. Потом поднялась, оправила юбки и хотела уже идти к выходу, но остановилась.       — А… Что будет с Идой? — осторожно спросила она.       — Беспокоишься о старой подруге?       Мия коротко кивнула. Нет, конечно, она не беспокоилась за Иду. Будь её воля, Мия с радостью бы свернула её шею, выпотрошила брюхо и повесила мерзавку на её же кишках, но… Её грызла мысль о том, что Ида теперь в лапах Гильдии. Что они с ней сделают? Точнее… что выведают? Конечно, выдать Мию гадина никак бы не могла, она при всём желании не могла бы догадаться о том, кто её подставил, но… Тревога всё равно подтачивала сердце, как жук-короед подтачивает дерево.       — Она не оправдала доверия Гильдии, а это, пожалуй, самое страшное из возможных преступлений, — неспешно проговорил Ваган, рассматривая свои ногти. — Ничего хорошего, разумеется, ей ждать не приходится. Но сначала мы должны выудить из неё всю информацию о том, кто нанял её… Кто именно хотел заполучить амулет.       — Её будут… допрашивать? — Мия облизнула губы.       От одной мысли о некоторых методах допроса у неё волоски на загривке встали дыбом.       — Уже допросили, но… Не слишком пристрастно. Она, конечно, всё отрицает. Говорит, что понятия не имеет ни о каком амулете.       Ваган вновь отложил пилочку, взял со стола лежавшее там зеркало с витиеватым золочёным обрамлением и принялся поправлять причёску. Проследив взглядом за его пальцами, Мия непроизвольно отметила, что мастер наконец сдался перед неумолимым напором времени и стал носить парик, впрочем, столь искусно выполненный, что на первый взгляд и не отличишь. Подкрутив локоны на висках, Ваган добавил:       — Видишь ли, Кудряшка, чутьё подсказывает мне, что здесь пахнет заговором.       — Заговором? — Мия медленно опустилась обратно на стул. — Каким заговором?       — Заговором против короны, разумеется. Предполагаю, что некие нечестивцы задумали какое-то злодейство против нашего доброго короля и для исполнения своих мерзостных планов и решили похитить тот амулет. Не зря же достопочтенный мэтр Кастэвиан именовал его «амулетом королей». Предполагаю, что они желают завладеть этой вещицей и использовать её в своих целях… какими бы они ни были.       Невозмутимый вид, с которым вещал Ваган, и звучавшее в его голосе негодование позабавило Мию. В этот момент он чем-то напомнил ей портамерского магистра, в торжественные дни читавшего с амвона в соборе Единения Небесного проповеди о благочестии, целомудрии и кротости, а по ночам, по слухам, творившего такое, на что не каждая шлюха в борделе согласится. Так что Мия не смогла отказать в маленьком удовольствии. Придав лицу самое невинное из возможных выражений, мило улыбнулась и спросила:       — Ещё одним заговором?       Ваган вопросительно глянул на неё, и она уточнила:       — Кроме того, в котором вы, любезный господин Вагаллис, участвуете вместе с достопочтенным мэтром Кастэвианом, благородным господином Абрахамом и некоторыми другими.       Глаза мастера расширились от удивления, и он судорожно кашлянул, а на миг оторвавшаяся от своих книг Карсия без всякого стеснения громко расхохоталась. Правда, почти сразу Ваган вернул себе самообладание и рявкнул:       — Кудряшка!!!       Мия тут же смиренно опустила взгляд и сложила руки перед собой. Дразнить более мастера не хотелось. А то удумает ещё что недоброе с ней совершить.       — Коли не желаешь лишиться своего носа, не суй его куда не просят, — тихим, похожим на шипение змеи голосом, проговорил он. — Уяснила?       Мия кивнула, а Ваган привычно невозмутимым тоном продолжил:       — Так вот, по поводу заговора. Я, впрочем, и не только я, убеждён, что некие силы готовятся к мятежу. Полагать такое есть… весьма веские основания. Их цели, возможно, пока не ясны, как и… кто именно всё это замышляет, но… Вполне возможно, что здесь замешаны картийцы.       От одного этого слова Карсия тут же презрительно фыркнула. Мия одобрительно качнула головой. Вот уж кого, а этих заносчивых, самодовольных горцев она терпеть не могла. Но так-то, поди найди того, кто бы в Тарсии к ним по-другому относился.       — Я бы даже сказал, что уверен в картийском заговоре, — тем временем продолжил Ваган, и в голосе его всё сильнее проявлялось возмущение. — Я бы даже позволил себе сказать, что был бы безмерно удивлён, если бы этого заговора не было. Помилуй Длань, да за те сто лет, что прошли с тех пор, как великий король Оромундус заставил Карт склонить свою буйную голову и покориться Тарсии, едва ли найдется год, когда там было спокойно и не объявлялся какой смутьян, желавший вернуть Карту независимость! Да, при жизни славного короля-генерала они сидели смирно, засунув головы в свои шахты, и не смели вякать, но после его смерти… Не успел Ориннеус I взойти на престол, как десяток князьков объявили о том, что более не подчиняются Виллакорну! Конечно, тот бунт быстро подавили, но он был далеко не последним! Да и что говорить, кое-кто из бунтовщиков ушёл от наказания, а Картийская Змея и вовсе до сих пор жива и, более того, как ни в чём не бывало живёт в Тарсии! И вместо того, чтобы кормить могильных червей, эта старая карга наверняка что-то замышляет!       К концу тирады голос Вагана перешёл едва ли не на визг, он с негодованием отбросил пилочку, которую всё это время вертел в руках, и принялся отряхивать манжеты и рукава камзола. Карсия хмыкнула что-то невнятное, собрала свои амбарные книги в стопку и отложила на край стола, а затем принесла серебряный графин и пару бокалов. Разлив по ним бледно-розовое, на вид сильно разбавленное вино, один поставила перед мастером, а ко второму приложилась сама. Мие она не предложила, но ей и не особо хотелось. Ваган взял в руки бокал, но, так и не притронувшись к содержимому, уже более спокойным голосом продолжил:       — Учитывая всё это, тем более удивительно, что за семнадцать лет правления нашего славного короля Огиделия III Карт ни разу не взбунтовался. Им хватало наглости восставать против королей, в которых текла картийская кровь, так что же им мешает теперь? Нет, я уверен, что здесь что-то нечисто. Возможно, они затаились и чего-то ждут. Или же ищут союзников. Возможно, они надеются вновь сговориться с Ореном и мечтают посадить на тарсийский трон какого-нибудь ублюдка с севера, как будто судьба Гиддеона, Таррингера и прочих предателей их ничему не научила.       — Давно пора показать этим горным крысам их истинное место, — ядовитым голосом проговорила Карсия, и её грубоватое лицо потемнело, — они же, как настоящие звери, понимают одну лишь грубую силу! А если не понимают, то их стоит рассадить по клеткам или запереть в их же шахтах, пусть сидят там и носа не высовывают!       — Прекрасная идея, Карси, — Ваган пару раз хлопнул в ладоши и широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы. — Настоящая картийская жестокость, столь свойственная их женщинам.       — То, что какой-то вшивый князёнок мою мамку оприходовал, не делает меня картийкой! — тут же перебила его Карсия, и её голос сорвался на крик.       — Ну, конечно, ты не картийка, — примирительным тоном ответил Ваган, — не одна из этих мерзких гордячек, как, например, эта княгиня, как её там… Мэгдари эс’Гадарр, кажется. Самая богатая и, по слухам, самая влиятельная женщина в Карте. Дважды была замужем… И дважды, не прожив в законном браке и года, становилась вдовой.       — Прямо как королева Мава, — вставила Мия.       — Да-да, Кудряшка, абсолютно верно! Быть может, эти картийские бабы только одно и могут, что сводить своих мужей в могилы? Говорят, что все они столь уродливы, что в их домах не найти ни одного целого зеркала — стоит картийке лишь в него взглянуть, как-то трескается и разлетается на куски! А их несчастные мужья вынуждены надевать им на головы стальные колпаки, чтобы исполнить супружеский долг и не помереть от разрыва сердца! — последнее Ваган произнес с нескрываемой усмешкой и посмотрел на Карсию, назвать которую красивой мог бы только слепец.       — Говорят, что картийские мужики самой первой красавице предпочтут горную козу или медведицу, — в ответ процедила она, и на её впалых щеках заходили желваки, — а воняет от них так, что и медведица побрезгует с ними ложе делить.       Карсия сморщила нос и пару раз махнула ладонью перед лицом, делая вид, что разгоняет смрад, а Мия вдруг ощутила, как её спина покрылась гусиной кожей. Услышанное отозвалось внутри ноющим чувством, так некстати напомнив о её собственном прескверном, но, к счастью, недолгом знакомстве с картийцами. Ей показалось, что она ковыряет палкой в заполненной доверху нечистотами выгребной яме, и оттуда вместе с вонью вылезают отвратительные осклизлые щупальца. В голове против воли замелькали картины, которые больше всего в жизни хотелось навсегда исторгнуть из памяти, а во рту загорчило. От охватившего её отвращения Мия почувствовала себя грязной, нестерпимо захотелось стянуть с себя колючее платье и вымыться. Забраться в чан с обжигающе-горячей водой, скрести себя щёткой до красноты и царапин, и сидеть там, пока кожа не сморщится и пальцы не станут похожими на сушёный виноград.       — Впрочем, мы отвлеклись, — слова Вагана быстро вернули её в реальность, словно вырвали из зловонного омута, — что бы мы ни думали об этих мерзавцах, очень скоро мы узнаем правду. Полагаю, что тот, кто заказал похищение амулета, в ближайшее время объявится в Портамере. Кем бы он ни был — картийским мятежником или оренским шпионом, еретиком-дланеотступником или вольнодумствующим чародеем, недовольным последними… хм-м-м, новшествами, — этот подлец пожелает поскорее прибрать к рукам этот амулет. Тут-то мы его и… — Ваган сделал быстрый жест рукой, словно бы схватил назойливое насекомое, кружившее над головой.       — Но… зачем это Гильдии?       Вместо ответа Ваган, посмотрев Мие прямо в глаза, подушечкой среднего пальца легко коснулся кончика своего носа. Жест был более, чем понятным, и она лишь чуть поджала губы и опустила голову. Действительно, куда уж ей, глупой девке, совать нос в столь важные гильдийские дела. Да вот только… Мия подавила рвущийся из груди смешок. Она-то знала, что нет никакого заговора. Никто не заказывал кражу амулета, никто не платил за него золотом, никто не хотел завладеть этой якобы бесценной вещицей. А Гильдия теперь, получается, по каким-то своим, неясным Мие резонам, будет рыскать по всему Портамеру, пытаясь поймать несуществующих мятежников, как глупая собака крутится на месте в тщетной попытке поймать свой хвост.       — Так что, Кудряшка, за жизнь подружки можешь пока не беспокоиться. Пока что она даже не сильно изменится. Посидит в своём доме — под нашим строгим надзором, разумеется. А мы понаблюдаем. За её домом, за тем, кто его посещает или захочет посетить. Или кто пишет ей письма. За тем, кто пожелает связаться с Идой и, например, начнёт её разыскивать. И, разумеется, за всеми, кто в ближайшее время приедет в Портамер. И если это будет кто-то подозрительный, кто-то, кто может быть замешан в подобных делах, то…       Ваган развёл руками в воздухе и словно бы хотел ещё что-то сказать, но тут его отвлекла Карсия, которая подвинула мастеру одну из своих амбарных книг и кончиком пера указывала на какую-то строчку. Ваган нахмурился, наклонился ближе и сосредоточенно принялся изучать написанное. Поняв, что разговор окончен, Мия поднялась, оправила платье, покрепче затянула тесёмку кошеля, привязанного к поясу, и, бросив оставшиеся незамеченными слова прощания, быстро покинула помещение штаб-квартиры Гильдии.       Выходя на улицу, Мия подобрала юбку, чтобы не замочить подол в лужах. Всю ночь Портамер испытывал на себе гнев стихии, буря разразилась такая, что от сверкавших молний было светло, как днём, а из туч вылился, казалось, годовой запас воды. Море поднялось так, что подтопило прибрежные районы, несколько причалов в гавани развалилось, а уцелевшие — густо облепило водорослями. Стоявшим в гавани судам тоже не поздоровилось: каругианскую галеру, команда которой по глупости или недосмотру забыла спустить парус, сорвало с якоря и унесло в открытое море, а одно из стоявших на приколе каботажных судов накренилось, дало течь и наполовину затонуло. Ветер тоже порезвился на славу, повалил деревья, посрывал черепицу с крыш и опрокинул несколько баков для сбора дождевой воды, одним из которым насмерть зашибло нищего старика, не нашедшего, где укрыться от небесного гнева.       Но с наступлением утра природа утихомирилась, дождь перестал, и теперь сквозь просветы в молочно-белых облаках то и дело пробивались солнечные лучи. Они прыгали по сверкающим травинкам на газонах, по булыжникам мостовой, блестящим так сильно, словно их всю ночь скребли половой щёткой, отражались в лужах дождевой воды. Весь город, умытый ночным ливнем, сверкал и переливался, словно только что отчеканенная серебряная монетка, а переполненный влагой воздух, казалось, можно было пить. На улицах было на удивление многолюдно. Пожилые семейные пары степенно прогуливались по мостовым, малые дети с визгом скакали по лужам, и недовольные окрики матерей и нянюшек никак не могли их остановить, тут и там молоденькие девушки собирались стайками перед витринами лавочек, торговавших пудрой, ароматным мылом, шляпками и прочими девичьими радостями, и их звонкий смех танцевал и искрился в воздухе.       Правда, направлявшаяся домой Мия почти того и не замечала. Тревога острыми зубами выгрызала нутро, а Мие всё никак не удавалось поймать её причину. Была ли ею утрата амулета? Думать об этом не хотелось, но за несколько месяцев владения Мия слишком к нему привыкла и теперь то и дело ловила себя на том, что ей хотелось поправить ремешок на шее, сжать бронзовую оправу так, чтобы ощутить рельеф её причудливых завитков, провести пальцами по идеально гладкой поверхности медового камня, всмотреться в сотню поблескивавших в его глубинах искорок. Думать об этом, конечно, было глупо — не было у неё ни одного шанса и амулет сохранить, и не навлечь беду. И на себя, и на других. Мия объясняла это себе постоянно, но это не слишком помогало.       А может, её беспокоила судьба Иды? Нет, Мия нисколько не жалела эту мерзавку, обрекшую маленькую Тилль на мучительную смерть, но её судьбу после обнаружения амулета представляла иначе. А теперь, получается, Гильдия замыслила использовать Иду как приманку. Мия слышала, что таким образом поступают рыбаки, — насаживают на крючок мелкую рыбёшку, чтобы ею соблазнилась более крупная рыба. Вот только… Мия-то знает, что никакой крупной рыбы на самом деле и нет. Нет никакого заговора, никто не желал заполучить амулет, никто не планировал с его помощью совершить какое-то злодейство. Всего лишь одна вороватая девица не смогла вовремя избавиться от попавшей ей в руки магической вещицы. Которую даже продать не получилось. От всех этих мыслей её трясло так, что тянуло самой себе дать оплеуху, чтобы успокоиться.       С другой стороны, а чего она хотела? Чтобы Иду убили? Или запытали? Свершить месть чужими руками, оставив свои чистыми? Мия кусала губы и с силой сжимала кулаки, но ответить на эти вопросы у неё никак не получалось. И никак не получалось отделаться от навязчивого, колючего ощущения, что она что-то сделала неправильно. Она так глубоко погрузилась в свои тревожные мысли, что один раз чуть не попала под колёса экипажа, а на улице Аптекарей, уже на самом подходе к лавке Лаккии, столкнулась со служанкой, нёсшей на стирку корзину с бельём. Бедняжка потеряла равновесие и растянулась на мостовой, корзина выкатилась из её рук, и наполнявшие её панталоны, сорочки и простыни разлетелись вокруг. Проходившие навстречу юноши, как видно, чьи-то подмастерья, расхохотались, один пнул корзину так, что он отскочила, а другой выкрикнул какую-то скабрезность. Мия, чувствуя свою вину, остановилась и помогла вернуть раскиданные вещи в корзину — к счастью, девица всё равно несла их на стирку, так что дождевая вода из луж не слишком их попортила. Служанка отряхнула мокрую юбку и пробормотала слова благодарности, но Мия их уже не расслышала — развернулась и поспешила зайти в лавку.       В этот раз, как и все клиенты Лаккии, она воспользовалась парадным ходом. Тяжёлая дубовая дверь натужно скрипнула, и над головой звякнул колокольчик. Мия пару раз стукнула подошвами сапог по порогу — чтобы не тащить с улицы грязь, и зашла внутрь. В лавке привычно пахло лекарственными настоями, сушёными травами и виноградным уксусом. Правда, за стойкой вместо хозяйки стоял один из её подмастерий, а Лаккия расположилась напротив, и о чём-то его расспрашивала. Мальчишка явно нервничал, облизывал губы и то и дело запускал пятерню в растрёпанные светлые волосы. Мия ухмыльнулась и подумала, что ему гораздо больше пошло бы стать пекарем, нежели алхимиком — уж больно круглолицым, румяным и щекастым он был, а его широкие, пухлые ладони с толстыми пальцами казались созданными для того, чтобы месить тесто и взбивать опару. Но сейчас, на контрасте с побледневшим лицом, румянец его казался скорее лихорадочным, а встревоженный взгляд бегал по стойке и лежавшим на ней раскрытым справочникам и учётным книгам.       — Годри, ещё раз! — зычный голос Лаккии прокатился по лавке. — Куда ты запишешь сумму покупки?       — В-вот сюда, — мальчишка чуть дрожавшими пальцами указал на одну из книг.       — А если клиент сделает индивидуальный заказ?       Мальчишка, ещё сильнее побледнев от волнения, принялся перебирать книги и указывать, что, куда и в какой последовательности он в таком случае запишет.       — О, дорогая, а вот и ты, — кто-то легко схватил Мию за плечо, она обернулась и встретилась взглядом с Саффи, как раз вышедшей из кухни, — сейчас Лаки закончит с этим милым юношей, и мы поедем в мой особняк. Приём уже через пять дней, а у меня даже не все вещи распакованы. Ты ведь с нами?       Улыбка, с которой чародейка к ней обратилась, была столь милой, что у Мии никак не получилось отказаться, и она лишь кивнула. Саффи в ответ чуть сильнее сжала её руку и в привычной ей манере защебетала о скором приёме и о всех тех прекрасных людях, что на него приглашены. Мия слушала её рассеянно, не погружаясь в суть. В конце концов, почему бы и не помочь? Впереди у неё десять дней отдыха, которыми, положа руку на сердце, она совсем не знала, как распорядиться. Она вновь почувствовала укол досады. Дорого же Гильдия оценила этот треклятый амулет! Учитывая то, чем грозил Вагану столичный чародей, могли бы и раскошелиться, могли бы и золотом ей заплатить.       — Будут и актёры, и художники, быть может, и кто из благородных пожалует. Я, конечно, своё место знаю, но ведь меня и в Городском совете принимают, и…       Мия в ответ вновь качнула головой, не слишком старательно делая вид, что слова Саффи ей действительно интересны. Вот уж что, а развлечения благородных господ и тех, кто всеми силами старался к ним примазаться, ее никогда не волновали. Нет, если чародейке угодно устраивать все эти празднества, пусть хоть каждый день их организует, но Мие до того дела никакого нет.       — Я тебе рассказывала про мэтра Агастиса? — Саффи крепко схватила Мию за плечи и развернула к себе лицом. — Такой чудесный юноша!       Чародейка, заглядывая ей прямо в глаза и премило улыбаясь, ещё что-то затараторила про этого Агастиса, а Мия, измученная её трескотнёй, лишь продолжала кивать, чувствуя себя резным деревянным болванчиком, голова которого, закреплённая на пружинке, качалась из стороны в сторону от любого прикосновения. Делали их в Каругии, а в Тарсию везли как сувениры, ну или как игрушки для малых детей. Мие даже один раз пришлось украсть такую вот игрушку, да не абы откуда, а из кают-компании лоранского галеона, перед плаванием в Серенгар зашедшего на несколько дней в Портамер. Вроде бы, в круглом, покрытом затейливыми узорами животике этой куклы перевозили что-то ценное и незаконное, но что именно, Мие никто не сказала — Гильдия редко посвящала рядовых гильдийцев во все тонкости поручений. Просто говорили, где, что и как нужно делать. Тогда Мия чуть не попалась, и ей пришлось несколько часов провести, спрятавшись под диваном и слушая пьяные байки моряков. И обмирая от догадок, что с ней сделают, если обнаружат. Не самые приятные воспоминания. Да и заплатили ей тогда тоже серебром.       — Он тоже будет на приёме, и я вас обязательно познакомлю! — воскликнула Саффи, и светлые локоны, обрамлявшие её лицо, резво подпрыгнули.       Вот уж чего, а желания знакомиться с чародеями Мия точно не имела. Ей и этой говорливой Саффи по уши хватало! Она открыла рот, чтобы ответить, но тут до неё дошёл смысл услышанного.       — Не пойду я на ваш приём! — недовольно пробурчала она. — Что мне там делать-то.       — Ну что ты, дорогая! Я тебе платье подберу, и всё остальное, и вот с этим, — Саффи коснулась кудрявой пряди, выбившийся из завязанного на затылке пучка, — тоже помогу. И научу, как себя вести, чтобы никто не подумал, что ты…       Чародейка осеклась и умолкла, и даже отвела взгляд. А вот Мие захотелось продолжить её оборвавшуюся мысль, причём самыми грубыми словами. Никто не заметит, что она портовая девка? Что она не просто не благородная, а самая что ни на есть безродная? Что в роскошном особняке ей место разве что на кухне, да и туда придирчивые хозяева её вряд ли приняли бы? А если бы и приняли, то даже убирать посуду на торжественном мероприятии не позволили бы? От всех этих мыслей в носу предательски защекотало, и Мия уже хотела убежать к себе в мансарду, когда Лаккия громко хлопнула ладонью по стойке и сказала:       — Ну вот и молодец! Нет же тут ничего страшного. До вечера меня подменишь, а если я задержусь — и сам лавку закроешь, понял?       — Понял. Я… я справлюсь, — промямлил мальчишка и вновь дёрнул себя за волосы.       — Уж постарайся, а не то — отправлю крапиву собирать. Голыми руками! — для острастки Лаккия потрясла указательным пальцем, но голос её звучал доброжелательно, и сказала она это скорее всего в шутку.       Покончив с наставлениями, Лаккия развернулась и в несколько широких шагов пересекла помещение лавки, взяла Саффи под руку и довольным голосом сказала:       — Ну вот и всё, я на сегодня свободна, можем ехать. Мими, ты же с нами?       Ничего не оставалось, кроме как согласиться.       Выйдя на улицу, они весьма быстро поймали проезжавший по улице Аптекарей пустой экипаж. Саффи подобрала юбки своего светлого платья с цветочным узором, Лаккия помогла ей забраться внутрь, и они расселись на обтянутых поистрепавшейся кожей сиденьях. Кучер свистнул и пустил лошадей быстрым шагом, колёса задребезжали по брусчатке, и они тронулись в сторону Каштановой аллеи, в особняках на которой издавна селились самые обеспеченные из неблагородных семейств Портамера. Мия смотрела в небольшое, забранное мутным стеклом окошко, а Саффи вновь начала распыляться про грядущее мероприятие, правда, в этот раз обращаясь исключительно к сидящей рядом с ней Лаккией. Слушая её, Мия то и дело ловила себя на мысли, что ей очень хочется заткнуть чем-нибудь ни на секунду не закрывавшийся рот чародейки. Или язык ей узлом завязать. Или себе уши сургучом залить.       — И ещё будет эта молоденькая актриса из театра, она уже подтвердила своё присутствие! Она так прелестна! Ей пророчат большое будущее, может, и в Королевский театр пригласят! Вот увидите, её появление произведёт фурор!       Чтобы придать больший вес своим словам, Саффи схватила Лаккию за руки. Вряд ли у неё получилось — Лаки лишь хмыкнула, а потом задумчиво добавила:       — Может, и я кого приглашу.       — Ну и кого ты можешь… — начала было отвечать ей Саффи, но вдруг осеклась и чинно сложила руки на коленях.       — Да хоть кого! Хоть Эльму, алхимицу с нашей улицы, мы с ней давно приятельствуем. Хоть Вигдара из книжной лавки, хоть…       Лаккия назвала ещё несколько имён, и, пусть Саффи и пыталась сохранить невозмутимое лицо, Мия всё же видела, что её это вовсе не радует. Как видно, чародейка всеми силами старалась казаться знатной, представительной дамой, пусть сама благородной и не была. А присутствие на её празднестве простых ремесленников могло сильно попортить этот респектабельный образ. Странно, что она не боялась, как бы Мия своими манерами ей ничего не попортила.       — Да хотя бы Ворона! — в конце своего списка возможных гостей проворчала Лаки и тут же добавила: — Я ему, кстати, уже написала.       Саффи оскорблённо ахнула и прижала ладонь к сердцу, словно бы ей какое непотребство предложили. Лицо её пошло красными пятнами, и она непривычно тонким голосом взвизгнула:       — Ни за что! Он испортит мне праздник!!!       — Чем же, милая? Сядет в углу и станет каркать?       — Нет-нет, это исключено. Не желаю его видеть, и уж тем более на своём мероприятии!       Притихшая Мия внимательно слушала их, нервно комкая пальцами края рукавов. Нет, теперь-то понятно, что ни на какой приём она не пойдёт. Да и, похоже, придётся на время съехать от Лаки. Ничего страшного — в порту было несколько мест, где любой гильдиец мог забесплатно провести пару-тройку ночей — конечно, если его не смущало спать в матросском гамаке, терпеть холод и сырость и соседствовать с крысами. Или можно перекантоваться у кого из знакомых, да хоть полученным серебром за комнатушку в какой таверне заплатить. Правда, как она всё это объяснит подруге, Мия не знала. Придётся выдумать какую-то хитрую ложь, но чего только не сделаешь, лишь бы не пересечься с этим…       — И не надо меня успокаивать! — воскликнула чародейка и сбросила с плеча руку Лаккии, которая попыталась её обнять.       — Милая, ну что ты, — не обратив на то внимание, мягким, успокаивающим тоном продолжила она и вновь попыталась обнять Саффи, — Ну приедет он, посидим, повспоминаем университетские времена. Ну что ты дуешься, как девочка капризная.       Чародейка, хоть и осталась насупленной, наконец перестала сопротивляться и позволила Лаккии притянуть её к себе, и они заворковали о чём-то, не имевшим никакого отношения ни к светским мероприятиям, ни к нежеланным гостям, ни к чему другому, ещё более неуместному. Мия остро почувствовал себя лишней, прикусила губу и отвернулась к окошку, за которым степенно проплывали те самые каштаны, в честь которых аллею и называли Каштановой. Пышные и раскидистые, летом дающие обильную тень, они хорошо укрывали от любопытных глаз стоявшие за ними особняки. Но зимой они казались скорее скелетами диковинных существ, а свисавшие кое-где обломанные ночной бурей ветки походили на скрюченные руки, которые те скелеты опустили в бессилии, а может, и наоборот, чтобы поймать незадачливого прохожего.       От этих мыслей Мию передёрнуло так, что лязгнули зубы. Да что за дерьмо творится в её жизни? Чем она всё это заслужила? Что сделала не так? Ей хотелось найти тот момент, когда всё пошло наперекосяк, определить эту точку невозврата, а потом… А что потом? Всё с того амулета пошло, точнее, ещё раньше, с мэтра Агиллана, чтоб ему в могиле перевернуться, с резонатора треклятого, с паскудного замка, хоть бы он в Подземный мир провалился, там ему самое место. Лучше бы она тогда с самого начала отказалась. И не узнала бы ничего. Так бы и осталась простой гильдийской девкой, думающей, что Гильдия её от худшей участи спасла. А теперь-то что делать? Амулета она уже лишилась, и упаси её Алетина и Демития, если Ваган догадается, что здесь что-то нечисто. Вот тогда ей точно не поздоровится. А теперь ещё и бегай по всему Портамеру, прячься от всяких мудаков! Вот уж где-где, а здесь она с Саффи полностью согласна — нечего ему тут делать! Нечего приезжать в Портамер, тут его никто не ждет и никто ему не обрадуется, и…       Экипаж мягко остановился перед одним из особняков, прячущимся за кованой оградой и росшим во дворе кустарником. Лаккия поднялась, открыла дверь, помогла Саффи спуститься и окликнула Мию, но та её будто и не услышала. Она словно приклеилась к сидению и могла только судорожно дышать, до боли сжимая кулаки. Её словно окатили ушатом студёной воды. Только сейчас она поняла, чем же именно может обернуться приезд в Портамер этого нежданного гостя. И для неё, возможно, тоже.       — Корсово дерьмо… — только и смогла прошептать Мия.