Сложности монархии

«Жили-были царевна невиданной красы и молодец, на которого даже солнце не глядело…» — Ой, Баюн, помолчи, — отмахивается Мара, потому что на всю жизнь вперёд этих сказок наслушалась. — Но Хозяин! Мур-мяу! — толстый полосатый кот оборачивается и смотрит обиженно на Мару, что заплетает длинные светлые волосы в косу. — У вас царапина! — Оставь! Царапина меня не убьёт. Пойди лучше поворчи на родителей… — Ваши отцы, Хозяйка, заняты благородным делом, а ваш брат готовит всё к празднику… ой! — золотые глаза сверкают в ужасе. Проговорился… Вечно этот кот портит всё веселье. — Праздник, значит? — тонкие губы Мары изгибаются в лёгкой усмешке. — Ай-я-яй! Вы ничего не знаете, Хозяйка! — Добро. А теперь рассказывай! — Готовят на девятнадцатый ваш день рождения пир… Позовут гостей видом не видано! Большой день! Дары готовим, будут пляски! Мара только вздыхает. Любят же её родные ни с чего праздники устраивать. Быть может, прежде Мара ещё находила в этом нечто занимательное, но после пятнадцати пиры стали навевать на неё скуку. Маре хотелось приключений. Маре хотелось странствий! А папа напоминал, что ей не за море пора, а замуж. Но какая же скука! Хотя лучше уж пусть говорят про супружество, чем пылинки с неё сдувают, лишь бы она нигде не поранилась, не попала в передрягу и не померла случайно. Не успокоятся родительские сердца, всё напоминают про неведомое проклятие. Будь оно неладно! Сколько бы ни кручинились родные невесть о чём, Мара взрослела, расцветала да только не чуяла на себе никакого проклятия, возникшего ещё до её рождения. Пустое это! — Баюн, передай-ка мне гребень, — просит она, взглядом поискав заколку золочёную. — Мур-мяу! — недовольно мяукает кот и спрыгивает с тёплой печи с неохотой, чтобы притащить Маре искомое, лежащее от неё же всего в паре аршинов. Ну, а для чего ещё ей ручной волшебный кот, если он просто так посиживает? — Благодарствую! — Всё для вашего довольства, Хозяйка! «Умрёт! Илья умрёт… Два часа… Два часа…» Мара широко зевает. Да дела ей нет до гибели несчастного Ильи! А шёпот мёртвый всё не утихнет. Шамановы силы иногда доставляют Маре столько хлопот… Вечно чудятся ей существа странные, да голоса бродят за ней бестелые. «Пожрать! Всё пожрать до костей!» — шипят голоса по тёмным углам, и тени серые подбираются к Маре всё ближе, стараясь уцепиться за красную расшитую чёрной рунической вязью понёву . — «Тебя пожру! Обглодаю до костей! Обглодаю до костей! Я голоден! Голодный… Пожру тебя…» — Хозяйка? — с беспокойством полосатый Баюн переступает с лапы на лапу, на что Мара закатывает глаза и, выбрав таки ленту, наконец, отдаёт приказ. — Баюн, расправься с ними. Золотой браслет из тонких колец на запястье озаряется светом волшебным и становится цепью, что соединяет Мару с таким же золотым ошейником Баюна. Кот растёт в размерах, когти его становятся огромны, а зубы остры. Не кот это больше — чудище! — Мур-мяу! — гремит кот, заняв собой большую часть комнаты, и набрасывается на тени. Рвёт их на куски, жуёт их с наслаждением, пока те пищат от боли. И кто кого сожрал в итоге? Мара морщится от громких звуков расплаты, которых никто больше не слышит в этом доме. И как родные думают её защитить, когда даже не видят, с кем борются? Ха. Как бы изобразить так, чтобы Маре поверили, что она пира совсем не ждала? — Хорошая работа, Баюн, — кивает она, когда кот вновь возвращается к своим привычным размерам и принимается вылизывать лапы. От теней серых остались лишь ошмётки и мерзкий запашок. Маре невыносимо скучно. Она выходит из опочивальни, хлопнув дверью. Пожалуй, надо расплакаться от счастья, чтобы не огорчать брата и родителей, когда те позовут её на праздник… Да, Мара так и поступит.