Нарния или Англия?

      Он запутался в своих мыслях. Чем больше думал, тем больше запутывался. Словно муха, попавшая в паутину, — чем больше думал, тем больше прилипал к собственным мыслям.       Зависть, восхищение, уважение, страх, раздражение, влюблённость… Все эти определения он перебирал у себя в уме, и ни одно из них не подходило под определение того, что он чувствует.       Боязливая, глупая и лицемерная девушка, как он думал, когда она только появилась в поместье. Непонятно как появилась на территории поместья и вела себя опасливо, но беспечно, не осознавая, что тем самым выдавала себя за шпионку, заказанную для того, чтобы выведать всё, что может помочь прикончить его. Это привычное дело для него — вокруг его дома постоянно появляются всё новые трупы людей, пожелавших ему зла лишь за то, что он угроза чёрному, а иногда и чьему-то вполне законному, но конкурентному бизнесу.       Потом он узнал, что она всего лишь девочка из будущего. Сиэлю пришлось признаться себе, что он был не прав. Она не глупа, но выглядела таковой из-за того, что была растеряна. Он слишком поздно понял, что всё её поведение в начале объяснялось тем, что она двигалась в темноте и действовала на ощупь, и сам почувствовал себя от этого тупицей.       Лицемерна? Он думал, что она издевается, заботясь о нём, но оказалось, она просто-напросто рациональна. Она не хотела создавать себе лишних проблем из-за его нежелания заниматься своим здоровьем, и была так права, что осознание этого вызывало скрип зубов. Какого чёрта какая-то девка на самом деле лучше него знает, что для него будет лучше?! Наверняка она и сама над ним за это смеётся, плутовка.       А теперь он ещё и понял, что она ничуть не труслива — опять-таки рациональна и осторожна. Знала своё место, понимала, что не может огрызаться на кого-то сильнее и могущественнее. Всего лишь не имела зубов, чтобы укусить, но как только ей эти зубы дали — проявила свой характер.       Как же долго Сиэль обманывался образом, который сам и придумал. Теперь он понял о ней всё. Он думал, что перед ним угольки, но это был алмаз без огранки. Ей просто требовалось время и правильные обстоятельства, чтобы раскрыться, он этого не понимал и продолжал давить на неё.       Он не знал, как относиться теперь к её сильному характеру. Она независима, но он привык к подчинению, и её вечные попытки помешать ему только разобщают их. К тому же она продолжает что-то от него скрывать, и он не знает, как из неё эту информацию достать: насилием он сделает только хуже, но он не может спокойно спать ночами, зная, что это может быть нечто, что заставит её воткнуть ему нож в спину, и тогда ему придётся несладко. Ой, как же плохо ему придётся, ведь ему уже пришлось довериться ей. Если она отвернётся от него, он ещё долго не сможет прийти в себя… Если она только посмеет, он сотворит с ней такое, что смерть ей покажется подарком, ибо это будет гораздо хуже тех предательств, что он уже пережил. — Ты говорил про гостеприимство.       Аня пристально смотрела на него уже несколько минут, до сего момента молча вертя нож в руках. Вполне справедливо смотрела — он сам виноват, начал разглядывать её неожиданно возникшую именно сегодня неаккуратную косу ещё когда она села за стол. — В чём дело? — Это не помогает. Ты смотришь на меня так, будто я совершила военное преступление.       Сиэль потупил взгляд в тарелку. — Я что-то не так сделала? Сиэль?       Не скажет же он ей здесь и сейчас, как ему не нравится то, как глубоко она проникла в его жизнь. Он и за себя ответственность нести не может, но пришлось взять ещё и за неё. И довериться ей. Она залезает ему под кожу, и он не может противиться, иначе не отомстит всем этим тварям. — Нет. Я думаю о поручении от Её Величества.       Она потеряла к нему интерес, смещая фокус на яйцо пашот. Хотя к нему она тоже интереса особого не питала. — Правда? Что за дело? — спросила она, казалось, для проформы.       Ему и правда пришло письмо. Как вовремя — Аня как раз только вылезла из постели. Своё здоровье Сиэль не шибко жалеет, но он не настолько жесток, чтобы заставлять стоять на ногах больную леди. Хотя он почему-то был уверен, что она сама бы прыгнула в карету с высокой температурой, позже ругаясь, что ей приходится этим заниматься. — В городах следом за бродячим цирком пропадают дети…       Он замолк, увидев, как Аня застыла; пустым взглядом смотрела в тарелку, потом начала постукивать рукояткой вилки по столу; возможно, что-то обдумывала. Хотелось поторопить её, чтобы она поскорее рассказала, в чём проблема, но в этом не было смысла, — он бы наверняка снова сбил её мысль и вместо внятного объяснения получил заикание и кашу из слов. — Интересно, могут ли вселенные смешиваться… — пробормотала она.       По коже пошли мурашки. О чём она говорит? Смешивание вселенных даже звучит жутко. Он не может представить, каким образом это может произойти. — Извините.       Она подскочила со стула и ринулась к двери.       Сиэль здорово растерялся. Что такого в этом цирке? Какое ещё смешивание вселенных? — Аня, стой!       Себастьян вовремя подоспел и преградил выход. Пока она соображала, что ей делать, Сиэль как раз подошёл к ней сзади и за руку развернул к себе. — Да дайте подумать! Я сама ничего не понимаю! — Аня выдернула свою руку и сделала шаг назад, правда, почувствовав, что наступает на ноги Себастьяну, не стала отдаляться дальше.       Да как она не понимает, что сама его пугает своим поведением? Что такая реакция на обычное королевское поручение от человека, который знает о будущем явно больше тебя, не может не вызывать вопросы, требующие срочных ответов. И он отпустит её просто так — да ни за что! Кажется, это она что-то говорила о кооперации — так самое время её проявить! — Будь добра, успокойся и расскажи мне обо всём сейчас. Мне нужно знать.       Сиэль внезапно ощутил на своём плече её ладонь — от неё веяло холодком, который чувствовался даже через несколько слоёв его одежды.       Аня посмотрела на него так… Обеспокоенно, будто ему лично на голову сейчас должна свалиться люстра. Брови подрагивали, глаза сверлили. — А ты?.. — Что я? — не понял он. — Ты обещаешь быть спокойным?.. — она сама себя оборвала, — Нет, такого обещать нельзя. Обещаешь отреагировать спокойно?       Пока что самый беспокойный человек в этой комнате — она сама. Сиэль чувствовал, как быстро колотится его собственное сердце, но это ни в какое сравнение ни шло с тем, какой взвинченной выглядела сейчас сама Аня.       Тем более её рука, от которой будто вся кровь отлила, здорово отрезвляла его.       Он тяжело вздохнул. Отчего-то именно сейчас начало казаться, что она преувеличивает ситуацию. В приоритете оказалось успокоить её. — Обещаю. — И ты знаешь, что я тебе зла не желаю?       Стало понятно, почему она так всполошилась: боится, что повторится та ситуация, когда она рассказала ему о том, что знает его прошлое. Но с тех пор много времени прошло, и он успел как-то свыкнуться с тем, что теперь есть такой человек, примириться с новой реальностью. Вообще-то он даже задумывался о том, как много у неё на руках на самом деле: она ни разу не рассказывала, а у него язык не поворачивался уточнить — слишком страшно было узнать правду. — Знаю.       Она, оказалось, задержала дыхание: теперь выдохнула. Холодная рука спустилась и легонько сжала его предплечье. Сиэль почувствовал, как пальцы едва заметно подрагивают, сжимая его то чуть слабее, то чуть сильнее. — У тебя есть старший брат?       Сердце больно сжало от этого вопроса. Она и этот постыдный секрет о нём знает. Сиэль был прав, — всё-таки она наверняка втайне считает её слабаком и негодяем, укравшим чужую личность. Он крепко схватил её за руку, державшуюся за него. Сейчас поморщится или скажет что-нибудь едкое, осудит его. Пусть попробует. — Был. — Да, извини…       Аня взглянула на него исподлобья как побитый щенок, кусая губы.       Извинилась.       Извинилась. Сиэль почувствовал, как его плечи расслабляются. — Я просто… Ну… — она опустила взгляд на их руки. Он думал, вырвется, но нет, — Я не знала, что в этом мире всё не совсем так… Не так…       Правда, за что его винить?.. Он не понял, чего испугался сейчас. — Не так, как в вашем мире рассказывали? — подсказал он. — Да, не так. То есть так, но не так. Я потом расскажу. Этот цирк принадлежит человеку, в доме которого… Ну… Ты был…       Она была права: обещать быть спокойным в такой ситуации нельзя. У него самого задрожали пальцы и рот наполнился слюной, когда он понял, что она имеет в виду. Ей даже не нужно было рассказывать внятно — фантазия сама услужливо всё ему дорисовала. — И как его зовут? — прогнусавил он.       Она помотала головой. — Не помню. У него все дети. Живые. — Я уже догадался, — мрачно ответил Сиэль, отпуская её руку. Она отряхнула её и начала разглядывать — вся покраснела, — И как мне узнать его имя? — Если посмотришь документы в палатке директора цирка, найдёшь его герб. — Этого достаточно. Себастьян, приготовь карету.       Нужно опять переодеться перед выходом. Сиэль пошёл к выходу из столовой комнаты. — А как же завтрак? — спросил Себастьян. — Плевать мне на завтрак. — Сиэль, стой!       Теперь уже Аня нагнала его. — Ну что ещё?       Она открыла и закрыла рот. — Не тяни время, что ты хотела сказать? — огрызнулся Сиэль.       Аня несколько секунд смотрела на него пристально. Вдохнула через зубы, отвела взгляд, посмотрела заново, снова отвела. — Не едь. Я достаточно подробно рассказала всё… Себастьян без тебя справится. — С чего бы мне от этого отказываться? Я должен видеть всё своими глазами. — Бога ради, хочешь, я вместо тебя поеду, сфотографирую на телефон, отчёт тебе сделаю? Ты правда хочешь оказаться в этом месте снова? И видеть этих детей в таком состоянии?       Сиэль представил, как снова оказывается в этом круглом помещении со столом для жертвоприношений, с клетками, в которых сидят дети, и к горлу подступила тошнота, и в глазах помутнело. Он опёрся о дверной косяк, прижав руку ко рту. — Нет… Не хочу видеть это снова.       Аня молча кивнула ему, теребя в руках одежду. Нервничает. Сиэль подумал, что хотя бы один из двух ему нужен здесь, иначе он сойдёт с ума от собственных мыслей, пока будет ждать их обоих. И никто из слуг ему не поможет. — Но и ты никуда не поедешь.       Аня округлила глаза. — А как?.. Жнецы… — попыталась она возразить.       Он усмехнулся с иронией. — Думаешь, я не смогу защитить тебя без Себастьяна? — От жнецов? Сомневаюсь.       Жнецы приходили за ней всего два раза, и второй был вне стен его поместья. Неужели она думает, что они наверняка знают, когда Себастьян уходит из поместья? А даже если и так — его поместье вооружено достаточно, чтобы учинить проблемы недоброжелателям, даже если эти недоброжелатели — нелюди с косами смерти. — Если тебе так страшно, я могу запереть тебя в подвале. Там тебя никто не додумается искать.       Она снова начала хватать ртом воздух. Сиэль чуть не рассмеялся от её вида, на секунду даже позабыв, что его тело всё ещё дрожит от неприятных воспоминаний. — И отдай телефон Себастьяну. Думаю, он и без тебя разберётся, как делать с его помощью фотографии.       

***

— Я убрала пароль, чтобы ты мог быстрее им пользоваться. И будь с ним аккуратнее, пожалуйста, это хрупкая вещь. Здесь мне его никто не починит. — Я буду обращаться к ним как с драгоценностью, юная леди. — И не убивай детей.       Сиэль, следивший за объяснениями с порога её спальни, оторопел. — Откуда ты узнала, что я приказал это?..       Аня цокнула и закатила глаза. — Я не знала. У тебя будут проблемы, если ты их убьёшь. Королева заподозрит.       Честно говоря, ему было плевать. Он готов отвечать за свои действия. — Этим детям нельзя продолжать жить. — А у детей ты спросил?       Как же она раздражает. Заткнуть бы её. Она ведь знает, что он был на их месте, знает и всё равно сомневается в его решении. Она не понимает. — Я лучше них знаю.       Аня покачала головой; её губы сжались в тонкую полоску, брови в который раз за день нахмурились. Она так едва заметно поморщила нос и сощурила глаза, что ему показалось, что смотрит она сочувствующе. Его этот взгляд только больше злил. Она искренне думает, что понимает, но это неправда.       Никто не понимает, каково это — проваливаться в эту бездну, из которой нет выхода. Никто не знает. И, наверное, не поймет, пока не провалится. — Ты правда думаешь, что ни у кого из них нет шанса на счастливую жизнь? — Не говори о том, чего не понимаешь, — взъярился Сиэль. От бессилия он вцепился в ручку двери так, что ладони побелели.       «Счастливая жизнь». Безумие. У Сиэля больше нет шанса даже на нормальную. Диву даёшься, как вообще ей такая мысль в голову могла прийти, — что после того, что он и эти дети пережили, можно рассчитывать на что-то, кроме бесконечной боли и страданий от воспоминаний о том, что с ними стало. Даже если бы возможно было стереть это из памяти, отпечаток на теле всё равно остался на всю жизнь. Величайшее благо для таких — умереть как можно скорее. Сиэль отомстит за всех них. — Это моё окончательное слово. Сожги этот особняк, Себастьян, и перед этим заставь того человека пожалеть о том, что он вообще родился на свет. — Да, мой лорд.       Себастьян покинул поместье, оставив за собой только сквозняк. Аня поёжилась и сразу кинулась закрывать отворённое окно.       Сиэль наблюдал за тем, как она страдает закрытием обычной защёлки, и думал, как ей вообще могло прийти в голову пойти вместе с Себастьяном. Тоже ему, ходячий фотоаппарат. Её же в плечо недавно ранили — что, ещё хочет получить? Он ведь будет занят расследованием, а не опекой над девочкой, с которой он даже контрактом не связан. — Так что за проблемы у меня будут?       Её плечи напряглись от этого вопроса. Сиэль подумал, что, может быть, дело в том, что она снова боится, но она медленно опустилась на корточки, закрывая лицо руками: — Я не знаю. Я ничего уже не знаю. В аниме этого не было. Где логика? Я всё сломала? Я не знаю.       Точно.       Она сказала: «так, но не так». Сказала, что всё идёт не по сюжету, но при этом всё равно знает, что произойдёт дальше. А теперь снова говорит, что не знает, что будет потом. — Ты обещала мне объяснить. — Угу…       Аня уткнулась лбом в стенку под подоконником и начала тихо стучаться.       Тук-тук-тук. Он, честно говоря, с трудом выдерживал её медлительность. Её эмоциональность он мог понять, но, чёрт возьми, она могла бы заняться делом, а уже после разбираться с собой. Ощущение, будто она испытывает его на терпение.       Тук-тук. И она так долго молчала о том, что знает его главную тайну. Может, она знает вещи и похуже? Вещи, которые и Сиэль сам не знает? У него мурашки по всему телу пробежались.       Он не сможет узнать наверняка. Только если она сама захочет рассказать.       Напугать её прямо сейчас, может… А смысл? Сиэль уже понял, что она молчит лишь потому, что цепляется за свою собственную жизнь. Приставлять дуло к её виску будет всё равно, что загонять животное в угол — она либо примет свою смерть, либо предпримет какую-нибудь неосторожную отчаянную попытку.       Тук-тук-тук… Смотреть на это невозможно. — Всё, хватит.       Он подошёл к ней сзади и неаккуратно дёрнул за плечо, вынудив отстраниться от стенки. Вот только Аня не смогла в этой дурацкой некрасивой позе сохранить равновесие и упала на пол, тихо ойкнув. — Сколько ещё ты мне не говоришь?       Его голос прозвучал опасно натянуто и строго. Конечно, он так прозвучал — Сиэлю уже надоело чувствовать, что он ничего не может поделать с медленно тикающей бомбой в его доме. — Много, — коротко ответила. Русая коса растрепалась и распустилась, мешая смотреть ей в лицо. Сиэлю показалось, что говорит она враждебно. — Расскажи мне.       Она вздохнула и сама поднялась на ноги. Сиэль почувствовал небольшой укол вины — он забыл предложить ей помощь.       Аня выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Злой взгляд. — Не могу. Я рассказываю, сколько могу себе позволить рассказать. Остальное ты можешь узнать сам. Потом. В моём мире.       Он не мог не разозлиться ещё больше, хмурость на лице перестал сдерживать. Как она может это скрывать — как, если он обещал ей безопасность от всех, и от себя в том числе? — Мне нужно знать сейчас.       Она поморщила нос. Наконец, показывает истинные эмоции — что на самом деле злится и не хочет с ним сотрудничать. — Нет. Не могу. Ты должен увидеть своими глазами.       Сиэль еле сдерживался, чтобы не показать своё разочарование. И этот человек «не от мира сего» ему дороже всего? Она осознанно ставит между ними стену. «Она ему ближе всего» — с таким же успехом можно сказать, что у него вообще нет близких людей.       Он сдался. На этот раз. — Почему ты не можешь рассказать? — Потому что… поживи ещё немного.       Сиэль нахмурился. Пожить?.. Зачем ей нужно, чтобы он жил?.. Они договаривались, что она будет помогать в исполнении мести. — Поживи? — Да. Я уже поняла, что ты не очень хочешь жить, — она шумно вздохнула и отвернулась. Голос стал тише, — И не хочешь, чтобы те дети жили. Это моё решение. Хочешь умереть — умрёшь, но немного позже, чем мог бы.       Понятно. То есть каждый лишний день прожит только из-за неё. По её глупости. Он знает, что она думает: она, мол, делает добро, продлевая его жизнь. — Ты не понимаешь. — Да, не понимаю. Я знаю, что у тебя нет выбора, но как можно желать умереть как можно скорее?       Стоит ли пытаться объяснить?       Сиэль колебался.       Никто никогда не вникал и даже не пытался вникнуть, насколько глубока его рана: достаточно глубока, чтобы болеть всю оставшуюся жизнь, даже если она будет бесконечно долгой. Достаточно глубока, чтобы травить его разум ещё десятилетиями. — Ты же всё знаешь, — обвинительным тоном заговорил он, — Сама смогла бы пережить? — Да.       Он зря старался. Она так и не поняла его. Сиэля чуть не накрыло с головой это ощущение полного одиночества, когда он услышал всхлип. Аня всё ещё стояла спиной к нему, но по крайней мере он увидел, как дрожат её плечи и как она снова закрыла лицо руками. — Нет.       Она захныкала. Сиэль подумал, что это похоже на скулёж собаки, оставленной одной взаперти.       …Слишком уж часто начал он сравнивать её с животными в последнее время. Однако Аня правда ему больше маленькую собаку напоминала, чем любого из людей, — остальные постоянно вызывали у него только страх за свои секреты или гнев за то, что лезут, куда не надо.       Он верил в её проблемы, и сочувствовать ей хотелось совершенно искренне. Только Сиэль не знал, как. — Я даже это не могу пережить.       Конечно, не может. Потерять всех невыносимо больно. Вот только её родные не умерли, и она ещё может к ним вернуться… У Сиэля снова засвербило на душе, как уже стало привычным в те моменты, когда она заговаривала о том, что хочет вернуться домой.       Она может, он — нет. Он наконец понял, почему начинал злиться. Как бы он хотел оказаться на её месте… — Постой, ты куда?       Она остановилась на месте как вкопанная. Повернулась к нему, размазывая слёзы по щекам. — Ну, уйти хотела…       Почему так резко? Они, кажется, не заканчивали разговор. — Зачем?       Она пожала плечами. Отвела взгляд. Глаза всё ещё блестели от слёз, продолжавших катиться по порозовевшим щекам. Жалкое зрелище, правда. Но ему не было противно. — Будь со мной, пока Себастьян не вернётся.       Она кивнула. — Только я тебе ничего не скажу. Потому что… потому что я правда не всё помню. И это не поможет. Всё. Отстань с этим.       И он снова сдался. Так много эмоций за один разговор пережил, что успел снова запутаться и просто устать. Ничего так и не вытащил из неё. — К чёрту.