Они горели ярко

***

Дома Оливию ждал всё тот же орущий брат, но теперь он еще и научился ползать, а поэтому за ним нужен был глаз да глаз. Мама проводила почти всё время с ним. Это жутко раздражало Оливию. Она привыкла быть любимым и единственным ребенком в семье. Всё должно быть ее. Вся любовь. Однако теперь всё отдавалось Коулу. Конечно, девочку не выкинули. Она всё еще являлась частью семьи, и ее любили, но ей казалось, что меньше, чем раньше. Отец пропадал на работе. Оливия часто подслушивала их разговоры с матерью и узнавала много нового, благодаря этому. Один раз она услышала занимательный разговор. —Когда ты уже на работу выйдешь? — Возмущался Генри, размахивая руками и вздыхая. Он спорил с Натали в их спальне, пока она сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы. Малыш Коул тем временем игрался в своем манежике. —Я и сейчас на работе, — возразила Натали, — уход за ребенком, которому года нет, готовить, убирать на всю семью — это работа. —Какая это работа? С уборкой я тебе помогаю. —А с ребенком нет. Ты и со вторым не справляешься. Оливия взрослеет, а ты этот факт принять не можешь. —Ой, не начинай, — он закатил глаза и скрестил руки на груди, — она еще несовершеннолетняя. Как работать начнет, тогда взрослой и станет. —Что ты всё с этой работой-то? У тебя в жизни только она есть? Ты чем старше, тем всё больше похож на своих родителей становишься. —Никогда. —Еще как, — Натали опустила плечи, качая головой, — в общем, тебе понять надо две вещи. Во-первых, если не нравится, что я дома с детьми, то заменяй меня. Но ты же этим заниматься не будешь. Во-вторых, наша дочь, несмотря на то, что несовершеннолетняя, уже становится потихоньку взрослой. У нее может скоро парень появится. Не думал? —Парень? Ты что? Она еще карапуз для такого. Ей всего тринадцать. —А кто мне рассказывал про свои похождения в четырнадцать лет? — Миссис Уилсон улыбнулась. —Это другое, — пробурчал Генри, — с тобой я в двадцать-то познакомился. —И сразу же на мне женился. А через год ребенка заделал. Дай бог, Оливия через месяц после знакомства под венец не побежит. Хотя вряд ли. Она другая. Может она и уже себе жениха среди друзей подбирает. —Брось, какие женихи среди друзей? Этот Люпин? Да он же затворником растет. А те двое ее… Они вообще начинающие криминальные авторитеты. Не удивлюсь, если один из них или оба в тюрьму попадут. —Боже, — Натали рассмеялась, — да ладно тебе. Может не всё так плохо. Мне Оливия рассказывала про них. Тот черноволосый, конечно, нагловатый и хмурый, но в очках мальчишка хороший, добрый. —У них на роже написано, что подрастут и будут анашой торговать. —А они возьмут компанией своей, включая Оливию, и бизнес создадут. Будут вместе торговать. Богатыми станут. Ищи плюсы. —Я так не могу, — Генри сел на кровать и положил руку на лоб, — я уже устал, чтобы хоть что-то хорошее искать. Я срываюсь на Олли не потому, что я такой-сякой. Я просто устал с этой работой. Пока ты не забеременела, мы как-то оба зарабатывали, и было не так сложно. А теперь всё лежит на мне, так еще и надо менять деньги на эти ваши галлеоны. Это тоже съедает бюджет. Хочу бросить всё и уехать куда-нибудь. На год или два. Тут еще не поймешь, что в стране творится. Новости из твоих газеток почитаешь и ужаснешься. Каких-то магов и магглов постоянно убивают. Пропадают многие. Вот что случится со мной на работе, а вы тут одни. Не справитесь ведь. —Дорогой, всё хорошо. Не переживай. Сейчас Коулу годик исполнится, и мы его в садик отдадим. Тогда я пойду на работу, — Натали подсела к мужу и погладила его по спине, — всё наладится. —Ладно… Что ты это всё со своими телячьими нежностями? — Он встал и встряхнулся, — переживем. И не такое переживали. Генри направился к двери, и в этот момент Оливия, подслушивающая их разговор, убежала к себе. После этого она стала относится к отцу более снисходительно, ведь понимала, что такое уставать. Всё же небольшие перепалки у них с отцом происходили: девочка начала отстаивать свои границы довольно жестко: для нее теперь это становилось приоритетом из-за постепенного взросления, а Генри уже давно привык, что она была послушной и хорошей девочкой, которая не сомневалась в авторитете папы. Видимо, ему пора отвыкать. Натали принимала нейтральную сторону. Она помогала и мужу понять, что их чадо отделяется от них, и выслушивала жалобы дочери, когда у нее было время. Миссис Уилсон разрывалась, при этом никогда не подавала вида, что она устала, что ей плохо. На ее лице всегда сияла добрая улыбка. Оливия хотела походить на маму. Та знала всё о девочке, умела найти подход к ней. И Натали уже привыкла к такому характеру, прожив много лет с таким же упертым, как дочь, мужем. Постепенно шло время. Девочка стала замечать изменения в своем теле. Оно стало приобретать формы более взрослой девушки, а ее пухлые щеки уменьшались. Теперь она выглядела стройнее и старше. Она могла замечать взгляды мужчин, когда гуляла по улице с Ремусом, и это ее смущало. Ей не нравилось такое внимание, будто она была куском мяса. Ей хотелось оглушить их всех заклинанием, но «магия вне Хогвартса запрещена». Ремус тоже менялся. К концу июля он вытянулся в росте. Он перерос Оливию, которая всегда была довольно высокой среди своих друзей. Ей приходилось поднимать взгляд на него, чтобы посмотреть в лицо, хотя он пока не сильно возвышался над ней. Буквально несколько сантиметров разница. Почему-то девочке с недавнего времени становилось неловко рядом с другом. А знание о его чувствах к ней еще больше приводило ее в состояние похожее на простуду. Вроде бы они гуляли и общались, как раньше, однако некое напряжение присутствовало. Оливия решила попробовать понять свои чувства к Ремусу через разговор с мамой. Выловить ее в свободную минуту было нелегко. Каждый день она слышала от матери: «давай чуть позже? Я сейчас немного занята». И так на протяжении двух недель. В середине августа девочка не выдержала и уже даже наорала на нее. —Мама! Я хочу с тобой поговорить! Хватит избегать меня! Натали удивилась тону дочери, а малыш Коул рассмеялся, находясь в руках матери. Он улюлюкал разные слоги похожие на «мама» и «баба». Миссис Уилсон остановилась и посадила сына на детский стульчик, и он забарабанил по деревянной поверхности. Она же подошла к дочке, опустившись перед ней на корточки. —Солнышко, прости меня. Я просто слегка загружена в последнее время, — она положила ладони на щеки Оливии, которая надула губы, но лишь вздохнула. —Ладно. У тебя есть минутка? —Думаю, да, — Натали улыбнулась дочери, — что случилось? —Ничего… То есть, просто такая ситуация, — начала Оливия, пытаясь собраться с мыслями, — я нравлюсь одному мальчику, а сама не знаю, что от него хочу. То есть… Он мне друг, но будто бы оставаться просто в дружбе нам обоим неловко. —Ты можешь попробовать с ним отношения. Могу сказать, что в твоем возрасте отношения от дружбы особо не отличаются, но ему будет приятно. —А если я пойму, что не хочу с ним встречаться? —Тогда попроси остаться друзьями. Возможно, по началу это будет тяжеловато, однако потом вернетесь в прежнее русло, я думаю. —Вдруг я вообще не пойму ничего… — Оливия нахмурилась и опустила голову вниз, но мама приподняла ее обратно, заглядывая в глаза. —Солнышко, поверь, когда настанет определенный момент, ты всё поймешь. Влюбленность, особенно первая, ощущается ярче всего. Нам с тобой по уму надо бы провести довольно подробный разговор на эту тему. —Так давай сейчас, а то потом ты опять будешь занята. Натали бросила взгляд на Коула, который возюкался с какой-то пылинкой на детском стульчике, даже не обращая внимания на маму, и сделала глубокий вдох. Она села за стол, пригласив за него и дочь, а после начала свой рассказ. Она поделилась с Оливией подробностями того, что включает в себя «взрослая» жизнь. Миссис Уилсон рассказала ей о том, как конкретно появляются дети, как живут люди в отношениях, как девушки сталкиваются каждый месяц с менструацией. Она посоветовала ей стараться следить за всем, чтобы потом случайно не выяснилось, что она беременна в шестнадцать или семнадцать лет. Почему-то самой Оливии было немного неуютно от этого всего. Она даже покраснела слегка, однако, чем больше мама ей рассказывала, тем больше она начинала привыкать. Под конец разговора она уже задавала вопросы по поводу всего услышанного. Так, девочка решила, что ей стоит попробовать с Ремусом стать парой. От него она даже не ждала предложения: уж слишком он стеснительный. Иногда ей казалось, что он какой-то трус, хотя в душе она понимала, что он может быть и смелым. Через пару дней после разговора с мамой Оливия привела друга в парк недалеко от дома. Вокруг всё пестрило зеленью: деревья, кроны которых немного развивались из-за теплого летнего ветерка, кусты с цветами, манящими запахом к себе, и трава, что приятно щекотала щиколотки. Солнце игриво пускало лучи в глаза и грело лица, но не слишком, чтобы почувствовать себя некомфортно или получить удар. Девочка села на скамейку и похлопала по месту рядом с собой, намекая Ремусу, чтобы он присел. Тот так и сделал. Он теребил край своей футболки, будто бы намереваясь ее порвать. Что-то в том, как выглядела Оливия и как она действовала в этот день, заставляло его хотеть провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя не на своем месте. Ладони потели, а в горле пересохло. —Рем, нам надо поговорить серьезно. —Да? — Его голос немного дрогнул, чего он сам не ожидал. —Я уже давно не могу выкинуть из головы твои слова. Я про то, что я тебе нравлюсь. Сердце Люпина упало куда-то вниз. Его глаза за секунду расширились и приобрели оттенок волнения. Он приоткрыл рот, чтобы как-то парировать или сказать, что он тогда шутил, что это было просто ляпнуто случайно, что ей не стоит беспокоиться, но она не дала ему вымолвить и слова: —Я же говорила тебе, что мы можем продолжить общаться и может будет что-то еще. Я всё обдумала. Я хочу попробовать с тобой встречаться. Ремус на секунду подумал, что ослышался. В одно в мгновение всё будто остановилось для него. Он забыл, как дышать, и его ладони до боли сминали ткань его одежды, пока ногти впивались сквозь нее в кожу. Рот мальчика так и остался раскрытым. Оливия же посмотрела на него с беспокойством. —Рем, ты меня пугаешь. Ответь хоть что-то, а то еще решу, что тебе скорую надо вызывать. —Нет… Не надо, — попытался хоть что-то выдавить из себя Люпин охрипшим голосом. Во рту и в горле всё было сухо: ему пришлось прокашляться, чтобы вновь заговорить нормально, — я… Не знаю, что сказать… —Ты согласен или нет встречаться? Можно просто односложным словом ответить, — Оливия смотрела на друга, как на какого-то недоразвитого. Его стеснения ей не нравились совсем. Если они будут вместе, она точно будет пытаться его раскрепостить. —Д-да… —Какое-то слишком неуверенно «да», — она посмеялась, чем заставила Ремуса густо покраснеть и отвести взгляд. —Прости. —Да господи, Рем, — Уилсон закатила глаза и похлопала уже своего парня по плечу, — не переживай так. Просто будь немного, как сказать… По развязнее, что ли. Вон, как Джеймс и Сириус. —Я так не умею… — Люпин вздохнул, думая, что опять он хуже остальных. Он не понимал, почему Оливия вообще предложила ему отношения. Ему казалось, что ей лучше бы подошел тот же Сириус. —Значит, я научу, — девочка улыбнулась и сделала совершенно неожиданное для Ремуса: она наклонилась к нему поближе и оставила быстрый и легкий поцелуй на его щеке. Его сердце вновь упало куда-то. По спине пробежала волна мурашек, отдающих покалыванием по всему телу. Такой просто и невинный жест заставил Ремуса чуть ли сознание не потерять. Он схватился за спинку скамейки, немного смущенно улыбаясь. Оливия осталась довольна реакцией Люпина. Она ее забавляла даже. «Какой он, однако, милый бывает,» — отмечала про себя она, — «надо почаще его смущать.» После этого девочка пыталась всё время как-то касаться Ремуса, чтобы он постепенно перестал быть таким стеснительным. Каждый день она выводила его, куда только могла. Ее мама радовалась, понимая, кто был тем мальчиком. Мистер Уилсон же насторожился. Он всегда видел, что Оливия довольно много проводила времени с другом, но что-то в их общении теперь вызывало у него подозрения: уж слишком его дочь «прилипала» к сыну Люпинов. На третьей неделе августа девочка, вернувшись со встречи с Ремусом, села за свой стол и решила отправить письмо Джеймсу, чтобы узнать, как они там с Сириусом. В июне она с ним списывалась, узнав, что Блэк всё-таки смог остаться у него, а больше писем с того момента она почему-то не получала. Она в приподнятом настроении выписывала на бумагу всё, что было на уме. Местами она оставляла кляксы и где-то зачеркивала. Ее почерк, не аккуратный и крупный, смотрелся как каракули маленького ребенка. Внезапно в окно к ней кто-то постучался, и она подняла взгляд, увидев черную пушистую сову с горящими охрово-желтыми глазами. Она была знакома девочке: вместе с ней ей чаще всего приходили письма от Регулуса. Оливия без стеснений открыла окошко и выхватила у птицы из лап сверток, тут же закрывая створки обратно, ведь уже не раз эта наглая пернатая норовила клюнуть или поцарапать Уилсон. С улыбкой на губах девочка развернула конверт и принялась читать послание. Ей так нравился почерк друга. Такой маленький и красивый. Каждая буква будто бы выводилась часами, чтобы стать идеальной: «Здравствуй, О.У. Пишу тебе с приглашением в гости. Маман разрешила впустить в дом такую чистокровную слизеринку, как ты. Братец явно будет не в восторге, что к нам в дом придут гости. Хотя, спешу заметить, что он уже третью неделю заперт у себя в комнате, поэтому скорее всего даже не узнает о твоем приходе. Домовик Кикимер искал его почти два месяца, когда он не вернулся из Хогвартса, и в итоге нашел в доме предателей чистой крови. Братец был благополучно доставлен домой. Мало вероятно, что его отпустят в Хогвартс. Он теперь сходит с ума от одиночества. Ну, и бог с ним. Жду тебя в ближайшее, подчеркиваю, время. Твой товарищ, Р.А.Б.» Чем дальше Оливия читала письмо, тем круглее ее глаза становились, а брови всё больше поднимались на лоб. Ей было ясно, что так Регулус писал во избежание наказания от матери. Они часто переписывались, словно девочка училась на Слизерине и была из чистокровной семьи. Ее поразило, что Сириус оказался дома у Блэков. Это означало, что он вновь один страдает. А Джеймс ей даже ни одной строчки не написал о том, что друг покинул его! Оливия встала со стула и начала ходить по комнате, думая, что она может придумать, чтобы спасти Сириуса. Ей не пришло в голову ничего лучше, чем поинтересоваться у Поттера всеми подробностями, но хотелось обсудить всё при личной встрече. Уилсон побежала писать Джеймсу о том, чтобы встретиться. Она быстро накарябала свою просьбу на бумажке, на всякий случай добавив туда адрес, и побежала вниз в гостиную, где стояла клетка с совой Дудей. Она впихнула ей пергамент и отправила в полет. Осталось дождаться. Она не знала, придет ей ответ от него или нет, но надеялась. Через день прибыл сам Джеймс. Она встретила его, когда выходила из дома в парк на встречу с Ремусом. Он немного подрос за время, что они не виделись, однако не так, как Люпин. Вот, что удивило девочку, так это его голос, который изменился, став чуть ниже. —Оливия, мать твою, Уилсон! Я уж думал, что ты мне никогда не ответишь! —Мать мою не трогай, Поттер, — Оливия сказала, когда пришла в себя после того, как Джеймс налетел на нее с криками. Она свела брови к переносице, продолжив, — ты мне сам ни строчки с июля не писал. —Я-то не писал? — Сохатый встал руки в боки, негодуя так, что на его лбу были видны капельки пота, — я тебе столько писем отправлял, а от тебя ничего! Ноль! Дырка от бублика! —Не кричи на меня. Я не глухая. Я вообще ни одного письма не получила. Может это твоя сова не долетела до меня. —Хм, — Джеймс задумался, а потом его будто осенило, и он приоткрыл рот. Он хихикнул, пожав плечами, — походу, я не на тот адрес отправлял. Щас вспоминаю и понимаю, что циферкой ошибался всё время. —Идиот ты, Поттер, — Оливия ударила его ладошкой по плечу, — дурак. —Говоришь, как Эванс. —Потому что она права. Олень тупой, — второй удар пришелся на другое плечо Джеймса, а он лишь расхохотался. —Да ладно тебе, бестия. Решили же всё. —Ага, решили! А если б я не написала о встречи, то ты бы и не додумался сам приехать. Решил бы, что я тебя игнорирую. Господи, что за издевательство. —Кстати, ты чего меня вызвать решила? — Он непринужденно спросил, спрятав руки в карманы. —А ты включи одну штучку в своей дурной башке и может догадаешься, — Оливия пальцем стукнула по лбу друга, — Сириуса же от тебя забрали. Как это вообще произошло? —Ну, пришел его домовик вредный и сказал, что, типа, Бродяга обязан с ним пойти. Мы ему шиш с маслом, а он взял Сириуса за руку и трансгрессировал. Я с родителями стал искать, где живут Блэки. На площади Гриммо искали, как попасть к ним. В итоге постучались, а нам открыл тот же домовик. Он и слова не дал сказать ни мне, ни родителям. Нам там не рады. Я уже вторую неделю себе места найти не могу. Тебе писал об этом. А как ты узнала? —Мне его брат письмо прислал. Я ж, в отличие от вас, двух мизантропов, общаюсь со слизеринцами. Он меня пригласил к себе в гости, так что я смогу попасть к Блэкам. Поэтому тебе и написала. Я хочу вывести Сириуса оттуда. —Я с тобой! —Ага, чтоб меня выгнали тут же, как увидят рядом стоящего «осквернителя крови». —Меня не увидят, — ухмыльнулся Поттер и наклонился ближе, шепча, — у меня есть мантия-невидимка. Оливия замолчала, нахмурившись. Она пыталась понять, что это и откуда у Джеймса оно. Она всё же поинтересовалась: —Типа, ты под ней невидимый? —Вот именно! Я проберусь с тобой и помогу вытащить Сириуса так, чтобы этого не увидели. Согласна? —Всё-таки не такой уж ты и тупой, олень. Ладно. Забились, — она протянула ладонь, и Поттер ее пожал. —А когда выступаем? —Завтра давай. Я сейчас с Ремом встречаюсь. Приходи завтра также. —О, а можно я с вами? Всё равно мне нечего делать. А домой рано. Родители мне заказали место в «Рыцаре» обратно на вечер, поэтому пока шататься придется. —Не думаю, что Рем будет доволен, что ты со мной на свидание придешь, — Оливия усмехнулась тому, как за минуту лицо Джеймса поменялось несколько раз: сначала некая обида мелькнула, а за ней непонимание, и уже после удивление и осознание. —О-о-о… А-а-а-а… У-у… — Всё что смог выдавить из себя Поттер, стоя с приподнятыми бровями. —Ты как мой брат, но ему-то год, а тебе тринадцать. —Ну… Это, то есть вы встречаетесь?! — Он воскликнул, взяв Оливию за плечи. —Тише… — Она скинула с себя руки, — да. Что-то смущает? —Ливви, брат, как ты могла покинуть наш клуб холостяков? —Иди ты, Поттер. —Пошли вместе, — Джеймс взял ее под локоть и направился куда-то, — веди знакомить с женихом. —Как будто ты его не знаешь, — Оливия закатила глаза, но улыбнулась и повела за собой друга в парк. Ремус был шокированным появлением Уилсон в компании Поттера. Что-то внутри него начало стягивать грудь от вида того, как его ныне девушка шла с другом, смеясь. Он чувствовал какую-то злость, которой не мог найти причины. А также страх. Страх, что она в любой момент может поменять его на кого-то другого. Кого-то лучше Ремуса. Однако он не хотел обременять Оливию своими тревогами: она бы посчитала их пустой тратой времени и сил Люпина, что, возможно, было правдой. Ребята поведали Лунатику о том, что приключилось с Сириусом. Он лишь пожал плечами, кинув одну фразу: —Ну, спасайте его. Правда, он может и сам о себе позаботиться. Он же с ними жил тринадцать лет. Оливия возмущалась тому, что сказал Ремус, пытаясь убедить его, что он сморозил глупость, несмотря на его хороший ум. Поттер лишь смеялся с того, как Уилсон ругала Люпина. Они напоминали ему супружескую пару, где главой семьи была женщина, а мужчина лишь подстраивался под нее. Это еще больше забавляло Джеймса. Он, вроде, был лишним на этом «свидании», но в то же время ему нравилось наблюдать за ними. В конце концов ребята разошлись, а Поттер и Оливия договорились отправиться к Блэкам. На следующий день они так и поступили.

***

Сириус сидел в своей комнате у окна, смотря, как на улице ходят люди, скорее всего магглы. Он мысленно проклинал место, которое должен был называть домом. Здесь он чувствовал себя как в тюрьме. Даже на окнах решетки, что иронично. Он так надеялся, что у Джеймса его не найдут, ведь никому не придет в голову, куда он мог деться, а о друзьях родителям было известно уж слишком мало. И всё же он был тут, а не у Поттеров. Первую неделю заточения он сопротивлялся, кричал, крушил комнату, но его никто не слышал. Мать приходила к нему и лишь смотрела своим холодным серо-пустым взглядом, видя точно такой же у сына. Они ругались друг с другом. Сириус был копией Вальбурги во время их перепалок, а столкновение этих двоих всегда являлось маленьким апокалипсисом в доме Блэков. Все прятались, кто куда, или пытались слушаться хозяйку, иначе могли попасть под горячую руку. Каждый член семьи «благородного» рода не смел перечить слову Вальбурги, даже ее муж. А людей под крышей этого дома было достаточно. Лишь непокорный Сириус противился матери, за что стал белой вороной, хотя он просто отстаивал свое право на то, чтобы жить, как он хочет. —Мамаша, сколько вы будете держать меня здесь? Месяц? Год? А может до конца жизни?! — Негодовал Сириус после недели дома, когда Вальбурга пришла, услышав шум в его комнате. Он громил шкаф и какие-то очень древние фамильные статуэтки, стоявшие на его комоде. —Ты будешь здесь, пока я не решу, что ты можешь покинуть этот дом, — шипела мать, грозно смотря на Сириуса. Он же язвительно улыбнулся и бросил на ее любимом французском, который она заставляла его учить с трех лет: — Aller en enfer. —Да как ты смеешь, негодный мальчишка! Кто научил тебя подобному неуважению к старшим?! —Вы, мамаша, своим примером отвратительного старшего. —Круцио!— Единственное, что услышал Сириус перед тем, как его тело пронзила жгучая боль. Он упал на пол и увидел свою мать с палочкой в руках. На лице была победная усмешка. Было ясно, что она наслаждалась тем, как ее сын извивался в конвульсиях от боли. Он не кричал и не просил о помощи, но его рот открылся в немом вопле. Из глаз потекли слезы, и всё же он не смел даже пискнуть, ведь знал, что тогда его мать получит то, что она так хотела — его покорность. Через несколько долгих и мучительных минут Вальбурга остановила заклинание, развернувшись и направившись к двери. Она сказала напоследок безразличным голосом: —Надеюсь, ты усвоил урок. «Ну уж нет, мамаша,» — думал Сириус, тяжело дыша. Он продолжал лежать на полу, смотря в потолок. Он ненавидел всех обитателей этого проклятого дома, а больше всех свою мать. Единственные Блэки, к которым он относился терпимо, уже давно покинули улицу Гриммо. И их было всего двое: дядя Альфард и кузина Андромеда. Однако их он видел катастрофически редко. После пыток проклятием Круциатус Сириус старался не гневать мать слишком сильно, а то мало ли ей придет в голову послать в него «Ававду Кедавру». Он уже не знал, на что она способна по отношению к нему, если ей приносило удовольствие видеть его в агонии. Вот он и сидел у окна каждый день, мечтая как-нибудь вырваться из этого ада. Его на плаву держала лишь одна мысль: «Я обязательно выберусь отсюда». За эти пару недель он схуднул и побледнел, став похожим на призрака, ведь кормили его через день. Взгляд Сириуса скользил между прохожих, когда ему на глаза попалась знакомая макушка. Обладательница золотисто-пшеничных кудряшек направлялась прямо к двенадцатому дому на площади Гриммо. Она будто перешептывалась с пустотой, а потом подняла свой взор вверх. Сердце Сириуса ускорилось. В голове жужжал рой мыслей и предположений. «Уилсон… Что она тут делает?» — Он прислонился лицом и ладонями к решеткам перед стеклом, жадно следя за девочкой, — «Дура! Она сюда идет!» Когда Оливия пропала из виду, он побежал к двери, прислушиваясь, что происходит.

***

План Уилсон и Поттера пока шел на ура. Ей открыл дверь домовик, когда она постучалась, а Джеймс тем временем был под мантией. Она впервые в жизни видела эльфов, поэтому внимательно на него смотрела. Однако долго пялиться на него она не могла. —Кто такая? — Прохрипел домовик, сузив глаза. Он выглядывал из полуоткрытой двери, которая еще и была закрыта на пару замков. —Меня пригласил Р.А.Б, — девочка не стала медлить и просунула письмо Регулуса в щель. Эльф прищурился еще сильнее, читая текст на бумажке и бормоча про себя. —Тогда прошу. Хозяин Регулус будет рад вас видеть. Дверь полностью отворилась, и Оливия нырнула внутрь, поглядывая по сторонам. Она надеялась, что Джеймс успел зайти следом, пока проход не закрылся. Ее волнения рассеяло тихо «пс» где-то у уха, и она поняла, что друг рядом. Оказавшись в прихожей, Оливию сразу же овеяло каким-то холодом, причем не от того, что в доме не было отопления, а от мрачности. На потолке находились небольшие люстры, а на стенах с темно-зелеными обоями и узорами размещались бра. Однако свечи такие тусклые, что вокруг, казалось, вот-вот всё покроется тьмой. Пол деревянный и до такой степени скрипучий, что даже если поднимешь ногу, то на всем этаже будет слышно. Девочка шла по длинному коридору за домовиком и разглядывала портреты, как она подумала, жильцов этого дома. Они все смотрели с презрением, были одеты в черное и не улыбались вовсе, в отличие от похожих портретов в Хогвартсе. Так Оливия добралась до лестницы. Она подняла взгляд наверх и ужаснулась: конца этажам и лестнице будто бы не было. Она немного вздрогнула и перевела свой взор на домовика, который лишь усмехнулся: —Комната хозяина Регулуса на пятом этаже. Постарайтесь не беспокоить никого, госпожа. Он поклонился и ушел в свою коморку, которая располагалась ближе к кухне. —Джеймс, это жесть, — шепотом протянула Оливия, на что получила лишь пинок от воздуха, как бы подталкивающего ее подниматься. Она вздохнула и отправилась наверх. Каждая ступень скрипела, и она боялась, что сейчас кто-нибудь выбежит из одной из комнат и начнет на нее кричать. Спустя множество ступенек и несколько пролетов Оливия оказалась на пятом этаже. Ее уже всю скукожило от напряжения. Она увидела две двери. На одной из них располагалась табличка с надписью: «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Джеймс под мантией вновь пнул девочку и прошептал: —Ты иди к своему дружку, а я попробую открыть соседнюю дверь. Там скорее всего Бродяга. Оливия кивнул и направилась к двери с табличкой. Она постучалась и услышала знакомый голос, который произнес тихое «входите». Она вступила внутрь комнаты Регулуса и сразу же столкнулась с его удивлением. Девочка обвела взглядом его спальню: шкаф, выглядевший, как древняя реликвия, большая кровать в расцветке Слизерина да письменный стол. Ничего необычного для комнаты подростка, за исключением герба змеиного факультета над столом и рядом висящих вырезок из газет про пожирателей смерти и их предводителя, который величал сам себя для всего магического мира Лорд Волен-де-Морт. —Оливия…? Ты всё же пришла… —А как же еще, малыш Реджи? — Она улыбнулась и приблизилась к другу, который сидел за столом с книгой. —Не знаю, — пожал Регулус плечами и приступил сразу к делу, — ты же в письме читала про Сириуса? Забери его отсюда. Он беспокоит маман, да и нас всех. Ему и самому тут плохо. Несмотря на то, как он ко мне относится, я не хочу, чтобы он страдал… —Не волнуйся, я за этим и пришла. Мой товарищ сейчас к нему зайти пытается. —Не получится, — закачал головой он, — маман установила чары защитные. Даже «Алохомора» не помогает. Я поэтому сделал одну штуку. — Реджи взял со стола перочинный ножик, — он должен открывать замки. Я его заколдовал. Пришлось три недели сидеть за книгами и чарами. —Малыш Реджи, да ты растешь великим магом, — Оливия забрала ножик, спрятав его в карман своих джинс, а ее друг лишь улыбнулся. —Благодарю. Иди помоги Сириусу. —А как же ты? —А что я? Он видеть мое лицо на пороге своей комнаты не будет рад. — Он опустил взгляд вниз, немного грустно усмехнувшись, — я же люблю родителей и слушаюсь их, а для него это отвратительно. Сколько бы я ни пытался переубедить его, он всё равно чувствует ко мне отторжение. Я понимаю, что его так настроили отношения с маман, но… Всё же неприятно. Оливия не удержалась и подбежала к Регулусу, упав на колени перед ним, сидящим на стуле. Она крепко обняла его, прошептав: —Я обязательно постараюсь убедить его полюбить тебя, а если он не сможет, то я ему так по шее дам! Она рассмеялась, пытаясь подбодрить друга, который лишь скривился в легкой улыбке. —Да ладно. Не стоит. —Стоит! В это мгновение дверь в комнату открылась, но никого на пороге не было. Однако Оливия успела получить сердечный приступ, впившись руками в колени Регулуса. Они вместе потаращились на вход, и там из-под мантии вылез Джеймс. —Не открывается, зараза. Здрасте, кстати. Реджи кивнул, смотря на Поттера нахмурившись. Он чувствовал некую неприязнь, ведь наслышан от родителей о предателях крови, но всё же он сдерживался, ведь Оливия так мягко смотрела на Джеймса, пока ее руки лежали на коленях Блэка. Она встала, бросив взгляд на младшего друга, и обратилась к Сохатому: —Мы знаем. Регулус дал мне специальный ножик. Им должна открыться дверь. Пошли, олень. Она взяла Джеймса под руку, в последний раз посмотрев на Реджи, который кивнул ему, и вышла из комнаты. Девочка накинула на Поттера мантию, принимаясь ножиком вскрывать замок на двери в комнату Сириуса. Она лишь надеялась, что никто не подойдет сзади. Потребовалось буквально несколько секунд, чтобы затворка щелкнула и проход в спальню Сириуса открылся. Оливия тут же столкнулась с серебристыми глазами, вылупившимися на нее с удивлением. Из-под мантии выглянул Джеймс, восклицая: —Бродяга! Наконец-то! Сириус никак не реагировал. Он не мог оторвать взгляда от Уилсон. В нем будто что-то ёкнуло, как это было раньше из-за нее. А то, как она слегка изменилась, заставило его поежиться немного. Всё же он отвел от нее свои глаза и обратил внимание на друга, пока сама Оливия отошла в сторону. Она тоже заметила изменения в Блэке. Он будто стал посмазливее, хоть и выглядел бледнее обычного. —Зачем вы пришли? — Голос Сириуса звучал намного ниже, чем раньше, хотя это было вызвано скорее тем, что он пытался быть тихим. —Мы за тобой! Залезай под мантию! — Джеймс не унимался, даже не стараясь говорить шепотом. —Да. Давай, Блэки, вы с Поттером за мной выйдете. Я здесь по приглашению Реджи, так что мне бояться нечего. Бери всё, что нужно, и лезь под мантию. Сириус слегка замешкался, однако почти сразу же схватил свою палочку с комода и вернулся к друзьям. Оливия кинула ему перочинный ножик. —На, дарю. Полезная вещь. Замки взламывает магические. Блэк кивнул, и Поттер накрыл его мантией-невидимкой. Они направились за Уилсон вниз, перешептываясь, перед этим закрыв дверь в комнату обратно, чтобы отсутствие Бродяги обнаружили не сразу. На втором этаже Оливию остановил женский голос, от которого у нее пошли по спине мурашки. Она остановилась, вытянувшись как струнка, и сразу поняла, что это была хозяйка этого дома. —Мисс, кем вы будете и что делаете в моем доме? —Прошу прощения за беспокойство, мэм, — развернулась на каблуках Уилсон и сделала небольшой реверанс, надеясь, что так она сможет добиться расположения миссис Блэк. Она начала придумывать на ходу, как выкрутиться, — я Октавия. Ваш сын Регулус является моим другом в Хогвартсе. Он меня приглашал к себе в письме. Я уже ухожу. —Помню-помню. А не хотите поздороваться с другими членами нашей семьи? —Я бы с радостью, но боюсь мои маман и папа будут недовольны, если я вернусь слишком поздно. Я не могу разочаровать их. —Что ж, семья — это святое. Приятно видеть, что у Регулуса товарищи уважают своих родителей. Ступайте. Можете приходить еще, — Вальбурга пренебрежительно махнула рукой и исчезла в гостиной. Оливия смогла выдохнуть с облегчением. Сзади она слышала тихий шепот Джеймса, говорящий, что она молодец. Сириус поддакивал ему. Они спустились вниз в прихожую, где Уилсон перехватил домовик. Он спросил для вежливости, как прошла встреча с господином Регулусом, и отворил входную дверь. Оливия кивнула, пробормотала ему что-то напоследок и покинула дом номер двенадцать, оказавшись на улице на площади Гриммо. Она почувствовала, что ей как будто стало дышать легче. Словно в душном и мрачном помещении ее легкие стесняло что-то, а теперь она освободилась, как и Сириус. Отойдя чуть поодаль, мальчики сняли мантию. Джеймс радостно ликовал: —Да мы прямо шпионы! Какая миссия! Офигенно! Я такого заряда адреналина еще не получал! —А теперь куда? — Поинтересовался Блэк, склонив голову на бок. —Ко мне, — Оливия переводила дух, потирая шею, — к Поттеру нельзя. Там тебя в первую очередь искать будут. У меня не подумают особо искать, а если что, ты просто из моей комнаты выходить не будешь. —В смысле? —Мы с оленем обсудили, — послышалось цыканье Джеймса, — ладно, с Сохатым, что мы тебя под мантией ко мне проведем в комнату, и ты там будешь до конца лета сидеть в тайне. Если никто, кроме нас, не знает, где ты, то тебя и не должны найти. Тебя же домовик выловил, когда вы на улице были. Он не посмеет ко мне зайти, да и родители всё отрицать будут. —А почему не хочешь родителям рассказать? —Больше мороки будет. К тому же отец уже и так насторожился, что я к себе парней вожу каждый день. Он еле-еле с Ремом смирился. —Кстати, — Джеймс расплылся в хитрой ухмылке, и Уилсон сразу же поняла, чего он хочет. —Не смей! — Она перебила, стукнув Поттера. —А я посмею, — он показал ей язык и выпалил на одном дыхании, — она шуры-муры крутит с Лунатиком. —Да ладно? — Брови Сириуса взлетели вверх, и он хмыкнул, — совет вам да любовь. —Спасибо, — с ноткой сарказма ответила Оливия, закатив глаза.

***

Блэка провели в спальню Оливии под мантией-невидимкой, как и планировалось. Для ее родителей картина была такова: она с Джеймсом пошла в комнату, чтобы обсудить домашнее задание на лето, а потом через полчаса он покинул ее. Сириус же остался, как и мантия Поттера, чтобы, если что, он мог спрятаться. В комнате девочки Сириуса поразил бардак и плакаты на стенах. Если хаос в общем-то был стихией Уилсон и не удивлял его, то плакаты уже заинтересовали. Он разглядывал их. На одном изображена группа из четырех человек, две девушки и два мужчины, а снизу подпись «ABBA». На другом же красовался мужчина на кушетке в парике с подписью в углу «David Bowie» и названием чего-то. Было еще пара похожих плакатов с примерно такими же надписями. —А кто это такие? Че они у тебя на стене висят? —Это? — Оливия показала на картинки, и Сириус кивнул ей. Она подбежала к столу и достала из него непонятный для парня прибор и какой-то прямоугольник, — это музыка. Мои любимые исполнители. Абба и Дэвид Боуи. На второго меня Марлин подсадила. А Аббу я недавно открыла для себя. Они только в прошлом году появились, но мне уже нравятся. Послушай. Оливия поставила «прямоугольник» в аппарат и из него начала доносится веселая музыка:

People need hope, people need lovin' People need trust from a fellow man People need love to make a good livin' People need faith in a helping hand.

Девочка задвигала руками и ногами, разгуливая по комнате в танце. Сириуса музыка тут же подхватила так же, как и подругу, и он заулыбался. Она хлопала в ладоши в такт мелодии. Настроение у обоих поднялось, и они вместе пустились в пляс. Блэк был удивлен, как Оливия смогла его растормошить лишь какой-то маггловской песней. Внезапно в комнату постучались, и Сириусу пришлось нырнуть под кровать, но он тихо хихикал. —Что у тебя тут? — Мистер Уилсон зашел внутрь, а его дочь лишь ухмыльнулась. —Ничего такого, па. Просто музыкальная пауза. —Ну, тогда ладно. Танцуй на здоровье, — он улыбнулся ей, и покинул комнату. Сириус вылез из-под кровати, смеясь, и Оливия поддержала его настрой. Когда же песня закончилась, то девочка убрала аппарат обратно в ящик. —А что это за волшебный прибор? —Это не волшебный прибор. Это магнитофон, а в него вставляется кассета, на которой записана музыка. Ты совсем о маггловском мире ничего не знаешь, Блэки? —Не-а, — он покачал головой и уселся на стул. —Какой ты отсталый. Марлин, вон, всех знает, хотя у нее родители маги тоже. —Ну ты сравнила… МакКинноны и «благородный» род Блэков, где слово маггл под запретом вообще, — Сириус усмехнулся. —В чем-то ты прав. Как ты с ними вообще уживаешься? —Как-то. Перебить всех хочу. Может быть когда-нибудь авадой в них пульну. В Блэка прилетела подушка, и он ойкнул, после чего расхохотался снова. Его смех напоминал чем-то собачий лай, такой громкий и прерывистый. —Из Азкабана мы с Поттером тебя уже не вытащим. —Посмотрим. Может со мной отбывать будете. —За что? —Я вас своими приспешниками назову. —Да пошел ты! Сириус продолжал хихикать, прикрывая рот рукой, пока Оливия бросала на него гневные взгляды. Она села на кровать и до нее что-то будто дошло: она приподняла брови, и ее рот открылся, став похожим на букву «о». —На полу спать не против? — Она улыбнулась. —Я к тебе ночью на кровать залезу и спихну тебя. —Я тебя выгоню вообще во двор под мантией спать. —Я вас понял. Бобика не любят. —Ты просто вшивый, Бобик, — Уилсон развела руки в стороны.

***

Последняя неделя августа прошла довольно быстро. Джеймс приходил почти каждый день, что настораживало отца Оливии, но она пыталась разрулить ситуацию. Они втроем выходили гулять и брали еще с собой Ремуса, который немного нервничал рядом с друзьями-Мародерами, ведь они не упускали шанса подшутить над «парочкой влюбленных». Уилсон им показывала кулаки, твердя, что еще одна шуточка и они будут целовать асфальт. Дорогу никто так и не поцеловал, а смешки Поттера и Блэка не кончались. По вечерам же Оливия и Сириус слушали музыку, которая у нее только была. Он каждый день тряс ее за плечи, заставляя поставить ему что-нибудь послушать. Они так и Джеймса подсадили на маггловские песни. Бродяга всё же смирился с тем, что спать пришлось на полу, однако Оливия подстелила ему одеяло и дала плед. Так и прошел август. Пришла пора возвращаться в Хогвартс теперь уже на третий курс. За день до первого сентября Джеймс забрал с собой Сириуса, выведя его под мантией, и вместе с родителями уже с утра поехал с ним на платформу 9 и ¾. Никто особо и не заподозрил, что целую неделю Блэк гостил у Уилсонов. В поезде Мародеры вновь воссоединились своей дружной компанией, а Оливия встретила своих соседок. Все немного поменялись за это лето, становясь слегка взрослее. Их ждал третий курс.