Книга Химеры

      Сколько бокалов — и сколько бутылок! — выпила Рика за этот вечер, она подсчитать затруднялась. Но когда она очнулась на заднем сиденье машины, которой спокойно и невозмутимо управлял Джордж, она была абсолютно трезва — и абсолютно одна, не считая Химеры.       «Так… что мы делаем и куда едем?!»       Спокойно, Мантикора. В мысленном голосе Химеры слышалась добродушная насмешка, как у старшей сестры, которой пришлось увозить младшую со слишком весёлой вечеринки. Ты всё помнишь. Мы с тобой были не настолько пьяны, как ты боишься. Всё под контролем. Просто тебе было нужно задремать, чтобы окончательно избавиться от алкогольных паров. Вспоминай.       И Рика вспомнила. Вспомнила, как разговаривала с Саллахом, как они все втроём выпили на брудершафт, и как она спросила его, почему на самом деле он работает на Братство и почему его нельзя перекупить, и как он ответил…       — Мой младший брат погиб на задании, подставившись совершенно глупо и бездарно, — заслонив собой цель, которую его группа должна была убрать. Позже я узнал, что он побывал в «Астартес» — в тот момент, когда я, признаться, не следил за его судьбой. — Смуглое, обветренное лицо Саллаха прорезала горькая усмешка. — Мой брат читал чувства людей… Джимми говорит, что это называется «эмпатия». Он был мутантом. И им воспользовались, а когда он исчерпал свою полезность — выбросили. Я сам никогда так не поступаю со своими людьми. И никому не позволю безнаказанно так поступать с моей семьёй.       Потом Рика вспомнила, как Чарли уходил в дом, а когда она последовала за ним, то увидела, как он с невнятным рычанием бьёт кулаками в кирпичную стену — без отделки, видимо, специально предназначенную для подобных выплесков, потому что вся она была покрыта вмятинами и трещинами в разных местах. А когда Ксав нанёс последний мощный удар и увидел девушку, он расплылся в широкой улыбке и предложил ещё выпить, ничего не объясняя и не оправдываясь.       И ещё Рика вспомнила, как они говорили с Джимми о Палаче.       Палаче по имени Джессика.       Нет, её фамилия была не Уэйн. Но Кейн — как у Марты Кейн, в замужестве Уэйн, матери Брюса и бабушки Дерека. И родителей Джессики, по горькой иронии судьбы, тоже звали Томас и Марта. И они тоже были мертвы. Погибли от рук «Астартес» три года назад. И с тех пор юная глава компании «Кейн Энтерпрайзес» принялась мстить. И убивать.       Сейчас ей было двадцать пять. И она работала совсем не так, как Охотник. Ибо он выцеливал только тех, кто служит «Астартес», а вот она расправлялась со всеми. Убийцы, насильники, воры, вымогатели, наркоторговцы — никто не был застрахован от её пуль, лезвий и смертоносных ударов. Джессика Кейн поистине была ночным Палачом Готэма, палачом его преступности, мрачным и беспощадным линчевателем — практически в прямом смысле этого слова.       А ещё она была человеком. Просто человеком, как и Брюс, как и Дерек. И можно было восхвалять за это всех богов, существующих и вымышленных, потому что от одной мысли о том, что бы эта женщина устроила в городе, будь у неё, вдобавок к железной воле и чёрной ненависти, ещё и силы…       И вот тогда Химера сказала, что это неправильно.       «Как ты меня уговорила? Нет, как ты уговорила нас всех?!»       Рика потёрла лоб, выпрямляясь на сиденье. Химера в её разуме невесело улыбнулась.       Ребят не пришлось долго уговаривать. Джимми пожал плечами и сказал, что попробовать никогда не повредит: не убьёт же она нас, в конце концов, ты ведь не преступница. Ксав в это время вообще был не с нами, он пил с цыганами… Ты знаешь, у меня такое ощущение, что ему сейчас очень больно. Не от того, что происходит, а от того, что будет. Как будто он что-то должен сделать — и его от этого выворачивает.        «Об этом мы спросим у него потом — если захочет рассказать! Ты не меняй тему, не меняй. К Альберту у тебя таких претензий не возникло, убивает — и убивает. И тут вдруг тебя как вштырило, что Джессика этого делать не должна! И теперь мы прёмся к чёрту на рога в Готэм, чтобы с какого-то перепою её убеждать так не делать! К чёрту даже тактику, как ты собираешься говорить с ней… Как ты уговорила меня?!»       Улыбка Химеры стала ещё печальнее.       Ты почувствовала, что так правильно. Когда ты пьяна, даже немного, ты ещё лучше чувствуешь… меня. И мои ощущения тоже становятся острее. Мы этим, конечно, злоупотреблять не будем, но… В тот момент меня словно накрыло. Ты помнишь… Мантикора?       От прозвища, которое теперь навеки стало её, Рика вздрогнула… и её вновь прошибло непонятным осознанием, которое и тогда, и сейчас воспринималось абсолютно непреложной истиной.       Бэтмен не убивает преступников.       Никогда.       А если убивает — значит, или идёт война не на жизнь, а на смерть, или…       Или с ним может произойти то же самое, что с Суперменом в мире Хозяина, — сухо подытожила Химера. И если эта Джессика — Бэтмен этого мира, и уж неважно, Бэтгёрл или Бэтвумен, — она ни в коем случае не должна из Палача стать Хозяйкой. Ты понимаешь, насколько это важно?       Рика со вздохом откинулась на спинку сиденья и помассировала виски.       «Да… Да, понимаю».       Из зеркальца в кабине водителя на неё взглянули острые и внимательные глаза Джорджа.       — У вас всё в порядке, мисс Федерика?       — Да, Джордж, — невольно улыбнулась девушка. — Всё хорошо. Ничего, что вас дёрнули в такой поздний час? Уже ведь совсем темно…       — Не переживайте, — заверил её водитель. — Меня это совершенно не утруждает. Это мой долг, в конце концов. Мистер Чарли говорит — я делаю.       Рика помолчала минуту, а потом сообразила, что её царапнуло тогда, в самую первую встречу с этим безотказным мужчиной, когда Ксав их представил.       — Скажите, Джордж… — осторожно осведомилась она. — А вас не коробит это прозвище? Ну, что Чарли называет вас «верным псом»… Это для вас не оскорбительно?       Водитель скупо улыбнулся.       — Ничуть. Если вы считаете, что мистер Чарли как-то мной помыкает, — можете быть спокойны, это не так. Более того, я сам когда-то назвал себя так, когда пошёл к нему на службу. Ему понравилось. Мистер Хоулетт тоже не возражает. В конце концов, я люблю собак, и в сравнении с идеалом верности для меня нет ничего плохого.       — Чарли вам как-то помог, верно? — угадала Рика, даже не прибегая к помощи Химеры, настолько всё было очевидно.       — И мне, и не только мне, — кивнул Джордж, не отрывая взгляда от дороги. — Я работал водителем его отца. Когда тяжело заболел мой сын, мне пришлось брать отгулы… чаще, чем понравилось мистеру Ксавье-старшему. В итоге он меня уволил. Я был в полнейшем отчаянии, ведь на лечение сына нужны были огромные деньги. А мистер Чарли, узнав о моём бедственном положении, не только предложил работать на него, но и оплатил и больницу, и сиделок, и последующую реабилитацию моего сына. Тогда я и предложил служить ему, как верный пёс. С тех пор прошло четыре года — и я ни разу не пожалел об этом решении.       «Вот, значит, как…»       Ксавье — всегда Ксавье.       — Потрясающая история, — улыбнулась Рика. — Очень в духе Чарли, насколько я понимаю. А меня вы можете звать «Рика», Джордж. Не обязательно по полному имени. И уж тем более — не по фамилии!       — Моя фамилия была когда-то предметом шуток, — усмехнулся Джордж, плавным движением сворачивая направо по автостраде. — Но в какой-то момент оправдалась, потому что я действительно стал счастлив. Меня зовут Джордж Хэппи, мисс Рика. И не волнуйтесь. Мы прибудем по указанному адресу в нужное время.              «Указанным адресом» оказался ничем не примечательный многоквартирный дом, никак не подходящий ни для обитания главы крупной готэмской компании, ни для логова безжалостной и никем не опознанной виджиланте.       «Но Джим сказал, что она точно будет здесь…»       На всякий случай, Рика обошла здание кругом — и её внимание привлекла пожарная лестница. По которой как раз спускалась высокая изящная фигура, затянутая в чёрное. А в переулке неподалёку чуткий мутантский нос уловил запах железа, резины и машинного масла — в самый раз для припаркованного мотоцикла.       «Джим. Ах ты ж стервец! На другом континенте ты мысли не читаешь, а в другом городе… Ты знал, что она здесь. И точно подгадал время. Но что мне ей сказать?»       Правду. Если не про меня — так хоть про Бэтмена. Таким людям всегда лучше говорить только правду, какой бы выдумкой и фантазией она ни казалась. Только ради всех богов, не называй её по имени на всю улицу!       «Ну, не считай меня такой уж идиоткой! — даже немного обиделась Рика. — То, что у меня нет твоего опыта, не значит, что я совсем безмозглая!»       Ладно, прости, перестрахуй, умолкаю…       То, как была одета Готэмский Палач, пустило по спине Рики мурашки. Они с Химерой слишком хорошо помнили, как одевались птенцы Нанда Парбат: замотанная на манер ниндзя нижняя половина лица, сверху — широкий капюшон. Вот только поверх чёрного обтягивающего костюма, увешанного оружием, красовалась обычная мотоциклетная куртка, чего члены Лиги Убийц, конечно, в своём гардеробе не держали.       Рика аккуратно подошла, держа руки на виду, и негромко позвала:       — Палач. Я хочу поговорить.       Фигура резко развернулась и застыла на уровне второго этажа. Затем склонила голову набок, словно оценивая девушку, и сделала приглашающий жест рукой. Рика вздохнула — сама не поняв, с облегчением или обречённостью, — и подошла к пожарной лестнице. Подпрыгнула, подтянулась и забралась на уровень первого этажа, занимая позицию подчинения, чтобы не встречаться с виджиланте лицом к лицу.       «Правила поведения с незнакомым хищником в условиях города…»       Это святое. Это всегда.       Отблесков фонарей и окон, а также ночного зрения Мантикоры хватало, чтобы заметить: у женщины, смотревшей на неё сверху вниз, были изумрудно-зелёные глаза.       «Не то линзы, не то…»       А кто их разглядит в такой темноте, кроме нас — и кого-то с нашими способностями?       — Ты хотела говорить, — произнесла женщина, и Рика без труда опознала, что говорит она через модулятор. — Я слушаю.       Девушка вздохнула и собралась с мыслями.       — Мне сказали, что таким людям, как ты, нужно говорить правду, какой бы безумной она ни казалась. Меня зовут Мантикора, и я знаю, кто ты. Но не хочу ни называть имена, ни выдавать тебя кому бы то ни было, так что, пожалуйста, просто поверь.       Зелёные глаза прищурились.       — Ты от этих… От Братства Мутантов. Опять.       — И да, и нет, — не стала спорить Рика. — Я познакомилась с ними только сегодня, но услышала о тебе от Охотника.       Поза Палача сменилась на несколько более расслабленную.       — Ты знаешь Охотника, — уточнила женщина. — И он говорил с тобой обо мне, и ты осталась жива. Что ж, это внушает несколько больше доверия. Что тебе от меня нужно?       — Это прозвучит до чудовищного нелепо, — вздохнула Рика. — Но ты должна перестать убивать. Потому что, судя по всему, ты — Бэтмен.       Добрых секунд пятнадцать царила пауза: похоже, девушке удалось серьёзно озадачить Палача.       — Бэтмен, — раздельно произнесла виджиланте, наконец отмирая. — Как в кино. И в комиксах. Этот Бэтмен?       — Именно он, — кивнула Рика. — И да, тебе сейчас захочется меня высмеять. Но это очень важно. То, что ты делаешь… Если ты продолжишь убивать, ты можешь стать чудовищем — гораздо страшнее, чем те, с кем ты борешься.       Палач неопределённо хмыкнула.       — С этим предупреждением ты запоздала. Потому что я уже чудовище. Как наш общий знакомый Охотник. Как лидеры вашего Братства, пусть они и притворяются добренькими. Это мир чудовищ, Мантикора. И ты сама не можешь этого не понимать — иначе не взяла бы себе такое прозвище.       «В чём-то она права…»       В чём-то. Твой мир жёстче моего, я чую. Как ты в конечном итоге будешь жёстче меня. Но… А дай-ка я, ты не против?       «Да пожалуйста!»       — Тот, кто убивает дракона, становится драконом, это верно, — медленно проговорила Химера устами Рики. — Но тому, кто его побеждает, это необязательно. Ты права, Палач. Этот мир жесток. Но если ты хочешь как-то это исправить, ты не должна уподобляться тем, с кем борешься. Иначе круг замкнётся и начнётся снова, когда ты прольёшь столько крови, что кто-то из новых героев придёт уже за тобой.       — Кто сказал, что я хочу становиться спасителем мира? — подняла брови виджиланте. — Я лишь хочу хоть как-то держать в рамках этот город. Я убиваю только тех, кто этого достоин. Тех, кого выпускает коррумпированная полиция и оправдывают продажные судьи. Тех, кто чувствует себя безнаказанным. Здесь иначе нельзя. Это — Готэм.       — Это Готэм, — эхом откликнулась Химера. — Но иначе — можно. Ты работаешь одна, Палач. Но даже ты не можешь отрицать, что среди готэмской полиции всё-таки есть честные копы. Их не может не быть! Ты не пробовала их искать и с ними сотрудничать?       «Не вздумай ляпнуть про комиссара Гордона, его тут может не быть!»       Не учи учёную…       — Сотрудничать? — усмехнулась Палач. — На меня и так уже объявили охоту. Я слишком пугаю власть имущих, их троны дрожат под их жирными задницами. Они знают, что я приду за всеми. Рано или поздно, так или иначе.       — А если ты ошибёшься?! — не выдержав, воскликнула уже Рика. — Если ты убьёшь не того — человека, виновного только в том, что его подставили?! Из тюрьмы ещё можно выйти, подав апелляцию, а вот с того света уже не вернёшься. Неужели ты об этом не думала?!       Женщина смерила её странным взглядом.       — Думала. И поэтому караю только тех, кто виновен стопроцентно. Проводя тщательное расследование. Не считай меня безумной кровопийцей… Мантикора. Я тщательно выбираю своих жертв. И сейчас ты мешаешь мне делать свою работу. Время идёт, а я ещё не начинала обход. Тебе есть что ещё сказать?       — Есть. — Химера выпрямилась во весь рост Рики, с вызовом глядя Палачу в глаза. — Ты несёшь страх, Палач. Только страх. А это неправильно. Пусть ты сражаешь преступников, но ты убиваешь — и рядовые жители города не могут знать наверняка, что не попадут тебе под горячую руку. Тебя боятся и ненавидят. А на готэмского виджиланте должны надеяться.       — Почему? — с искренним любопытством спросила Палач. — Этот город слишком тёмен и уродлив, отравлен собственными испражнениями. Я преследую свои цели. Я очищаю город от грязи. Помощь тем немногим невинным, кто здесь остался, — это побочный эффект моих действий. Я хочу выжечь как можно больше яда, пока какая-нибудь удачливая сволочь не прикончит меня на улицах.       — А что будет дальше?! — яростно воскликнула Химера, и Мантикора подхватила её восклицание, и местами их голоса звучали практически в унисон: — Ты не думала о том, что будет после тебя? Кого ты вдохновишь своими действиями… и на что?! Ты можешь смеяться над комиксами и фильмами, но фонарь Бэтмена — это символ! Знак того, что преступникам лучше не высовываться на улицы, а значит — того, что обычные граждане под защитой! На него смотрят, к нему взывают, на него надеются… И так должно быть везде, во всех мирах! Пусть ты не Бэтмен — но почему не Бэтвумен? Ты и так уже страшная сказка для всех, и в Готэме, и за его пределами, — так почему не стать сказкой… которая чего-то стоит?! Воплотить легенду в жизнь. Потому что… Потому что Готэму не нужен Палач! Готэму нужен… Хранитель.       Слова кончились. Рика, тяжело дыша и сжимая кулаки, смотрела в бесстрастные глаза Готэмского Палача. Та побарабанила пальцами по бедру. Потёрла подбородок, скрытый шарфом. И медленно проговорила:       — У тебя интересные интонации… Мантикора. Если закрыть глаза и не знать, кто перед тобой стоит, может показаться, что говорят… два разных человека. И такая ярая защита выдуманного персонажа, который должен быть… во всех мирах. Как забавно.       Рика судорожно сглотнула, цепенея на месте.       «Как она услышала?!»       Ну, зато теперь сомнений не остаётся, что Бэтмен — именно она… величайший детектив, так-перетак…       — Я не сумасшедшая, — упрямо набычилась Мантикора. — Пусть и не совсем в своём уме — с общепринятой точки зрения. И я знаю, о чём говорю!       — Я и не говорила, что ты сумасшедшая, — хладнокровно парировала Палач. — Но я тоже не сошла с ума. И тоже знаю, о чём говорю. У меня складывается ощущение, что мы рассуждаем о разных Готэмах, девочка. Уж слишком ты любишь этот город — какой-то другой. Выдуманный, киношный. Или просто какой-то… свой. А я вижу настоящий. Тот, что раскинулся вокруг нас. Тот, что пожирает своих детей! И если ты считаешь, что для него есть хоть какая-то надежда…       Она внезапно оборвала фразу и отвернулась, сжимая в кулаке рукоять заткнутого за пояс сая.       Детей?..       Рика ухватилась, подтянулась — и через пару секунд уже стояла на одном уровне с Палачом. Женщина даже не отреагировала на её кульбит: она стояла, вглядываясь вдаль, но почему-то и Мантикоре, и Химере казалось, что она смотрит куда-то вглубь себя, а не на Готэм — пусть даже с высоты второго этажа.       И когда она заговорила, голос её звучал глухо — даже через модулятор.       — Раз уж ты заявила, что намерена говорить правду… Что ж, вот моя правда. Ты уже наверняка знаешь, что этот город лишил меня родителей. Пусть их заказали «Астартес», но застрелил их урождённый готэмец. Беспринципный и бессердечный негодяй. Я знаю, я проверяла. Прежде чем разрядить весь магазин ему в морду. Но это ещё не всё.       Она прерывисто вздохнула и снова повернулась к девушке, и в глазах её не было ни капли слёз, только упрямая и непримиримая жестокость.       — Моему брату было десять, когда он погиб. В аварии, явно подстроенной. Как-то так вышло, что моя мать и водитель выжили в той машине, а он — нет. Мне было четырнадцать, но даже мне хватило ума понять и высчитать, что удар был направлен именно на него. Если ты как-то сейчас сможешь мне доказать, что мне надо как-то спасать, пробуждать надежду и быть, сука, Бэтменом для города, где какая-то мразь заказала убить — не похитить ради выкупа или шантажа, не развести на карманные деньги, не травить в школе, а тупо убить! — десятилетнего мальчишку… Что ж, я внимательно тебя слушаю.       Рика молчала, не в силах вымолвить ни слова. Молчала и Химера, даже не пытаясь перенять поводья. Слишком много горя и боли лежало на сердце этой женщины, объявившей свой крестовый поход Готэму, чтобы говорить с ней сейчас о надежде. Она не видела ни малейшего её проблеска — только свой путь. Путь ненависти, крови и смерти.       — Я так и думала, — холодно проговорила Палач, выждав подходящее время. — Так и передай своему Братству. Я не откажусь от своей миссии. И не стану работать с вами.       — Как его звали? — внезапно, повинуясь какому-то наитию, спросила Рика.       Палач подняла брови.       — Моего брата? Ты можешь узнать об этом на любом информационном портале, хоть на странице в Википедии.       — Я хочу услышать от тебя, — тихо, но упрямо попросила девушка.       И голос Джессики Кейн дрогнул. На мгновение в стальных интонациях безжалостного обвинителя прозвучала чисто человеческая скорбь.       — Его звали… Его звали Джонатан.       Стройная фигура, затянутая в чёрное, метнулась вниз, через перила, группируясь перед приземлением с высоты второго этажа. Через полминуты взревел мотор мотоцикла.       И на какое-то мгновение двум девушкам в одном теле показалось, что Готэм затих, с ужасом ожидая прибытия своего Палача.