Книга Химеры

      Солнечный свет почти ушёл из полуоткрытого окна: в пасмурном, почти сентябрьском Готэме темнело рано. Вечерний ветер лениво шевелил занавеси и шуршал листками с эскизами, аккуратно разложенными на столе. Рика стояла в дверном проёме, застыв у косяка, и смотрела, как Конрад рисует.       Уголёк, зажатый в тонких, но сильных пальцах, так и летал над мольбертом, а вслед за ним на холсте поднимались узнаваемые очертания Часовой башни. Голубые глаза художницы были хищно сощурены, будто она смотрела в прицел. Непослушная прядь, не доросшая до хвоста, то и дело падала ей на лицо, и Конрад нетерпеливо заправляла её за ухо, пачкая щёку чёрным. И с каждым штрихом, ложившимся на плотную канву, в душе Рики росло и крепло неприятное чувство, отзываясь отчаянному сосанию под ложечкой.       Этому чувству она отказывалась давать название, по-детски отгораживаясь таким образом от неизбежного, хотя и чутьё, и пусть и слабенькая, но эмпатия трубили об одном.       Что-то будет.       На холсте тем временем рос и ширился знакомый Рике район, только в миниатюре. Заканчивая работу, Конрад в одно движение обвела ровным овалом заштрихованный силуэт летучей мыши, паривший в небе. А потом повернулась и улыбнулась так, что у Рики в животе мигом рухнул куда-то вниз скользкий холодный узел.       — Спасибо, что подождала. Я уже давно тебя чувствую — но признательна, что ты дала мне закончить работу.       — Это будет пастель или акварель? — неловко ляпнула Рика, чтобы хоть что-то сказать — помимо того подозрения, что жгло ей грудь.       Конрад вновь улыбнулась, но на этот раз с таким пониманием и светлой грустью, что Рике осталось лишь умолкнуть, войти и закрыть дверь. А потом, по-дурацки замерев посреди комнаты, смотреть, как её первая женщина снимает фартук, оттирает пальцы тряпкой и приводит в порядок лицо.       Первую фразу в этом непростом разговоре произносить не хотелось никому. И поэтому Рика в единый миг ощутила укол жгучей и стыдной благодарности, когда заговорила Конрад — взрослая, мудрая, опытная Конрад…       — Ты ведь сама уже всё поняла и ощутила. Осталось лишь поставить точку словами.       — Мы… расстаёмся? — еле выдавила из себя Рика.       Конрад со вздохом кивнула. Девочка сглотнула комок в горле, пытаясь прогнать внезапную тесноту в груди.       Нет, я знала, что это всё ненадолго и уж точно не навсегда, и это была даже не любовь, нам просто было хорошо вместе, но… но почему сейчас так…       — Мне тоже, — отозвалась та, кого не зря прозвали Рентген, явно без стеснения используя свой дар в полную силу. — Мне тоже нелегко. Но поверь мне, Рика, так надо.       — Я…       — Нет-нет, ты ничем меня не обидела, — поспешно отозвалась Конрад, подходя к девочке и беря её ладони в свои. — Просто я чувствую, что нужно закончить именно сейчас. Ты ещё не поняла?       Она обернулась к мольберту и указала на знак в очерченных углём небесах.       — Это — ты. Героиня. Супер или не супер — в общем-то, никакой разницы нет.       — Но ведь ты тоже в команде! — вскинулась Рика. — Ничего не изменилось! И то, что я теперь Уэйн…       Голос её прервался, когда кончики пальцев Конрад нежно коснулись её щеки.       — Изменилось. Просто пока ты этого не понимаешь. И дело не в деньгах и не в имени. — Она снова указала на картину, но на сей раз — на циферблат башенных часов. — Это — я. Как и Оракул, вечная связная, координатор, хакер и поддержка. Моё место — там. А твоё… — Конрад прерывисто вздохнула. — Я не предвижу будущее, но поверь моему чутью, когда я скажу, что твоя дорога ведёт тебя куда дальше, чем любого из нас. Это в твоей природе, Химера: лететь на помощь всем, кто в ней нуждается, открывать новое и неизведанное, меняться и расти, искать иные пути и миры… А я — прости, я не могу вечно ждать тебя из тех приключений, в которые ты меня с собой не позовёшь. Я буду слишком переживать, не зная, что с тобой, не чувствуя тебя… как показал случай с Айрон Хайтс.       Конрад виновато улыбнулась и пожала плечами. Рика поймала её ладонь и прижала к щеке.       — Но ведь… с тобой всё будет хорошо? Ты не будешь грустить рядом со мной? А то ведь все говорят, что останутся друзьями, а сами…       И тут Конрад от души расхохоталась, обнимая девочку, и у той от её смеха внезапно отсекло то, что болезненно дёргало в груди.       Всё так, как должно быть. Всё правильно. Наверное, это… взросление? Его кусочек, малая толика.       — Какая же ты прелесть, Химера! — отсмеявшись, воскликнула Конрад. — Я сама тебя бросаю — а ты за меня ещё и переживаешь!       — А как иначе? — засмеялась уже Рика, от такого непонятного, но правильного облегчения.       Рентген разомкнула объятья и снова погладила девочку по щеке.       — Со мной всё будет хорошо, моя дикая тварь из дикого леса. Я немного погрущу — но это пройдёт. И уж точно я не собираюсь давать обет целибата и оставаться в одиночестве. Мы ведь обе знали, что когда-нибудь это закончится. Так уж лучше сейчас — когда мы действительно можем остаться друзьями.       Настоящие друзья. Боевые подруги. Да, мне нравится…       — И потом… — Тут улыбка Конрад сделалась очень странной и сложной, этакой лукаво-обречённой. — Я чувствую, кто уж точно сможет и захочет тебя ждать, в отличие от меня. И это — вторая причина, по которой я прекращаю быть твоей девушкой прямо сейчас. Потому что она уже ждёт тебя. В эту минуту — и весь день. Ждёт, сама не понимая этого. Ждёт, чтобы ты спасла её.       — Харли… — выдохнула Рика, всей кожей ощущая этот хрустальный миг понимания.       Конрад серьёзно кивнула.       — Она потеряла всё. И смысл прежней жизни — в том числе. Ты сейчас — её последний якорь, Химера, которым её зацепил Бэтмен — случайно ли, специально ли… И ты протянула ей руку.       — «Мы в ответе за тех, кого приручили», — пробормотала Рика, цитируя классика. — Только я её не приручала.       — Ты дала ей надежду, — поправила её Конрад. — И теперь не можешь её не оправдать.       Девочка вздохнула и прикрыла глаза.       Какое-то время обе стояли, соприкасаясь лбами и взявшись за руки — почти как после своего первого поцелуя. Только в этот раз губы Конрад коснулись лишь щеки Рики, нежно и целомудренно.       — Иди. Спасай. У тебя получится. А я… — тут она обернулась к мольберту. — Хм… Пожалуй, всё-таки выберу пастель.       

***

      Глубоко вздохнув, Рика подняла руку и постучала в дверь костяшками пальцев. Голос, ответивший ей «войдите!», принадлежал Харли Куинн, но… А вот что «но», Рика поняла сразу же, как только открыла дверь и вошла.       Навстречу ей со стула поднялась аккуратная, опрятная молодая женщина с крашенными в рыжий волосами, заколотыми в элегантный узел. Строгий юбочный костюм выгодно подчёркивал её гибкую атлетическую фигуру, на лице не было ни грамма макияжа сверх лёгкого «французского», столь ценимого эстетами за естественность, а дополняли образ узкие очки в тонкой металлической оправе.       Рика только и сумела, что не распахнуть рот от изумления. А женщина улыбнулась ей — и в уголках этой улыбки вновь пролегло что-то от той, бывшей, прежней принцессы преступности Готэма, — шагнула навстречу и протянула руку.       — Что ж, Химера, кажется, нам пора познакомиться заново. — Голос её полностью очистился от ноток капризности и истеричности, но тем не менее — не утратил ни живости, ни лукавства. — Меня зовут Харлин Куинзель, и судя по тому, что я успела понять, слушая твоего дворецкого, Оракула и Курта Вагнера с его немецким акцентом, я теперь буду вашим школьным психологом и немного преподавателем.       — Психологом? — уточнила Рика, поднимая бровь и пожимая протянутую руку.       — Я понимаю твои опасения, — вздохнула её собеседница. — Я бы и сама себе не верила, если честно. Но мне сказали, что так надо. Нечто вроде… искупления, что ли. И в чём-то — возвращения к корням.       — Да нет, я не к тому, что не хочу тебя видеть на этой должности, — замахала руками Рика, садясь в предложенное кресло. — Просто… ну, психологам ведь нужна лицензия, так? И пусть ты раньше работала, но сколько лет прошло?       — Мне обещали, что с лицензией проблем не будет — при условии, что я пройду переаттестацию и подтвержу свои знания и адекватность. — После этого слова последовал короткий смешок, полный невесёлой иронии. — Не знаю, вы все какие-то очень смелые — или очень… безрассудные. Я бы себя не подпустила к детям.       — Ну, вряд ли с нами будет сложнее, чем с сумасшедшими преступниками? — попыталась пошутить Рика, но ответную улыбку её нового школьного психолога сопроводил весьма серьёзный взгляд.       — Ты не понимаешь специфики. До Аркхема я работала с трудными подростками, но это было так давно — и всё равно немного не то…       Она боится. Отчаянно боится всё испортить — сейчас, когда ей, потерявшей даже своего злейшего друга и лучшего врага, предоставляют шанс на новую жизнь. И поэтому пытается подстелить соломки, и поэтому настороже, ищет подвох даже там, где его не ищем мы. Конрад права, её нужно спасать. От её самой — в первую очередь.       — Харли, послушай… — начала было Рика, но осеклась, увидев, как та коротко поморщилась.       — Если можно, я бы хотела, чтобы отныне меня называли иначе. С этим именем связано слишком многое, и, если я продолжу его носить — прошлое будет тянуть меня назад. А как ты видишь, я предприняла достаточно… радикальные меры, чтобы с ним покончить.       Она нервно поправила очки и пригладила юбку, складывая руки на коленях.       — Да уж, радикальные — это точно, — усмехнулась Рика. — А как тогда? Харлин? Мисс Куинзель? Госпожа психолог?       — Лина. — В этот раз её улыбка была куда менее напряжённой и более открытой в ответ на шутку. Мне бы поосторожнее с шуточками, на самом деле. Вспоминая Джокера… — Если уж выбирать, мне бы хотелось, чтобы меня звали Линой.       — Лина… — медленно повторила девочка вслед за ней. — А что, мне нравится! Так вот, послушай, Лина…       Она запнулась. В голове её крутились обрывки всяких важных и нужных слов: что-то про ответственность, доверие, второй шанс, видимую готовность бывшей преступницы развернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов — от голодного отчаяния, не иначе, когда цепляешься за последнюю соломинку зубами, лишь бы не захлебнуться в болоте безысходности… Но вместо этого Рика почему-то спросила:       — А сколько тебе лет?       Настал черёд Лины ошарашенно хлопать глазами в ответ на такой простой, но в то же время неожиданный вопрос. Рика поудобнее устроилась в кресле, сложила руки на животе и с довольной миной пояснила:       — Ну, мы же с тобой знакомимся, так? И я уж не знаю, как это происходит у вас, в скучном взрослом мире, но нормальные школьники обычно начинают знакомство с имени и возраста, ну и далее по тексту. Ты в школе? В школе. Не учишься — ну и ладно, бывают в жизни огорчения. Меня вот зовут Рика Уэйн, мне шестнадцать лет, и я тут немножко типа главная, хотя офигеваю от этого до сих пор. А ты?       Несколько секунд Лина потрясённо молчала, а потом запрокинула голову и звонко рассмеялась. И — чёрт побери, как и с Конрад! — этот смех как будто сломал плотину неловкости и опаски, только теперь уже не в самой Рике, а в её визави.       Принимая правила игры, Лина внезапно крутнулась на стуле, а потом наклонилась ближе к Рике, сцепив руки на коленях, и ответила заговорщицким тоном:       — Я не знаю, сколько мне лет. Ну, то есть, не помню. В бумагах-то где-то точно написано, но мне ведь и документы новые делают, с новым годом рождения. Мистер Джей в своё время так напичкал меня всякими странными химикатами и магией, экспериментируя с бессмертием сперва на мне, чтобы потом добиться его для себя… Эксперимент не получился, но что-то сработало, и я сейчас совершенно не могу определить собственный возраст. Зато выгляжу вот именно так уже уйму времени — и, по идее, должна замедленно стареть. Кстати, твой синий пушистый немец с хвостом обещал мне чистку организма!       — И правильно сделал, — отозвалась Рика, припечатав в довесок ладонью по подлокотнику. — А теперь мы позовём Альберта и попросим подать чаю, потому что беседа без печенек — это явно не то, к чему я готова вот прямо сейчас. Меня, понимаешь ли, девушка бросила…       — И ты хочешь поговорить об этом? — лукаво улыбнулась Лина в который раз — но уже совершенно по-новому. Свободнее.       Девочка заглянула в её глаза. Нет, былое безумие не исчезло до конца. Сумасшедшая клоунесса, любительница акробатики, дикого макияжа и бейсбольных бит никуда не делась, она лишь сковала самой себе опору для пребывания в новом мире и новом доме своей поистине стальной волей — и пообещала быть послушной девочкой… по крайней мере, пока. И это было настолько правильно, естественно и как надо, в отличие от того, что бывшая Харли Куинн пыталась сделать с собой сперва, что в груди Химеры разлилось тепло умиления и нежности — с нотками звенящей радости.       Каждый должен быть самим собой. Каждый. Пока это не несёт вреда окружающим. А я почему-то уверена… Нет, не «почему-то». Я помню, о чём ты думал тогда, Брюс. Ты сделал верный выбор. И я сейчас делаю всё правильно. Да ведь, папа?       Откуда-то издалека, с другого полушария, на долю секунды в её мысли прилетела тень одобрительного импульса…       И, чтобы скрыть вздох облегчения, Рика ответила вопросом на вопрос:       — А ты любишь сладкое?       

***

      Они проговорили больше часа. Вернее, в основном говорила Рика, а Лина слушала. Она потрясающе умела слушать: вдумчиво, заинтересованно, явно отмечая что-то себе в уме. Захваченная подобным вниманием, Рика выболтала всё о своём детстве в Африке, о родителях, о школе Ксавье, о первых днях в Готэме… Только о странном опыте в костюме Бэтмена поостереглась рассказывать: пока было непонятно, как бывшая Харли Куинн на это отреагирует.       Потом… когда я лучше буду её знать. А пока пусть она узнаёт меня.       Получилось нечто вроде первичной беседы-знакомства с первой подопечной нового психолога из школы «Нова». При этом Химера, как могла, старалась давать понять Лине, что здесь от неё никто не требует быть зализанной дамой с безупречной репутацией. Наоборот! Присматривать за такой разношёрстной компанией «не таких» будет проще и лучше той, кто чувствует себя в подобной атмосфере, как рыба в воде, и умеет ориентироваться в нестандартных ситуациях — а они ведь могут возникнуть, ой как могут…       Очнулась Рика только тогда, когда поняла, что действительно рассказывает о своём расставании с Конрад, — хотя изначально не собиралась вникать в подробности, оставив упоминание о нём лишь шутливым приглашением к разговору. Лина ничего не сказала. Не стала давать никаких советов, комментариев, вообще ничего — даже когда расчувствовавшаяся девочка попыталась незаметно утереть предательскую слезинку из уголка глаза (и, разумеется, незаметно не получилось). Но тёплая волна поддержки и внезапного понимания от той, что раньше называлась Арлекином, была очевидна и двенадцатому уровню эмпатии, а в недолгом пожатии руки читалось неприкрытое сочувствие.       Больше ничего за эту беседу не произошло. Но и этого было уже достаточно.       — Ты занятная личность для этого города, Рика, — заметила Лина, уже провожая девочку до двери. — Настолько естественная и искренняя, что аж странно. Если честно, я не думала, что когда-нибудь встречу в Готэме кого-то, похожего на тебя.       — Мне уже говорили, что такие здесь не выживают, — беспечно пожала плечами Рика. — Не знаю. Может, я действительно огрубею, обозлюсь, стану циничной и расчётливой — но пока мне и так неплохо. И я хочу оставаться такой, как сейчас, как можно дольше.       — Будем на это надеяться, — серьёзно кивнула Лина. — Если уж времена меняются настолько, что Зелёная Стрела становится директором школы в Готэме, а бывшая Бэтгёрл поит чаем ту, за которой в своё время гонялась по крышам, нам всем надо искать совершенно новые линии поведения. Но пока… — и тут в её глазах заплясали прежние весёлые чёртики, — пока я намереваюсь искать вход в местные винные погреба. Разумеется, с вашего разрешения, мисс Уэйн. И в нерабочее время!       И она картинно присела в шутливый книксен.       — А тут есть винные погреба? — довольно глупо спросила Рика, и Лина вздохнула, воздев глаза к небу:       — Понятно. Тогда, как выдастся время, попроси своего дворецкого устроить экскурсию по подвалам нам обеим. В конце концов, приличная юная леди должна разбираться в качественных спиртных напитках! А кстати, вот и он…       Альберт Пенниуорт действительно обнаружился в коридоре, не прямо за дверью, но совсем рядом. И по нему невозможно было определить, подошёл он только что — или выжидал некоторое время, чтобы не мешать беседе.       — Мисс Уэйн. — Он отвесил учтивый поклон, полный фамильного спокойного достоинства, сперва ей, а потом Лине. — Прошу прощения, но вас желают видеть, несмотря на довольно поздний час. К воротам школы подъехал на машине некий человек, он утверждает, что знаком с вами лично. Мисс Гордон подтвердила это по связи, и я взял на себя смелость впустить его в приёмную. Он назвался Реми…       Рика восторженно взвизгнула, подпрыгнула на месте и, поспешно распрощавшись с Линой, бегом помчалась на первый этаж — толком не зная, где находится эта самая приёмная, но всё сильнее ощущая знакомый запах, внезапно ставший таким любимым и родным. Вскоре она уже вовсю обнималась с хохочущим Гамбитом, забыв обо всех правилах приличия, которые должны соблюдать все юные леди, вместе взятые, а тот кружил её по комнате, оторвав от пола. И только появление невозмутимого Альберта с серебряным подносом, на котором стояли чашка кофе с ирландским ликёром и стакан холодной воды с лимонным соком, заставили обоих угомониться.       — Тебе привет от Мистик, — говорил Реми, вкусно жуя кренделёк с корицей. — Вам всем привет, собственно, я уже передал остальным Иксам — и младшим, и старшим. Мы с ней проскакали по всем местам «боевой славы» Магнето, но его там не оказалось. Зато нашли почти в коматозном состоянии Жабу и Псайлок, упустили Саблезуба, поймали ещё кой-кого по мелочи — и ты учти, что чёрная тварь ушла из них всех, отсюда и состояние. В общем-то, если бы Саблезуб не был таким крутым регенерантом, он бы тоже валялся где-нибудь под забором и слюну пускал. А так даже попытался отмахаться… Но быстро понял, что против нас двоих не сдюжит, и сбежал.       — А как же… тот, который? — тихо спросила присмиревшая Рика. Перед глазами у неё вновь возник образ перебитого прайда.       — Ушёл, — раздражённо передёрнул плечами Гамбит. — Его-то как раз этот инопланетный урод не отпускал. Видать, понравился… Но мы точно знаем две вещи: во-первых, от Магнето тварь отцепилась. И он больше не будет. Во-вторых — она снова размножилась. И сколько теперь заражённых этим паразитом шляется по миру, непонятно. Дальше мы с Мистик разделились. Она сказала, что примерно знает, куда ещё мог податься Лэншерр, и пошла проверять. А я заглянул к Чарльзу, получил от него кое-каких полезностей — и рванул к тебе. В общем-то, держи.       Он вытащил из кармана мешочек и высыпал на столик россыпь небольших зелёных камушков.       — Надо будет ещё решить, во что их оправить. Это индикаторы на определение этого инопланетного говна, их Хэнк с Гидрой разработали — ну, и ещё кое-кто поколдовал, не важно. Тебе — обязательно вот этот, остальные раздашь всем прочим, кто находится с тобой в тесном контакте.       — Зачем? — почему-то похолодев, спросила Рика. Реми поднял на неё серьёзный взгляд.       — Тварь ищет тебя, крестница. Она бросает тех, кто ей не подходит, делится и идёт дальше. Кто знает — может быть, она сумеет явиться к твоему порогу, захватив, скажем, кого-нибудь из твоей команды. И вот тогда… — Он ткнул пальцем в отдельно отложенный камушек. — Когда паразит окажется в определённом радиусе от тебя, эта мелкая штучка, настроенная на его сигнатуру, пошлёт тебе определённый сигнал. Достаточно неприятный и отчётливый, чтобы ты восприняла его в любом состоянии. А индикатор на носителе этой твари при твоём появлении сменит цвет с зелёного на красный. И не спрашивай меня, как они это сделали! Я в таких тонкостях не разбираюсь.       Рика задумчиво провела пальцами по изумрудной россыпи.       — Тогда, наверное, остальным нужно сделать кулоны… А я возьму себе ещё один, и пусть это будут серьги. А то я себя знаю, цепочку я и порвать могу, и потерять где-то. Кольца только мешают драться. А серьги… Вот только… — Она озабоченно ощупала свои гладкие мочки ушей. — Это же прокалывать придётся, да? А вдруг зарастут вместе с серьгами?!       Реми беззаботно махнул рукой, сгребая камушки обратно в мешочек.       — Ничего, справишься, я в тебя верю. Проконсультируйся с Логаном, он наверняка в курсе, как это делать. А я пока разберусь с оправой.       — А потом опять куда-нибудь убежишь?       Рика очень старалась, чтобы этот вопрос не прозвучал жалобно. Но судя по улыбке, с которой на неё посмотрел крёстный, получилось не очень.       Реми перегнулся через столик и потрепал девочку по голове.       — Ты знаешь, на самом деле, я за последние месяцы так исколесил всю Европу и Америку, что с удовольствием задержался бы… ну, хотя бы даже здесь! Насколько я понял, у тебя как раз открывается набор преподов? Я бы вписался — скажем, на какой-то ограниченный курс лекций и семинаров. Не на полную ставку, конечно, но на каких-нибудь пару месяцев. Или полгодика.       — Правда?! — удивилась Рика. — А что ты… хочешь преподавать?       — Ты хотела сказать, «что я вообще умею», да? — поддразнил её Гамбит, откинулся в кресле, сцепив руки на животе, и с удовольствием вытянул вперёд длинные ноги — прямо как тогда, на борту Чёрной Птицы. — Ну слушай, я неплохо объясняю кинетику, сама понимаешь. Карточные игры, опять же: мало ли куда вас занесёт, герои-желторотики! А техасский холдем, моя маленькая мадемуазель, это такая вещь… И ещё я чертовски хорошо умею вращаться в светском обществе и знаю законы его этикета. И не только в верхах — да про верхи вам хоть и твой дворецкий рассказать сумеет! — но и в низах, если ты понимаешь, о чём я…       Он лукаво подмигнул девочке и картинно пропустил поверх костяшек пальцев левой руки невесть откуда взявшуюся монетку. Рика заулыбалась, но потом вспомнила:       — Только сперва надо будет всё-таки согласовать это с моим новым директором…       — С Оливером? — беспечно хмыкнул Реми. — Да, я уже в курсе. Он мне не откажет… наверное. Я так думаю. Надеюсь… Ну, ты же замолвишь за меня словечко, правда? — И он состроил такую напуганно-щенячью большеглазую моську, что девочка невольно засмеялась. А потом добавил: — Но это всё равно будет уже завтра. А пока — может, покажете мне свои владения, мисс Уэйн? Мне бы ещё какое-нибудь спальное место выделить. Хоть диванчик сиротливый в малой гостиной. Хоть коврик у двери… Я много места не займу!       Рика, вновь смеясь, приняла его грациозно поданную руку и поднялась из кресла. От мысли, что этот весёлый балагур останется здесь на какое-то время — здесь, снова рядом с ней, — ей тут же стало тепло на сердце.       Всего на пару месяцев, значит? Или полгодика. Ну-ну, дорогой крёстный! Это мы ещё посмотрим…