Книга Химеры

Stan Lee lives forever!

             Странное дело: пока ты мчишь навстречу неизвестности, в голову приходят абсолютно нелепые, дурные и не относящиеся к ситуации мысли. Рика, например, думала о том, почему Гамбиту не жарко в его плаще. Оно конечно: и март, и солнце скрыто за тучами, но всё равно — Африка, и температура явно выше двадцати пяти по Цельсию. А он хоть и нараспашку, а всё равно — ткань довольно плотная…       Или, например, почему от Хэнка, угромоздившегося на заднее сиденье, в салоне стало пахнуть не обезьяной, а псиной. Хотя в воду он не попадал и особо тоже не потел, да и шерсть на ощупь у него была совсем не собачья.       Или о том, что с какого-то момента все трое начали говорить по-английски, а не по-французски, потому что Реми утверждал, что ему надо перестраиваться заранее, до прибытия на туманный Альбион.       А надо было думать о том, как получилось, что она так легко согласилась лететь на другой конец света, где холодно и дожди, с двумя практически незнакомыми мужчинами, у одного из которых глаза чернеют и краснеют одновременно, а второй — вообще синий. Но, подходя к машине, Реми снова задал ей вопрос, не желает ли она учиться в школе для одарённых подростков профессора Ксавье, и Рика, к своему удивлению, уверенно тряхнула головой: желаю.       И всё. Этого было достаточно. Никаких документов, никакой визы, никаких договорённостей и телефонных звонков. Просто Рика связалась по рации с комиссаром Науде и, перекрикивая догоняющий их ураган, сказала, что летит в школу. В Англию. А потом говорил Лебо, всё так же щёгольски удерживая руль одной рукой, несмотря на то, что машину ощутимо потряхивало. А потом говорил Хэнк, и при звуках его глубокого утробного голоса Рика поняла, что «внутренний носорог» дяди Мбеки наткнулся на нечто, не уступающее ему в уверенности и непоколебимости. Вопрос был решён.       Мбеки ещё успел передать Рике, что сам разберётся и с похоронами, и с домом, и с прочими формальностями… А потом отказала связь даже по рации.       Передний край бури настиг их.       Пыль, пыль, пыль, пыль… Не от шагающих сапог, но от вертящихся колёс — и чудовищных порывов ветра. Рика уже начала бояться, что скоро их поднимет, закрутит и унесёт, как домик Дороти Гейл, но Зверь добродушно заверил её, что смерча при таком фронте можно не ждать, а Реми поддал газу так, что девочке оставалось только вцепиться в сиденье и отплёвываться от лезущей на язык пыли. Она просачивалась в салон, несмотря на закрытые окна, забивалась в волосы, глаза, уши, нос, клубилась в воздухе вокруг машины, мешая обзору…       Мешая настолько, что Рика далеко не сразу заметила рослую широкоплечую фигуру, вставшую у них на пути. Но Зверь глухо рявкнул сзади:       — Саблезубый! — и Рика ахнуть не успела, как Реми, страшно скалясь, втопил в пол вовсе не педаль тормоза и понёсся вперёд, выжимая из движка последние лошадиные силы.       Девочка сжалась, ожидая удара, но фигура мощным, невозможным для человека прыжком взвилась вверх прямо перед их бампером — и крыша машины ощутимо прогнулась под пришедшим на неё весом. Зверь грузно заворочался, но Реми азартно вскрикнул:       — Я сам! Рика, хватай поводья! — и, не дожидаясь её реакции, моментально выкрутил ручку на дверце и высунулся в окно, а девочка с воплем схватилась за руль, перегнувшись с пассажирского сиденья. Она едва успела заметить, как перед её лицом мелькнули гамбитовы ботинки, но паниковать не было времени. Ремень — прочь, прыжком на место водителя, ноги на педали, руки на руле…       Снаружи полыхнуло лиловым. Рика кашляла, отплёвываясь от ворвавшейся в салон пыли. Вместе с ней кашлял и ругался Зверь — кажется, на латыни. Ветер глотал все звуки, пытавшиеся доноситься снаружи, так что никаких криков она не слышала, но в какой-то момент с просевшей крыши исчез тот нешуточный вес, а взлохмаченный Реми, свесившись вниз головой уже с другой стороны, постучал в стекло пассажирского места.       Увидев его, Рика выматерилась так, как никогда ей не разрешали родители, — но Зверь избавил её от необходимости проявлять чудеса эквилибристики. Он просунул свою гибкую обезьянью лапу между сиденьем и дверцей — и вскоре Гамбит уже снова лез через окно, только на этот раз — ногами вперёд и внутрь, а не наружу.       Хэнк закрыл окно пассажира, Реми, перегнувшись через Рику так, чтобы не заслонять ей обзор, — окно водителя… В зеркале заднего вида клубилась пыль.       — Что ты с ним сделал? — просипела Рика, чувствуя во рту весь спектр вкуса африканских дорог.       Реми сверкнул белозубой улыбкой, ещё более отчётливо видной на жёлто-сером от пыли лице, и раскрыл перед собой веером карты, чуть подсвеченные лиловым. Алое пламя, бушевавшее в его глазах, медленно сходилось к зрачкам, а чернота расползалась к углам белков. Салон залила ослепительная мертвенно-голубая вспышка молнии, а через несколько ударов сердца вслед за ней раздался совершенно чудовищный раскат грома. И Рика расхотела спрашивать что-то ещё.       Она уже совсем не понимала, где они и куда едут, и, видимо, паника и растерянность настолько явно отражались у неё на лице, что в следующую минуту её аккуратно приподняли с сиденья за подмышки, потом она оказалась на коленях у пересевшего за руль Гамбита, а потом — кубарем перекатилась на пассажирское место, торопливо пристёгивая ремень.       Зверь оглушительно чихал сзади, порой попадая в такт громовым раскатам — и перекрывая их. Реми орал «Марсельезу», и это было даже не фальшиво. А Рика судорожно соображала, стоит ли читать в таком положении «Отче наш», или всё-таки заклинательные песнопения старого бушменского шамана подойдут больше.       А потом перед ними возникли хищные очертания самолёта, похожего на истребитель, возникли как-то вдруг, словно с него сдёрнули какую-то плёнку, и машина наконец-то остановилась. И Рике пришлось куда-то бежать, хватаясь за кепку и прикрывая лицо ладонью, и за левый локоть её поддерживала крепкая мужская рука, а за правый — мощная звериная лапа.       Под ногами на какой-то момент зазвенел металл трапа, потом ошеломлённую девочку куда-то усадили, зачем-то завернули в одеяло, сунули в руки бутылку с водой и пристегнули. Рика выхлебала разом треть, смачивая пересохшее, запёкшееся горло, а потом закрыла глаза и запрокинула голову, ощущая затылком мягкую кожу сиденья. Она вспомнила, что ещё ни разу не летала на самолёте…       В такие моменты полагалось бояться, и девочка честно испугалась. Потом у неё начало закладывать уши, и она поняла, что, судя по всему, пропустила процесс взлёта и самолёт уже набрал порядочную высоту.       Кто-то потряс Рику за плечо, и она открыла глаза. Грязный как чёрт Гамбит с широченной сияющей улыбкой совал ей в руки горсть леденцов. Рика вспомнила, что их надо сосать, когда закладывает уши, и решила, что главное — не подавиться.       Самолёт стонал. Трясло так, что Рика забеспокоилась, не выльется ли из бутылки вода, и тотчас же её ополовинила, а потом сунула в рот конфету. В кабине пилота ревел Зверь, костеря какие-то приборы, и его запылённая шерсть стояла дыбом.       — Excelsior! — завопил Реми, вскидывая вверх сжатый кулак.       Салон залило сполохом очередной молнии, и Рика на пару секунд ослепла. Закрыв глаза и пережидая, пока под закрытыми веками перестанут плясать красные и зелёные искры, девочка пыталась понять, что имеет в виду её новый знакомый, но мозга хватало только на осознание того, что это — латынь, а весь лексикон разлетелся куда-то в уголки памяти.       — Excelsior!       Конфета холодила язык, шибая в нос бешеной мятой. Казалось, что самолёт надсадно рычит вместе со своим обезьяноподобным пилотом, на носу которого — вот умора! — плотно сидели аккуратные очки, спасающие от дальнозоркости.       — Excelsior!       «Всё выше, — вспомнила Рика строчку из пожелтевшего от времени учебника, пахнувшего бобами какао и мышами. — Всё выше».       А потом всё внезапно кончилось. Тряска прекратилась, самолёт выровнялся, Зверь замолчал, а в лицо Рике ударил солнечный свет. Она, щурясь, открыла глаза и увидела в иллюминаторе голубое небо и сплошную пелену чёрных туч где-то внизу, под ними, где посверкивали голубые, белые и лиловые вспышки и ворочался неслышный отсюда гром.       Они вырвались.       — Если бурю нельзя обогнать, её можно перехитрить, верно? — подмигнул девочке Реми с соседнего кресла. — Кофе, чай, печенье, мясная нарезка? Красной икры в наличии не имеем, но наши авиалинии заботятся об удобстве пассажиров, так что в следующий раз мы учтём все ваши пожелания, мадемуазель. А я ещё раз напомню, что конечная цель нашего рейса — Великобритания… Проследуем без остановок!       Рика проглотила остатки леденца и засмеялась.