Розовая заря

      — Смотри, похоже на тебя?       Со строгим лицом Талтал наблюдал за очередной бредовой затеей. В тяжёлых и великих ей доспехах Ючжин делала неловкие шаги, задрав голову и придав лицу нарочито надменное выражение.       — Сними сейчас же.       — Да ладно, не обижайся, прикольно же, — она попробовала поднять руки, затем протянуть их вперёд, но грубая толстая кожа лишь заскрипела и слабо поддалась, не давая осуществить действие в полной мере. — Тяжесть-то какая! Как ты в них ходишь?       — Как и все мужчины. Привык, — ответил Талтал, слегка слукавив. Будь то долгая дорога, жара, изнурительные сражения — не то, что для хрупкой девушки, даже для любого воина ноша враз становилась не из приятных.       — Выглядишь ты в них неплохо. Но на мой взгляд, те, что ты носил на западной границе, были лучше.       — Почему? — спросил Талтал с недоумением.       С тыловым обеспечением на границе были серьёзные проблемы. Сколько брани из-за этого было с Ван Ю. Выданные в этом пекле грубо обмётанные по краям, чтобы дальше не расползались, и утеплённые низкокачественным мехом солонгоя, потёртые доспехи с пришитыми к ним ржавеющими кольцами — считались там едва ли не самыми сносными. Но хоть с задачей своей справлялись — на том спасибо.       — Они тебе просто шли больше. Хорошо гармонировали с цветом волос.       — Сомнительное преимущество для воина.       — Других я не знаю, увы. По мне — и те, и эти одинаково тяжёлые, — Ючжин облегчённо вздохнула, когда их сняла. — Ты помнишь, как на меня упал?       Минувшее событие воспринималось уже по-другому. Ючжин протянула доспехи, и Талтал, сделав один шаг, ловко нырнул в них.       — Помню… — голос вновь немного охрип.       — Ты меня чуть не раздавил, — она улыбнулась и начала нести несусветную ересь, какую говорит всегда, когда хочет сменить неловкую тему: — Ещё чуть-чуть — и раскатал бы просто в блинчик…       — Кстати, ты про должок свой не забыла?       — Какой… ещё должок? — настороженно спросила Ючжин.       — Как же? — пальцы Талтала легко скользнули по её щеке. — Ты лишила меня молодой жены. Решение этой проблемы теперь на твоей совести.       — Правда, что ли? — лицо Ючжин озарила счастливая улыбка. Она порывисто обняла его, затем отстранилась, взяв лицо Талтала в свои ладони. — Подожди, разве тебе можно?.. Я думала… Может, не стоит пока?.. Байан… ты же поэтому не в духе был. С дядей поругался. Ты меня подкалываешь постоянно, а он наверняка считает, что стыдно водиться с такой девушкой, как я. У вас же это тут важно, и я не хочу, чтобы ты ссорился с ним из-за меня.       — Разве тебе есть чего стыдиться? — Талтал поднял бровь, испытывающе глядя на неё.       — Нет.       — Может, замуж не хочешь за меня?       — Хочу. Но…       — Без «но». Не усложняй и делай, что тебе велено, — ответил он, пресекая дальнейшую дискуссию по этому поводу. — Остальное — не твоего ума дело.       Ответом был вздох. Кажется, это выражало смирение.       Талтал продолжал смотреть на Ючжин, которая всё же не казалась больше счастливой, — это укололо.       Она шагнула ему за спину, закряхтела, копошась с ремнями и вновь сыпя фразами, из которых можно было понять только контекст:       — Муроваться в этот скафандр — то ещё мучение. С Байаном по очереди друг друга одеваете?       — Бывает и так, — ответил Талтал и нарочно добавил, провоцируя: — Бывает, это делает кто-то из служанок.       — Служанок? Они… красивые? — спросила Ючжин как бы между прочим.       — Служанки как служанки, — ответил Талтал, пожав плечами, однако эта ревность ему польстила.       — Понятно.       — Полегче там, — сказал Талтал, когда Ючжин затянула ремень туже положенного.       Ласковый ягнёнок вновь превратился в настоящую волчицу.       — А ты не шевелись тогда.       — Что, нервничаешь? — спросил он с улыбкой.       — Несмешно. Я против, чтобы тебя касались другие женщины, — сказала она прямо и затянула второй ремень точно так же.       — А сама ещё упрекала меня в собственничестве.       — У нас в России нет многожёнства, и мне плевать, что у вас тут можно! Никаких других жён, наложниц и продажных особ!       — Эко тебя раздёргало, — Талтал еле сдерживал смех. — То, что для тебя устои — пустой звук, я уже понял. А достойные доводы будут?       — Какие доводы? С этим ни одна женщина не смирится, как бы ни притворялась, — Ючжин взяла Талтала за плечи, разворачивая к себе лицом и критично оглядывая его внешний вид. — Представь, если бы я захотела себе ещё одного мужчину…       — И представлять не буду, это невозможно, — Талтал поспешил пресечь эту неприятную тему. Он снова вспомнил о сыне наместника Юньнань, заявлявшем права на его женщину.       — Почему же? А как же ваша императрица У*? Или тибетские племена**? Я видела по телеку, только не помню, как они называются.       «Вот же! И не проведёшь так просто…»       Если подумать, замечание и впрямь было занятным. Интересная тема для обсуждения между конфуцианцами. Однако Талталу явно не понравилось, что девушка вошла во вкус в своих размышлениях:       — Прикинь, иметь несколько мужей или наложников!.. Что скривился? А-а-а, не нравится! А некоторые вынуждены с этим жить.       Хорошенькая головка наклонилась: девушка начала поправлять задравшийся под наручем рукав. Из-под белого воротника стали видны выпирающие позвонки на изящной шее и начало розоватой полосы, уходящей под одежду.       Вполне ожидаемое наказание для девушки-рабыни за неповиновение и острословие. Однако с самого первого дня характер Ючжин не претерпел изменения даже после такой науки. Оттого напрашивался вывод, что в той или иной степени побои от помощницы хозяйки она сносила не единожды. Такая принципиальность не всегда была умной в глазах Талтала, но всё же вызывала уважение.       Закончив, Ючжин смахнула напоследок невидимые пылинки с его плеч и задумчиво произнесла:       — Не могу понять, чего не хватает… Нагнись-ка чуть-чуть, — озорно сверкнув глазами, она поманила Талтала пальцем.       — Зачем это ещё? — спросил Талтал, подозревая очередную игру с его причёской. Далась же ей эта блажь…       — Ну нагнись, тебе сложно, что ли? Всё приходится делать самой… — она схватила его за ворот и потянула вниз, подаваясь навстречу.       — Так бы сразу и сказала, к чему столько тумана? — Талтал довольно ухмыльнулся и обхватил ладонью талию девушки, притягивая к себе.       Голос нянюшки прервал их:       — А ну просыпайтесь, лежебоки! Живо завтракать!       — Уже идём! — крикнула Ючжин в ответ, заметив его разочарование, она быстро прижалась своими губами к губам Талтала, затем взяла его за руку и поволокла из комнаты.       — Куда? Я не успел разобрать…       — Идём! — ответила Ючжин со смехом.

***

      — У тебя ещё хватает смелости прийти в мой дом?       Стоявшая на столе курильница с благовониями источала голубой дым, мешая видеть лицо сына наместника.       — Для этого большой смелости не нужно, — ответил Талтал, едко усмехнувшись. Однако он воздержался от полноценного смеха: от глубоких вздохов ребро ныло.       — Ублюдок! Что, мало получил?       — Могу задать тебе тот же вопрос. Кстати, спасибо, что бил по местам, которые не видно. Любимая будет меньше волноваться.       Сын наместника рассмеялся, невоспитанно сплёвывая кровь на пол.       — Хорошо… хорошо. Я готов пойти тебе на встречу, знаешь, приятно, когда за мою рабыню борется приближённый аж самого канцлера! Выходит, сливка и правда не откусана ни разу…       Сейчас, после драки, молодые люди сидели за столом, пытаясь начать что-то вроде переговоров.       — Меня только интересует цена вопроса, — Гияр небрежно повёл рукой. — Плати деньги — эта сука твоя.       — Сколько? — терпеливо спросил Талтал.       Сын наместника снял одну из кистей, подвешенных на держателе и, обмакнув её в тушь, начал выводить иероглифы на бумаге, складывающиеся в долговую расписку.       Два стражника, стоявших позади хозяина, загоготали: «Во, обломается!»       Гияр перевернул лист, и глаза Талтала округлились, когда он увидел сумму: пять тысяч золотых.       «Я её… убью», — думал Талтал, понимая, что в данный момент он не располагает полной суммой полуторагодовалого содержания армии. Дядя даже части денег точно не одолжит.       Он судорожно прикидывал, возможно ли занять недостающую часть долга у императора или вдовствующей императрицы.       — Я согласен.       — Всю сумму, — уточнил не менее удивлённый сын наместника и прихлебнул чарку вина.       Талтал молча достал из-за пазухи личную печать, вырезанную на бруске красного дерева и, обмакнув её в киноварь, оставил оттиск на бумаге.       Гияр ещё какое-то время неверяще наблюдал за происходящим, затем порвал лист и швырнул его куда-то в угол.       — Я передумал.       Затея решить этот конфликт мирно не удалась.

***

      — Где ты всё время бродишь по ночам?       — Вы же и так знаете.       Обеденный мороз был крепок, а небо было солнечным и неестественно голубым — не иначе милость Тенгри снизошла. Громадная белая юрта с величественным золотым куполом была установлена прямо напротив дворца императора, ослепляя смотревших в её сторону так же, как и выпавший ночью снег.       Два хмурых меркита широкими синхронными шагами шли на собрание.       — Опять со своей дрянью таскался? Зачем ты её забрал?       — Я забрал то, что принадлежит мне. Вы же знаете, что сам Чингисхан так поступил с нашими предками***.       — Ты доиграешься, что и сегодняшняя благосклонность Тенгри тебе не поможет, — Байан сдержался от очередной взбучки для племянника, который только и делает, что перечит ему в последнее время.       Как-никак — вышли в люди, и с приличиями надо считаться.       — Ничего, если выживем, я с тебя живо шкуру спущу, сопляк ты неблагодарный!

***

      На собрание канцлер задерживался.       У него просил аудиенцию прибывший в столицу вместо хворого отца сын наместника Юньнань. Молодой усатый повеса в шелках и парче жаловался, что остался с носом: купленную для него женщину посреди ночи уволок какой-то всадник в шляпе, и теперь никто не может сказать, где именно может скрываться эта экзотическая беглянка. Подозрения естественным образом пали на Талтала. Более того, наглый меркит осмелился прийти к сыну наместника лично и предложить выкуп, и теперь Гияр просил последующего наказания за содеянное. Так как пока ещё документы переделаны не были, рабыня числилась в собственности Эль-Тэмура.       Не так давно шпионы канцлера поймали в кружале одного корёсского торгаша и парочку ханьцев, продолжавших вести неугодные политические беседы. Виновников высекли и обезглавили. Головы нанизали на колья посреди самой многолюдной улицы в назидание остальным. Однако даже после жестокой расправы над преступниками расположение духа Эль-Тэмура было пресквернейшим.       «И это потомки великого Чингисхана, — подумал Эль-Тэмур с отвращением. — Ничего достойного. На уме один кутёж и бабы, а сами только и умеют, что за папашами прятаться».       Оборвав излияния сына наместника, канцлер раздражённо ответил:       — Сами разбирайтесь со своими бабами.       Великий канцлер из принципа решил не вмешиваться в эти унизительные и мелочные дрязги. Но к возне с дарственной для этого остолопа ещё стоит вернуться, раз уж пообещал. А дальше — не его забота.       — Но Вы же сами…       — Пошёл прочь, — канцлер махнул рукой, прогоняя.       Чёрный ус Гияра дёрнулся.       — Оглох, что ли? Пошёл прочь! — уже угрожающе повторил Эль-Тэмур. — Паскудник! Заугольник юньнаньский! Раззява! Даже подарок свой отстоять не смог! И ещё просить осмеливаешься! Я тебе покажу! — Эль-Тэмур шарил рукой по столу, ища подходящее орудие, чтобы прогнать наглеца. — Я тебе покажу!       Канцлер швырнул в сына наместника селадоновой тушечницей.

***

      Собравшихся чиновников Эль-Тэмур оглядывал со злорадным удовольствием, подмечая для себя приятную вещь: все его враги были (и даже стали за считанные дни) недругами друг друга.       Пара чиновников. Король и император. Гияр и Талтал… Два неразлучника из клана меркитов сидели пусть и вместе, но тоже были явно поруганными.       Эль-Тэмур откровенно развлекался, здороваясь с каждым из них и заводя темы, подливающие масло в огонь для его оппонента.       Вдоволь наигравшись на их нервах и чувствах, канцлер огласил «императорский» указ о наказании виновных бунтовщиков, и, наконец, в шатёр внесли кушанья.       Темы для беседы канцлер поменял на непринуждённые.       — Кстати, Ван Ю, — обратился Эль-Тэмур как-то недобро улыбнувшись. — Хотел напомнить тебе после собрания, но лучше сейчас.       — Я слушаю, господин канцлер, — ответил Ван Ю с почтением.       — Ты ведь ещё не прочь вернуть себе Корё, не так ли?       — Это так, Ваша Светлость, — ответил Ван Ю.       — Вижу, человек ты доблестный, отважный. Не женить ли тебя на своей племяннице, покамест ты не отбыл на родину?       «А вот и ответная услуга».       — Благодарю за оказанную честь, — Ван Ю сделал попытку для деликатного отказа. — Но я ещё не думал о женитьбе.       — Ты не думал, так я подумал за тебя. Ты ведь помнишь, что обещал мне?       Вино, которое так ждали все, почему-то не занесли.