Розовая заря

      – Придворная дама Но!       Женский силуэт юркнул в одну из заброшенных не отапливаемых построек бокового дворца, где когда-то давно повесилась наложница, и потонул в ночной темноте.       Отдав служанкам, с опаской поглядывающим в ту сторону, приказ разделиться по территории, старший евнух остановился, в ожидании, когда беглянка выдаст себя.       Тишина сменилась стуком деревянных подошв по гнилым полам, эхом отражавшимся в пустоте тёмных сырых залов с заколоченными окнами.       – Стойте, придворная дама Но! – евнух Докман бросился на этот звук.       Пробежав так приличное расстояние и увидев перед собой тупик, дама Но свернула из ближайшего ответвления коридора обратно на улицу и понеслась в сторону полигона.       Вдали замаячили чьи-то ярко-жёлтые одежды и ещё несколько фигур позади. Люди двигались навстречу, и дама Но спряталась за напольным фонарём, прижав большое зеркало к груди.       Разглядев как следует человека, поднимавшегося по лестнице, она признала в нём своего императора и подлетела к нему, едва не сбив с ног.       – Ваше Величество, почему Вы так поздно?       Ничего не понимающий Тогон с непередаваемым выражением воззрился на странную женщину, так смело нарушающую дворцовый порядок.       – Кто это? – спросил он, обращаясь к своему евнуху. Колта только вздохнул и поморщился с явным отягощением этой ситуацией.       – Ваше Величество!       – Да что с ней такое? – император попытался отстранить приставучую дамочку, намертво вцепившуюся в рукава его халата.       – Я так долго Вас ждала, – капризно протянула бывшая наложница. – Обнимите же меня скорее!       Кивком Колта приказал стражникам увести эту женщину.       – Придворная дама Но! – старший евнух остановился, посмотрел в её сторону и виновато поклонился императору. – Убейте меня, Ваше Величество.       – Кто эта женщина? – снова спросил Тогон.       – Это придворная дама. Она сошла с ума, – недовольно пояснил Колта и взглянул на осколок в её руках. – Беспорядок, господин старший евнух. Вы обещали, что с ней больше проблем не будет. В прошлый раз она перебудила своими криками весь дворец слуг, теперь в её руках осколок фарфора! Вы понимаете, насколько возмутительно и неуместно её дальнейшее нахождение здесь?       Евнухи обменялись злыми взглядами.       – Я не хочу!.. Моё место рядом с Его Величеством, прошу Вас, пощадите!       – Увести, – снова приказал Колта. – Я распоряжусь, и завтра же она покинет дворец.       – Не торопись, – сказал император. – Лучше расскажите мне, что с ней случилось?       Евнух Докман вздохнул.       – Она была фавориткой покойного хана Хошилы. Когда он умер, она сошла с ума. Мне стало её жаль, и я решил её спрятать, а она взяла и вырвалась.       – Ваше Величество, где же Вы?! – сопротивляясь, прокричала придворная дама.       Так сильно привязаться, что потерять рассудок. Несчастное существо...       Глядя на неё, юный император снова почувствовал жалость к себе и безмерное чувство вины перед другом, который оберегал его ценой собственной жизни. Теперь, будучи кисэн, она считает его трусом и предателем и наверняка проклинает.       «Соннян, прости. Если бы я только знал, что так получится...»       Слишком хорошенькая и стыдливая для паренька...       Следовало об этом догадаться, когда она согревала его своим теплом. Это же было так очевидно. Но у Тогона и в мыслях не было предположить, что Соннян – девушка.       Не у каждого мужчины найдётся столько мужества и отваги – сам Тогон без неё так бы точно не смог.       А Пак Чи?       Мила, добра, послушна – одним словом, эта девушка была создана, чтобы угождать своему господину. Она чувствовала его настроение и не навязывалась, как Танашири, когда Тогон хотел побыть один...       Однако не чувствовал ничего, что должен чувствовать мужчина по отношению к женщине, носящей в утробе его ребёнка. Не мог дать ей защиту от нападок императрицы, которую должен был дать император будущей матери наследника.       Только подумать, чем это могло закончиться, если бы служанка Танашири подсыпала в пищу гораздо большую дозу волчеягодника.       Как же избавиться от этой несносной змеи? Ведь в очередной раз Эль-Тэмур выгородил свою дочурку, вместо заточения в монастырь заставив отбывать покаяние.       Целиком зависимый от канцлера и вдовствующей императрицы, император сравнивал себя с отцовской наложницей.       Жалок и беспомощен, без поддержки в этом постоянном гнёте, что вот-вот - и так же спятит от одиночества, как и она.       Кто победит в этой битве – Эль-Тэмур или Довагер – есть ли разница? Настанет момент – и слабый мальчишка-император станет не нужен. Его выкинут так же, как и эту обезумевшую с горя придворную даму, – разве это справедливо?       – Колта, – обратился Тогон, – эта женщина останется во дворце. Но, разумеется, евнух Докман, под твою ответственность. И... я хочу поговорить с ней, когда она успокоится.       – Как прикажете, Ваше Величество, - в один голос ответили евнухи.

***

      Перед обедом служанки мыли полы водой с щелоком.       Ынсу делала всё чисто на автомате, погруженная в собственные мысли. С её лица не сходило выражение озадаченности, и между нахмуренных бровей залегла складка. Потому она не сразу услышала команду к обеду.       Обязанность лекаря, на которой Чунцин разрешила ей сосредоточиться, избегая основную, была самой завидной в публичном доме.       Однако работа на самом деле была не такой уж и завидной. Но наивные девицы полагали, что со статусом доктора можно ничего не делать, распивая чай с хозяйкой и выбивая милости. Ынсу терпеть не могла такие разговоры, но разуверять сплетниц, она считала, – ниже собственного достоинства.       Начинала свой день Небесный доктор с часа мёши*. По утрам её отправляли в прачечную. В огромную часть заднего двора со сваленными в один угол деревянными тазами и вальками для стирки нескончаемого потока белья. Выгружать его из тяжёлых корзин, полоскать в холодном, схватывающемся льдом ручье, развешивать на верёвке...       Регулярная уборка комнат после неряшливых или особо буйных гостей.       Помощь по кухне и приготовление свежей порции лекарства.       Завершал это всё визит к самой больной.       Пожалуй, Ынсу погорячилась, считая Чхве Ёна в начале знакомства самым несносным пациентом. Он почти всегда ворчал, но всё же соглашался на лечение, своим видом говоря: «Ладно, женщина. Всё равно не отстанешь», что её всегда забавляло.       С хозяйкой публичного дома обстояло дело намного сложнее. Каждая попытка объяснить, что плеврит требует оперативного вмешательства, неизменно наталкивалась на истеричные возражения и требование лечить по старинке.       «На данной стадии прорвавшийся в полость плевры крупный абсцесс полностью не опорожнился – от антибиотиков не будет толку. И опять же, нужно переливание... Средостение у неё наверняка сместилось. Нужно попробовать ввести толстую иглу и подождать пока сформируется гнойный экссудат...»       Воображая, как осуществить задуманное, да ещё и без необходимых для этой процедуры инструментов, Ынсу хваталась за голову. Весь план лечения шёл коту под хвост.       Также, эта дама была весьма своенравна и капризна, как и полагается каждой VIP-персоне. Пару раз она даже выгоняла Ынсу, швыряя вазы вслед, но преданная Чунцин неустанно выла:       – Ну, госпожа-а-а, как же так! Вам нужно лечиться!       Бывали моменты, когда в свою комнату хозяйка кёбана никого не впускала, даже свою верную помощницу.       В один из таких приступов мизантропии Чунцин с серьёзным лицом вызвала Ынсу к себе и зашелестела юбкой по коридору, не дожидаясь ответа. Та, решив, что её собираются отчитывать за некомпетентность, выдохнула, скривила губы, будто съела что-то кислое, и, устало ссутулившись, поплелась за ней.       Так и не притронувшись к предложенной чашке с чаем, Ынсу выжидательно смотрела то на помощницу хозяйки, отчего-то решившую отобедать в её компании, то на интерьер её покоев.       «Боже мой, у этой дамочки, оказывается, совсем нет вкуса. Эти розовые обои просто ужасны!»       – Чего не пьёшь?       Подобная любезность со стороны «начальства» была явно не к добру. Лучше бы сразу сказала, в чём она виновата и наказала. А ещё лучше тысячу раз самостоятельно вымыть восточный павильон, чем беседовать с помощницей хозяйки тет-а-тет.       – Могу я Вас спросить, почему Вы позвали меня?       – Просто хотела отблагодарить тебя. Несмотря на нрав Ланьянь, ты так усердно трудишься.       Чунцин так скверно изобразила благодушие, что в её голосе можно было уловить: «Боже, как ясно, что мы лжём!»       «Какая фамильярность к своей госпоже», – отметила Ынсу. В её присутствии это был первый раз, когда помощница хозяйки назвала ту по имени.       – Отблагодарить? Неожиданно... – Ынсу недоумённо улыбнулась и хотела что-то добавить, но промолчала, подумав, что в этом нет нужды. Пусть скорее уже скажет, что ей надо.       – Однако, слышала, госпоже становится хуже, – как бы между прочим упомянула Чунцин.       Ынсу вскипела:       – И Вы хотите обвинить в этом меня? Ну уж нет! Да будет Вам известно, что госпожа хозяйка сама отказывается от лечения. Я стараюсь по мере своих возможностей, но это просто невозможно, когда в тебя швыряют вазой! А если плеврит вовремя не лечить, то велика вероятность летального исхода. Поэтому будьте так любезны, проведите с ней разъяснительную беседу. Вас госпожа наверняка послушается. Или же не утруждайтесь, и дайте мне неограниченные полномочия!       – Что это такое? Ты, рабыня, смеешь снова что-то просить да ещё в таком тоне? – гневно выгнула бровь Чунцин и отставила чашку, подавшись вперёд. – Видимо, я была слишком мягка с тобой...       Поняв, что слишком увлеклась своим возмущением, и как бы это не обернулось против неё, Ынсу всё же сбавила обороты.       – Кхм... простите, – она пристыжено потупила взгляд. Сколько раз Чхве Ён ругался на неё за неосмотрительность, – накипело просто. Но сами понимаете...       – Ладно, забудь, – вмиг успокоившись, ответила Чунцин. – Я позвала тебя не для того, чтобы ты оправдывалась. Отброшу церемонии – ускорь её кончину.       Ынсу показалось, что она ослышалась.       – Что Вы сказали?       – Ты сама сказала, что Ланьянь недолго осталось, вот и помоги ей уйти в лучший мир.       Ынсу занервничала. К тому, что подвох надо ждать со всех сторон, было всё ещё сложно привыкнуть.       – Что, денежки не хотите делить? Ну да ладно, Ваша жадность и беспринципность меня не касаются. Но какой толк мне Вам помогать и пачкать свои руки кровью?       – Твои подруги всё ещё хотят получить свободу.       – Это хорошая мотивация, – согласилась Ынсу. – Но что, если я откажусь?       – Исключено, – стальным тоном ответила Чунцин. – Раз ты всё знаешь, думаю, не стоит объяснять, что ждёт тебя и тех девок в случае отказа. Мне ни к чему лишние рты.       «Ва-банк идём. Ты смотри, обставила всё так, что у меня просто нет выбора».       Ынсу сглотнула, сжав трясущиеся кулаки.       – Полагаю, болезнь хозяйки вызвана не плевритом. К этому руку тоже Вы приложили?       – Какая догадливая, – Чунцин цинично усмехнулась. – Да. Отравление – это целое искусство. Главное подобрать яд, чтобы смерть смотрелась естественно и не вызывала подозрений. С этим, как ты сама понимаешь, возникла проблема. Ланьянь стала подозрительна, что теперь мы даже едим с одной тарелки.       – И поэтому Вы хотите действовать через лекаря, которому она относительно доверяет, – закончила Ынсу. – Я... могу идти?       Получив разрешение, она вышла на негнущихся ногах направилась в сад. За невесёлыми размышлениями женщина едва не проворонила момент и не столкнулась с Ло Бёнсу на лестничном пролёте лицом к лицу. Однако он был так взбудоражен (видимо, нашёл способ подгадить ещё больше), что и сам не обратил внимание на женщину, собиравшуюся спуститься вниз.       Охнув от неожиданности и едва не споткнувшись о злосчастную юбку, Ынсу живо сменила траекторию – благо планировкой традиционных домов предусмотрены всякие ниши и выступы, за которые всегда можно спрятаться.       Стоя за пурпурной занавеской, она, затаив дыхание, подождала, пока этот человек с мерзкой рожей пройдёт мимо в подготовленную для него комнату, а вслед за ним появится Ёнхва.       Вскоре к ним присоединился и Танкиши.

***

      – Рассказывай всё, что знаешь.       – Даже не знаю, с чего начать... – Ло Бёнсу довольно оскалился. – Люди Ван Ю – Джомбак и Пак Буль приходили в ту деревню. Я не смог выяснить, зачем. Но как только они ушли – все крысы оттуда испарились.       – Крысы испарились? – переспросил Танкиши.       – Зато во дворце появилось несметное множество.       – Ты видел, как они ловили крыс?       – Своими глазами не видел, – Ло Бёнсу отпил вино. – И всё-таки, это подозрительно.       – Есть ещё какая-нибудь информация?       – Сегодня утром к нам приходили два господина. Искали человека по имени Чоко.       – Чоко?!       – Есть предположение, что это были люди Талтала.       Танкиши весь подобрался и смерил взглядом Ёнхву, стоящую позади Ло Бёнсу и переминающуюся с ноги на ногу.       – Что с Соннян и девчонкой?       – С этой уруской всё кончено. Талтал не ходит сюда, потому что женится. Видать, поэтому и поссорились, – ехидно протянула Ёнхва. – А к Соннян вчера приходил евнух короля. Говорили о наложнице предыдущего императора. О той, что живёт в боковом дворце.       – Не та, случайно, что ночью чуть императора не прирезала? – встрял Ло Бёнсу. – Фамилия Но, кажется.       – Но Сольхва, – уточнила Ёнхва.       Танкиши нахмурился – его отец распорядился, чтобы из слуг хана Хошилы никого не осталось. Убил всех, кроме двух – Чоко и какой-то женщины. Но она вроде бы не имела к этой истории никакого отношения. А даже если и имела, то какой им сейчас толк от какой-то сумасшедшей?       Дворец лихорадило от сплетен о том, что некая Полоумная Но якобы чуть не убила императора. Но канцлер оставил происшествие без внимания. Дама эта была невменяемая и не понимала, в каком времени она сейчас находится – соответственно не представляла никакой опасности.       Но всё же, что Шакал опять вынюхивает?..       Ёнхва продолжала:       – Сюда часто захаживает мастер по изготовлению зеркал, – она усмехнулась. – Абсолютный идиот, кутила и бабник, да ещё и уродливый. К тому же, жуткий трепач, поэтому не исключено, что эта паршивка его тоже разговорила...       – Ближе к делу, – потребовал Танкиши.       – Так вот, – продолжила Ёнхва, – мастер когда-то был знаком с Чоко. Говорит, тот был в неё влюблён и всё время делал подарки этой особе. Один раз пришёл к нему и попросил изготовить зеркало...       – Девка, ты издеваешься?! – от нетерпения Танкиши едва не зарычал. – Суть мне изложи! Суть!       – Господин генерал, – обратилась Ёнхва, опасаясь вспышки его гнева. – Так, зеркало-то не простое. Чоко попросил изготовить тайник.       «Ну уж нет, в этот раз я буду на шаг впереди!» – подумал Танкиши, понимая, что Ван Ю может в очередной раз его обойти.       Пусть Ван Ю больше не мечтает ни о троне, ни о Соннян, потому что совсем скоро она станет принадлежать лишь ему, а сам он будет гнить в сырой земле!       – И что Вы намерены делать? – спросил Ло Бёнсу. – Убьёте Соннян и ту девчонку?       – Зачем убивать? – рассмеялся Танкиши. – Не-е-ет, так не интересно. А вот, если на этом сыграть...       Его фантазия живописно представила картину, как в слезах Соннян ползает на коленях, умоляя о милости для себя и своего Ван Ю.       Что же до чужеземки – Танкиши отдаст её Гияру на потеху и заставит Талтала смотреть, как мучается его любимая.       Танкиши успел изучить характер Талтала: этот тихушник, прежде чем нападать, выждет подходящий момент. А женитьба – всего лишь для отвода глаз, чтоб ни он, ни Эль-Тэмур не догадались и не тронули его шлюху. Ведь, любовные связи так просто не обрываются...